|
Читайте также: |
Незапланированные визиты в Мэнор стали нормой. Правда, это касалось только Логана. Остальные же являлись лишь в назначенные дни.
То, что мужчина согласился вновь закрыть доступ перемещений в спальне, стало приятной неожиданностью. Трудно было представить себе больший дискомфорт, чем понимание того, что пока ты спишь, по комнате могут свободно передвигаться совершенно незнакомые люди. И об этом даже не пришлось просить. Просто пятью днями ранее Нарцисса спускалась в гостиную, когда огонь в камине холла внезапно стал изумрудным, а в следующий миг помещение заполнила туча сажи, как бывало всегда, когда камином пользовались впервые после долгого простоя.
— Нарци.
Логан не стучал.
Женщина уже заметила эту его особенность: он молча заходил, плотно прикрывая за собой дверь.
Она не вздрогнула. Слегка повернула голову и приветственно кивнула.
— Добрый вечер.
На нём серый костюм, а мантия перекинута через руку. Словно пришлось спешить, покидая то место, откуда он явился. Почему ей казалось, что каждый раз он являлся из разных мест?
Будто вестник, странствующий по миру. И возвращающийся к ней из раза в раз.
— Всё нормально? — мужчина остановился около кресла, в котором сидела Нарцисса.
— Да, — немного удивлённо. Глотая волнение. — А что, что-то случилось?
— Нет. — Брюнет побарабанил пальцами по бедру. — Совсем нет.
— Я не ждала вас сегодня.
— Но и не особенно расстроилась, что я пришёл.
Нарцисса со сдержанной улыбкой пожала плечами. Промолчала. А он решил уточнить:
— Визит вежливости.
И хмыкнул, лёгким движением отбрасывая мантию на подлокотник дивана. Садясь рядом, скользя взглядом сначала по стенам комнаты, а затем останавливаясь на потрескивающем камине.
Вопрос о том, почему он пришёл сегодня, отпал сам собой. Кажется, он выглядел очень уставшим.
Женщина смотрела, как тёплые блики касаются высоких скул и сжатых губ. Как золотят седину на висках. Она заметила, что разглядывание Логана порой успокаивало её. И даже сейчас.
В такие моменты голову посещали слишком глупые мысли. К примеру: он не причинил бы ей зла.
Так казалось.
Слишком казалось. Будто это действительно правда.
Но наверняка лишь фантазия. Потому что в следующий миг здравый ум шепчет: он убивал.
И это снова отталкивает.
Точнее, нет. Отворачивает. Всё равно что отвернуть мотылька от тусклой лампочки в темноте.
И надо же, эти соображения — вся эта куча, весь этот умственный сор — уже не удивляли. Почти считались ежедневным ритуалом.
— Чаю?
Интересно, давно ли подобные визиты стали считаться нормой? Что вообще для Нарциссы считалось нормой?
Статистическое повторение одного и того же действия из раза в раз? Если Логан будет приходить ежечасно, это тоже станет нормальным?
— Да, пожалуйста, — на медленном выдохе.
Всё-таки он устал.
Женщина негромко щёлкнула пальцами, и в комнате появился Ланки. Отдавая эльфу указания, она всё ещё смотрела на мужчину, который тем временем прикрыл глаза и расслабленно наблюдал за языками огня из-под ресниц.
Несколько минут прошли в тишине.
Позволили хозяйке Малфой-Мэнора ощутить то, что в какой-то мере её напугало: благодарность, разливающуюся, греющую изнутри. За то, что она не сама.
Отвлечённая мысль: что повлияло на то, что воспринимать этого мужчину как часть всей этой чёрной тучи, нависшей над их семьей, стало практически невозможно?
Нужно быть осторожнее с этим. Тем более, отныне у Нарциссы есть цель.
Что-то, что поистине важно. Что-то, что может всё вернуть. Видит Мерлин, тот факт, что у жизни появился определённый смысл, некая наполненность, придавал сил.
