Турфирма Президент и Компания.

Кремлевская школа привила мне, пожалуй, единственную полезную привычку: всегда иметь с собой загранпаспорт и две фотографии. Потому что по первому зову кремлевского горна нужно было бросать все и нестись сломя голову на Старую площадь, в отдел аккредитации - сдавать паспорт на визу.

При Ельцине эти внезапные звонки означали, что президент опять ожил и готов к полету. А при Путине - что на Старой площади опять закончилась стопка из 20 моих фотографий, заранее привезенных туда всего за пару недель до этого.

Дедушкины медицинские показатели надежно защищали журналистский пул от всей этой насажденной Путиным бодрой мальчишеской мельтешни туда-сюда по миру задрав штаны. Прежде, из-за постоянных ельцинских болезней, выездной жанр в жизни кремлевского пула был редок и изыскан.

***

Помню свой сильнейший эстетический шок от первой зарубежной поездки с Ельциным: едва самолет приземлился на заморской земле, журналистки кремлевского пула, словно отряд дрессированных обезьянок, в ту же секунду, как по команде, вытащили из похожих сумочек совершенно одинаковые солнечные очки и синхронно нацепили их на себя как выездную униформу.

Друзья мои! Даю вам три дня на разграбление города! - кидал свой фирменный боевой клич предводитель ельцинской турфирмы - колоритный начальник отдела аккредитации Сергей Казаков. К моменту приезда журналистов Сергей Палыч, как он сам нам жаловался, уже неделю не щадя себя, сидел и пил напитки с хозяевами отелей, чтобы выбить выгодные тарифы.

Кстати, сейчас, при Путине, этот выгодный кремлевский туристический бизнес (обороты которого с тех пор, как нетрудно догадаться, многократно возросли прямо пропорционально физической активности нового президента) и вовсе откровенно отдали на откуп специально назначенной придворной туристической фирме - Моско.

***

Дальнейшая программа журналисткого пула была проста. Сначала на фоне чужеземного пейзажа президентские девушки с пристрастием оглядывали друг друга с ног до головы:

- Хм, у тебя новые сапоги... Хорошие, только этот каблук уже вышел из моды.

- А ты почему опять постриглась не у моей парикмахерши?! Ты что, специально каждый раз уродуешь себя - назло мне?!

И весь пул в принудительном порядке всегда бывал оповещен, когда одна из наших коллег начинала вдруг носить трусики стринги.

***

А затем начинался самый страшный и самый неотвратимый пункт зарубежной программы: коллективный шоппинг, исключительно в контексте которого и воспринимался дружным кремлевским коллективом каждый новый город.

С моей патологической аллергией на культмассовые походы в магазины, отдающие какими-то советскими загранкомандировками, мне то и дело приходилось малодушно линять от коллег под любым удобным предлогом. А иногда - и без оного.

Как же подло, помню, однажды в Хитроу, сказав подружкам: Сейчас-сейчас... - я метнулась за угол и, прямо как в старомодных детективах, нырнула в первый попавшийся спасительный кеб и крикнула водителю: Вперед!

***

Впрочем, я давно заметила странную закономерность: каждый раз, когда во мне вдруг просыпается снобизм к ближним, жизнь моментально заставляет меня побывать в их шкуре. Ровно так же произошло и с моим брезгливым отношением к шопингу. Однажды, еще в университетское время, сидела я в Исторической библиотеке и писала реферат про Декамерон - и случайно встретила там своего бывшего одноклассника Мишу Ламицкого, который бодро сообщил:

- Вот только что из Рима вернулся...

- Ух ты! Понравился Сан-Пьетро? - с завистью спросила я, в тот момент в Риме побывать еще не успевшая.

- Да не-е! Ты меня не так поняла! Мы туда с батяней по бизнесу ездили - кроссовки закупать. А че такое этот Пьетро? Опиши мне, может, я его и видел!

Я еще долго не могла оправиться от этого разговора.

И вот случилось так, что впервые в жизни в Рим я приехала вместе с Ельциным. И как назло, из-за своего бытового идиотизма, оказалась одета совсем не по погоде: потому что в Москве в феврале было минус десять, а в Риме плюс десять. А через несколько часов нужно было ехать в аэропорт встречать президента. И первое, что мне пришлось сделать, - это побежать на знаменитую торговую улицу Via Nationale срочно покупать себе легкое пальто. А оказавшись в бутике, я, именно из-за своего дилетантизма в шопинге, безвольно позволила продавцам-стилистам начать примерять на меня под это пальто еще десять совершенно посторонних предметов. В общем, часа через три я, с трудом протискиваясь в дверь, вышла из этого бутика с двумя огромными баулами. Потратив, как потом оказалась, абсолютно всю свою зарплату с карточки, которую я так же безвольно, не поинтересовавшись даже ценами, отдала менеджеру магазина для разорения.

