Одна унция смерти.

Стихает ветер, унося прочь противный запах падали. Снег режет глаза. Ну и пусть! Стоит ли волноваться по таким пустякам? Снег, тишина, ветер, вьюга… Что еще нужно волку? Мои лапы уже почти не чувствуют боли, лишь оставляют кровавый след на мертвенно-белом снегу. Еще пару миль и я буду у цели. Ха! Они надумали убить меня! Наивные! Сколько судов я пережил! И как ни странно – жив.

Да, я уже не такой, как раньше, и добрая часть меня уже отпраздновала свои сорок дней,

но я думаю, Призрачный вождь все же не забудет обо мне. Мне кажется, я вижу в небе очертания белого ястреба! Да, это он! Что я и говорил, он не забыл обо мне! Я всегда рад видеть его огненные глаза среди этой белой пустыни.

Он, конечно, я думаю, тоже заинтересован в том, что бы мои глаза цвета янтаря не закрылись раньше времени. Ну, по крайней мере, это я так думаю.

***

-- Кевен, мне кажется, я не видел этого человека раньше.

-- Ага. Да и вообще странный он какой-то.

--Ну, а как, по-твоему, еще должен выглядеть мертвяк?

--А с чего ты взял, что это вообще мертвяк?— и он слегка пнул лежащего ногой. — Он по-моему еще дышит.

--О, господи!! – «мертвый» незнакомец открыл глаза.

--Это демон!!

--Придурок, демоны не валяются полудохлые на снегу в лохмотьях, которые прикрывают только самые постыдные места!

--Но… но посмотри на его глаза!

--Парень, ты, по-моему, не из нашей деревни.- Обратился Майкл к таинственному незнакомцу.- Кто ты такой и как сюда попал?

--Я?..Я ничего не помню… Кажется я куда-то бежал… Но помню, что меня зовут Омо. А где я?

--Хеммм… здорово ты башкой ударился, парень! Ты – в нашей деревне!

--Эээ... В смысле?.. Что значит в «вашей»?

--А то и значит! Деревня и деревня, что их много что ли? Но если тебе что-то не нравится, ты можешь тут так дальше и валяться. А у нас времени не много.

--Нет-нет! Сам я не смогу отсюда выбраться… помогите мне чем-нибудь!

--Ладно, мы можем взять тебя с собой. Марта что-нибудь да придумает.

--А…

--Молчи!

--Ладно…

Майкл и Кевен о чем-то переговаривались, грубо смеялись и спорили. У Омо в ушах был только шум.

--Эй! – Кевен пихнул Омо в спину – Пришли!

Они подошли к какому-то грубо сколоченному дому.

На пороге стояла женщина, довольно молодая, но все же выглядевшая старше своих лет. На ней была кое-как сшитая серая рубаха. Женщина стояла и вытирала руки о белый фартук, ее лицо выражало недовольство, но радость за то, что Майкл – ее муж – вернулся здоровым после пьянки.

-- Мальчики, кого вы опять тащите? Бедолага, наверное, не выдержал такой попойки! Это только вы можете бочками пить! – женщина наиграно вздохнула.

-- Нет, Марта, сегодня мы не пили. Этого человека мы нашли на обочине дороги. Сперва мы думали, что он мертв, но он открыл глаза.— пояснил ее муж.

-- На нашу беду. – пробурчал Кевен.

-- А почему вы не отнесли его к лекарю? Старый Доминик живет совсем рядом!.. Эх… ну ладно, что ж теперь, не обратно же его нести?

-- Послушай, Марта, ты, пока не придет Доминик, покорми его, перевяжи раны, а мы пойдем, нас в таверне уже Марек заждался. – Майкл схватил Кевена за плечо, и они вместе быстро удалились, оставив Омо на попечение строгой хозяйке.

-- Давай я помогу тебе подняться. О, Боже, да на тебя одни лохмотья! – Марта затащила Омо в дом, дала кое-какую одежду, промыла рану на ноге и усадила за стол. А сама села напротив.

-- Так зачем же ты, Омо пожаловал к нам в деревню? – Марта ухмыльнулась и прищурила глаза. Омо чуть не упал со стула.

-- Откуда вы знаете, как меня зовут?! Я, кажется, не говорил вам своего имени! Вы знаете что-то о моем прошлом?

-- Нет-нет, ты называл свое имя, вероятно, ты забыл это, ведь у тебя что-то случилось с памятью.

-- Наверно… - Омо был в полной растерянности.

-- Ложись лучше спать, тебе сейчас нужно отдохнуть. – Марта отвернулась и ее глаза

на миг стали красными. Только на миг. Конечно, она знала его. Если бы Омо не был таким уставшим, то он бы, скорее всего, перебрал бы и перемотал все события в голове и понял, что здесь далеко не все чисто. Но это было бы, если б он не устал, а сейчас все было в точности да наоборот. Его клонило в сон. Марта постелила на печи.

-- Пойди поспи, а я пока приготовлю ужин.

-- Хорошо… -- и он поплелся к печи – разбудите меня через час?

-Да-да. Спи.

Через минуту с печи послышалось монотонное сопение.

Марта села на стул. И думала, вытирая полотенцем руки: «он ничего не помнит… странно! Убить его было бы слишком просто. Как мы потом найдем артефакт? Но ведь он наверняка с ним. Если Омо нашел его, а он уж точно сделал это, то ясное дело носит его с собой. Но ведь он же ничего не помнит! Только странно все это, я же все помню! Мне бы сейчас посоветоваться с собратьями, они бы точно нашли решение! Нет, надо действовать, я могу упустить такой шанс, а его смерть все равно никому не помешает. Либо сейчас, либо никогда!» - с этими словами, до холода в венах уверенная в себе женщина, встала со стула.

Но ее коварному плану не удалось сбыться.

-- Марта, Марену стало плохо после четверти бочки пива и вот мне пришлось вернуться. – это зашел Майкл.

-- Не выдержал, бедняга. – вздохнула его жена.

-- А где Омо? – Майкл огляделся по сторонам.

-- Спит, как убитый. – в голосе слышался сарказм.

Но с одно стороны она была и рада, что только «как», Марта сомневалась, что убийство было бы правильным решением.

-- Ему на пользу. – Майкл пошарил глазами по столу в поисках какой-нибудь выпивки. Марта сразу об этом догадалась, стоило только заметить его ищущий взгляд.

-- Нет, Майк, никакого пива ты сегодня не получишь! Хватит с тебя. Вон там стоит топор, берешь его и топаешь на уличку. Дрова-то кончились! Или как я, по-твоему, обед готовить буду?

Майк опустил голову, но так, что этого никто бы не заметил, и пошел «на уличку» за дровами. Там он стукнулся о развешенное Мартой белье. Вот-вот именно стукнулся, спешу сообщить, что в Нордлинге зима всегда. Да еще и какая!

Омо проснулся на следующие сутки. И, поужинав, снова завалился спать.

Прошла неделя. Омо помогал Марте и Майклу по хозяйству. Немного конечно, но сколько было в его силах. Марта была отличной хозяйкой, так что она всегда находила для каждого свое дело.

Постепенно Омо освоился, и его перестали встречать удивленными взглядами жители деревни. Он не знал, что он будет делать дальше, куда пойдет, и где будет жить, но пока его не прогоняли, у него было время подумать над этими вопросами.

Однажды, прогуливаясь по деревне, Омо познакомился с одной маленькой девочкой – Мэрэ. Это была бойкая и самостоятельная девчушка. Когда он увидел ее, она шла в аккуратной меховой курточке с узелком через плечо. На улице кроме нее был только Омо. Увидев его, Мэрэ резко остановилась и нахмурила бровки. И с очень серьезным лицом сказала:

-- Слушай, ты меня не видел! А то я за себя не ручаюсь! – голос ее даже не дрогнул.

-- А куда же ты идешь, если это – тайна? – Омо попытался сказать голосом как можно более серьезным. Мэрэ махнула своей маленькой ручкой в сторону северных гор:

-- Туда. Я хочу посмотреть, как Вечерний Дракон будет жечь огнем небо, а потом проглотит солнце. – с детской наивностью, но с взрослой уверенностью сказала девочка. – Только это – секрет. Папа не должен об этом узнать.

-- Так ты собираешься пойти туда одна? – без тени обвинения или удивления спросил Омо.

-- Да. – с оттенком гордости ответила Мэрэ. Но тут поняла, что раскрыла все свои карты и смутилась.

-- А ты не боишься?

-- Нет.