Когда эльфы подали чай, Логан только кивнул. Медленно протянул руку к чашке. Затем будто передумал. Опёрся локтем о диванную подушку и поднёс сжатые в кулак пальцы к губам.
— Что ты помнишь?
Вопрос повис в тишине комнаты, растворяясь в горящем камине.
Тихий. Такой, на который тоже положено отвечать тихо.
Женщина слегка наклонила голову, стараясь не показать растерянности, что на миг обезоружила её. Хотя… с недавних пор она редко бывала во всеоружии.
Мозг тут же заработал в поисках подвоха, но… что-то было в тоне Логана, заставившее отмести вариант того, что он пытается выведать. Вынюхать нечто определённое.
Это было просто… просто: что ты помнишь? Что у тебя на душе? О чём ты думаешь?
Это невероятно покоробило.
Потому что внезапно захотелось ответить правдой.
Рассказать о своём страхе и о том, что она была бы самой счастливой женщиной, если бы никогда не знала ни его самого, ни приспешников. Если бы никогда и ничего не вспомнила.
— Последним воспоминанием был Рождественский приём, — ответила Нарцисса, облизав губы и потянувшись к чайнику. Осторожно наливая чай в чашку мужчины, пока тот наблюдал за ней, не отнимая кулака от губ. — Когда здесь всё было украшено. И шумно. Много людей, постоянно задающих глупые вопросы, — она усмехнулась. — И постоянно нахваливающих дом. Я помню, как скучно было Драко и как он обрадовался, когда Аделина Забини с сыном всё же пришли, хоть и с опозданием. Люциус был не очень доволен тем, что дети за столом говорили только друг с другом.
Женщина отставила чайник, вновь облокачиваясь о мягкую спинку кресла. Под изучающим взглядом Логана обхватывая свою чашку пальцами и отпивая немного крепкого напитка.
— Он всегда хотел, чтобы наш сын проявлял интерес к тем темам, что поднимали за столом мужчины. Обсуждая образование, дела Министерства… но… Драко ведь был совсем мальчишкой. Всего пятнадцать лет.
И она снова с улыбкой покачала головой.
— О чём думают молодые люди в пятнадцать лет? Разве о делах в Министерстве?
Брюнет некоторое время смотрел на хозяйку особняка, будто размышляя о чём-то совсем, отвлечённом.
— Твоя память очень избирательна, — произнёс он наконец. — А что ты помнишь обо мне? Кроме того, что… — неопределённый жест рукой. — Обет.
О, Мерлин.
Сердце замерло, ударив вдруг с силой, словно обороняясь. Это едва не заставило сделанный было глоток чая встать поперёк горла.
Она медленно подняла глаза.
…тёплые руки на плечах. Скользящее движение кончиками пальцев.
“Ты можешь уехать отсюда…”
“Я тоже тебя насилую…”
“…раздевайся…”
И что-то в его глазах, требующее честного ответа. Прямого, как и заданный вопрос.
— Ничего, — голос спокойный и уверенный.
Тот самый голос, которому обычно верят. Которым обычно говорят правду.
Логан смотрел по-прежнему внимательно. Что он пытался высмотреть? Ложь? Воспоминание о том, что она помнила, что он помог ей? Нет. Ты не увидишь этого.
Ты не помог мне. Ты разрушил мой мир.
Ты продолжаешь его разрушать даже сейчас. И я хочу остановить тебя.
— Что ж, — он протянул руку. Взял свою чашку. — Хорошо.
Это не было хорошо.
Нарцисса поджала губы. А затем обратила к нему лицо:
— Что вы планируете делать дальше?
— Дальше? — глухо переспросил, глядя в камин. С небольшой заминкой. Женщина даже не успела удивиться, что он вообще прореагировал на вопрос.
— Я имею в виду… — Мерлин, пожалуйста, ты не должна запнуться. — То, что происходит. Что дальше? У вас есть план, когда в следующий раз поселиться в Мэноре ещё на неделю, допустим?