В общем, только добравшись со всеми этими пожитками до своего отеля, я вдруг вспомнила, как насмехалась над беднягой Ламицким и его батяней. И тут, как не трудно догадаться, трижды пропел петух, и я, точно Петр, восплакавши горько, исшед вон из гостиницы - скорее ловить такси и ехать в Сан-Пьетро!

А на обратном пути в Москву, в аэропорту, для смирения гордыни жизнь заставила меня еще и примерить на себя роль моих маниакально шопингующих товарок из кремлевского пула: запихивать обновки было некуда, поэтому я так и везла их в тех огромных упаковочных баулах. У главного редактора Эха Москвы Алексея Венедиктова, увидевшего меня в этом интересном положении, просто глаза на лоб полезли. Тоном школьного учителя истории, отловившего прогульщицу, он процедил:

- Да-а-а... Съездили в Вечный город, называется...

***

Именно из-за того что для мелких кремлевских чиновников загранкомандировки во времена Ельцина были раритетом, они старались выжать из них все что можно, до последней капли. Журналистов могли, к примеру, щедрым жестом привезти в Бонн за три дня до начала официального визита Ельцина, а домой отправить только через сутки после отъезда делегации. Я не могла себе позволить бессмысленно тратить столько времени и иногда отказывалась лететь тем рейсом, билеты на который закупал президентский отдел аккредитации (не на кремлевские, разумеется, деньги, а на деньги наших редакций). Очень скоро я начала вызывать у пресс-службы легкое раздражение неуместным трудоголизмом, когда, прилетая к самому началу визита Ельцина по самостоятельно купленным билетам, я еще и начинала с порога тиранить их:

- Вы обещали нам привести мидовцев для бэкграунда. Когда?

- Та-а-ак! Трегубова опять, кажется, работать приехала! Нет чтобы дать нам посидеть спокойно пивка попить... - недовольно ворчал на меня на Кельнском саммите 1999 года Алексей Алексеевич Громов (нынешний пресс-секретарь Путина, работавший в то время главой пресс-службы Ельцина).

Впрочем, несмотря на мой добровольный секвестр пребывания в выездном кремлевском санатории, бессмысленного свободного времени все равно каждый раз оставалось - хоть ушами ешь.

***

Из Страсбурга с саммита Совета Европы я, например, даже успела слетать на ночь в Париж - полакомиться горячими профитролями в Grand Cafe на бульваре Капуцинов.

Кельн был отмечен знаком вечного паломничества к Стопе Господней - в любимый Домский собор.

Досуг в Кельне и Бонне можно было провести и в буквальном смысле на водах - долгие уединенные купания в Claudius Therme, обнаруженных мною неподалеку от Кельнского зоопарка, были просто божественны.

Там же, в Кельне, мы с Димой Пинскером из Итогов, Таней Малкиной из Времени новостей и Олегом Текменевым из Века умудрились во время президентского визита даже сходить на концерт Rolling Stones. Жанровую сценку помню как сейчас: чистенький, незагаженный, трамвай, в котором добропорядочные кельнские фанаты-бюргеры чинно, молчаливо, с приличествующими случаю ностальгическими улыбками разъезжаются после концерта, а четверо официально одетых русских, истерически, до слез, в течение пятнадцати минут беспричинно хохочут от одного вида поджопников - круглых поролоновых сидений, которые раздавались на концерте. Нетрудно себе представить ход мыслей престарелых немецких хиппи: Ну, все в порядке - русские ребята просто выкурили лишку, на хи-хи пробило. Они, вероятно, удивились бы, и даже обиделись, если б узнали, что никто из нас в жизни не забил ни одного косяка. Просто на круглых поджопниках оказалась нарисована символика роллингов-ясное дело: колеса. Какие ассоциации возникали у нас при слове колеса - тоже понятно: такие же, как и у престарелых хиппи. И вот четверо серьезных кремлевских политических обозревателей, которым на следующее утро предстояло писать аналитические статьи об итогах саммита, начали травить анекдоты про наркоманов. А на хи-хи пробил всех Пинскер, вспомнив про то, как девочка Оля использовала первый лепесток цветика-семицветика на то, чтобы ее колбасило, второй - на то, чтобы ее перестало колбасить, третий - на то, чтобы ее плющило, четвертый - на то, чтобы ее перестало плющить, пятый - на то, чтобы ее торкало, шестой - на то, чтобы перестало торкать. А потом - увидела мальчика Витю на костылях и думает: Ой, какая ж я эгоистка! Все шесть лепестков на собственный кайф истратила! Ну ничего, у меня еще остался последний лепесток, сейчас я все исправлю: Хочу, чтобы мальчика Витю КОЛБАСИЛО!!!