-- Но ведь тебе придется возвращаться по темноте, и папа точно заметит твое отсутствие. А еще, разве ты не боишься Вечернего Дракона?..

-- А что же мне делать?..— Мэрэ поникла головой.

-- А хочешь, я пойду с тобой?

-- А ты можешь? – Мэрэ засияла, как медный грош.

-- Конечно! Кажется, я знаю твоего папу. Мы попросим, и, я уверен, он нас отпустит. – Омо подмигнул девочке, – только подожди до завтра, сегодня уже поздно.

И они пошли обратно, весело болтая, по пути.

Когда Омо вернулся домой, уже стемнело.

-- Послушай, Марта, сегодня я встретил одну девочку – Мэрэ… Мне кажется или ее отец наш старый охотник Мар? – Омо даже и не заметил, что употребил слово «наш» по отношению к деревенскому охотнику.

-- Да, правда. А зачем тебе? – Марта ставила горшок в печь и, поставив, обернулась в сторону Омо.

-- Маленькая Мэрэ очень хочет посмотреть на закат. Когда я сегодня встретил ее, она шла по направлению северных гор.

-- Одна?

-- Да. И я предложил сходить завтра вместе с ней. Как ты думаешь, Мар отпустит ее со мной?

-- Да, я думаю. Мы в хороших отношениях с его семьей. А чего тебя так заинтересовала эта самоуверенная леди? – спросила Марта, широко улыбнувшись.

-- Просто, она замечательная девчушка, мне кажется.

-- Омо, Омо… Ты не исправим! – Марта покачала головой. – Твоя добросердечность не знает границ! – сказала она примирительно и принялась вытирать стол.

На следующий день Омо, как и обещал, навестил старого охотника.

-- Ну, садись, садись Омо. Сегодня с утра Марта заходила ко мне за молоком, и сказала, что ты заглянешь ко мне.

-- Да, я просто шел вчера по улице и встретил твою дочь — Мэрэ, ведь она – твоя дочь? И она сказала мне, что идет к северным горам посмотреть на закат.

-- К северным горам?! Ну, она у меня!..

-- Подожди, Мар, не горячись! Вспомни свое детство: ты ведь наверняка и сам туда ходил? Ведь, правда? – с надеждой в глазах улыбнулся Омо.

Охотник мечтательно поднял глаза, вздохнул и наконец, ответил:

-- Да конечно, я ходил туда… Но ведь моя дочь… Не могу же я отпустить ее туда саму!

-- Вот за этим я и пришел к тебе, Мар! Если ты разрешишь – я проведу ее.

-- Да это было бы замечательно! – Мар чуть ли не подпрыгнул на месте. Он встал со стула, подошел к шкафу, а потом вновь повернулся к гостю и, сощурив глаза сказал:

-- Заодно расскажешь ей, дружище, как опасно ходить одной далеко от дома!

Омо улыбнулся и кивнул в ответ.

-- Я приду за ней вечером, и как только взойдет месяц, она будет уже дома.

На том и порешили.

Зайдя вечером к старому охотнику, Омо не обнаружил Мэрэ дома.

-- Подожди-ка, Мар! А где же твоя дочь?

-- Мэрэ? Да наверно возится со своей козой! Зайди в хлев, я уверен она там.

-- Хорошо! Жди нас вечером! Хорошей охоты!

Омо обошел широкий охотничий дом и увидел хлев, покрытый старой соломиной крышей.

Дверь была слишком мала, и ему пришлось наклониться, что бы зайти.

В дальнем углу хлева сидела маленькая девочка и гладила козленка.

-- О, Омо, ты вернулся! – она подбежала к нему и в ожидании остановилась, – мы ведь пойдем на северные горы? Отец разрешил мне? – глаза девочки блестели от нетерпения.

-- Конечно, разрешил! – Омо сел на корточки, так, что его лицо было напротив лица Мэрэ, -- Он сам в детстве хотел сходить туда, – он не выдал тайны отца и не сказал, что он не только хотел, но и ходил туда. Девочка, казалось, сияла от радости.

Ну, вот Мэрэ аккуратно поставила на пол козленка, погладила, положила сено поближе и наконец, встала с колен.

--Пошли! – сказала Мэрэ.

Они вышли на большую дорогу, всю залитую солнцем. Оно только собиралось заходить, и раскидывало сейчас свои огненные брызги на белоснежную пустошь ледяного Нордлинга. Небо откусило только маленькую часть красного светила, так что большой кусок его еще красовался на небе. Омо и девочка шли по большой каменистой дороге, смотря на отблески света играющего в крупинках снега.

-- Мне рассказывал дядя Доминик – Лекарь явно пользовался у девочки авторитетом, судя по ее интонации, – что если загадать желание в момент между тем, как солнце будет на небе и тем, когда оно уже исчезнет, то оно обязательно сбудется! Вот так-то! – Мэрэ гордо подняла голову, словно она сама раскрыла эту тайну, но в ее глазах все равно читалась мольба о том, что бы Омо это подтвердил.

-- Я уверен, что это правда, тем более, раз так сказал старый Доминик! Я уверен он знает все на свете и никогда не ошибается!

-- Тогда пошли быстрее! Мы должны успеть.

До северных гор было далеко, но Омо взял с собой теплую одежду, а еще подстилку, что бы ни замерзнуть, когда они будут сидеть на вершине горы. Он, конечно же, прихватил с собой и фонарь, ведь возвращаться-то они будут уже по темноте! Это для Мэрэ было тоже не маловажной частью путешествия.

Незаметно кончилась дорога и прямо перед ними возвышались высокие северные горы.

-- Я и не знал, что они такие высокие! А как же мы заберемся на вершину? – у Омо от удивления расширились глаза.

-- Да просто! – Мэрэ беззаботно махнула ручкой, -- Там уже сто лет как проложена тропинка!

И, правда, не прошло и пятнадцати минут, как они уже были на вершине.

Больше половины солнца осталось еще над горизонтом.

Омо достал меховое покрывало и постелил на краю скалы, поставив рядом фонарь и накинув на плечи Мэрэ куртку, которую он захватил с собой.

Они сели. И никто из них не сказал ни слова. Они смотрели прямо перед собой, вперед… А впереди…

Прямо над ними небо было окрашено в фиолетово-ультрамариновый, словно космический, цвет. Если запрокинуть голову назад, то небо там было, как не размешанный коктейль из серых, синих и черных акварелей. Небо словно разукрасил какой-то сумасшедший художник-сюрреалист. От фиолетового цвета оно резко переходило в бледно-голубой, а дальше… дальше превращалось в экспрессивную игру света, огня и отражений. Складывалось впечатление, что солнце прокрутили в мясорубке и раскидали по горизонту, украсив это блюдо облаками-сливками. Солнце крутилось, извивалось, перемешивалось, словно пыталось освободиться, но небо неумолимо пожирало его. Как будто кто-то сидел и выпивал его с той стороны горизонта. А с противоположной стороны небосвода, как зерна рассыпались белые острые звезды. Они смеялись над солнцем, которое уже истекало кровью, пропадая из виду.

Взойдет ли оно еще когда-нибудь? И закончатся ли его предсмертные конвульсии, пройдет ли агония? Тем временем оно уже стало больше похоже на тоненькую красную ниточку. Мэрэ вытянула вперед шею. Вот-вот и этот огонь на горизонте вообще пропадет. Картина стала печальней и тише: на том месте, где мгновение назад таяло солнце, было лишь бледное небо и красная точка. Омо закрыл глаза, а когда открыл их, солнце уже испарилось.

Глаза у парня блестели, на губах застыла мечтательная улыбка. Он зажег фонарь и вытянул вперед руку с фонарем. Над ними бесконечное темно-синее небо, словно купол недосягаемой высоты, утыканный маленькими остренькими дырочками, бесконечное, бесконечное пространство… А под ними одинокая дикая пустыня, а они одни единственные на пересечении двух холодных бескрайних миров. Омо встал, поднял руку с фонарем вверх и запрокинул голову назад; перед ним мириады, мириады звезд…

-- Пошли, твой папа будет волноваться…

***

Они благополучно дошли домой. Мэрэ уже клонило в сон, и она почти всю дорогу промолчала. Только держала Омо за руку и покорно тащилась сзади. Омо же, напротив, был взволнован и с трудом концентрировался на своей главной задаче: как можно раньше привести девочку домой.

После того, как Омо передал Мэрэ лично в руки ее отцу, он не пошел сразу домой, а вышел за пределы деревни и сел на валуне лежавшим близ проселочной дороги. Омо затянул печальную протяжную песню на каком-то древнем забытом языке, он и сам не знал, откуда она появилась у него в голове. Но он и не думал об этом.

