Летом 1997 года я временно ушла из беспартийной в тот момент газеты КоммерсантЪ - создавать новое либеральное ежедневное издание: Русский Телеграф. Денег на выпуск этой газеты дал олигарх Владимир Потанин. Потанина я тогда еще в глаза не видела и толком не знала, кто он такой. На мои опасения, что нас тоже попытаются поставить в ружье на информационных фронтах, главный редактор Телеграфа поклялся:
- Потанин прямо пообещал: Я не буду вас использовать - потому что это значило бы сразу поставить крест на репутации газеты. У меня для этого есть масса других средств - Известия и Комсомолка, например...
Так что, даже работая в олигархическом СМИ, я могла твердо сказать про Связьинвест: это - не моя война.
***
Тем временем именно Связьинвест стал первым испытанием на прочность для встречавшейся у Маши Слоним Московской Хартии журналистов. Мои коллеги, до этого мирно собиравшиеся выпить и потрепаться с нашими гостями-политиками, в одночасье разделились на два фронта: по принципу принадлежности к двум враждующим олигархическим кланам. Я, Володя Корсунский, Леша Зуйченко и Володя Тодрес, работавшие в Русском Телеграфе, вдруг номинально оказались в чубайсовско-потанинском лагере. А Леша Венедиктов, Сережа Пархоменко и Миша Бергер - вроде как по другую сторону баррикад. Потому что финансировал их СМИ Владимир Гусинский - тогдашний однополчанин Березовского в борьбе против Чубайса, Потанина и правительственных младореформаторов. Остальные журналисты быстро разделились на группы активно сочувствующих - той или другой стороне.
Стычки на почве оценок подковерных олигархических баталий в гостях у Слоним происходили регулярно.
- Борис - гениальный мыслитель! - заходился от влюбленности в Березовского один из нас.
- Да провокатор твой Борис! - брызгал слюной другой.
В общем, это был период общего буйного помешательства, когда многие из моих коллег-журналистов начали напрямую ассоциировать себя с хозяевами своих СМИ.
А остальные превратились в худшее подобие футбольных болельщиков, которые после матча громят витрины. А заодно - и морды своим обидчикам - болельщикам конкурентов. Только вот политика все-таки поазартнее футбола будет. Можно судить хотя бы по мне: к футболу я совершенно холодна.
С одной стороны, наблюдая за коллегами, я чувствовала острую радость из-за того, что сама себе принадлежу: я не была повязана дружбой ни с одним олигархом, и если и разговаривала с кем-то из них, то только до того момента, пока они мне были интересны. И кроме того, на мне в отличие от многих моих старших товарищей не лежала ответственность за СМИ. С хозяином своей газеты я вообще не была в тот момент лично знакома и могла в любой момент хлопнуть дверью, как только на ее страницах появится хоть что-то оскорбляющее мой вкус.
Но даже несмотря на это, будучи женщиной страстной, межклановые олигархические войны я переживала с куда б ольшим темпераментом, чем какой-нибудь болельщик Спартака - победу ЦСКА. И на полном серьезе расстраивалась из-за несчастных младореформаторов, которых гнал Березовский.
***
В позиции над схваткой оставалась всегда, пожалуй, только хозяйка дома - Слоним. И именно ей время от времени приходилось кричать нам всем брэк!.
В какой- то момент мы вдруг почувствовали, что если не хотим довести дело до братоубийства, то о политике нам лучше между собой вообще не разговаривать. То есть, когда к нам в гости приходили участники политических схваток, мы пытали их вопросами, но каждый со своей стороны. И, кстати, именно благодаря нашему расколу, общая картина от этих вопросов получалась максимально объективной. А потом - все пили водку (ну, за исключением непьющих уродов вроде меня, поднимавшей бокал с газировкой Ginger Ale, и Пархома, который вечно был за рулем) и закусывали антиолигархической вареной колбасой. И это, пожалуй, было единственное ноу-хау, позволившее нашей Хартии пережить эпоху Связьинвеста.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав