|
Читайте также: |
Вот ты был. А вот тебя нет.
Хотя… Магия проще гораздо. Куда проще чем то, что происходит сейчас. Чем то, куда всё зашло. Далеко зашло. Слишком далеко. Выше неба, блять.
Выше неба.
Сорванное с губ бормотание пароля не возвращает в реальное время из улья мыслей так, как взгляд, встретивший его на пороге. Она здесь. Уже хорошо, не придётся снова откладывать разговор.
А так хотелось.
Грейнджер сидит на диване, стянув грудную клетку руками с такой силой, что вот-вот повылазят вены из-под кожи. Драко на секунду останавливается, сбитый с толку. Что ещё за?..
Он делает шаг в гостиную, скупо осматриваясь. Как будто впервые зашёл сюда. А Грейнджер сверлит своим тёмным взглядом, отчего становится не по себе.
Усталость накатывает с новой силой.
Малфой отметает от себя идею наплевать на эти закидоны и молча подняться к себе, наверх. Да и не вышло бы — потому что стоило ему сделать ещё один шаг, как девушка поднялась с дивана.
Драко вздохнул и сложил руки на груди. Почти как она, только куда свободнее.
Сама же натянута, как тетива.
— Что случилось, Грейнджер?
— Ничего не хочешь рассказать?
И то, каким тоном это сказано, кажется, переворачивает что-то. В голове, в мозгах, в груди — везде вообще. Кувырок повторяется, когда взгляд опускается на журнальный столик. Долбаный пиздец.
На самом углу лежит зачарованный дневник.
Малфой не успевает проконтролировать этот взгляд, полный извращённого извинения и сочувствия, и сожаления. Бьёт этим взглядом прямо Грейнджер в лицо и…
Её прорывает.
Херов “бум”.
— Когда ты собирался сказать мне?!
Громко. Действительно громко, и она дрожит.
— Слушай…
— Нет, Малфой! Нет, ты слушай! Там моё имя, ясно? Там написано: Гермиона Грейнджер! И не нужно говорить, что не видел, ты писал после этого, вы говорили после этого! — бледные губы дрожат, а рука, указывающая на истрёпанную тетрадку, то и дело сжимается в кулак.
Блин, так слажать. Только полный кретин мог. Нужно что-то сделать. Думай.
И всё, что получается — ещё один, третий шаг к ней и резковатый выдох:
— Стой, подожди. Послушай меня.
— Я не хочу слышать, Малфой! Я постоянно слушала тебя, и что теперь, блин? Я вижу вот это! — она наклоняется и сжимает обложку пальцами, потрясая дневником перед собой. — Ты не имел права, понял? Ты не имел никакого права молчать, недоумок! Это моя жизнь и моя семья, ты понял меня?!
Драко сглатывает. Грейнджер размахивается и швыряет тетрадку ему под ноги так, что та распахивается, накрывая своими листами начищенные туфли. Малфой поднимает ее на полном автомате.
Просто потому, что каждую секунду нужно использовать, чтобы дать мозгу что-то сообразить.
— Я хотел тебе сказать, сейчас, ладно? — говорит он, но получается как-то совсем неубедительно.
То ли потому, что сам бы не поверил в это, то ли потому, что Гермиона издаёт какой-то странный звук сквозь сжатые зубы. То ли рычание, то ли всхлип.
Скорее, второе, потому что в следующий момент она прижимает одну руку к лицу, а второй отталкивает Малфоя с пути. Несётся к двери, дёргая ручку, выскакивая наружу.
— Грейнджер!
Конечно, она не слушает. И он, уронив дневник куда-то на подушки дивана, кидается за ней — второй раз за вечер.
Остановите землю.
Гермиона летит по коридору с такой яростью, что её красивые волосы хлещут по худым плечам. Господи, исправляй теперь всё, что заварил.
Драко не составляет труда догнать её. Приноровиться к шагу. Заглядывая в лицо, которое, на удивление, не покрыто слезами.
Она злится. Стеклянный взгляд упирается в темноту перед ними.