Он был так похож на волка-одиночку, воющего на луну. Время для него остановилось. В темноте лишь сверкали его волчьи янтарно-желтые глаза. Никто не знает, сколько он там просидел, но все же он встал и поплелся обратно, оставив все свои мечты, там, на валуне, у дороги.

Когда он зашел в дом, все заселяющие его люди уже давненько спали. Он затушил на кухне свечу, любезно оставленную для него Мартой. И сразу в дом забрались тени, они пробирались тихо, выкарабкивались из закоулков, просачивались сквозь щели. Они были почти не видимы, и вовсе не осязаемы, но присутствие их явно ощущалось. Сквозь маленькое помутневшее окошко, как через горлышко сосуда, лился бледно-желтый лунный свет. А тени шмыгали тут и там, тут и там. Появлялись и снова растворялись. Выходили на лунную дорожку, словно погреться в шелковых нитях лунного света, как первые мухи неуклюже выползают под холодное весеннее солнце.

Омо закрыл глаза, вздохнул и когда снова открыл их, тени уже куда-то делись, словно обиделись на него.

Он прошел в отведенную ему комнату, достал клаптик засаленной помятой бумажки, положил его на тумбочку, стоящую подле кровати, разгладил и, при бледном, отдающем скорбью, лунном свете, принялся писать. Он писал долго, очень долго. Беглым неразборчивым почерком. Строчки ползли вверх, потом снова спускались вниз и снова вверх… Буквы, как будто, разметал какой-то зефир-шкодник. Омо писал очень быстро, будто боялся, что мысли выскользнут, просочатся, как песок, он даже забывал ставить точки. Текст, плыл рекой и лишь изредка его прерывали эти, ненавистные ему, пятнышки-точки.

Он записывал свои мысли; и в стихах, и в прозе. Иногда он резко останавливался, смотрел невидящим взглядом в окно, что занимало, как ни странно большую часть стены, что было не принято в этой морозной стране, грыз перо и принимался писать с большей скоростью. Прошло какое-то время. Но так как луна была еще видна в этом окне, то значит, до утра еще далековато. Он отложил перо в сторону, с какой-то брезгливостью подальше от себя и, помяв немножко в руках листок, принялся нервно читать. Глаза быстро побежали по строчкам, и буквально за пару мгновений он изучил свой часовой труд.

Омо встал и прошел в соседнюю комнату. Огонь в камине мирно шуршал. Парень остановился и посмотрел на него немного. В его и без того дьявольских глазах заиграл огонь.

Омо наклонился к камину и поднес бумажку к огню, край ее запылал. Плавно огонь дошел до середины, все больше и больше превращая буквы в черный прах. Омо бросил остатки бумаги в камин, и только он сам мог знать, какие мысли бродили у него сейчас в голове.

***

Через пару дней в дом, где жил Омо забежала Мэрэ, она зашла к Марте за молоком.

Как только она вбежала в дом, он сразу же наполнился ее звонким смехом. Темные косички Мэрэ танцевали, когда она ходила, а ходила она, подскакивая на каждом шагу! Ее щеки горели, как бока у спелых персиков. И улыбка доставала до самых ушей.

Она щебетала и щебетала, а после того, как она увидела Омо, успокоить ее было невозможно, как бороться в одиночку с извергающимся вулканом.

-- Так, подожди, подожди, Мэрэ. Сейчас мы выйдем на улицу, и ты мне все расскажешь. Только медленно и по порядку!

Омо наспех оделся, и они вышли на улицу.

Мэрэ рассказала, чуть не плача, о беде, случившейся с ее любимым козленком:

-- Папа оставил в хлеву свою самую большую пилу, и Тики (так звали козленка) напоролась на нее и разодрала лапку! Да так сильно, что папа сказал, что не стоит с ней возиться, ведь у нас и без нее хватит коз. И он собирается убить Тики! – в глазах девочки было такое отчаяния и ужас, что у Омо дрожь пробежала по телу.

-- Нет! Так дело не пойдет! Как можно есть лучшего друга?! Пошли быстрее, посмотрим, чем мы сможем ей помочь. Я мало, что помню о своем прошлом, но то, что во врачевании я немножко разбираюсь, это я помню точно! Меня еще кое-чему научил старый Доминик. По его совету я всегда ношу на поясе мешочек, в котором кусочек чистой ткани и настойка, которая очищает рану и останавливает кровь, а еще мазь, заживляющая раны. – Мэрэ смотрела на него, как на героя.

Вот они дошли до дома охотника и Омо зашел поздороваться с Маром. Рассказал ему о печалях маленькой Мэрэ. Охотник сел и в замешательстве произнес:

-- Ну что ж, Омо, посмотри этого козленка, может что-то удастся сделать. Просто я не стал придавать этому какое-то значение и решил просто зарезать эту бедолагу, потому что я редко бываю дома и мне некогда ухаживать за ней…

-- Но для Мэрэ это так важно!..

-- Да, я уже понял… Ну пойди посмотри что там. Потому что звать Доминика было бы напрасно. Он бы не захотел заниматься этим.

-- Ошибаешься…

И Омо вышел во двор, где его, как ангела-спасителя, уже давно ждала Мэрэ. Омо похлопал ее по плечу.

-- Пошли, покажешь мне пациента. – улыбнулся «врач».

Мэрэ забежала вперед, поспешно открыла дверцу, и Омо, в полумраке, увидел маленького козленка, того самого которого видел в первый раз.

Девочка наклонилась к маленькому существу и, притянув его к себе, по-детски сказала:

--Вот!

Омо подсел поближе и аккуратно взял от Мэрэ козленка. У животного была сильно разодрана лапка, кожа свисала короткими лохмотьями, рана гноилась.

-- Как же это ты так умудрился, дружок? – ласково сказал Омо и развязал мешочек, висящий у него на поясе.

Мэрэ сидела тихо, как мышка, следила внимательными, любопытными глазами за, как ей казалось, необыкновенным волшебством. А Омо, тем временем достал все содержимое мешочка. И принялся за дело. Сначала он оторвал кусочек от чистой ткани, и, намочив его в целебном отваре, принялся обрабатывать рану. Омо попросил Мэрэ подержать «пациента», а сам сначала удалил из раны всю грязь, а потом, вытерев второй раз, убрал весь гной и кровь.

Рана оставалась открытой. Тогда Омо взял, пряно пахнущую, мазь и набрав немножко, помазал им рану, козленок вздрогнул. Когда парень перестал обрабатывать порез, он достал кусок чистой ткани и перевязал рану, завязав ее концы аккуратным бантиком.

-- Готово! Я буду заходить, если твой отец не против, и перевязывать рану снова. Где-то через две недели можно будет снять повязку.

Мэрэ запрыгала от радости.

--Омо, как же мне тебя отблагодарить?.. Точно! – Мэрэ приложила палец к губам и отвернулась. Она сняла с себя кулон. На черном кожаном шнурке висел амулет в виде волчьей головы с ярко–желтыми глазами.

--Это – «Амулет добрых намерений», когда ты будешь преследован какой-то доброй целью, он будет помогать тебе. Мне подарил его дедушка Доминик, когда мне было три года, – тихо сказала Мэрэ.

Омо удивился, поблагодарил девочку и надел кулон на шею.

Они вышли и направились к мосту. Омо, почему то, так захотелось, что бы вдруг пошел дождь! Что бы он смыл снег, разморозил реки, пробудил траву и смыл всю ту паршивую грязь, что была у него на душе.

Они сели на краю невысокого мостика, под перилами и свесили ноги, как это часто делают дети. Под ними была до дна заледеневшая река. Мэрэ рассказывала, что еще ее прадедушка видел, как она была рекой, но она сама в это не верила, – врут, – хмыкала девочка, рассказывая эту историю в тысячный раз.

-- Но подожди-ка, Мэрэ, разве у вас никогда не бывает лета? Вы бы уже давно умерли, если бы хоть на какое-то время к вам не приходила бы весна!

-- Ну, нет, почему же, у нас бывает весна, и даже лето! Но они не сильно отличаются от той погоды, что ты сейчас видишь. Весной долина немного оттаивает, кое-где исчезает снег. Летом в прогалинах растет новая травка, а еще у нас есть две ягоды, которые можно найти под конец лета. Да и реки тают, вот только кроме одной, той, что под нами. Но это все длится не дольше трех месяцев. Как только заканчиваются последние ягоды, сразу же налетает вьюга. И все.

-- А почему же эта река никогда не тает?

-- Ну… Предания наших предков гласят, что Тангель то ли не дошел сюда, то ли забыл об этой реке или еще что-то… Я не помню, ладно не будем об этом, это – не интересно! – она отвернулась от Омо и стала что-то чертить палочкой на снегу.

Омо подобрал под себя ноги и смотрел вдаль, туда, где упирается в небо стеклянная вечно холодная река…

Так шли дни, один за другим. Омо приходил к раненному козленку, и они вместе с Мэрэ перевязывали ему рану. Тики уже начала поправляться.

Они часто сидели на мосту и болтали, когда Омо не давала никаких заданий Марта, и когда Мар не оставлял Мэрэ помогать по хозяйству.

Омо рассказывал девочке легенды и сказки, которые слышал на протяжении своей недолгой жизни. А Мэрэ, в свою очередь, пересказывала охотничьи истории, которые она слышала от своего отца. Во многих Мар и сам брал участие. Иногда Мэрэ вспоминала притчи, те, что рассказывала ей мать, когда была еще жива. Но это было так давно, что Мэрэ едва ли помнила и мать и притчи.

Однажды они сидели на мосту и болтали ногами.

-- Омо, а я рассказывала тебе легенду о «Душе волка»? – спросила Мэрэ и хитро прищурилась.

-- А это та, где оборотень женился на принцессе? – не поворачивая головы, спросил ее друг.

-- Нет! – в голосе Мэрэ звучала гордость и победа.

-- А, ну тогда это про гнома, построившего хрустальный замок.

-- Опять не угадал! – рассмеялась Мэрэ. – Так что слушай внимательно! Эту легенду я подслушала. Ее рассказывал мой отец дяде Майклу. Испокон веков волки передают эту легенду во времена и поколения. Они верят, что Тангель создал первого волка из янтаря. Это сейчас считается, что янтарь – это застывшая, много веков назад, смола. Но первый янтарь был создан Тангелем: из лунного света и капельки крови самого создателя. Тангель долго старался над волком, точил и шлифовал его фигурку, пока не получил, то, что задумал. Но когда он вырезал волка, кусок янтаря отвалился, и этот самый осколок захотел быть отдельным существом. Он хотел нести раздор среди волков. Тангель пытался уничтожить его, но у него ничего не получилось, ведь он сам сотворил его хоть и случайно. Так появилась в мире Случайность. Тангель хотел направить осколок на добро, но тщетно. Он уже сам решил свою судьбу и свое предназначение в еще зарождающемся мире. Тогда Тангель рассердился и сказал, что как только он завершит создание мира, он спрячет осколок туда, где его трудно будет найти и часто ценой чьей-нибудь жизни. Он поведает эту историю только что созданным волкам, и сказал им, что они всю жизнь будут проводить в поисках. Он наказал передавать эту историю из поколения в поколения, а сам спрятал осколок, там, где его никто не будет искать. Этот артефакт Тангель назвал «Душой волка». В предании говорится, что он одновременно и прозрачный и мутный, и твердый и жидкий, и огромный и ничтожно малый. Тот, кто будет обладать им, будет способен управлять мыслями любых существ, а также сможет превращаться в кого и во что угодно. Волки и по сей день его ищут. Ой, Омо, что с тобой?!

У Омо перед глазами все поплыло. Он слышал какие-то странные голоса, которые, казалось, знал раньше. Они гнали его вперед. И он едва мог им сопротивляться. Он видел странные картины посреди белой пустоши. Они отталкивали его и одновременно притягивали, какой-то знакомый голос звал его и говорил, что он не тот, кто есть на самом деле. Он видел стаю волков и все они смотрели на него и требовали, что бы он сознался в чем-то, вернул или сказал, где прячет, то, что по праву принадлежит только им, а он сам наглым образом украл его у Марты… У Марты?! Нет, что-то здесь не то! Но он должен все узнать! Должен! Что-то говорит ему об этом. Очень настойчиво говорит! Но вот его снова зовут, но уже из другого мира. Кто посмел отвлекать его от своих мыслей?! Подождите-ка, из какого другого мира?..

-- Омо! Омо! Очнись! Да очнись же! – кто-то тряс его за плечо. Видение рассеялось. Да это же Мэрэ. Ее лицо было бледнее снега. – Омо, я позову сейчас Доминика! Или нет, пошли я провожу тебя к нему!

-- Нет-нет, не надо! Наверно я просто устал и замерз. Я пойду домой, не беспокойся за меня.

Омо медленно шел домой, какие-то странные мысли медленно, как тараканы, бродили у него в голове. Будто в трансе он нагнулся и набрал в ладонь снега. Словно иголкой, его кольнули воспоминания. Он был в полном замешательстве… Что это было за странное видение?..

Оставшийся день он, то смотрел на свое отражение в луже, то садился и долго о чем-то думал. Он пробыл в таком состоянии до глубокой ночи, а на утро решил навестить старого Доминика.

На краю деревни, на маленьком холмике стояла вековая покосившаяся хижина. Крыша была покрыта полуистлевшей желтой соломой, стены щербаты, тут и там не хватало порядочных кусков глины. С уличной стороны было всего два крохотных окошка. Одно было плотно закрыто ставнями, другое настолько мутным, что в комнату едва ли попадал солнечный свет, который и так не сильно баловал жителей этой холодной страны.

Омо осторожно постучал в дверь, которая была окрашена в необычный зеленый цвет. Нет, это не прихоть Доминика, просто по традиции двери лекарей должны быть зеленого цвета, ведь это цвет здоровья и жизни. А внутри дома, как бы он не был убог и беден, всегда должна быть ветвь ели - знак мудрости и честности, по другим поверьям она охраняла лекарей от духов, которые им завидовали.

Дверь скрипнула, и на порог вышел старичок с длинной полностью посидевшей бородой и с ярко голубыми добрыми глазами. Посмотрев на него, Омо сразу стало намного спокойнее. Он поклонился Доминику и представился. Лекарь закивал головой, говоря, что знает его и пригласил гостя в дом. Комната Доминика была словно картина минималиста, но там был чисто и уютно, по-домашнему приятно пахла ветка ели. Доминик только вздыхал и улыбался, когда кто-то говорил об этих смешных обычаях. Он считал, что это излишне, ведь эти «колдовские ведьмовские» штучки не добавят ему ни ума, ни опыта. Но он не любил и не хотел идти против традиций своего народа, поэтому здорово не возмущался.

Он пригласил Омо сесть в кресло, а сам сел напротив, налив обоим горячего взвара. Омо помедлил, но потом, набравшись храбрости, рассказал ему все, что случилось, может даже немного больше чем надо. Доминик лишь мудро улыбался и попивал взвар. Омо иногда казалось, что он зря старается, старый Доминик и так все знает. Он знает не только, то, что было и есть, а и многое из того, что еще будет. Но Омо не остановился, пока не рассказал все до конца. И, сказав последнее слово, уставился на Доминика. Тот хитро прищурился, подумал и поставил кружку на стол.

-- Ты правильно сделал, Омо, что пришел ко мне, но многого я тебя не скажу. Скажу лишь, что ты очень мало знаешь о себе. У меня есть догадки на счет того, кто ты, но я не буду тебе затуманивать голову, потому что я не уверен в своем предположении. Все это слишком необычно… Но будь уверен, что, как только что-то случится я помогу тебе, и двери моего дома всегда открыты для тебя.

Омо вышел из дома в еще большем замешательстве. Но старик что-то знал! Почему он не сказал ничего? Почему говорил загадками?

Все больше и больше в Омо росла уверенность в том, что он чего-то не знал и вот-вот эта тайна раскроется перед ним.

Он шел вперед, несмотря на дорогу и думал, как и все время до этого, о легенде, что рассказала ему Мэрэ. Его взгляд был устремлен к бледной, словно посеребренной луне.

Она еще не проявилась до конца, не сняла с себя мутную молочную маску, за которую прятала лицо днем. Она села на мохнатую белую шапку одинокой ели и притаилась. Словно ждала, когда же Омо отвернется, что бы прыгнуть за горизонт и спрятаться там. Но Омо неотрывно глядел на нее затуманенным потерянным взглядом. На прозрачном рыхлом небе висело лишь маленькое белесое облачко. Но вдруг глаза Омо расширились…

На бледном морозном небе застыл призрачный силуэт белого ястреба с огненными глазами, да, это – Призрачный вождь. Своим взглядом это потустороннее существо, словно ввинтилось в душу Омо. Вождь ели заметно кивнул и Омо почувствовал сильную боль во всем теле, сознание его помутилось.