И замерла, затаив дыхание. Чувствуя, как холодная лента страха вьётся по позвонку, вниз, спускаясь по ногам до самых пяток. Он ведь не должен ничего заподозрить, правда?
Взгляд тёмных глаз на долгое мгновение вернулся к лицу женщины. Последующая за тем усмешка столкнула с души огромный камень.
— Вот ты о чём. Я разве мешал тебе всю прошлую неделю?
Нарцисса снова пожала плечами, не отводя чашку от губ, словно прячась за ней. Тщательно скрывая облегчение за опущенными ресницами.
— Это зависит не от меня, Нарци, — сказал он, когда понял, что ответа не будет.
— Правда?
Удивлённый возглас вырвался внезапно.
— Ещё какая, — его перебил собственный тяжёлый вздох. — По крайней мере, сейчас так. Даю сыну право выбора и свободу действий.
Чай снова встал поперёк горла. Нарцисса тихо кашлянула, отставляя наконец-то чашку. Драко говорил о том, что было бы неплохо разузнать хотя бы что-то о сыне Логана. А нужная тема так и плыла в руки.
Это показалось бы даже немного подозрительным, если бы женщина не верила в совпадения. Теперь зацепить бы правильную ниточку.
— Сыну... — протянула она, кивая.
— Всем рано или поздно нужно начинать взрослеть.
— Значит, ваш сын в будущем хочет стать таким же, как вы.
К лицу женщины приковался тяжелый взгляд.
— Таким же?
— Я имела в виду, — быстро исправилась она, — перенять ваше дело.
Логан задумчиво потер подбородок.
— Он уже такой же, как я.
Это определённо не хорошо. Это определённо что-то значило. Хватит расспрашивать, пожалуй. Потому что его взгляд постепенно становится достаточно осмысленным, чтобы догадаться о чём-то.
— Вот как.
— Ты сегодня словоохотлива, — Логан сцепил перед собой пальцы.
Нарцисса моргнула и едва переборола желание втянуть в себя побольше воздуха.
Просто. Естественно. Ты не делаешь ничего плохого.
— Я подумала, что это в любом случае касается меня. И решила немного узнать о… деле.
Мужчина кивнул.
Кажется, ничего не заподозрил. Не уличил во лжи.
Его мысли сегодня были очень далеки, как от Мэнора, так и от самой хозяйки особняка. Это было на руку, но одновременно задевало. Зачем-то ведь он пришёл сюда.
Нарцисса наблюдала. Как он думал о чём-то, поглаживая подушечками пальцев подбородок. Как взгляд постепенно терялся, направленный в огонь. Желая сгореть, наверное.
— У вас что-то случилось, — негромко произнесла она.
Её это решительно не касалось. Но слова сорвались с губ.
— Нет, — Логан ответил спокойно. После чего неторопливо поднялся, подцепляя рукой мантию. Наверное, начал сомневаться в том, что на большее количество времени его просто не хватит. И настоящее состояние придёт на смену этому показному спокойствию. — Спасибо за чай.
Женщина кивнула, провожая его взглядом до двери.
Походка не менялась. Такая же уверенная и правильная.
— Вы могли бы… — она не ожидала услышать собственный голос. — Ну…
Когда он остановился на пороге, поворачивая голову и приподнимая брови, запнулась.
— То есть, вы же зачем-то пришли.
— Всё в порядке. Тяжёлый день в Министерстве. После таких дней не всегда хочется возвращаться в пустой дом.
Пустой дом.
Нарцисса замерла с приоткрытым ртом, глядя, как его фигура исчезает за створкой двери.
Почему ей никогда не приходило в голову, что Логану может быть порой так же одиноко, как и ей в этой клетке? Потому что он никогда не говорил о подобном?
Ноги сами подняли тело, а в следующий момент она почти выбежала в холл.
— Я подумала, что… вы можете остаться, если хотите.