— Куда ты?
— Ты за это прощения просил, да? — шипит, игнорируя вопрос.
— Нет. Стой, Грейнджер. Остановись.
И, видит Мерлин, от этих перепадов у Малфоя рвёт крышу. Только что от её криков звенело в ушах, а теперь слова слетают с губ почти бесшумно.
— За это! Скажи, блин, что не за это, и я превращу тебя в крысу.
— Ладно, всё. Ты права, довольна? — он вскидывает руки в примирительном жесте. Который, естественно, остаётся проигнорированным.
Она запыхалась, но всё равно шагает вперёд.
Что остаётся? Подрезать, остановиться, взять за плечи и встряхнуть.
— Остановись, я прошу. Мне нужно сказать.
И тут же поймать взгляд, не хуже авады. Даже авада лучше, потому что в следующий же момент Грейнджер лупит его по рукам и выворачивается.
— Мне всё равно! — снова крик в лицо. — Мне всё равно, что тебе нужно, ясно? Ты… ты просто… грр!
Трясётся, как битая собака. Драко стискивает челюсти и снова хватает её за плечи. Она снова бьёт ладонями по его запястьям:
— Пусти, на фиг, Малфой, иначе пожалеешь!
Как эти слова похожи на его собственные. Но Драко только сильнее встряхивает её.
— Господи, можешь ты просто выключить эту упрямую суку на пару грёбанных секунд и послушать меня?
— Оставь меня в покое!
— ДА, я облажался! — и это теперь его рёв.
Такой громкий, что, кажется, стены дрогнули. Даже Гермиона заткнулась, хлопая ресницами. Правда, не надолго, потому что в следующую секунду уже снова вздёрнула подбородок.
— Ты не облажался, — говорит она, сжимая пальцы в кулаки и снова пытаясь вывернуться из рук. — Ты соврал мне. Ты врал мне эти дни. Я ничегошеньки не знала, а ты и не собирался говорить мне! Как тебе, а, Малфой? Как тебе смотреть на глупую Грейнджер и смеяться от того, что она не в курсе, какая хренова опасность висит над её семьёй?!
Семья. Бля, она решила мне рассказать, что такое опасность, грозящая семье?
Дура.
— Ладно! — он оттолкнул её от себя, едва не заставив потерять равновесие. — Ты знаешь. Ты знаешь теперь. Что ты сделаешь?! Что изменилось? Чем ты поможешь им?!
— О, просто уйди! — рявкает дрожащими губами и обходит его в пару шагов.
— Да твою же мать, куда ты?
— Хватит волочиться за мной.
— К Поттеру, да? Думаешь, ему есть дело?
— А тебе?! — Гермиона так резко оборачивается, что Драко налетает на неё со всего ходу. — А тебе есть дело?!
Молчит и тяжело дышит. Так близко, что можно просто податься вперёд, чтобы закрыть этот наглый, изводящий его рот, поцелуем. Только она явно не позволит. Откусит язык к чёртовой матери.
— Не смущает, что это Поттер слил тебя?
— Что, прости?
— Это он сказал Миллеру о том, что твои родители в Австрии! — Блин, зачем ты говоришь это, Малфой? Закрой рот, пока не поздно.
Но уже поздно, походу.
Потому что Грейнджер фыркает. Громко и как-то неестественно.
— Господи… ты жалкий, как… — она качает головой. — Я не знаю.
Ну и…
Насрать, блин.
— Дай знать, когда подберёшь нужный эпитет, — цедит он сквозь зубы. — А я пока ещё немного подрочусь со всей этой хуйнёй, чтобы вытащить наши задницы из дерьма, если ты не против.
В коридоре повисает тишина.
И чёрт знает, что она означает.
Просто какой-то выворот мозгов, а не вечер.
Драко запустил руку в волосы и медленно выдохнул, отворачиваясь. Нужно взять себя в руки. Ты заслужил. Всё действительно заслужено. Но, блин, не от неё, не этим тоном. Когда она говорит так, он чувствует себя втрое более виноватым.