***

Я не заметил, что уже бегу прочь из деревни. На бегу я глянул в лужу, давно замерзшую, это наверняка пролила воду какая-то деревенская женщина, когда несла ее из родника, и увидел, наконец, то, что должен: теперь все на своих местах! Я снова в своей шкуре!

И вот я бегу; в ушах свистит ветер; белоснежная шерсть пригибается к спине, по воле ветра, а глаза, подобно двум лунам, горят среди ночного мрака. Сама-то луна вот-вот наполнится до конца. Куда она только спешит?!

Если вам интересно, куда я собственно бегу, тогда спешу сообщить. Вкратце, если не вдаваться в подробности, дело было так: моя стая: белоснежные нордлингские волки, как и все остальные смертные, ищут «Душу волка» и они убеждены, что этот артефакт находится у меня или я его где-то прячу, им сказал об этом когда-то старый и мудрый шаман. Они без колебаний ему поверили, ведь он еще ни разу не ошибался, исключая, конечно, этот раз, потому что никакого артефакта у меня нет, и я бы и сам не прочь им обладать.

Я ищу его, как и все остальные. Но они не вольны ослушаться шамана. Поэтому они призвали меня на суд. Моя стая думает, что в страхе перед судом, я отдам им артефакт. Ну, или, если я буду храбрить и играть героя, они просто убьют меня и, как они думают, найдут у меня артефакт. Правда, неужели столь они столь глупы?! Ведь если бы он у меня был, то я бы не попадался им в лапы, они б вообще меня не нашли! Хотя они и утверждают, что я управляю их мыслями, раз я до сих пор жив.

Но как бы там дело не было, я бегу на суд. Он должен свершиться в первую ночь полнолуния в условленном месте. Немного о волчьем суде, если кто-кто не знает его правил. Подсудимый, то есть, в данной момент - я, является на суд в указанное время, к указанному месту. Там его ждет, пришедшая с вечера стая. Подсудимому объявляют приговор и его окружают волки из стаи. В круг заходит вожак. По знаку, виновный и вожак вступают в бой. А правила просты: если побеждает вождь стаи - виновного убивают, наоборот - подсудимый получает свободу. Сбежать или не прийти на суд невозможно. Волки все равно тебя найдут. Но тогда они уже церемониться не будут, убьют сразу. Да так, что в раю ты еще не один год будешь рассказывать, как они над тобой издевались!

Ну, вот на этот суд я и иду. До новолуния осталось пару дней.

Как я уже говорил - много, много судов я пережил, а вот этот наверно будет последним.

Нет, конечно, прочь эти мысли! Может мне поможет Призрачный вождь?.. Но как? И стоит ли на него надеяться?..

Я бегу уже несколько часов. Сил у меня еще достаточно. Кто-то бежит за мной! Я обернулся. Да, это же Мардэ! Да-да, это та самая Марта, у которой я жил столько времени!

Как странно, что они до сих пор не распотрошили меня! Ну что ж, коль этого не сделала ты, это сделаю я!

Мы уже друг напротив друга. Ох, уж этот знакомый властный взгляд!

Но ничего, твоя игра проиграна, схватка будет короткой! Ха, она думает, я буду говорить с ней! Еще чего, с такими, как она, у меня разговор уж слишком короткий. Нет, я не жестокий, но когда дело касается Мардэ, я сущий дьявол!

Десяток ударов и она уже позади. Я не успел даже насладиться той упоительной картиной ее алой крови на бледном снегу.

Н-да, с перебитыми лапами она далеко не убежит. Но все же, остановиться ли она на этом? Не думаю! Она с легкостью может устроить мне такое, что о некоторых частях тела я буду вспоминать, как о древних мифах.

Я бегу уже сутки. Солнце через секунду снова свалится за горизонт.

Вторые сутки я бежал без приключений, хотя и чувствовал, что Марта-Мардэ все так не оставит и, что она вновь готовит мне западню.

Лапы проваливаются в снег, на небе светят колкие звезды. Я немного опаздываю, но должен успеть до полуночи.

Пробежав какое-то время, я увидел условленный холм, на фоне мрачного, звенящего тишиной, неба. На верхушке холма стояла стая, сверкая во тьме десятками пар прозрачных глаз. А вон, я вижу глаза, наполненные наибольшей яростью, это вожак стаи - Марк.

Он вытянул вперед шею, и шерсть на ней вздыбилась, непрерывно колышась на ветру. Волк высматривает меня. Вот черт в белой шубе!

Одним прыжком я забрался на холм.

- Омо, ты заставил нас ждать!

- Были обстоятельства! - прорычал я, прижав уши.

- Марена, не разговаривай с ним! Мы и так порядком потеряли время, - подал голос Марк, - Не за этим мы здесь собрались! Давай, Марена, объявляй приговор!

- Омо, ты обвиняешься... - Марена высоко подняла голову и лишь искоса глядела на меня, словно это было ниже ее достоинства.

Но я перебил ее:

- Да знаю я, в чем я обвиняюсь! Не в первый раз уже! - и я лишь небрежно махнул на нее лапой. Глаза Марены запылали большей яростью. Остальные волки возмущенно фыркали.

- Но в этот раз, - процедила сквозь зубы Марена, - в этот раз тебе уже не избежать справедливого наказания! - ее глаза недобро сверкнули, волки навострили уши, - мы знаем, что ты незаконно владеешь артефактом!

- А кто вообще может владеть им законно? Вы все, - я показал на присутствующих лапой, - все до единого, хотите присвоить его себе! Разве не так? А сегодня я оказался крайним.

- Хватит разговаривать! В круг! - гаркнул Марк.

Смысла нет сопротивляться. Я вздохнул и смотрел, как волки окружают меня и лишь беззащитно моргал, обводя их отсутствующим взглядом. Я не знаю, как побеждал Марка столько раз! Он - настоящий вожак: с широкой грудью, сильным торсом, внушительным взглядом и густой белоснежной шерстью. Вероятно, его поражения были чистой случайностью!

Что будет в этот раз определить нетрудно. Я слаб и покалечен. А на нем ни одной царапины, он невероятно вынослив, по крайней мере, намного выносливее меня!

Волки, окружающие меня, уже нетерпеливо топчутся на месте, в ожидании эпической развязки. Десятки жадных глаз сверлят меня.

Ну что ж, надеюсь, они не увидят то, чего так ждут.

Марк зашел в круг. Он прижал уши к голове и пригнулся к земле. Глаза его словно прилипли к моим, будто он хотел вырвать их или выжать из них жизнь еще до боя.

Битва началась. В Марке кипела нескрываемая ярость. Я зарычал и этим выдал свой страх. Волки возбужденно фыркали, где-то из последних рядов послышался вой. Воздух вокруг нас был таким острым, что при каждом вдохе мне резало легкие. Над головой кашляли черные вороны и блестели своими всевидящими глазами-угольками. Ждут поживы.

Марк напряг лапы перед прыжком. Но вдруг над нами прозвучал пронзительный потусторонний крик. По телу пробежала дрожь. Волки подняли носы.

- О, нет… - прошептал в ужасе Марк.

Над ними неподвижно завис силуэт ястреба.

- Призрачный вождь так просто не появляется… - протянул кто-то сзади.

Я не стал мешкать и… сбежал. Да! Будь, что будет, но я сбежал. Я все равно бы проиграл.

- Чего мы стоим?! За ним! Он же уйдет! – прорычала Марена

- Нет, Марена, Призрачный вождь просто так не появляется… - задумчиво произнес Марк. – Судьба сама решит за него.

Они смотрели на мою крохотную белоснежную фигурку, одиноко бегущую среди пустыни. Хотя не совсем одинокую. Вдалеке еще одна сероватая фигура. Марк прищурил глаза и обнажил белые клыки в недоброй ухмылке.

Но я бегу. Не знаю куда, только подальше отсюда. Но вдруг я слышу сзади себя шаги. О, нет! Погоня... Я обернулся - это Мардэ. Глаза ее сверкают, она уверена в своих силах. Ясное дело! Я уже повержен, осталось лишь добить меня! А она уже рядом.

Скоро я потеряю сознание, а этого ни в коем случае нельзя допускать! Снова я стану человеком, но глаза останутся янтарными. Какая ирония! Все действительно принимают меня за дьявола. Да, кто подарил мне такую странную судьбу?..