Голос отдался эхом в просторном каменном помещении. Логан уже шагнул в камин и теперь только обернулся через плечо.
— Ваше присутствие действительно не мешало мне всю прошлую неделю, и если хотите… всего один вечер, ведь у вас есть своя спальня и…
Женщина запнулась, когда заметила растягивающую тонкие губы ухмылку.
Какое-то время они молчали, глядя друг на друга, а затем мужчина покачал головой, продолжая улыбаться.
— Доброй ночи, Нарци.
И порция летучего пороха ударила его по ботинкам, а гудящий изумрудный огонь заставил Нарциссу на мгновение прикрыть глаза. Чему он улыбался?
И почему, Мерлин, она вообще предложила ему… это? Остаться на ночь в Мэноре — зачем? Это так глупо. Так… безответственно.
Нужно поскорее списать этот поступок на жалость. Но жалость была абсурдна. Это не тот человек, которого нужно жалеть. А импульсивность — не то, на что нужно полагаться в данной ситуации.
Понадобилось несколько секунд, чтобы тряхнуть головой, пытаясь выкинуть ненужные мысли из головы. И ещё секунда, чтобы решительно вздохнуть, делая шаг к лестнице.
Размышления об этом человеке были опасны. Как и он сам. Как и её воспоминания.
Нужно сообщить Драко то, что удалось узнать.
Это должно здорово отвлечь от глупостей.
* * *
Бездумное перелистывание страниц — это всё, на что сподобилось сейчас его тело. В то время, как мозг лихорадочно работал, вынуждая взгляд время от времени опускаться на строки, написанные матерью.
Малфой до конца не был уверен в том, что она согласится поддержать его. Поддержать их в этом… наверное, сумасшествии. Но это были те самые трепыхания, которые выбора обычно не оставляют. Ты либо поступаешь так, потому что иначе не получится, либо поступаешь так, потому что иначе будет только хуже.
И здесь включались оба варианта.
Курт причастен.
Поднимите руки, кто удивлен.
Это уже не было неожиданностью. Это было данностью, и, прочитав эту фразу от матери, Драко даже не удивился. Только снова взглянул на наручные часы, которые показывали восемь двадцать.
А Грейнджер в библиотеке. С ним.
И, честно говоря, сейчас слизеринец готов был плюнуть на всё, помчаться в эту чёртову… и…
И.
Сделать что-то. Хотя бы что-то. А не сидеть на небольшой ступеньке перед самым портретом дремлющей Рвотной Дамы, теребя пальцами края дневника. Борясь с желанием уронить голову на руки и ждать, пока в голову придёт идея. Другая идея, не требующая мишени в лице Грейнджер.
Почему он сидел здесь? Сам. Вслушиваясь в тишину монолитных стен. Наверное, он успокаивался. Если с утра настроение было вполне неплохим, то в течении дня оно медленно менялось. Сначала, когда он решился-таки написать матери, вырвав предварительно из дневника Грейнджер первый лист с их перепиской. Потом, когда отправил Ральда. Еще позже, когда ждал ответа, буравя взглядом тетрадь.
И теперь, получив ответ.
С одной стороны это принесло облегчение, а с другой — если мать согласилась на подобное, значит ситуация действительно дерьмовая. Что, по сути, было очевидно изначально.
И еще одно.
Где чертова Грейнджер?
И если она не появится через полчаса, Малфой сам пойдёт туда. И лучше бы ей появиться, видит Мерлин.
Тем более, у них патрулирование в девять. Не пропустит же она патрулирование. Он не позволит пропустить грёбаное патрулирование.
Взгляд снова наткнулся на дневник.
“...милый, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, потому что я не имею никаких идей о том, что ты задумал, и как возможно остановить приспешников, не нарушив Обет и не попавшись Логану. Но я сделаю всё, что возможно. Всё от меня зависящее. Я верю тебе, и если ты уверен в том, что всё получится, то я тоже уверена. Потому что однажды именно ты остановил это. И теперь сумеешь…”
И в этих словах из всей записи матери Малфой почувствовал такую огромную волну надежды, что ему стало страшно.
