Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Общая безопасность

Читайте также:
  1. I. Общая характеристика работы
  2. III. БЕЗОПАСНОСТЬ И ЗАЩИТА ТУРИСТОВ, ТУРИСТСКИХ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ И ОБЪЕКТОВ
  3. V1: Диагноз, общая методология диагноза. Прогноз.
  4. Активная безопасность автомобиля
  5. АРОМАБЕЗОПАСНОСТЬ
  6. АЭС, радиационная безопасность и сравнение возможных экологических результатов эксплуатации с ТЭС и ГЭС
  7. Безопасность Wi-Fi-сетей

Концепция общей безопасности сформировалась в первые годы после прекращения «холодной войны», хотя некоторые из ее ключевых элементов активно обсуждались с начала 80-х. Она решительно оспаривает претензии национального государства на исключительное положение в области безопасности. Причем касается это не только внешней безопасности, но и внутренней: в деле ее обеспечения сторонники общей безопасности признают за группами граждан, органами местного самоуправления, неправительственными и надгосударственными организациями, национальным и международным общественным мнением не меньшие права, чем за государством.

Концепция общей безопасности порывает и с представлением территории национального государства как о всегда и везде приоритетном объекте безопасности. Ее сердцевина – комплекс представлений о безопасности человека (или «о человеческом измерении безопасности»), понимаемой как единство социальных условий, обеспечивающих достойное выживание, благосостояние и свободу. В свою очередь, ядром этого комплекса можно считать представления о минимально достаточной безопасности, поскольку они производны от ценностей, по-видимому, разделяемых всеми людьми на Земле. В первую очередь с таким минимумом безопасности ассоциируется представление о том. что можно было бы назвать физической безопасностью в широком смысле слова о сохранности жизни человека как таковой, о здоровье, защищенности от голода, неблагоприятных природных воздействий социального и психологического насилия, угрожающих жизни и здоровью. К этому физическому аспекту безопасности добавляются четыре других. Первый – экономическая безопасность: доступ к вознаграждающей занятости, обеспечивающей не только удовлетворение базовых потребностей, но и формирование страхующих сбережений на «черный день». Второй – социальная безопасность: достойный статус и гарантии предотвращения угроз физической и экономической безопасности, предоставляемые формальными и/или неформальными общественными институтами и государством. Третий – этнокультурная безопасность; в том специфическом ракурсе, который предполагает акцент на человеке, она означает безопасность теской идентичности личности и общности (общностей), с которой (которыми) личность себя отождествляет, а значит – и возможность воспроизводства и развития культуры воспроизводства и развития культуры, разделяемой личностью с общностью (общностями). И, наконец, четвертый аспект – безопасность достоинства. В отличие от всех предыдущих он трудно локализуем в какой-то особой деятельностной сфере, он просто пронизывает все другие аспекты, является сугубо качественным показателем, своеобразным индикатором гуманистической полноты безопасности. Ибо цена безопасности для человека значит нередко не меньше, чем сама безопасность. И если за выживание надо платить унижением, то при всем возможном разнообразии обеспечиваемых человеку видов безопасности все они будут основываться на подавлении индивидуальности. Это будет видовая, биологическая безопасность, безопасность особи, а не личная, человеческая безопасность, безопасность персоны.

Проблема цены если и ставилась концепцией национальной безопасности, то преимущественно на технократический манер, когда человек ценится не как автономная, а как функциональная личность. Эта концепция нацеливала на достижение безопасности человека в одном его качестве – в качестве подданного национального государства. Соответственно она замыкалась на общности одного типа – на нации, выделяла одну связь между людьми – политическую. Новая концепция исходит из того, что каждый человек соединяет в себе много общественно значимых качеств и что раскрываются они в рамках общностей разного типа, с которыми человека соединяют различающиеся по своим функциям социальные связи.