Как же мне потом вновь вспомнить кто я? Я поднял голову: надо мной все так же неподвижно висел Призрачный вождь. Вот, кто мне поможет! Вождь посмотрел на меня какое-то мгновение и кивнул. Теперь я спокоен: когда прейдет время, он вызовет меня на продолжение боя.

Как шумит в голове...

Но я уже у подножия холма. С той стороны видна крыша какого-то храма. Мардэ что-то отстала от меня.

Как-то в глазах потемнело...

Только не...

***

-Молодой человек, что с вами? Вы меня слышите?- Священник нагнулся к Омо и потряс его за плечо, - Паренек, ты еще жив? - Служитель проверил пульс, - еще жив!

- Ооох... - Омо открыл глаза и попытался пошевелиться. Он уже ждал, что человек, накопившийся над ним, ужаснется, и был сильно удивлен, что он еще не отскачил. Еще более он удивился, когда мужчина заговорил к нему абсолютно спокойным голосом:

- Молодой человек, пошевелите руками и ногами, пожалуйста! Отлично! Ничего не сломано. Давайте я помогу вам подняться. Я не знаю, кто вы и откуда, но пока я вас никуда не отпущу! Сейчас мы поднимемся в храм, и мы устроим вас на некоторое время. Моника сейчас приготовит обед и даст вам новую одежду. И вам не помешало бы лечение. Вы ведь не против, - священник дружелюбно улыбнулся.

Омо не стал сопротивляться, тем более, что он был поражен спокойствием священника.

Служитель помог парню забраться на вершину холма, где стоял небольшой монастырь.

- Держитесь за меня крепче, дружок, я сейчас позову сестру Монику, и она нам поможет. Промоет и перевяжет ваши раны.

А когда приведете себя в порядок, спускайтесь в зал - поговорим и решим, что с вами делать, - улыбнувшись, сказал монах.

- Моника, - крикнул священник в пустую дверь.

-Да, Матиас, - из здания вышла молодая девушка с бледным печальным лицом и большими серыми глазами. На ней была мантия серого цвета. Девушка подняла грустные глаза и посмотрела на Омо.

- Моника, у нас гости. Этого молодого человека я встретил на склоне холма, он был без сознания и сейчас очень слаб. Я пригласил его остаться у нас, пока он не поправится.

Моника ничего не сказала, перевела взгляд на Матиаса и удивленно подняла брови. Матиас повел плечами и кивнул.

-Ну, что ж, прошу, - сказала Моника. И они вместе повели Омо в храм. Парень уже мог более или менее передвигаться сам, лишь с небольшой поддержкой.

Храм был небольшой, но довольно красивый. На окнах - витражи, с изображением библейских сцен. Матиас довольно показал несколько витражей, находившиеся в гостиной. Матиас гордился ими, так как это были его работы. Омо, не смотря на то, что чувствувал себя посредственно, откровенно восхищался произведениями.

- Ну да ладно, Омо. Я и так уже вас достаточно утомил. Простите мне мою невнимательность.

- Да нет, что вы! Мне было очень приятно, - улыбнулся Омо.

- Мне приятно, что вам понравилось.- Матиас пытался скрыть улыбку, но блеск в глазах все равно выдавал его.

***

После обеда Моника показала Омо его комнату и, удостоверившись, что гостя все устраивает, повела его в гостиную. В ней было очень уютно: умиротворяющее фырканье камина, три мягких кресла, стоящих друг напротив друга, оббитые терракотовым бархатом, маленький дубовый столик, еще слабо пахнущий древесиной и таинственные ультрамариновые сумерки за окном.

Когда Омо и Моника зашли в гостиную, Матиас сидел в кресле, держа в руке кружку с каким-то горячим напитком, и читал книгу, иногда, отрывая взгляд от страниц, взволновано смотрел на зимние сумерки за окном.

В комнате стоял полумрак.

Матиас поднял голову и увидел спускающихся к нему парня и девушку, улыбнулся им и отложил книгу.

Омо, поев и переодевшись, чувствовал себя «живее всех живых».

- Омо, как ты себя чувствуешь? – так как парню было не больше восемнадцати, Матиас решил называть его на «ты».

- Отлично! Сестра Моника прекрасно готовит, я моментально ожил, после того, как попробовал ее блюда! – Омо повернулся к монахине, желая увидеть улыбку на ее лице, но она лишь кивнула. Омо стало немного не по себе, но он продолжил:

- Матиас, - парень сделал паузу и продолжил,- можно задать вам один вопрос?

- Да, конечно. Что ты хотел спросить?

- Когда я пришел в себя, вы не удивились моим глазам, и мне даже показалось, вы меня узнали, - выпалил Омо и смутился своей прямоте.

Матиас загадочно улыбнулся:

-Да, я действительно ждал этого вопроса, - выдержав паузу, он продолжал, наблюдая за растерянностью Омо. - Тебе будет сложно понять то, что я тебе расскажу, скорее всего, ты сначала мне не поверешь. Я начну издалека, чтоб ты смог понять мою мысль. - Омо кивнул, наклонился вперед и положил голову на руки, приготовился слушать, - Ну вот, по древним преданиям наших предков, первым человеком в нашем мире был Тангель. Он очень долго жил в диких лесах нашего древнего мира, слушая тишину. Он контролировал порядок в этом мире, но ему надоело ходить в полном одиночестве. И он решил создать других существ, похожих на него. Он долго создавал новых и новых существ. Вытачивал и выпиливал их из разных материалов... Но это слишком длинная история. Суть в том, что Тангель во время создания мира, потерял слишком много жизненных сил, и перед своей смертью, завещал своим созданиям, что каждую тысячу лет будет рождаться человек со сверхъестественной силой, который будет способен исправить ошибки, оставленные Тангелем, а возможно люди изменятся и вообще их надо будет уничтожить и создать новых. Либо нужно будет что-нибудь изменить в будущем мире. Главным отличием этого человека будут янтарно-желтые глаза. - Матиас сделал небольшую паузу и продолжил,- По записям, последний такой человек был тысячу с лишним лет назад. А если быть точнее тысячу сто три года. Сто лет назад у нас уже начались серьезные сбои. Взгляни за окно! Как ты думаешь, там всегда было так пусто и морозно? Нет! Вот мы и ждем этого человека уже много лет.

Мы никогда не сомневались в правдивости этой легенды. Но я вижу, что ты сам слышишь об этом всем в первый раз и удивлен на много больше меня. Но ты должен понять все сам, я ничем не могу тебе помочь, - священник лишь развел руками, - могу только предоставить жилье, пока ты будешь готов или... Ну, в общем, первое время можешь не переживать.

-Н-да... Я действительно не очень вам верю, что-то я не чувствую сил менять мир, - Нервно рассмеялся Омо. А потом сказал уже серьезней, - Только я одного не понимаю: вы же люди религиозные! Как же ваша вера? Ведь эта легенда... Она опровергает существование Иисуса!

- Омо, Омо... Неужели ты не знаешь жизни? - Матиас покачал головой и слегка печально улыбнулся. - Ведь кто-то же должен быть священником. Мы не имеем ничего против христианства, помогаем людям и поддерживаем их. Но никто ведь не запрещает нам верить в легенды наших дедов. - Матиас встал с кресла и подошел к большому окну. На улице шел снег. Ночь почти наступила, - Омо, мы верим, что этим человеком являешься ты, - и резко повернулся к гостю, тот вздрогнул.

- Да, я понял это. Но я не могу быть этим человеком, это слишком фантастично и невозможно! Да я и не чувствую в себе никаких сил!

- Нет, мы уверенны в том, что этот человек именно ты. Но ты почти самый обыкновенный человек из кости и плоти. Да ты и сам не знаешь о своем предназначении. Но мы, все же, уверенны, что ты изменишь мир. Я не знаю, как и когда, но я уверен в этом. Но пока ты очень слаб, без разговоров останешься у нас! Так... Ну, а теперь я бы хотел послушать о тебе. Расскажи о себе, - и Матиас снова сел в кресло напротив.

- Извините, пожалуйста, господин Матиас, я вообще не помню ничего о себе. Я лишь знаю свое имя и знаю, что какое-то время жил в другой деревне, даже не помню где, у какой-то женщины... Перед тем, как я потерял сознание, за мной, кажется, гнались, но помню это очень плохо.

- А что же ты собираешься делать дальше?

- Честно, я даже не знаю... Я не помню, где мой дом и был ли он вообще...

- Ну что ж, тогда ты точно будешь жить у нас.

- У меня и нет особого выбора. Но я вам очень благодарен. И еще, господин Матиас, я бы хотел задать еще один вопрос.