Снова. Слишком сильно. Так даже почти не бывает, наверное.
Потому что единственным страхом, пронесённым из самого детства, через всю свою жизнь. Единственным. Неизменным. Было — не оправдать.
Люциус всегда ждал чего-то от него.
Все всегда чего-то ждали от него, глядя на Люциуса. Отец всегда был тем, кто внушал. Сначала - он. А потом люди сами решили, что хотят поступать так, как он считает нужным. Так ведь и обозначается правильность, не так ли?
Что правильно, а что нет — решает сильнейший. А остальные тащатся за ним, как овцы.
Малфой не понимал одного. Неужто даже призрак отца всегда будет оставаться тем самым, сильнейшим? Неужто призрак — опозоренный, опущенный, почти лишённый всего ещё при жизни — сильнее? Неужто?
И где граница, переступив которую ты выходишь из чьей-то тени? И можешь создавать свою собственную. Становиться не воплощением, а воплощаемым?
Неужто есть те, кто в тени родился и в тени умрёт. Лишь отголоском того, кого уж и в живых-то нет.
Тихие шаги заставили поднять голову и заметить её фигуру, спешащую по огромному, широкому коридору к Башне. К Малфою.
Облегчение в груди он даже не брался для себя объяснять. Бессмысленно.
Грейнджер шла быстро, но движения её говорили не о напряжённой торопливости, а облегчённой. Словно она долго сидела в комнате, в которой висела стойкая вонь, и теперь с удовольствием шагала, вдыхая чистый воздух.
Драко не шевелился. Только медленно откинул голову назад и уперся затылком в стену, наблюдая за приближающейся гриффиндоркой из-под ресниц. Когда она его заметила, шаг слегка сбился, а пока девушка дошла до портрета, взгляд стал обеспокоенным.
— Что-то случилось?
— Нет.
— Пароль забыл?
Малфой фыркнул и медленно поднялся:
— Очень смешно.
— В таком случае, почему ты здесь?
Жду тебя.
Ага. Хера с два я это сказал.
— Там слишком жарко, — быстрый кивок в сторону гостиной. Приподнятые брови Грейнджер заставили закатить глаза. — У меня была приятная вечерняя встреча. Мы отлично провели время.
— Встреча, требующая остывания в холодном коридоре, судя по всему.
— Определённо.
Губы гриффиндорки округлились в секундное немое “о…”. Быстрый кивок головы дал понять, что она поверила.
И всё бы хорошо, если бы не крошечное уточнение: встреча была с Забини. Они договорились встретиться в десять вечера на шестом этаже, у ванной старост. Во время патрулирования.
Нужно было поговорить. Им, втроём. И ни Забини, ни Грейнджер пока не знали о том, что отныне будут действовать сообща.
Сегодня узнают.
Ничего. Всегда нужна подстраховка.
За последний год это правило накрепко вкипело в мозг Драко.
Но ей-то знать необязательно, правда?
Тем более… что-то появилось в тёмных глазах, но исчезло почти сразу же. Она только вздёрнула подбородок и быстрым движением завела прядь волос за ухо.
— Ясно. Ну, можешь ещё посидеть, а я зайду, если ты не возражаешь. Здесь прохладно. Фениксус.
А вот это — чёрта с два.
Во-первых, какого хрена последнее слово за ней?
А во-вторых, ему не понравилось, как прозвучало её иронично-идиотичное “если ты не возражаешь”. Поэтому он скользнул за ней в образовавшийся проём. Специально едва-едва зацепил плечом худое плечо.
Грейнджер специально проигнорировала.
Драко остановился у дивана, наклоняясь и упираясь свободной рукой в мягкую спинку. Провожая девушку взглядом, пока та следовала к лестнице в свою спальню.
— Ну и как всё прошло?
Это что, он спросил?
Нахера?
Гермиона остановилась. Обернулась, будто нехотя.
