|
Читайте также: |
— Мистер Малфой, вы в состоянии практиковать ментальные атаки и защиты? — раздался голос Поттера, пардон, Паркера, с той же стороны, откуда прилетел Эннервэйт. — Кстати, пять баллов со Слизерина за плохое нападение и пять Гриффиндору за удачные атаки.
Прекрасно. Чёртов Паркер прав, но если бы он хотя бы говорил не таким сухим тоном, будто его, этот тон (а то и профессора целиком) подвесили над костром и вялили там дней десять подряд.
— В состоянии, профессор.
— Отлично. Тогда практикуйте, — Паркер исчез из поля зрения и слуха
Аппарирует он, что ли, по классу? Если не знать, что в Хоге нельзя аппарировать, то можно так и подумать…
— Драко, ты точно в порядке? — настырно уточнил Поттер.
— Ты назвал меня Драко?
— А… э… если тебе не нравится, я не буду тебя так называть, — отчего-то смутился Поттер, делаясь пунцовым.
— Да нет… нравится. Называй, пожалуй, — сказал Драко так осторожно, будто шёл по первому льду, угрожающе трещащему под ногами.
— А… ладно. А ты зови меня Гарри… хорошо?
— Хорошо… Гарри.
Оба замолчали, немного в шоке от своего диалога. То ли они сошли с ума, то ли весь мир вокруг двинулся, тихо шифером шурша. Гриффиндорец продолжал бережно и нежно обнимать Драко. От него снова пахло мёдом и чуть-чуть — мятным шампунем, а ещё средством по уходу за метлой… Драко прикрыл глаза, опираясь спиной о грудь Поттера… Гарри… и вдыхая полные лёгкие. Голова снова слегка закружилась — от блаженства, на которое Драко никогда и не рассчитывал. «Бог мой, у меня встаёт. На Поттера. На Гарри».
Гарри прерывисто вздохнул и с чем-то, похожим на неохоту, разомкнул руки.
— Нам нужно практиковаться, — сдавленно высказался он, обдавая ухо Драко горячим дыханием, не дающим сосредоточиться на смысле слов.
— Давай практиковаться, — сдержанно согласился слизеринец, прилагая бешеные усилия, чтобы отодвинуться прочь от брюнета. — Кто начнёт?
— Ты начинай, — бессовестно спихнул на него все шишки гриффиндорец. — Заодно посмотрим, насколько ты в состоянии.
— Мерлин, ты начинаешь говорить, как Паркер, — в притворном ужасе закатил глаза Драко и взмахнул палочкой, произнося заклятие проникновения в мысли.
* * *
Гарри узнал заклятие проникновения в мысли по первым слогам, и всё, что он чётко осознавал в этот момент — это то, что нельзя дать Драко прочитать единственную связную мысль гриффиндорца на данный момент, звучавшую как «Боже, какие у него губы… какие они на вкус? И, наверное, такие нежные…». От испуга, который последовал сразу за тем, как Гарри прикинул возможную реакцию слизеринца (что-то вроде «Бог мой, Потти, никогда бы не подумал, что Мальчик-который-выжил интересуется другими мальчиками»), гриффиндорец поставил такой мощный щит, что Драко буквально вышибло из чужого разума. Открыв глаза, Гарри увидел, что слизеринец, морщась, массирует себе виски.
— Поттер, ну зачем же так грубо? То есть Гарри… Я же не Вольдеморт! И не Пожиратель Смерти, и даже никогда им не стану. Можно было бы и полегче.
— Ты… серьёзно?
— Конечно, серьёзно, — абсолютно серьёзно подтвердил Малфой, серьёзно глядя Гарри прямо в глаза. — Видишь, у меня глаза не красные, а серые? Это значит, я не Вольдеморт.
— Очень смешно, — Гарри хотел было уже популярно объяснить на повышенных тонах невыносимому слизеринцу, над какими темами стоит шутить, а над какими нет, как вдруг до него кое-что дошло. — Стоп.
— Я и так никуда не убегаю, — невозмутимо заметил Мал… Драко. В серых — нет, серебристых, серебряных, прекрасных — глазах плясали весёлые бесенята.
— Ты называешь Вольдеморта по имени?
— Тебе можно, и Грэйнджер с Уизли тоже — так почему мне нельзя?
— Но мы же против Вольдеморта.
— Я тоже против.
— Что?!
— Не веришь мне — спроси у директора, — Драко улыбался Гарри так нежно и мягко, как никто и никогда до него. Показалось ли Гарри, или Малфой, пристроив голову у него на руках, действительно бормотал что-то вроде «я люблю тебя»? — Я пораскинул мозгами и решил, что старина Волди никак не устоит против такого крутого парня, как ты. Вот и перешёл на вашу сторону.
Гарри нервно раскашлялся пополам со смехом.
— Ты не шутишь… Драко?
— Нет, Гарри. Такими вещами не шутят, — Драко не улыбался больше и следил за Гарри внимательно-изучающим взором.
— Ну… э-э… ты молодец. Давай продолжим практиковаться с ментальными заклятиями, — Гарри чувствовал, что у него пылают даже уши и шея от этого взгляда. Так его не смущало даже предложение трёх незнакомых девушек с пятого курса Хаффлпаффа переспать с ними всеми разом.
— Давай. Нападай теперь ты.
