Пятьдесят тысяч

Тощий тщедушный полковник, на котором темный балахон болтался, будто на палке, по-прежнему улыбался детской улыбкой, хотя и не без лукавства. Он уже обежал два-три раза насмешливым взглядом тесный круг своих «милых друзей», который все продолжал сужаться.

Лицо полковника не омрачила даже тень беспокойства, и все-так его «милые детки» поняли, что полковник готов к тому, что на него нападут.

Особенно остро почувствовали это Маргарита и Самюэль. Они не раз видели полковника в минуты опасности и знали, что он, словно дьявол (кем он, собственно, и был) неуязвимым выходит из всех переделок и наносит удар только тогда, когда он точно выверен.

– Что вам стоит, – прошептала Маргарита, – вернуть нам нашу скудную часть? Ну хотя бы половину ее… хотя бы четверть…

– Твои слова угодили точно в цель, лапочка! – весело отозвался призрак. – Я вышел этой ночью как раз для того, чтобы забрать сокровища.

Лица окружающих побледнели.

– Так они здесь?! – пролепетала Маргарита.

Адель прибавила глухо:

– У нас?

– Да-да, добрые мои детки, – ответил полковник, – здесь, у вас. И если бы маркиз Адель, который горазд делать всякие глупости, не упустил дочку старого Морана, настоящую Тильду, вы, послушав ее вечернюю молитву, завладели бы этими сокровищами значительно раньше.

И он постучал по шкатулке, спрятанной под обширным балахоном.

Все дружно выдохнули:

– Значит, сокровища здесь!

– У нас! – прибавила Адель.

Словно бы желая раздразнить собравшихся до последнего предела, полковник медленно расстегнул свой балахон, похожий на теплое пальто, и вытащил шкатулку.

Жафрэ и Комейроль встали в этот миг за его спиной.

Полковник был окружен.

– Однако, однако, – проговорил призрак, обводя любопытным взором бледные лица с горящими глазами, – как же это вас взволновало!

Невозмутимость полковника и его спокойствие внушили вдруг всем одну и ту же мысль.

– Вы нас обманываете! – высказала ее вслух Маргарита. – В этой шкатулке не поместится и сотая часть сокровищ!

– Ты так думаешь? – возразил полковник. – Ну что же, погляди!

И он поднял крышку.

– Здесь около шестидесяти банкнот по тысяче франков – или чуть больше, – первой произнесла Адель, охватив взглядом пачку шелковистых бумажек.

Призрак взял одну из банкнот, развернул и поднес к глазам Маргариты со словами:

– Ты, детка, знаешь, кажется, английский.

Маргарита недоуменно заморгала, вгляделась… Прочитав, она пролепетала:

– Пятьдесят тысяч… Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов! Миллион! И здесь их больше шестидесяти.

– На целых двадцать бумажек больше, – уточнил полковник со скрипучим смешком. – Да-да-да! Ровно восемьдесят, восемьдесят прехорошеньких миллиончиков!

Баснословная цифра, произнесенная вслух, произвела на всех оглушающее действие.

Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой.

Все пятеро издали нечто среднее между звериным ревом и стоном и одновременно выхватили пять ножей. Нож Адели ударил первым, целясь прямо в сердце, но встретил лишь пустоту, ибо полковник стремительно отпрыгнул в сторону.

Остальные ножи звякнули о шкатулку, которой он ловко отбивался.

– Биби! – тихо позвал полковник. – Сюда, старина!

И прибавил:

– Души!

Дверь распахнулась – и Жафрэ и Комейроль покатились на пол: огромная собака сбила их с ног и сжала зубами горло Адель.

Полковника уже не было.

Его надтреснутый голосок слышался из сумрака соседней комнаты:

– Всем детишкам понадобились папочкины сбережения, это так понятно! Я не сержусь на вас, милые мои, и советую заняться особняком де Сузей – поверьте мне, это хорошее дело, стоящее. Только запомните: ни единого волоска не должно упасть с головы моей дорогой Анжелы и мальчика, который… Впрочем, не будем уточнять, ведь моя молодость ушла так далеко, верно, маркиз? Отпусти его, Биби, собачка, у него сегодня есть важные дела. А я пойду баиньки. Спасибо тебе, Биби. Если хочешь, пойдем со мной!

