Присоединительные члены и парцеллированные конструкции

Расчлененность синтаксиса хорошо передается с помощью присоединительных и парцеллированных конструкций:

Присоединение в чистом виде обнаруживается в рамках самого базового предложения, парцеллированное присоединение позиционно более самостоятельно (стоит после точки).

1. Присоединительные члены предложения:

Утро началось довольно скоро - с будильника, с торопливых маминых сборов (Р. Зернова); Я ее тоже люблю - за наряды, за красоту, за щебетанье это (Р. Зернова); И опять на станции свистнул паровоз - на этот раз отрывисто, коротко и точно с задором (А. Куприн); Снова наступило время «громкого голоса». Вот и дискуссии у нас прошли в «Литературной газете» - о публицистике и о публицистичности в художественной литературе (А. Адамович); Помню, как в Ленинграде вместе с Федором Абрамовым смотрел его «Деревянных коней» - во время гастролей Театра на Таганке (А. Адамович); Как найти, где искать литературе свой «микрофон» - для обращения к современной аудитории (А. Адамович);...На диване очень часто спал Велимир Хлебников - во фраке, с манишкой и манжетами (А. Кончаловский); Через несколько минут он шел по той же аллее - один (С. Довлатов).

2. Парцеллированные конструкции:

Девушка говорила без умолку. Про Сибирь, про счастье, про Джека Лондона (В. Шукшин); Действовать, действовать надо... Плакать потом. Ночью. Когда-нибудь (Н. Ильина); Один ушел за кордон. В Грузию (МК, 1992, 24 июня); Вот я и в Быковке. Один. Топлю печь, пою песни, играю со Спирькой, который без ума от того, что появился хозяин, и от восторга чувств даже описался при встрече. На дворе осень. Поздняя (В. Астафьев); Этот год был темным от растаявшего снега. Шумным от лая караульных псов. Горьким от кофе и старых пластинок (С. Довлатов); Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме того, фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств. И даже - плохим эстетическим вкусом (С. Довлатов); Что-то было в его рассказах от этого пустыря. Может, запах травы или хруст битых стекол. А может, бормотание кур, однообразие ромашек - сухое поле незадавшейся жизни... (С. Довлатов); Я в тот раз остановился на ужасах лагерной жизни. Неважно, что происходит кругом. Важно, как мы себя при этом чувствуем. Поскольку любой из нас есть то, чем себя ощущает (С. Довлатов); Мы оглядели бревенчатые стены. Небрежно убранную постель. Цветные фотоснимки над столом. Таблицу футбольного чемпионата, гитару, инструкцию по дрессировке собак... (С. Довлатов); Федор Иванович был уверен, что следователь пошел к генералу совещаться. Может быть, даже по вопросу о заключении Дежкина под стражу. Чтобы он не помешал дальнейшему следствию (В. Дудинцев); Сейчас, я считаю, главная проблема нашего государства - спасти детей. Чтобы они росли здоровыми, веселыми и разумными. Личностями, а не бездуховными и злыми маленькими эгоистами (Лит. газета, 1999, 24 февр.); Вон Дробышева в спектакле «Эдит Пиаф» играла великую актрису. Как будто ничего для этого не делая. Она не выясняла дотошно, как вела себя в тех или иных ситуациях великая актриса Пиаф? Нет. Выходила и просто была ею (Лит. газета, 1999, 13 янв.). Вот так же свистит ветер над тем полем, где лежит Сергей. Непохороненный, неоплаканный (Н. Ильина); А если пожениться, тогда семья получится. Родная, своя собственная (А. Рекемчук); В Лондоне много газет. Разных размеров, разных направлений, разных назначений, принадлежащих разным хозяевам (С. Образцов); Дверь открыла Кирилловна - Танина мать. Старуха долговязая, сутулая, в очках (А. Рекемчук); И у меня, Иринка, отец с матерью и с сестричкой... - взглянул на девушку, - тебе ровесница была бы... померли. От голода (М. Шолохов); С отцом приехали. По вербовке (А. Чаковский); Сам видел. Собственными глазами (А. Васильев); Весь зал всколыхнуло. А мы, русские, так прямо плакали. Почти что навзрыд! (Л. Любимов); Сейчас приготовлю кофе. Со свежими булочками (А. Коптяева); И Светлана Алексеевна поняла это не сегодня. Только не решалась сказать. Даже себе (А. Чаковский); Она ничьих жертв не требует и сама не хочет быть ничьей жертвой. Даже во имя любви (А. Рекемчук); Ничто так жестоко не оскорбляет человека, как авторское лицемерие. Потому что читатель справедливо убежден, что писательство - это не профессия, а жизненное призвание (К. Паустовский); В этих книгах ключ ко всему. Ко всей жизни (Н. Ильина); Блок тут прав на все сто. Но вот где он ошибается. Он берет душу, которая ищет счастья. Которая озабочена своими личными неудачами. Усталая, глухая, все ищет, ищет... такая и была у Кальяна. Ошибка поэта в том, что счастья искать нельзя. Обреченное дело (В. Дудинцев).