— Нормально. Он был очень милым.
Что?..
Это определённо неверный ответ.
Драко открыл рот, чтобы переспросить, но она перебила:
— Подал мне руку, когда я поднималась со стула. И десять раз извинился, когда облил мою юбку. А потом угостил конфетами. Ещё мы немного посидели в галерее. Просто болтали.
Твою-мать-что?
Пальцы сжались на материи, сминая диванные подушки.
Они болтали в галерее. Пока Малфой ждал её, уверенный в том, что она, бедная-несчастная, мучается от нежелания находиться в грёбаной библиотеке с грёбаным Миллером.
А они болтали. Просто болтали в галерее.
Драко чувствовал себя идиотом.
— Я имел в виду, — прорычал он сквозь зубы, — ненужные вопросы.
— Какие именно? — Грейнджер невинно подняла брови. — Все вопросы были вполне уместны.
Она просто издевается.
Поэтому. Только поэтому он сжал губы, чтобы не рявкнуть что-то лишнее сейчас. Давал шанс не довести до греха. Но спокойный тон дался нелегко.
— Что насчет вопросов личного характера?
Гермиона приглушённо вздохнула.
Блять, прекрати это. Прекрати играть со мной.
Я вижу, как фальшиво ты задумываешься, прикусывая губу, как постукиваешь пальцем по кончику носа, изображая работу мысли.
— Только один, — наконец изрекла она.
А ему показалось, что от бешенства, всё более загустевающего в жилах, на голове начинают шевелиться волосы. Потому что она, по всей видимости, продолжать не собиралась.
Выдавливая из него уточняющие.
— Какой?
Странно, что не подавился им.
— Есть ли у меня молодой человек.
Сука. Я убью его. Просто ко всем чертям.
Малфой фыркнул. Её задело — она поморщилась.
Интересно, а зачем они это делают?
Зачем усложняют? Почему они не могут поговорить, как сегодня утром в классе. Без лишних рывков и злости, которая, блин, просто кипела, когда он думал о сраном когтевранце.
Да потому что это вы, Малфой. Ты и она. И иначе разговаривать у вас не получится. Даже имея общее дело.
Поэтому, ради Мерлина, оставь эту хренову тему и просто…
— Мне мать ответила, — он бросил дневник на журнальный столик. Пронаблюдал заинтересованный взгляд Грейнджер. Она даже сделала торопливый шаг к нему, на секунду теряя эту-свою-маску.
— Да? И что там?
— По счастливому совпадению к ней заявился Логан сегодня. Она кое-что узнала. Твой Курт, судя по всему, открывает счёт в их игре. Папаша дрессирует его, позволяя выбирать цели, — Драко говорил не спеша, наблюдая, как девушка откладывает сумку и протягивает руку к тетрадке, осторожно пролистывая. — Ждёт, пока он наиграется. Так что ты уж постарайся, Грейнджер. Этот шанс может стать последним. И за дело возьмутся приспешники, а не сыночек их главаря.
Тёмный взгляд впился ему в лицо.
— Ты говоришь слишком пренебрежительно о том, кто доставляет такую массу проблем.
— А ты его защищаешь?
— Будут ещё идиотские предположения? — она закатила глаза и фыркнула, складывая руки на груди.
— Значит прекрати подмечать подобную херню.
— Что?
— Я о том, что ты сказала о пренебрежении. Он не заслужил уважения. Чертова пешка.
— А ты не был "сыночком главаря", Малфой?
Слизеринец почувствовал, как дрогнула его верхняя губа.
А действительно, Малфой. Не на своё ли протеже ты раскрываешь рот?
Он ощутил злость. Скрипнул стиснутыми зубами.
— Я никогда. Не имел отношения. К этому.
Но это ничего не меняет.
Не так давно от Драко шарахались. Его боялись. И всё смешалось в такой тугой коктейль, в котором уж и не различить ингредиентов. И не отделить страх от уважения. Обвинителей от защитников.