С тех пор фраза хочу, чтобы мальчика Витю колбасило была у нас вместо приветствия, когда мы встречались с Пинскером на кремлевских брифингах, тематика которых становилась все более и более соответствующей. Всего через несколько месяцев путинская пресс-служба отрезала Дмитрия Пинскера от всех кремлевских источников информации как представителя вражеского оппозиционного медиа-холдинга Гусинского. Причем большинство журналистов кремлевского пула кто молчаливо, а кто и активно, поддержал эти репрессивные действия по отношению к коллеге. А вскоре Димка, которому исполнилось всего тридцать лет, трагически погиб. Странно, но так уж получилось, что запомнила я его именно таким: кельнский вечер после саммита, ярко освещенный трамвай. И мы - счастливые, беззаботно хохочущие над поролоновыми колесами, и не знающие своего будущего.

***

Кстати о колесах: к зданию саммита Большой семерки в этом вольном, сибаритском рейнском городе я добиралась всегда не иначе как верхом на взятом здесь же напрокат велосипеде. Под ненавидящими, и в то же время несытыми взглядами тупо попивающих пивко кремлевских чиновников.

Словом, курортная жизнь била ключом. Иногда нашему безбедному отдыху под дедушкиной десницей мешали только уличные антиглобалисты, преследовавшие нас с Ельциным из города в город, с саммита на саммит, прямо как в бунюэлевском Смутном объекте желания. Из-за этих ребят любой приличный город сразу же начинал вонять жженой помойкой: они с не правдоподобной быстротой сначала загаживали все центральные улицы, а потом их же еще и поджигали.

Никогда не прощу им тот помоечный аромат, что во время саммита Большой семерки в Бирмингеме примешался к нежнейшей курице карри в местном индийском ресторане. Из распахнутых окон которого нам как раз хорошо были видны баррикады и зарево антиглобалистских пожарищ.

Глава 3. БОРИС ЕЛЬЦИН, ЖИВОЙ И МЕРТВЫЙ.

Может, со стороны кому-то это и покажется геронтофилией, но абсолютно все, без исключения, девушки кремлевского пула любили нашего Дедушку Ельцина нежнейшей, заботливой любовью.

- Что-то у Бориса Николасвича появилась какая-то странная, неприятная манера причмокивать. В чем дело? - периодически строго спрашивала президентского пресс-секретаря в кулуарах какая-нибудь из моих коллег.

- Знаю... Спасибо, что подсказали. Ему просто недавно зуб неудачно вылечили... - отчитывался споуксмен.

- А вы не могли бы все-таки вставить Ельцину в ухо горошину? Сейчас же все-таки изобрели уже хорошие, совсем маленькие слуховые аппараты. Потому что иначе все думают, что проблемы у президента - не со слухом, а с головой... - заботилась другая фрейлина.

- Мы подумаем об этом... Но вы учтите: правое ухо у Бориса Николасвича практически совсем не слышит. И поэтому, когда все потешаются, что я Борису Николасвичу якобы все время разъясняю вопросы, потому что президент якобы не адекватен или не понял - на самом-то деле Борис Николасвич просто-напросто вопроса не расслышал, а я элементарно повторяю ему все в левое ухо, - трогательно объяснял нам в неофициальных беседах Сергей Ястржембский.

И мы доверчиво старались кричать президенту свои вопросы именно в левое, действующее ухо.

- Борис Николаич, а правда ли то, что вы вчера в Москве сказали, что уже договорились с Кофи Аннаном о поездке в Ирак? Вы можете это подтвердить? Ведь уже поступила противоположная информация, что Аннан отказался от поездки из-за отсутствия мандата ООН, - невинно интересовались мы у Ельцина на церемонии встречи в президентском дворце в Риме.

- Нет! Не правда! Я такого никогда не говорил! Это - дезинформация! - возмущенно отпирался Ельцин. - Я?! В Ирак?! Не-е-ет! Я в Ирак не поеду! Я такого никогда не говорил!

- Да не вы, а Ан-нан, Ан-нан! - хором по слогам кричали журналисты кремлевского пула, честно стараясь, как нас и просил Ястржембский, заходить слева.

Или в Бирмингеме, на саммите G7 плюс Россия, Ельцин, видимо, исключительно из-за проблем со слухом, начинал вдруг разговаривать с самим собой, да еще и через переводчика.

- Вы опоздали! - упрекал он лидеров ведущих индустриальных стран, придя на встречу раньше всех.

Переводчик транслировал эту фразу. Однако потом, пока все рассаживались, английский толмач тоже начал работать. А наш переводчик, по чистой случайности, услышав фразу вы опоздали на английском, решил еще раз перевести ее на русский.

- Я?! Я опоздал?! - негодовал Ельцин, услышав свою же собственную фразу в наушнике. - Это вы все опоздали!!!

Трудно передать на словах, как же мы все радовались, когда наш родной Дедушка мог долгое время твердо держаться на ногах и не говорил на публике глупостей! Потому что, когда он делал наоборот, нам, сопровождавшим его в поездках, хотелось как минимум разреветься, а как максимум - провалиться сквозь землю.

Дата добавления: 2015-12-08