Собака оставила полузадушенную Адель и бросилась за хозяином.

– Да, маркиз, чуть было не позабыл, – вновь раздался еле слышный уже голосок, – остерегайся Ле-Маншо!

Радостно залаял Биби, хлопнула дверь – и вновь стало тихо.

В гостиной остались пять членов совета бывших Черных Мантий, превратившихся в банду Кадэ, побежденные и упавшие духом.

Еще не рассвело, но город уже просыпался, и шум его проникал в безмолвную гостиную: по улице Сент-Антуан катили тяжело груженные телеги.

Маргарита и Самюэль стояли; Комейроль с трудом поднимался с пола; добрейший Жафрэ стонал в кресле, а Адель, сидя на ковре, лечила свое саднящее горло водкой из оплетенной бутылки.

Похоже, всеми владело одно-единственное чувство – чувство суеверного ужаса. Впрочем, он имел мало общего с тем мистическим ужасом, что возникает при общении с потусторонним миром.

Разве что добрейший Жафрэ испытывал нечто подобное – сердце его было простодушно и чувствительно к поэзии, – прочие же отнюдь не верили в привидения.

Угнетало их чувство вполне человеческое, хорошо знакомое игрокам, бандитам и калекам чувство проигрыша и собственной неполноценности.

– Он еще совсем молодой, – сказала Маргарита, – и это сразу видно.

– А как силен, – прибавил Самюэль. – Одним ударом отбросил меня на другой конец комнаты! Нет, это не полковник!

– Полковник, – сказала Адель, – собака его слушалась.

Добрейший Жафрэ прибавил красноречивую подробность:

– И весь гремит, ну точь-в-точь мешок с костями.

А Комейроль жалобно протянул:

– Его шелковый колпак прикрывает, наверное, волосы Самсона[20].

И снова все замолчали.

Дом просыпался. Слышались шаги слуг по коридорам. По знаку Маргариты добрейший Жафрэ запер двери на замок.

– Что теперь будем делать? – спросил он. Никто ему не ответил.

– Нас было пятеро против одного, – с гневом сказала Маргарита.

– Нас могло быть и двадцать, – отозвался доктор. Он хотел добавить что-то еще, но Маргарита прервала его:

– Дьявольская случайность, и ничего больше! В конце концов, у нас нет никаких доказательств, что в шкатулке и впрямь были сокровища. Не будь этой проклятой собаки, она была бы уже у нас.

Самюэль недоверчиво и печально покачал головой.

– Ну что, отправляться искать шкатулку на кладбище? – ядовито спросил Комейроль.

– Если бы я знала, где ее там искать! – ответила Маргарита.

Она горделиво выпрямилась, и всем будто прибавилось мужества при одном только взгляде на нее.

– Графиня, ты давно уже отошла от дел, – вновь заговорил Самюэль. – Ты стала настоящей великосветской дамой, а мы – лентяями. Мы совсем было упали духом, но ты, похоже, сдаваться не намерена. Что скажешь, Маргарита? Если скомандуешь: «Вперед!» – я думаю, мы пойдем за тобой!

– И завтра же за границу, – прошептала Адель. – Меня это устраивает. Только больше я вам не капитан. Избавьте меня от хлопот. Мои предки были рыцарями, а не дипломатами. Я укоротил меч до ножа, вот и все.

Маргарита задумалась.

– Актер, потрясающий актер! – размышляла она вслух. – Своенравное дитя, которое пользуется немыслимым и невозможным с аккуратностью бакалейщика, взвешивающего чернослив! Демон и мелкий лавочник в одном лице! Преступление за преступлением – и он накопил себе миллионное состояние. Он богат, а мы подыхаем тут от нищеты. Пока он был среди нас, мы делили с ним его богатство, но впали в ничтожество, как только он перестал нас поддерживать. Стало быть, мы не умеем торговать в этой лавочке, раз оказались на грани банкротства.

– Вы что, отказываетесь, графиня? – спросил Самюэль.