Это факт. А причина ясна, как божий день.
— Твой отец посчитал, что ты не достоин? Убивать грязнокровок. Или, может быть, ты бы побрезговал? А, Малфой? Хотя это не мешает тебе спать с одной из них.
— Закрой рот!
Этот рёв заставил её заткнуться. Вздрогнуть. А впившиеся в спинку дивана пальцы побелели. Медленный дрожащий выдох - и зажмуренные глаза стали откровением, повисшим в зазвеневшей тишине комнаты. Он опустил голову, тяжело дыша.
Что ты делаешь, блять. Что ты делаешь? Не касайся моего отца в разговорах. Никогда. Никогда не касайся, гриффиндорская… гриффиндорская…
Господи, да он даже не мог назвать её. Сукой, шлюхой, дурой. Как раньше.
Почему?
ПОЧЕМУ?
Словно какая-то его часть неотвратимо менялась. И так было нельзя. Это плохо.
— Просто закрой рот, Грейнджер, ладно? Просто заткнись, хорошо?
Господи, как это жалко. Мог бы хотя бы не срываться на херов шёпот.
Держись. Возьми себя в руки. Давай.
Но отец уже смотрел на него из-под закрытых век. И почти слышен был его смех. Гнилой, загробный.
Я ненавижу этот смех. Я ненавижу тебя.
Но ты и так слишком долго молчал, верно?
Слабак. Ты слабак. Ты и твоя невозможность взглянуть правде в глаза.
Малфой почувствовал движение, а в следующий миг Грейнджер уже стояла перед ним. Стояла молча, впившись ногтями в ладони. И он ощущал её желание прикоснуться. Если не путал с собственным желанием прикосновения.
Но не сейчас.
Сейчас она поняла. И тихий голос подтвердил это, мгновенно впитавшись в виски. Ложась прохладной плёнкой на воспалённый мозг.
— Прости.
Драко чуть не вздрогнул, как от удара. Сдержался, на мгновение крепче зажмурив глаза, а затем встретился с Гермионой взглядом, поднимая голову.
Неважно, Грейнджер. Забей.
— Через двадцать минут патрулирование, — он оттолкнулся ладонями от дивана, делая шаг назад.
Девушка не двигалась. Просто смотрела. И если бы не диван между ними… У нее взгляд был слишком проникающий. Это нервировало и напрягало. Малфой морщился.
— Иди собирайся. Я не буду ждать тебя.
Она смотрела.
Да что такое? Прекрати это. Мне на хер не нужна твоя гребаная жалость.
— Слышишь меня? Иди собирайся.
Она выдохнула. Медленно отворачиваясь. Откладывая дневник на стол. И Малфой видел, что она хочет извиниться. Снова.
Нахер. Подавись этим.
И. Наконец-то. Разворачивается и идет в сторону лестницы.
А Малфой ждет, пока дверь в ее спальню с тихим хлопком закроется. Он позволяет себе зарыться лицом в ладони.
Твою мать.
Пусть это либо закончится, либо сорвет крышу побыстрее. Потому что. Он уже не понимал, где нормальность. Не понимал, в чем она проявляется.
То ли этот шепот в мозгах.
То ли огромные, распахнутые глаза. Карие и горячие. Несущие в себе ту тишину, в которую так сложно поверить. К которой так легко привыкнуть.
Возможно, именно это с ними и произошло.
Они оба привыкли к тому, чего нельзя было допускать к себе на расстояние пушечного выстрела. Чего нельзя было даже предположить. К тому, что вызвало бы только недоуменный смех еще полгода назад.
И, Мерлин. Он не знал, было ли это спасением.
И с каких чертовых пор он начал называть привычку необходимостью?
Плохо, Малфой. Очень плохо, Малфой.
Кажется, ты в полной заднице.
Глава 20.
Малфой не понимал, устраивало ли его молчание, которое возникало между ними в такие моменты, как сейчас. Когда она просто шла рядом, и до слуха доносилась приглушённая музыка из её наушников.