Мало того, что концепция общей безопасности признает множественность акторов безопасности. Безопасность среды обитания, безопасность экономическая, социальная, политическая, военная и пр. не выстраиваются в ней в жесткую иерархию главнейших, главных и неглавных аспектов. Они располагаются в единой цепи; эта цепь подвижна, из нее под влиянием ситуационных изменений на первый план выдвигается то один, то другой аспект безопасности, в котором более других заинтересован тот или иной актор безопасности. Интерес актора сообщает повышенную актуальность этому аспекту, но только в данном месте и в данное время. Когда же возникает ситуация конкурирующих безопасностей, с которой никак не удавалось справиться теоретикам национальной безопасности, концепция общей безопасности подсказывает выход: ищите наиболее угрожаемый аспект и самый уязвимый объект безопасности. Именно на них должны соединиться усилия всех ее возможных акторов направленные на обеспечение безопасности. И объекты, над которыми нависает наибольшая угроза потери безопасности, должны занять положение самых деятельных, самых активных субъектов отражения угрозы.

Концепция общей безопасности представляется гораздо более гибкой, сбалансированной и человечной, чем концепция национальной безопасности. Вместе с тем, акцентируя внимание на человеке, первая концепция отнюдь не отвергает цели безопасности, занимающие приоритетное положение во второй, и даже не оспаривает их высокую значимость. И как субъект безопасности человека, и как субъект международной безопасности государство действует тем эффективнее, чем оно сильнее, следовательно, чем лучше способно обеспечить собственную безопасность. Понимание этого вполне присутствует в концепции общей безопасности, и потому можно сказать, что она как бы интегрирует в себя концепцию национальной безопасности. Но делает это таким образом, что освобождает представ­ление о безопасности государства от прежней жесткости и моноцентричности.

В первой половине 90-х годов концепция общей безопасности обрела такую популярность, что некоторые ее положения незаметно проникли в официальные государственные доктрины или даже были намеренно туда включены. Еще большее признание она получила на уровне международных организаций; последнее свидетельство тому – принятая 19 ноября 1999 г. на саммите ОБСЕ в Стамбуле Хартия европейской безопасности, которая и идеологически, и терминологически вполне отвечает концепции общей безопасности. И все же общая безопасность не сумела вытеснить национальную с занимаемых тою прочных позиций ни в мире в целом, ни даже там, где она была впервые сформулирована, – на Западе. Более того, уже с середины 90-х годов наметилась тенденция к отказу от свойственной концепции общей безопасности претензии – быть может, амбициозной, но только и позволявшей надеяться на радикальный прорыв к новой мировой системе безопасности, – претензии на универсальный, всеобъемлющий характер предлагаемых ею принципов. Эта претензия с самого начала отталкивала многих. И не только «паладинов холодной войны» – проигравших на Востоке и заскорузлых приверженцев доктрины сдерживания на Западе, не только предсказателей возврата к Realpolitik., полагающих, что на смену биполярному, но самим системным противостоянием упорядоченной миру придет гоббесианский мир борьбы всех со всеми. Уже в процессе развития и систематизации концепции общей безопасности стали раздаваться упреки с Юга, со стороны развивающихся стран – упреки в том, что концепция игнорирует национальное своеобразие и вековые культурные традиции. Прозвучали и обвинения в европоцентризме, доводы о культурном релятивизме европейских ценностей, положенных в основу концепции общей безопасности, их неприемлемости для народов других культур и цивилизаций.

Что можно сказать по этому поводу? Представляется, что в этнокультурной риторике, обрушиваемой на концепцию общей безопасности, много лукавства. В значительной мере она используется для того, чтобы скрыть эгоистические интересы. За заботой о безопасности идентичности нередко можно обнаружить беспокойство совсем иного рода – о том, чтобы сохранились элементы этнокультурного наследия, удобные для реализации агрессивного националистического проекта или освящающие недемократические модели политического устройства. Но было бы несправедливо сводить это направление критики к элементарной корысти. Во-первых, концепция сама «подставляется» из-за недостаточного внимания к чрезвычайно значимому аспекту безопасности – этнокультурному. А во-вторых, она встречает сопротивление еще и потому, что ее наиболее сильная сторона – акцент на человеке, апелляция к человеку – парадоксальным образом создает препятствия для ее всеобщего принятия.