— Слушай… — Когда она молчит, говорить проще. Но тяжелее соображать, когда она стоит, отвернувшись, сложив руки на груди, и дышит так, словно сейчас задохнётся.
Словно слёзы пытается сдержать.
Нет, второй раз за вечер он не выдержит этого.
— Послушай, Грейнджер, — повторил он с нажимом. Заставил её повернуть голову и бросить очередной взгляд, от которого, кажется, горло забилось оловом. — Я хотел сказать тебе. Сегодня. Я шёл сюда и думал о том, что скажу тебе об этом.
— Почему ты не сказал сразу?
Резкий вдох Драко можно было охарактеризовать по-разному. Она, видимо, прочла его верно, потому что только опустила взгляд.
— Малфой, я… правда не понимаю твоих мотивов.
— Я был у Снейпа.
Пожала плечами. Вздохнула и закрыла глаза.
— И что?
— Рассказал ему.
Грейнджер молча ждала продолжения. Всё ещё злилась, это очевидно. Малфой возвёл молчаливую хвалу Мерлину за то, что она хотя бы даёт ему возможность рассказать. Без этих истерик.
— Вообще-то у нас есть небольшой план.
— План, значит.
— Да. Он поможет.
Если она так тяжело вздохнёт ещё хотя бы раз, у неё явно будет перенасыщение организма кислородом.
— Какого хрена ты недовольна? Я же рассказываю тебе.
— Да просто так это не делается, Драко. Когда есть общая проблема, она решается вместе, а не… — она указала рукой на себя, а потом на него. Раздражённо закатила глаза и покачала головой. — Почему ты не сказал мне сразу? Три дня назад.
— Я не знаю, — пусть это будет самое постыдное его признание грязнокровке. — Я подумал, что ты сорвёшься. Спустишь всё, что мы уже сделали. Запаникуешь.
Она рассмеялась. Что-то нехорошее было в этом смехе. Возможно, падение, потому что уже через секунду она закрыла лицо руками и опустила голову.
О, нет.
Нет, нет, не слёзы. Я не знаю, что делать с твоими слезами.
Но она заговорила. Теми словами, в которые Драко сначала не поверил.
— Ты стараешься, Малфой. Ты всё делаешь правильно, ты… пытаешься. А я… я эгоистка. Я ведь до последнего надеялась, что он не выберет меня. Не клюнет на это. Мне хотелось тянуть время, до последнего, чтобы всё обошлось без вмешательства родных.
Вот это открытие.
Точнее, даже не так. Он понимал. Понимал страх и желание избежать того, чтобы это каким-то образом коснулось её, но. Она призналась. Ему призналась в своей слабости, чёрт.
Драко стоял в нескольких шагах от девушки и смотрел, как тонкие пальцы впиваются в кожу лица. А в следующий миг пришло ещё одно понимание — что она носит в себе. Столько всего. Страх за семью, неизвестность, ожидание, напряжение. Постоянное давление с его, мудака, стороны.
— Я должен был сказать.
Она невесомо кивнула.
— Да. Должен был.
А потом подняла голову, и Малфой заметил, что глаза её совершенно сухие.
— Не иди к Поттеру.
Мерлин, а это здесь при чём?
Почему ты всё время несёшь какую-то чушь, когда Грейнджер смотрит на тебя? Потому что ты хочешь успокоить её. А не думать о том, как это делает очкарик.
Она устало покачала головой. Судя по напряжённому выражению лица, мысли её усиленно работали, однако это не помешало бровям удивлённо приподняться после брошенной им фразы.
И даже какой-то сардонической улыбке приподнять уголки губ.
— Твоя ревность смешна.
— Иди к чёрту, Грейнджер. Это не ревность. Не городи чепухи.
Она никак не отреагировала. Какая-то отстранённая.
Просто смотрит перед собой и не торопится расслабить руки, которые всё жмутся к груди.
Малфой скользнул взглядом по каменным стенам коридора. Чёрт, их перебранку мог услышать кто угодно. Безответственный идиот.