Долбаная магловская музыка, которую он постепенно начинал ненавидеть всё больше.
Потому что происходила какая-то хренотень, связанная с этой бездарной пульсацией ритмов и какофонией звуков.
После разговора в гостиной Драко поднялся к себе и принял быстрый душ. Это всегда помогало ему собраться с мыслями и сосредоточиться.
После чего отправился в комнату и заметил, что бормочет себе под нос слова этой-грёбаной-песни, которую ненавидел всеми фибрами.
Без шуток.
Пока Малфой искал брюки, он напевал себе под нос “Лондонский мост”.
И осознанием был шок, вынудивший остановиться посреди комнаты. Мокрым, с полотенцем на бёдрах. А потом подлететь к зеркалу и убедиться в том, что он это он. Что он по-прежнему в своём теле.
Так же хотелось верить в то, что в своём уме. Хотя всё указывало на обратное.
И теперь эта мелодия долбилась в висках надоедливой пластинкой, грозящей вот-вот снова сорваться с губ.
И не дай Мерлин, Грейнджер услышала бы это.
Она брала с собой на патрулирование плеер, когда либо не хотела говорить, либо понимала, что не заговорит он. Что поспособствовало на этот раз, Драко не знал. Ему это даже почти не было интересно. Он обратил внимание только на то, что после того случая в её спальне она перестала носить наушники с твёрдой полоской, соединяющей их. Теперь это были обычные проводки с пластмассовыми капельками на концах.
И иногда у неё было такое спокойное выражение лица, что хотелось взять их и выдернуть из её ушей, чтобы туда попало немного прохлады коридоров и той путаницы, что медленно поедала Малфоя изнутри. Банальное, трусливое желание под названием: “Пусть кто-то разделит со мной дискомфорт”.
А её спокойствие…
Невероятно бесило.
Благо, патрулирование подходило к концу. Осталось пережить разговор с Блейзом, который — Драко взглянул на наручные часы, — пожалуй, уже был на месте. Там, где они договорились встретиться. Оставалось всего несколько поворотов.
А взгляд тем временем снова упал на Грейнджер.
Иногда такая пустота — а иногда такая заполненность. От чего зависит?
Кажется, он начинал ненавидеть ещё и это слово.
“Зависимость”. Слишком крепко к нему привязывался.
Дурной знак.
Забини стоял почти сразу за углом, сложив руки на груди. При виде Малфоя он коротко махнул рукой и слегка сжал губы, заметив гриффиндорку. Грейнджер, идущая по правую руку, лишь на секунду притормозила так, что въедливый марш плоских каблуков сбился с привычного ритма. Драко ощутил на своей скуле острый взгляд, который, впрочем, тут же исчез, стоило Гермионе убедиться в том, что присутствие Блейза было чем-то вполне ожидаемым. Медленно достала наушники из ушей и спрятала в карман толстовки.
Кажется, она надела её специально, зная, как Драко относится к маггловским вещам. Или у него уже началась активная паранойя.
— Забини?..
Было очевидно, что она не горела желанием находиться в обществе ещё одного слизеринца.
— Грейнджер.
Сдержанно и прохладно.
Малфой пронаблюдал это вежливое, на грани, приветствие и закатил глаза. Что, серьезно? Самое время для любезностей.
Быстрым движением хлопнул друга по плечу.
— Хорошо, что пришёл. Идём.
И мулат беспрекословно последовал за ним в полутьму узкого коридора, открывшегося между двумя широкими колоннами.
За что Малфой мог сказать Блейзу смелое “спасибо”, так это за отсутствие лишних вопросов. Если он чего-то не понимал, то либо дожидался подходящего момента, чтобы спросить, либо въезжал в ситуацию сам.
Сейчас, скорее всего, действовал первый вариант.
Но подходящий момент — это такая относительность, когда рядом шагает эта…
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 84 | Нарушение авторских прав