- Пожалуйста.

- Вы говорили, что в Нордлинге было время, когда лето было по-настоящему жарким.

- Да, было такое время, но это помнят только дряхлые старики, и то, вполне вероятно, что никого уже не осталось в живых.

- Но что же послужило причиной для «вечной зимы»?

- В народе есть множество версий и легенд по этому поводу. Но в основном говорят, что мир износился, стал дряхлым и требует реставрации, мир ждет нового Тангеля. Ждет, что бы он исправил все ошибки, что накопились за столь долгое время... - и он со вздохом опустился на кресло, - Ну ладно. Ты хотел задать мне еще какие-нибудь вопросы?

- Да, я хотел бы спросить о приходе: здесь же наверняка расположен приход, верно?

- Ну, конечно! Там, за холмом, лежит большая деревня - Аксерхюс. Это одна из наибольших деревень в Нордлинге.

- Понятно. А то мне уже начало казаться, что этот монастырь стоит один посреди этой бесконечной белой пустоши! - Последние слова Омо произнес с ненавистью и презрением.

- Да нет! Что ты! Кому мы нужны одни-то?- Матиас добродушно рассмеялся, - если хочешь, через недельку, когда поправишься, можешь посмотреть приход. О тебе, вероятно, будут спрашивать, можешь сказать, что ты от меня.

- Хорошо, спасибо. А я смогу вам чем-то помочь? Мне не хотелось бы сидеть без дела!

- Н-да... Бог, сидящий без дела! Это действительно никуда не годится! - расхохотался служитель.- Есть у нас тут и для тебя работка: мы разносим раз в две недели еду и лекарства всем больным, старикам и сиротам в Аксерхюсе, ты можешь взять это дело на себя. А сейчас, я посоветовал бы тебе хорошенько выспаться, - Матиас добродушно похлопал Омо по плечу и продолжил: в восточной части храма есть подходящая для тебя комната, Моника наверно уже показала тебе ее, а я еще немного посижу. - Матиас посмотрел в окно, на темно-синее, окрашенное сумерками небо. На щеке у Матиаса играло пламя от камина, а в глазах отражалась такая глубокая и такая непонятная печаль. Какое-то мгновение он смотрел на небо, а потом, словно извиняясь, улыбнулся, - спокойной ночи, дружок,- и проводил его взглядом до двери.

Матиас сидел в кресле до глубокой ночи. Уже где-то в глубинах храма часы пробили час ночи, а он все сидел, подперев голову руками, и думал. Мысли его были тяжелыми и путались друг в друге, завязывались в узелки...

«Слишком уж все просто и одновременно уж слишком необъяснимо. Не очень уж он похож на бога, но без сомнений это он. Что-то должно измениться...» - Матиас вздохнул и снова посмотрел в окно. - «Нет, уже пора спать»

На следующий день Омо проснулся около обеда. Он зашел в столовую. Матиас сидел за столом, пил какой-то горячий напиток и читал книгу. Едва заметив Омо, он беззаботно улыбнулся и, заложив пальцем страницу, позвал Омо сесть рядом.

Сестра Моника тарахтела кастрюлями в кухне, а Омо и Матиас болтали не о чем. На улице сияло солнце, пели «морозостойкие» птички, свежий воздух заходил через окно. В просторной столовой стоял дубовый стол, сделанный каким-то мастером много лет назад. За ним уютно устроились Омо и Матиас.

Моника вышла из кухни и вынесла горячий чай из каких-то пахучих листьев. Поставила возле каждого кружку и села рядом. Она лишь слушала беседу, попивая чай. Допив его, она вытерла со стола, подмела пол и удалилась. Как только шаги Моники затихли где-то в глубине храма, Омо произнес:

- Матиас, у меня к вам один вопрос.

- Да? - он поставил кружку на стол.

- Я хотел спросить насчет Моники...

- Ах... - Матиас отвел глаза.

- У нее ведь что-то случилось?.. В прошлом? Она выглядит несчастной, никогда не улыбающейся. Я могу ей чем-то помочь?

Матиас вздохнул и холодно ответил:

- Нет, ты ей ничем не поможешь. Я не имею права рассказывать о том, что произошло, но ты точно никак не можешь этому помочь.- воцарилось неудобное молчание, потом Матиас встал и похлопал Омо по плечу:

- Иди пока до обеда погуляй в саду, в деревню тебе идти еще рановато, ты пока еще слишком слаб.

Омо медленно вышел на улицу и прищурил глаза от солнца. В голове его витали разные мысли.

Два дня он жил в монастыре, никуда толком не выходя. Но он стремительно выздоравливал и через два дня ему разрешили разносить лекарства и еду в приходе Аксерхюс.

После завтрака, Омо вместе с Моникой отправился в деревню. Матиас решил, что Моника несколько раз сходит вместе с парнем, а потом эта работа полностью перейдёт к Омо.

Они отправились в деревню, хотя она и была огромной, все же это была деревня. Моника рассказывала, что городов в Нордлинге вообще нет. Из-за столетней зимы, что лишь на непродолжительное время сменяется холодным летом, люди рассыпались по странам в поисках земли для жизни.

- Моника, мне интересен один вопрос: вы говорите, что разносите еду и лекарства раз в две недели, но где же вы все это берете?

- Хороший вопрос. Но ответ очень прост: люди уважают нас и доверяют нам, поэтому приносят то, что могут отдать, а мы разделяем это все между неимущими. И еще, в Аксерхюсе живет старая лекарка - Виллему. Глупые люди называют ее ведьмой. Ерунда! Может разве что она святая! - Моника поправила свое серое платье, - Ну вот она знается на травах и милостиво помогает нам поставлять лекарства.

Пока они шли по бугристой проселочной дороге, Моника поведала Омо все тайны мира, мира маленького и незаметного, под названием Аксерхюс.

Они разносили все необходимое несколько часов и, вконец уставши, зашли в последний дом. Омо был жутко удивлен. В маленьком покосившемся домишке с крохотными мутными окошками, старой соломенной крышей, времен правления древних языческих богов, и со скрипучей дверью, жил старичок, он был такой ветхий и древний, что составлял прекрасную пару со своим домом. Клочья седых волос спадали ему на плечи. Старая, но очень чистая и зашитая рубаха была ему чуть ниже пояса, поверх нее был накинут кожух из овчины. Дедушка был аккуратен, но так стар! Омо пораженно посмотрел на него, ведь старик жил совершенно один. Но Моника вовсе не изменилась в лице. Она поздоровалась, отдала свою ношу, предназначенную для него, поинтересовалась о том, как идут дела и, получив позитивный ответ, собралась идти.

Но Омо все же не выдержал:

- Извините пожалуйста, что я спрашиваю, но… Неужели вы живете здесь один, как вы справляетесь? – Омо широко раскрыл глаза и развел в недоумении руками.

- Да нет, что ты! Конечно я не один. – Старик улыбнулся вполне полнозубой улыбкой, мне помогает моя дочь – Эрлиму! Хотя, ха-ха, кто еще кому помогает. Мне приходиться во всем ее контролировать, она ведь еще совсем дитя, – мечтательно произнес старичок. Омо удивился еще больше: «Дитя?!» - пораженно подумал он, если посчитать, она должна быть уже старушкой, но может для отца дочь всегда остается ребенком?.. – Но вы не можете ее сейчас видеть: она в хлеву, доит коз.

Но можете не переживать за меня, я хоть и самый старый в приходе, но еще совсем не собираюсь лишать этот прекрасный мир, такого, как я. – и он по-старчески рассмеялся и попрощался с гостями.

- Омо, сказала Моника, когда они вышли, и покачала головой, сдержанно улыбнувшись, - старый Ульвхедин переживет нас всех. Хоть ему уже и девяносто пять, он чувствует себя на восемнадцать.

Так прошел первый день работы Омо в приходе. Его довольно сильно удивило посещение старика Ульвхедина, и ему было жутко любопытно посмотреть на дочь этого дедушки.

Он первое время путался, разнося еду и лекарства, но вскоре освоился и все приняли его за своего.

Больше всего Омо любил заходить в дом к старику Ульвхедину. Бывало, они просиживали часами за чашкой взвара и беседовали о всякой всячине, обсуждали мирские проблемы; Ульвхедин был хорошим собеседником.

Иногда к ним присоединялась молодая дочь Ульвхедина - Эрлиму. Омо был поражен: как у такого старика могла быть такая молодая дочь. Но оказалось все намного проще: Эрлиму - приемная дочь Ульвхедина.