Но затем внимание переключилось обратно на гриффиндорку. И он почти физически ощутил, как теплеет взгляд. И — один единственный раз — он не стал противиться этому.
— Эй.
Она взглянула ему в глаза. Спокойно и совершенно обессиленно.
— Я устала.
И ещё одно откровение. Полоснуло по грудной клетке.
— Я тоже устал.
Грейнджер смотрела как-то странно, поэтому он отвернулся. Прикусил верхнюю губу.
— Ладно, идём. Хватит торчать здесь. Холодно, а ты… — буркнул и не договорил, бросив недовольный взгляд на лёгкую рубашку и джинсы.
Снова тяжёлый вздох с её стороны и тихие шаги. Плетётся за ним. Не пошла к Поттеру. Какая-то странная, ликующая радость поднялась внутри и лизнула глотку.
В тишине гостиной только потрескивал камин, и это немного разряжало обстановку. Вместо того, чтобы удалиться в свою спальню, Гермиона села за стол и сложила руки на коленях.
Драко остановился у дивана. А затем, не торопясь, сел на мягкие подушки. И, конечно, дело было не в том, что он не хотел оставлять Грейнджер одну. Скорее в том, что она сама не пошла в комнату.
Дала ему право выбора: остаться с ней на нейтральной территории или уйти.
Невольная мысль, что будь здесь Поттер, он бы уже гасал вокруг неё как малахольный щенок, заставила поморщиться.
Он не Поттер.
Он не собирается гладить её по голове и приговаривать, что всё хорошо.
Потому что всё ни черта не хорошо. И это стало слишком часто звучать в голове в последнее время.
Малфой ещё раз покосился на напряженную спину, а затем протянул руку и подцепил пальцами открытый дневник, брошенный на диван обложкой вверх. Начал перелистывать страницы скорее чтобы занять себя чем-то, не прислушиваясь к дыханию Грейнджер.
Он рассматривал осторожный почерк матери, её заверения в том, что она уговорит Томпсона, и вознёс молчаливую молитву Мерлину, чтобы у неё получилось поскорее устроить им встречу. Времени было впритык. В конце концов министерская собака не может быть занята настолько, чтобы не выделить один час своего драгоценного…
— Малфой, — дневник едва заметно дрогнул в руках при звуке её голоса.
Драко повернул голову.
— Что?
— Как ты считаешь, твоя мать предупредит нас, если… — она сглотнула. Малфой почти видел, как Гермиона нахмурила брови, сосредотачиваясь. — Я имею в виду, они ведь не кинутся в Австрию без предупреждения? То есть…
Драко вздохнул, откидывая голову на спинку кресла. Откуда я, на фиг, знаю. Что происходит в поместье, что планирует Логан и чего ждать от действий этой свихнувшейся секты.
Просидев так несколько секунд, он перекатил голову по мягкой спинке, глядя на девушку. Находиться с ней рядом — просто в гостиной, сидя так близко, что достаточно руку протянуть — уже казалось привычным делом.
— Моя мать сообщит, если вдруг… что-то узнает.
И после этих слов Гермиона даже немного расслабилась. По крайней мере, ровная полоса её плеч слегка ссутулилась, и он был рад этому. Просто Грейнджер нужна поддержка. Как ему — тогда, когда они сидели в этой самой гостиной. После того, как он рассказал.
Когда к горлу была прижата палочка и в дно раковины била вода. А потом Грейнджер просто обняла его и всё прошло. Теперь он тоже рядом.
Это поможет ей.
Поможет ведь?
— Страшно?
Глупый вопрос, толкающий на ещё одно откровение. Зачем он задал его?
— Нет.
Храбрится.
Но через мгновение пальцы на коленках сжались ещё сильнее. Отсюда было видно, как побелели костяшки.
— Да.
Малфой несколько секунд смотрел на тонкие переплетённые пальцы, после чего отвёл глаза.
Он знал, что ей страшно. Он ничего не мог сделать с этим. Только сидеть в кресле и перебирать страницы дневника, на которых…
Сердце дрогнуло.
— Грейнджер?
На пустой странице начал проступать текст.
Гриффиндорка обернулась через плечо, моментально перенимая напряжение из голоса Драко. Тот же сидел, вцепившись взглядом в тетрадь, и жадно читал каждое слово, написанное торопливым почерком матери.
Он даже не сразу заметил, что Гермиона уже стояла за его спиной, наклоняясь, лихорадочно пытаясь разобрать написанное, исходя млеющим ужасом. Он читал и боялся поверить в то, что говорила мать.
“Логан прибыл в Мэнор и начал подготовку к ритуалу. Он рассказал мне, что был у колдуньи по имени Картала, после чего планы приспешников изменились. Они совершили ошибку. Им не нужна семья магглов”.
Резкий вдох сквозь сжатые зубы прозвучал прямо над ухом, и Малфой на миг прикрыл глаза, борясь с собственным желанием вздохнуть с облегчением.
Господи, блин.
Им ничего не грозит. Слава Мерлину. Облегчение было таким острым, что когда текст начал появляться дальше, это начало почти душить. Каждое слово, которое он читал против воли.
“Курт, сын Логана, проклят. И для того, чтобы спасти его, нужны не жизни магглов”.
Нарцисса молчала целую вечность, прежде чем дописать. И эта фраза вбилась в мозг, рассылая по всему телу ледяное оцепенение. Ледяное понимание.
“Нужна сама девочка”.
А Грейнджер, кажется, перестала дышать. Замерла, как и он, уставившись на страницы тетради.
Сама девочка?
Какого хера имеется в виду?
Буквы прекратили появляться, и это была самая ужасающая тишина, которую когда-либо испытывала на себе слизеринская шкура. Драко потряс дневник, словно это могло что-то изменить.
— Что за… что она имела в виду? Какая девочка? — голос был натянут, и, возможно, его можно было бы назвать дрожащим, трясущимся. Но, кажется, этот голос просто не умел звучать жалко.
Драко вскочил на ноги, не отрывая взгляда от страниц.
— Бля, это шутки, что ли? Какая девочка?
Он метнулся к столу, расчищая место среди пергаментов, хлопая ящичками в поисках пера. Бормоча себе под нос что-то о том, что он ничего не понимает, не прислушиваясь к внутреннему голосу — ты просто не хочешь понимать.
— Малфой…
— Мне просто нужно херово перо, пусть она уточнит, что имела в виду. Она не дописала, её просто отвлекли. Да где же…
С угла стола с грохотом упал котёл.
Гермиона сделала шаг вперёд, останавливаясь у слизеринца за спиной, кусая губы. Оглушённая собственным сердцебиением. Ощущая, как холодеют щёки.
— Малфой.
— Заткнись, блять. Куда можно было деть грёбаную чернильницу, твою мать?
— Драко!
Он обернулся. Уставился в бледное лицо мечущимся взглядом, будто до сих пор видел перед собой поверхность стола и искал что-то на ней. Грейнджер выглядела пугающе спокойной.
— Она обо мне говорит.
— Нет, — надсадно произнёс, наклоняясь. — Нет, ясно?
Гермиона тряхнула головой, а потом ткнула пальцем в открытую страницу:
— Перечитай, если не понял. Нужны не жизни магглов, нужна девочка, нужна я.
Она.
Нужна она.
Её жизнь для того, чтобы вылечить патлача.
То есть. Грейнджер могут убить. Не семью, а её саму. Ту, что смотрит на него сейчас своими карими глазами. Такая грёбано-спокойная, что хочется схватить за плечи и колошматить, пока она не придёт в себя. Это шок, да. Точно, просто шок. Сейчас она осознает и…
И — хотя бы что-то. Закричит, заплачет, она должна, блин. Иначе… иначе — что?
— Она говорила не о тебе.
— А о ком? — Гермиона снова ткнула пальцем в дневник. — Ради Мерлина, не будь смешным. Здесь всё написано.
— И тебя ничего не смущает, а? — рявкнул он куда громче, чем нужно было.
Она сделала быстрый вдох и отвела глаза. Затем снова подняла взгляд.
— Они не тронут родителей.
— Да, зато тронут тебя.
Блин, она действительно не понимает?
— Лучше так, чем…
— Не лучше, блять!
Грейнджер заткнулась. А потом сжала губы и зажмурилась, словно приходя в себя. Или наоборот — абстрагируясь.
— Слушай, — она на миг сжала пальцами переносицу, а потом сделала ещё шаг вперёд и положила ладонь на его плечо. — Со мной ничего не случится. Я же здесь, правильно?
— Ты здесь потому, что я здесь. — Словив взгляд Гермионы, Драко нахмурился. — Я имею в виду, что… я присматриваю за тобой.
— Именно поэтому со мной ничего не случится.
Они что, действительно говорят это?
Кажется, мир сошёл с долбаного ума. Потому что — какого хрена, блин? Он присматривает за ней, поэтому она в безопасности? Извините, дайте-ка пару авад в голову, потому что это действительно сумасшествие.
Не лучший момент, чтобы задуматься о том, что это они — Драко и Гермиона. Гриффиндор и Слизерин.
Зависят друг от друга, вдвоём удерживают ситуацию на плаву.
— Куда ты дела чернильницу?
Пауза не изменила твёрдости его взгляда.
— В нижнем ящике.
Он развернулся и через несколько секунд уже сидел за столом, строча что-то в дневнике. Кажется, не имея ничего против того, чтобы девушка заглянула ему через плечо, кусая губы и хмуря лоб.
Малфой нервничал.
Конечно, он нервничал.
А у Гермионы голова шла кругом. И она даже не совсем понимала, из-за чего. То ли от ненормально-огромного облегчения, то ли от страха.
Её родителей не тронут. Мама и папа могут спокойно жить в Австрии у тёти, по крайней мере, до Рождества. И им совершенно ничего не грозит. От этого сердце радостно сжималось.
Но в следующий же момент будто обливалось жидким азотом и застывало, ледяное и неподвижное.
Приспешникам нужна её жизнь. А значит ли это, что они получат то, что им нужно? Но как? Прямо из Хогвартса? Здесь она под защитой Дамблдора, и даже Курт не стал бы предпринимать каких-либо действий. Его ведь могут исключить, если…
Мерлин, Грейнджер.
Подумай, неужели он бы действительно задумался об этом в тот момент? Когда его жизнь зависит от того, жива Гермиона или нет. Вот уж вряд ли он бы вспомнил о том, что может быть исключён из Хогвартса со свистом.
Малфой задавал матери какие-то вопросы. Ответы приходили короткие и отрывистые, словно Нарцисса торопилась. Проклятье, наложенное на Курта, снимется только тогда, когда проведётся ритуал. Назначенный день — воскресенье.
И когда Гермиона прочитала слова, сообщающие об этом, ей на секунду стало очень страшно. То есть, действительно страшно, потому что это всё равно, что узнать дату собственной смерти. Возможной.
Драко будто почувствовал. Обернулся через плечо, бросив на неё быстрый взгляд.
— Всё будет нормально, Грейнджер. Они не проведут этот ритуал.
Она только кивнула, стараясь не сжимать слишком сильно спинку стула, на котором он сидел.
Страх — это последнее, что нужно. Сейчас главное сохранять трезвость ума.
— Что теперь делать?
Как-то не очень уверенно получилось задать этот вопрос. Да и вопрос так и сочился страхом.
— Я потороплю мать. Она должна организовать встречу с Томпсоном, — не отвлекаясь от написания, произнёс Малфой. — Сволочей загребут прежде, чем они успеют приготовить всё.
Гермиона нахмурилась. Перевела озадаченный взгляд на твёрдый профиль слизеринца.
— Зачем тебе Томпсон?
— Я расскажу ему всё.
— Что — “всё”?