Вместо ответа она продолжила свои размышления:

– Он солгал, он лжет всегда! В мире известны только три банкноты с надписью Английского банка «пятьдесят тысяч», что составляет миллион золотых соверенов. Матрица же была разбита в присутствии членов Королевского Совета, после того как королеве, принцу Альберту и директору банка было вручено по одной такой банкноте. Как полковнику удалось заполучить свою, ума не приложу! Итак, ясно, что полной шкатулки таких банкнот у него быть не может. Но это дела не меняет: после смерти своего внука он имеет пятьдесят миллионов.

– Иными словами: мы с вами являемся обладателями пятидесяти миллионов! – поправил Самюэль. – Не так уж и много. Говорят, что у Ротшильда Германского семь миллиардов, вот это и впрямь можно считать богатством.

– Что за внук? – поинтересовалась Адель.

– Тот самый, из итальянской легенды, – ответила Маргарита, – что бывает убит или убивает, повинуясь таинственному закону семейства Боццо. Тот самый, что говорит своему отцу, нанося удар кинжалом: «Я мщу за твоего отца», и которому отец, умирая, говорит: «Твой сын отомстит за меня». Но наш вечный убийца, наш отцеубийца, не знает смерти. На протяжении двух веков он звался то Хозяином Безмолвия, то Демоном, то Фра-Дьяволо, то полковником Боццо, и не знаю как уж еще; он оживает благодаря собственной смерти, он обновляется ею. Мы только что убедились в этом, заметив, что он молод и полон сил!

Маргарита умолкла; все остальные тоже хранили молчание. Прошло довольно долгое время, прежде чем доктор Самюэль заговорил:

– Сказка это или правда, однако такая легенда и в самом деле существует. Но что нам сейчас до нее – ведь каждый час может стать для нас последним… Давайте же обсудим важнейший вопрос!

– Вы правы! – подхватила Адель, чьи круглые совиные глаза поблескивали за стеклами очков. – Маргарита попала в самое яблочко, пусть она и командует! Я, к примеру, готов повиноваться.

И поскольку все вопросительно посмотрели на Маргариту, она повторила:

– Да-да, важнейший вопрос. Кадэ-Любимчик, а ты знаешь, где найти шевалье Мора?

– На улице Бонди, – отозвалась Адель, – в доме доктора Абеля, на первом этаже.

– Тогда слушайте.

Маргарита помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:

– Все, что рекомендовал нам Отец-Благодетель, мы должны выполнить, причем как можно точнее! Не важно, искренне он нам советовал или же с коварным расчетом, но мы должны вернуть его доверие, чтобы он опять поверил нам. Через полчаса мы покинем этот дом и больше в него не вернемся…

– Пока вы тут беседуете, – прервал ее Жафрэ, – я пойду соберу своих птичек.

И он торопливо вышел из гостиной.

– Поднимем всех преданных нам людей. Любимчик, ты согласен сегодня взяться за нож? – спросила Маргарита, пристально смотря в лицо Кадэ.

– Это моя работа, – ответила Адель, – вы останетесь мной довольны. Но кто заплатит закону?

Маргарита передернула плечами.

– Плевать нам на закон! – заявила она. – После нас хоть конец света. Или пятьдесят раз миллионеры – или бесславная гибель. Главный штаб разместится у меня, в моем тайном доме на правом берегу Сены, на улице Ларошфуко. Особняк мой будет пустовать, ваши квартиры тоже. Днем я нанесу визит герцогине и постараюсь понять из разговоров или взглядов, которому из своих сыновей она отдает предпочтение. Этого мы пощадим, он незаконнорожденный, а вот второго…

– Ясно! – сказала Адель. – Что дальше?

– Затем мы как можно скорее покинем Париж, выполняя волю Отца-Благодетеля… Ему тут же обо всем сообщат, он следит за нами: Пистолет работает на него, – уверенным тоном произнесла Маргарита.

– А потом что? – спросила Адель.

– А потом будет вот что! Нынче вечером он уснет спокойно, зная, что мы направляемся к границе… но в полночь мы окружим его жилище, взломаем дверь и войдем в спальню, где он будет мирно почивать… – сообщила свой план Маргарита.

– Браво! – воскликнули все в один голос.

– И когда Любимчик возьмет его за горло, то этот то ли старикан, то ли молоденький… в общем, клянусь вам, что этот шут скажет, где наши деньги!

XVII

Дата добавления: 2015-12-07