В этом отношении концепция национальной безопасности находится в значительно лучшем положении. Она делает акцент на государстве, апеллирует к его слугам и подданным и к другим государствам. Все, к кому она обращается, включены в систему формальных отношений и в ее рамках выступают акторами с четко расписанными ролями, известными функциями, предсказуемыми действиями. Под этой политической оболочкой тоже кипит движение человеческих атомов: какую бы нишу они ни занимали в здании государства, они обуреваемы индивидуальными устремлениями и страстями. Но с точки зрения восприятия концепции национальной безопасности это имеет второстепенное значение. Важно другое – что все государства одинаковы по своему формальному положению агентов национальной безопасности и по претензиям на монопольное право распоряжаться безопасностью граждан. И это их положе­ние одинаково понятно всем, равно как их претензии принимаются или отвергаются на примерно одинаковых основаниях.

Можно сказать и так: невзирая на все резкие различия, что сразу бросаются в глаза, как только мы обратим внимание на культурно-историческое наполнение политических одежд, скроенных если и не по одному шаблону, то с использованием одних и тех же элементов и приемов, все государства, взятые в их функциональном обличий, одинаково безлики. Поэтому и представления о том, в чем заключается их безопасность, достаточно однотипны. Люди же, живущие обыденной неполитической жизнью, не могут в подавляющем большинстве встать над нею, отрешиться от ее национального своеобразия, пусть и не замечаемого до тех пор, пока не возникает ситуация этнокультурного контакта. Сильная сторона концепции общей безопасности как раз в том и заключается, что она полагает человека целостным, а не сугубо функциональным агентом безопасности. Но за этот прорыв приходится платить: если вы адресуетесь к цельному, а не расщепленному человеку, вы вторгаетесь в мир его ценностей и из области рационально-однотипного попадаете в область эмоционально-различного.

Получается, что новые представления о безопасности куда сильнее подталкивают в туманную область аксиологии, чем старые. На универсальность претендуют и первые, и вторые. Однако вторым, замыкающимся на государство, делать это гораздо легче, чем первым, обращенным к человеку. В основе концепции общей безопасности лежит убежденность во множественности, разнообразии и тем не менее взаимозависимости всех субъектов безопасности в мире. Но именно поэтому ей так трудно добиться всеобщего признания и В принятия в качестве руководства к действию. Люди – как далекие Вот политики, так и принимающие политические решения, как от- дельные личности, так и большие человеческие агрегации – разделяют как сходные, так и разные ценности, и потому их взгляды на безопасность не могут быть полностью тождественными. Существуют различия и в определении меры безопасности: с этой точки В зрения есть неосторожные и сверхосторожные народы, есть лица и группы, во всем довольствующиеся малым и, напротив, не удовлетворяющиеся ничем. Образно говоря, на одном краю шкалы безопасности трепещет Беликов, на другом – куражится Кудеяр.

Вдобавок концепция общей безопасности несет на себе следы локального происхождения. Она возникла в развитых странах, где по многим причинам и в первую очередь благодаря достигнутому уровню безопасности кругозор актора шире, где ему легче мыслить в планетарном масштабе. Вернее, она рождена интеллектуальной элитой, вполне интернациональной по составу, но за отправную точку в своих исканиях взявшей все-таки достижения западной мысли. Отсюда и проистекает возможность для противников концепции настаивать на ее культурном релятивизме. Что ж, в ней почти наверняка как-то отразились индивидуальные особенности положения в мире и мировосприятия одного субъекта безопасности, пусть укрупненного и наднационального. Стало быть, она пока не может считаться плодом сознательной деятельности многих, тем более всех мыслимых субъектов. И в этом еще один ответ на вопрос, почему за пределами западного мира она сталкивается с непониманием, а то и с явной враждебностью.

Тем не менее есть убежденность в том, что концепция общей безопасности, это вызывающее раздражение детище «высоколобых» и «сытых», все равно могла бы заменить концепцию национальной безопасности в качестве руководства к политическому действию. Но достигнуть этого можно было лишь при том условии, что будут созданы авторитетные институты согласования не совпадающих представлений о безопасности и что своей деятельностью они позволят расширить круг согласованных и потому «разделяемых ценностей и принципов международного права». Такое развитие было возможно. К сожалению, оно не состоялось даже там, где для этого были наилучшие шансы – в Европе. Более того, как раз в Европе на место национальной безопасности сейчас все чаще ставится не ее универсальный гуманистический антипод, а социетальная безопасность.

 


Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав



mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.009 сек.)