Никому не мешал. Как пейзаж (В. Маканин); Он вяло плелся по коридору. В потрепанном больничном халате (В. Маканин); В пятьдесят с лишним лет на ночь глядя следует читать. Книжку, журнал и чтоб в домашнем тепле (в теплом кресле) (В. Маканин); Трое, пришедшие к ней в тот вечер, вели долгий разговор о политике. О науке. О ведомственных дотациях, грантах и прочей застольной чепухе (В. Маканин); Вот и господин Смоликов, уже обретший литературную известность, сообщил Михаилу, что хочет поностальгировать. По былым временам. По нашей молодости - по андеграунду (В. Маканин); Посострадай, Смоликов. Мы ведь сострадаем всем и всему. Детям в больнице. Старикам. Забиваемым животным (В. Маканин); Они смирились (они вдруг и разом смирились). Не только со мной, продолжающим у них сидеть и медленно жевать. Но и с квартирой, с теснотой, с холодной погодой - и вообще со всем, что вокруг них. (С жизнью.) (В. Маканин); Не забыть ее голос. Искренний, взволнованный, готовый меня и мои тексты любить, бессмысленный крик из пустоты в пустоту (В. Маканин);...Я не мог оторваться от вновь появившейся (вслед за улыбкой) чуть подрагивающей ямочки на его подбородке. Как наваждение. Прямо передо мной. Ямочка лучилась светом отраженной лампы (В. Маканин); Мир оценок прекратил свое существование. Как просветление. Как час ликования. Душа вдруг запела (В. Маканин); Иван Емельянович сидел за своим столом - человек, физически заметно сильный. Моих лет. Даже, пожалуй, за пятьдесят пять. Крупный, большой мужчина, с громадными руками. А речь словно струится - медленна и точна (В. Маканин); Разговаривали мы за круглым столиком [...]. Смеялись. А на плоскости столика Василек, балуясь, рисовал мелками широкую улицу и толпу на ней. Демонстрацию демократов. Конную милицию. Даже танк. (Кто знает!) Знамена (в три колера). Мелки крошились. Из-под мелков выскакивали туловища, шляпы, поднятые руки (В. Маканин); Кто знает, может, ради той давней боли человек и начинал сочинять повести. Из той боли. Что в свою очередь, оттеснив и переоформив, но так и не сняв боль, приводит к тому, чем и кем человек стал (В. Маканин).

Убеждаемся, что перестраиваться отнюдь не легче, чем строить. Порой даже сложнее (Лит. газета, 1987, 1 янв.); Усилитель, «микрофон» в литературе изобретен. Не сегодня, давно. Только литература пользуется им не всегда в одинаковой мере (А. Адамович); «Печальный детектив» - не документальная проза, но он рядышком где-то, совсем близко. Даже по приемам письма, когда используется монтаж правдивейших кусков, фактов жизни (А. Адамович); И здесь в начале всего и в основе - чувство. Чувство личной исторической ответственности за все на планете... Новое мышление обязывает просчитывать много ходов впредь. И сворачивать в сторону или назад поворачивать задолго до того, как взгляд упрется в край пропасти (А. Адамович); Встреча с министром оправдала наши надежды. Он был точно таким, каким мы его себе представляли: демократичным, контактным, непринужденным. Умеющим слушать. Никуда не спешащим, позволяющим спорить с собой. С обаятельной улыбкой и приветливым взглядом (А. Ваксберг); Но не в этом (желании, умении), видимо, дело. А в том, несет ли сама критика в себе потрясенность, взрыв правды о современном мире, которые определяют пафос, новизну той же «Плахи» (А. Адамович); День в аэропорту Монахов прожил в сумерках. Что бы ему ни предложила эта неуютная действительность, он все сносил. И жару, и тесноту, и бесконечное время... (А. Битов); Меня схватили за руку. Прямо на месте. Не отходя от кассы. От билетной кассы вокзала в Дюссельдорфе. Спустя почти месяц после моего приезда в эту страну. В субботу (Лит. газета, 1999, 16-23 июня); Разговор был о насущном. О структуре власти (АиФ, 2000, № 42);...В свете последних данных науки преступлением становится даже неоправданное срывание цветка. И не по сентиментальным мотивам, а по чисто практическим, касающимся элементарного выживания (Лит. газета, 2000, 1 февр.); Все больные - дети. Даже когда им за семьдесят (АиФ, 2000, № 43); Всех космонавтов поражает, какая Земля маленькая. И как важно бережно относиться к ней, потому что из космоса хорошо видны результаты неразумной деятельности человека (АиФ, 2000, № 44); Анатолий Ким - тот редкий писатель, о котором позволительно говорить высоким слогом. Хотя бы потому, что он сам относится к миру с любовью возвышенной и нежной. Даже когда пишет об очень страшном, находящемся за пределами нормального человеческого понимания (Лит. газета, 1999, 16-23 июня); Вот смотрите: библиотекарь. Он выдает книги, работает за нищенскую зарплату. И даже если ее вообще перестанут выдавать, он останется. Потому что в этой каждодневной работе смысл его жизни. Это позиция (Н. Михалков); Такую речь толкнул, - продолжал Татарский. - Я тогда уже в Литинститут готовился - так даже расстроился. Позавидовал. Потому что понял - никогда так словами манипулировать не научусь. Смысла никакого, но пробирает так, что сразу все понимаешь. То есть понимаешь не то, что человек сказать хочет, потому он ничего сказать на самом деле не хочет, а про жизнь все понимаешь (В. Пелевин); Для меня было большой радостью, что в тот день я оказался у сестер как бы представителем нашей Церкви и нашей страны. Ведь для всех нас так важен этот чудесный урок. Не отвлеченный, а жизненный, практический. Урок подлинного христианского милосердия и служения людям (А. Мень); И вот ее первая книга перед нами. Изданная не где-то за океаном, а на родине Осипа Мандельштама, на родине Надежды Мандельштам (А. Мень); Это жесткая книга. Книга о капитуляции многих мыслящих и одаренных людей, о глубинных истоках драмы (А. Мень); «Я не боюсь смерти», - часто говорила она мне. И это была не фраза. Не самоутешение. К фразерству и иллюзиям у нее не было никакой склонности. Это была вера. Цельная, как и вся ее натура (А. Мень); С ней было легко, хорошо, весело. Как магнитом она притягивала к себе разных людей. Особенно молодых (А. Мень); И все же она писала. Рассказывала о горькой судьбе поэта. О бедах и маленьких радостях, о людях мужественных и робких, о предательстве и героизме. Получился некий срез эпохи. Портрет полный и субъективный. Очень субъективный. Но кто и когда писал объективные мемуары? (А.. Мень).