Девушка была умна и красива одновременно, вот уж где Господь Бог постарался, и ей ничего не стоило покорить сердце Омо. Парня абсолютно не волновало, что она бедна, как церковная крыса. Он любил ее саму, правда, пока молчал об этом. Но не долго.

Следующий год они почти не разлучались.

***

Однажды Омо с Моникой сидели в гостиной и мирно пили травяной чай.

- Моника, меня мучает один вопрос... - Омо глянул в кружку.

- Ну?.. - Моника немножко подалась вперед.

- Мне очень неудобно, но у вас случилось какое-то несчастье? В прошлом? Я могу вам чем-то помочь?

- Да, случилось... - Моника тяжело вздохнула.- Если хочешь, я расскажу тебе всю историю, но ты не сможешь мне ничем помочь!

Все произошло пятнадцать лет назад, - Омо вздохнул, - мы с родителями ехали в другую деревню: я, мама с папой и моя сестра - Винга. - Омо удивленно поднял брови.- Мы ехали в катере и, так получилось, что наш путь лежал через лес. На нас напали разбойники, забрали все, что у нас было и потом, на моих глазах, убили мать и отца, и побросали их тела тут же - на дороге.

Я спряталась в кустах и словно в тумане наблюдала за этим зрелищем. Сестре моей - Винге едва-едва исполнилось тогда четыре года. На ее благо мимо проезжал судья со своей женой.

Разбойников они схватить уже не успели, но тела похоронили. Они куда-то спешили, поэтому похоронили их тут же - у дороги. Они вырыли яму в снегу, положили моих родителей и накрыли захоронения камнями. Жуткая картина!

Мою сестру они забрали к себе, так как посчитали, что она осталась одна. Хотя, в общем-то, так оно и было. Но я осталась там - в кустах, я боялась даже пошевелить пальцем.

Я услышала только, что они направляются в сторону Габриэльхуса. Еще долго, после того, как они уехали, я сидела в своем убежище. Когда над лесом начали сгущаться сумерки, я стремглав помчала из него на равнину. До полной темноты я выбралась из леса. Но по полю я шла при полной луне. Мне нельзя было останавливаться, ведь я могла замерзнуть. И я брела, и брела... Сонная, одинокая, до смерти запуганная, всеми покинутая, на грани умопомешательства...

На рассвете я, чуть живая, пришла к какому-то храму и тут же попросила остаться у них. Не смотря на то, что моя просьба была столь бесцеремонной, они с радостью приняли меня. Тогда здесь жили господин Матиас и матушка Габриэлла.

Матушка Габриэлла вскоре умерла, так как она болела какой-то неизлечимой болезнью, похожей на воспаление легких.

И вот я осталась там, а вернее - здесь.

Я очень хотела найти свою сестру, но я ничего не знала о ее местонахождении. Кстати, судья был довольно старым дедушкой, вероятно, его уже давно нет в живых.

Вот здесь и живу.

Все! Конец истории! - Моника шумно положила руки на стол и раздраженно спросила:

- Ну что, ты можешь мне в этом помочь?!

- Посмотрим... - взгляд Омо был так далек и затуманен, что Моника стала волноваться за его самочувствие.

В этот день они уже толком не разговаривали. Омо все время думал об услышанной им истории.

Через неделю он решился. Сказал Матиасу, что возможно знает, где может найти своего дальнего родственника, и что он попробует сделать это. Обещал вернуться через пару дней. Матиас позаботился о том, что бы у Омо был запас еды, одежды и о том, что бы он получил лучшую лошадь.

На следующий день, после завтрака Омо отправился в путь. Он толком не знал, что ему делать и куда ехать. Но он все же решил поехать в Габриэльхус и попытаться разыскать Вингу с ее престарелым опекуном-отцом. Но если он не усыновил ее, а пристроил ее куда-то? Нет, не стоит думать о худшем, иначе все тропинки будут потеряны.

Еще у него были большие подозрения, что этого человека уже давно нет в живых.

Когда на мир начали опускаться сумерки, он таки доехал до Габриэльхуса и остановился в первом постоялом дворе, который встретился ему на пути. Хозяин отшатнулся, увидев глаза Омо, но так как в помещении было темно, он подумал, что ему это привиделось, и разрешил Омо занять одну из комнат на ночь. Омо облегченно вздохнул и протянув деньги, прошел в комнату.

Он долго не мог заснуть, но все же ночь закутала его в свое теплое тяжелое одеяло сна.

На следующий день, встав рано утром, Омо спросил у управляющего постоялым двором, кто главный в приходе Габриэльхус и тот направил его к лекарю, что был самым уважаемым в селении.

Омо, перед тем, как говорить с управляющим, предусмотрительно накинул капюшон на голову. Это не было подозрительно, его принимали за монаха или человека опасающегося сглаза.

Не медля, Омо направился к лекарю Габриэльхуса.

Лекарь был бодрым сухощавым старичком с неседеющей черной козлиной бородкой.

Омо соскочил с лошади и подошел к нему. Лекарь стоял возле своего дома и смотрел на небо. Он создавал впечатление мудрого, но беззаботного человека.

Омо подошел к лекарю и, поздоровавшись и представившись, объяснил, зачем пришел:

- Скажите, Хэйке, живет ли здесь какой-нибудь судья-старичок с женой и приемной дочерью Вингой? Возможно, они жили здесь пятнадцать лет назад?

- Да, здесь жил господин Саренс, но это было очень давно, тринадцать лет назад... Нет, подожди... А, да! Тринадцать лет назад умерла госпожа Саренс, и господин уехал отсюда со своей приемной дочерью, не помню точно, как ее звали. Они покинули поместье, что расположено на окраине Габриэльхуса.

Но под такой фамилией судью вы больше не найдете: он сменил ее после смерти жены. Но вы можете съездить в поместье, там живет его племянник и некоторые из слуг, помнящие еще самого Саренса.

- Спасибо большое за информацию! Вы мне несказанно помогли!

И Омо поехал в поместье, оно выглядело величественно и гротескно, по видимому судье оно досталось, а не он строил его сам, потому что заборчики в стиле барокко и скульптурки кудрявых херувимов вокруг поместья, пытались оживить, приукрасить дом, перекрыть его гротескность.

На встречу Омо, скрипнув огромной кованой дверью, вышла служанка Агата и, выслушав историю своего гостя, сказала:

- Да, он действительно уехал отсюда тринадцать лет назад со своей приемной дочерью Ингой. Он сказал, что, скорее всего, они поедут в Элистранд. Бросил карьеру судьи, хотя он прекрасно справлялся со своей работой, и мы были удивлены и разочарованы его решением. Но не стали отговаривать его от этого, ведь было понятно, что он болезненно переживает смерть жены.

Он хотел купить небольшой домик в Элистранде и завести свое хозяйство.

- А сколько же лет было господину судье?

- О, он был очень стар по годам, но молод душой. Я уверена, он жив и сейчас! Этот человек ни за что не оставит этот мир, пока не захочет этого сам! - Агата добродушно рассмеялась.

- Хорошо, спасибо большое! Вы предали мне оптимизма, да и я бы не справился без вас! Но вы сказали, что его дочь звали Ингой! Разве ее имя не Винга?

- Нет, но у нее двойное имя, второе я, к сожалению, не помню, но оно было точно не Винга.

- Еще раз большое спасибо! Удачи!

И Омо во весь опор поскакал в Элистранд.

Приехал он туда уже под вечер, остановившись в кое-какой таверне.

Омо положил вещи и вышел на порог. В лицо ему подул холодный ветер, он развивал его прекрасные угольного цвета волосы. Ветер был сильным и мешал дышать. Омо задыхался от него, но не уходил. Его глаза желтым огнем светились в темноте. На горизонте небо было насыщено-синего цвета, и лишь тонкая белая полоса освещала мир. За спиной у Омо была другая часть неба, та, что была черной, усыпанной белыми звездами.

Ветер все так же играл у парня в волосах и развивал одежду. Он протянул руку навстречу ветру, словно желая полететь к горизонту. Медленно и осторожно он взялся за звезду, но она была холодной и острой, и он резко отдернул руку.

Вздохнув, он направился обратно, опустив голову, словно поверженный.

Наутро, он спросил у хозяина про приезжего старика с молодой приемной дочерью по имени Инга или Винга. Мужчина ответил, что жил здесь такой странный старичок, и показал на небольшой заброшенный домик. Но пять лет назад дела его пошли плохо и он покинул это место, собрав скромные пожитки, в поисках лучшей жизни.

Дата добавления: 2015-12-07