Раздражённый взгляд мазнул по лицу девушки. А рука, сжимающая перо, наконец-то замерла.
— Всё, Грейнджер.
— Но… — Он что, не шутит? — Как же Нарцисса?
— Она будет в порядке.
Наверное, это прозвучало не так уверенно, как ему хотелось. Потому что Грейнджер ничего не ответила. Только бросила полный сомнения и… благодарности взгляд.
— Спасибо тебе.
Плечи Малфоя напряглись. Он нахмурился.
— Слишком много громких слов на сегодня, по-моему.
Гермиона покосилась на него, тронув взглядом опущенные загнутые ресницы, и устало усмехнулась. Память подкинула их недавнюю стычку на поле. Вечер действительно выдался неспокойным. Да ещё и подобная новость…
— Не за что.
— Смотри не перестарайся, — мрачно пошутила девушка, на что он только фыркнул.
Какое-то время она всё ещё стояла у Драко за спиной, после чего мягко оттолкнулась от жёсткой спинки стула и пошла в сторону лестницы. Ей нужно было обдумать всё. И успокоиться, привести мысли в видимость порядка.
Однако стоило ей ступить на первую ступеньку, голос Малфоя коснулся ушей:
— Что ты вообще делала в моей комнате?
Этот вопрос. Верно, не дурак ведь.
— Я пришла за туфлями. Они остались… там, — ответила, не поворачиваясь.
— Искала их у меня на столе?
— Малфой…
Он молчал. Поэтому Грейнджер слегка нахмурилась, повернувшись через плечо.
— Мне стало интересно.
Разве не честность в таких случаях — лучший советник?
— Ладно. В последнее время я забываю о том, что ты гриффиндорка, которой нужно повсюду сунуть свой нос.
— Ладно.
— Это не комплимент, — вздохнул Драко.
А затем на страницах дневника снова начали проявляться слова, что полностью отвлекло внимание Малфоя.
Гермиона поспешила наверх. И почему-то перед тем, как лечь в постель, решила не запирать дверь в их смежную ванну.
* * *
Сраный Томпсон уехал.
Он, мать его, выбрал не лучшее время для командировки. С этим согласился даже профессор Снейп, который в течение недели несколько раз просил Драко остаться после занятий и — после наложенного на кабинет заклинания заглушения — задавал вопросы, касающиеся Нарциссы и ситуации в Мэноре.
Мать сказала, что Томпсон должен вернуться в Министерство только через несколько дней, и связь с ним можно будет установить именно тогда. А Малфой не мог контролировать ненормально огромный узел напряжения, затягивающийся в груди. С каждым часом, с каждым днём. И этот узел грозил вот-вот разорваться, стоило Миллеру показаться на горизонте. И — тем более — около Грейнджер.
Единственное, что помогало удерживать себя в руках, это Забини.
— Успокойся. Он ничего не сделает. Мы в библиотеке, здесь полно людей. Малфой. Малфой, блять.
Драко перевёл острый, почти режущий взгляд на мулата, который сидел за столом напротив него и показано-безразлично листал учебник.
— Я знаю. Просто посмотрел.
— Восьмой раз за минуту, дружище.
Восьмой? А казалось, что двадцатый.
Он сжал губы и остервенело уставился в какие-то пергаменты, сваленные кучей на столе.
Сегодня была среда, и Гермиона снова занималась с патлачом заклинаниями. Они сидели в другом углу помещения так, что было видно только её спину, болезненно-ровную, и бок урода-Курта.
За последние три дня Драко не сводил с девушки глаз, контролируя едва ли не каждый шаг. Либо он, либо Забини. По крайней мере, в те моменты, когда рядом не было её дружков и был Миллер. Который, к слову, вёл себя, как и раньше. Отнюдь не было похоже, что человек планирует сдохнуть от проклятия.
Он был действительно слишком спокоен. Как будто уверен в гладком и запланированном исходе всей ситуации. Это заставляло сжимать кулаки и бессильно скрипеть зубами.