Отрыв от основного предложения, прерывистый характер связи в парцеллированных конструкциях, функция дополнительного высказывания, дающая возможность уточнить, пояснить, распространить, семантически развить основное сообщение, - вот проявления, усиливающие логические и смысловые акценты, динамизм, стилистическую напряженность.

Встречается и иной тип расчлененности, когда фрагментальность в подаче сообщений превращается в своеобразный литературный прием - расчленению подвергаются однородные синтаксические единицы, предваряющие основное суждение. Это могут быть придаточные или даже обособленные обороты:

Если мы не знаем о каждодневных предметах. Если мы не знаем о душе человеческой. Если мы не знаем, что такое электричество, то нам ли знать о значении и пределах искусства? (Н. Рерих); Когда тяжелое тело табуна проносится по речной отмели на заре, разрывая туман, взбрызнув до солнца огненную воду. Когда визжа пойдет под тобою вздыбившийся черный жеребец. Когда предчувствие скачки по широкому полю обожжет легкие. Наступает счастье (В. Чернов); Весною развесив облака цветущих яблонь вдоль холмов над озером. Зимой развернув облака заснеженных лиственниц, кленов и лип. Да берез. Осенней порой вздымая широкие тучи листвы не только над озером, а над всеми лесами. Так стоит поселок уже многие десятки лет в лесистом углу Опочецкого района, среди холмов и песчаных долин. Озеро Глубокое, и поселок назван Глубоким. Озеро давнее, со времен, которые никому ни вспомнить, ни запомнить не дано. Село тоже давнее. Вокруг села много легенд и слухов (Ю. Курганов).

Конечно, подобный тип расчленения нетипичен, он скорее иллюстрирует окказиональное употребление явления. Однако на общем фоне современного свободного, актуализированного синтаксиса он может быть объясним.

И, наконец, возможен и такой, правда, редкий случаи, когда парцеллированным оказывается подлежащее, выдвинутое в постпозицию:

...Погодка наконец выдалась - сено ворошить. А мне - сено не ворошить. Я - на свой чердачок-с. У меня творческий процесс-с. А только чего - не знаю. Разве вид из окна, в который раз, не суметь описать. Там-то как раз сено и ворошат. Баба и мужик. Костерочек в стороне развели. Отсюда не видно - кто (А. Битов).

Такой случай не характерен как частность (вынос подлежащего - главного члена, отсутствующего в основной структуре), однако он характерен своей причастностью к общим процессам в синтаксисе - склонности к чрезмерной расчлененности и структурной смещенности.

Расчлененность и одновременно утрата вербальных средств подчинительной связи создают специфический образ разговорности: А Енакаева там за пригорочком закопали. Потом лейтенант говорил из нашего полка. В госпитале встретились (В. Быков). Ср. с вариантом, проявляющим все логико-смысловые связи: А Енакаева там, за пригорочком закопали; об этом лейтенант говорил из нашего полка, с которым в госпитале встретились.

Дата добавления: 2015-12-08