Грейнджер держалась молодцом. Несмотря на бледность и на некоторую отстранённость, которую вполне можно было понять. Они общались редко, но это была не та злая тишина, которую оба уже досконально изучили. Это была та тишина, которая называлась понимающей. Каждый вечер они сидели в гостиной, изредка ведя разговор с Нарциссой, которая сообщала, что Логан в Мэноре готовит всё к ритуалу.
В такие моменты страх был куда ощутимее, чем днём.
А потом они расходились спать. И.
Их двери в спальни были открыты. Сначала Гермиона просто не заперла её на ночь после того, как узнала обо всём.
На следующий день оставила небольшую щёлку, которую Драко заметил утром, отправляясь в душ.
А вчера и вовсе не закрыла. Как и Малфой, решив, что так будет куда безопаснее. Если вдруг что.
Поэтому когда сегодняшним утром Драко открыл глаза и первым, что увидел, была круглая лохматая морда её кота, это почти не вызвало удивления.
Живоглот нагло развалился на животе слизеринца, а заметив, что тот проснулся, лениво потянулся, щурясь и утробно урча, вытягиваясь на покрывале подобно меховому червю.
Малфой несколько секунд моргал, потому что до последнего надеялся, что это просто не очень приятное продолжение сна. После чего нахмурился и уставился на животное с прохладной неприязнью.
— Ты обалдел совсем?
На что Живоглот молча принялся вылизывать свою лапу.
Выставить животное из своей спальни не заняло много времени. Привычно заглянуть в спальню Грейнджер по пути к умывальнику. Позволить себе задержаться взглядом на спокойном, немного бледном лице и приоткрытых во сне губах. И снова волна беспокойства, накрывающая с головой.
Не отпускающая до сих пор.
— Ты опять смотришь.
— Я знаю, — прорычал, отводя взгляд.
Блейз вздохнул, качая головой.
— Завязывай уже.
— Они занимаются слишком долго.
Друг не удивился, почему Малфой не стал рассказывать ему о том, что семью Грейнджер выбрали в качестве следующей цели. Но тот факт, что теперь нужна сама Грейнджер, а Томпсона нет в Министерстве, заставил напрячься даже Забини.
— С ней ничего не случится, пока мы присматриваем за ней. Прекрати так нервничать, блин.
— Я не нервничаю.
— Ага, — мулат приподнял брови.
Не верит.
И правильно. Потому что такого сильного и херового предчувствия надвигающегося дерьма Малфой не испытывал уже очень давно. Несмотря на то, что они наблюдали за занятиями Гермионы и Миллера до самого конца, пока те не распрощались.
Грейнджер ещё какое-то время сидела в библиотеке, после чего за ней пришёл Уизли и утащил на ужин. Непонятно почему, но когда она была с одним из своих щенков, становилось спокойнее. Когтевранец избегал встреч с ней, когда она была не одна. Пытался не вызывать подозрений или же чего-то иного, но впервые за эти месяцы Малфой вздыхал спокойно, когда видел, что она с Поттером или рыжим.
В четверг Драко снова разделил утро с ёбаным котом.
А пятница началась с записи в дневнике, который в последнее время ночевал на прикроватной тумбочке каждую ночь.
“Он сможет встретиться с тобой. Сегодня напишет директору школы, а завтра вечером прибудет в Хогвартс”.
Эта фраза заставила Малфоя подскочить на постели, чуть не задохнувшись от ударов сердца. Одеться трясущимися отчего-то руками и наскоро умыться холодной водой. Почистить зубы, столкнуться с одетой уже Грейнджер в ванной.
— Он встретится со мной, — невнятно пробормотал куда-то в полотенце, вытирая попутно лицо и обходя девушку.
— Что?
— Томпсон. Он вернулся, в субботу прибудет сюда, — Драко бросил мягкую ткань на крючок, и та повисла, немного криво, покачиваясь из стороны в сторону. А сам слизеринец уже помчался в спальню, выхватывая на ходу из шкафа новый галстук и останавливаясь перед зеркалом.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 113 | Нарушение авторских прав