Гарри откашлялся и всё равно срывающимся голосом произнёс то же самое заклятие, что и Драко минутой раньше.
Блондин, в отличие от самого Гарри, не ставил никаких щитов, позволив гриффиндорцу свободно копаться в своих мыслях. Самой заметной и яркой, не прочесть которую было невозможно, была такая: «Я люблю тебя, Поттер. Тьфу, то есть Гарри. И что мне, Салазар задери, с этим делать?».
Ошеломлённый гриффиндорец вывалился из сознания слизеринца на всех парах. Блондин внимательно смотрел на него, ожидая ответа на заданный в мыслях вопрос. Гарри глубоко вздохнул, пару раз открыл и закрыл рот, никак не решаясь на что-нибудь определённое, и принял решение не отвечать вовсе. По крайней мере, не в ближайшие пять минут. А чтобы на него не смотрели больше так ласково и выжидающе, он обхватил руками плечи Драко и робко коснулся губами губ блондина.
Это было сладко, так сладко, что дух захватывало, так упоительно, как входить в «штопор» на метле, так восхитительно и правильно, как будто весь тот месяц, что он провёл, скрываясь от Драко Малфоя, был самой ужасной ошибкой в его жизни… Гарри целовал податливые губы, сразу же ответившие ему, наслаждаясь каждым мгновением; острый горячий язычок скользнул меж его собственных губ, нерешительно погладив его дёсны. Гарри подумал немного и ответил Драко тем же. Он совсем этого не умел, но это было так хорошо, так затягивающее, так нежно и страстно одновременно, что только полная нехватка кислорода заставила обоих оторваться друг от друга.
Они почти испуганно смотрели один на другого, тяжело дыша, и громкий, усиленный заклинанием, звук хлопка в ладоши, отвлёк их внимание как нельзя кстати, потому что они оба понятия не имели, что им теперь друг другу сказать.
— Достаточно! — раздался спокойный голос профессора Паркера. Барьеры исчезли. — Все поработали хорошо, но медленно. Поэтому теорию овладения невербальной и беспалочковой магией для начала изучите самостоятельно и принесёте мне сочинение, о котором я говорил в начале урока.
«Урока? Какого урока? Ах да, мы же на уроке… Но почему?.. Он же не мог ничего не заметить! И не может быть так, чтобы НИКТО ничего не заметил!!»
— За урок Гриффиндор получает тридцать баллов, Слизерин двадцать. Могло быть и больше, но мистер Крэбб и мистер Гойл упорно тянут свой факультет назад. Итак, домашнее задание у вас есть, в лазарет не требуется никому. Всем спасибо, все свободны.
Кажется, никто действительно ничего не заметил — ни шепотка за спиной, ни удивлённого или насмешливого взгляда. И преподаватель молчит — но ведь он не мог не видеть! Это продолжалось, по субъективным ощущениям Гарри, целую вечность, а Паркер успел заметить всё в доли секунды: как кто держит палочку, какое заклятие произносит, как вскрывает щиты и кто кому что шепчет — сколько баллов потеряли факультеты из-за болтовни на уроке или даже обмена записками вроде бы за спиной отвернувшегося к доске преподавателя — не перечесть! Одно Гарри знал точно — если спросить обо всём этом профессора Паркера (хотя язык всё равно не повернётся упоминать вслух, что он целовался с Драко Малфоем), то всё, что он получит — пару лишних футов домашнего задания.
Позже вечером Гарри соврал Рону и Гермионе, что ему срочно нужно в библиотеку, и под большим секретом сходил к Дамблдору. Директор целиком и полностью подтвердил слова Малфоя и добавил, хитро поблёскивая глазами над своими очками-половинками, что он лично очень рад, что Гарри и Драко нашли общий язык. Гарри едва сдержался, чтобы не ляпнуть: «Вообще-то, мы использовали два языка, его и мой, вместе, директор, сэр».
Крики и тихие слова, полные боли, полные страха — не за себя, за кого-то… «Нет, только не Гарри!… Гарри, назад!!.. Уже ничего нельзя сделать, Гарри, смирись с этим… НЕТ! Сириус, нет!!»… Лица родителей, Сириуса, Седрика и множества других людей, уже мёртвых, совсем мёртвых, а он, Гарри, кажется, зачем-то ещё жив… Круговорот, вихрь мёртвых лиц, который затягивает, и нет сил ему противиться… «Ты умрёшь, Гарри Поттер…»… Кто это сказал и когда? Не всё ли равно? Мы все умрём, обязательно умрём, но почему ему, Гарри, пришлось узнать об этом так рано?.. Шипящий голос Вольдеморта, который когда-то тоже был мальчиком, узнавшим, что есть смерть — и не захотевшим умирать… Красные глаза и мертвенно-белая чешуя медленно, мучительно превращаются в прекрасные серебристые омуты — как сгущённые лунные лучи — и светлую, аристократичную, матовую нежнейшую кожу…
Последний эпизод сна показался Гарри отчего-то самым жутким из всех, когда-либо им виденных, кошмаров. Он сел на кровати, подтягивая колени к подбородку и обхватывая их руками. «Это был просто сон. Кошмарный сон. Бр-р…».
На этот раз Гарри не кричал во сне, но лицо было мокрым, на губах был солёный привкус — значит, беззвучно (ведь все остальные спят) плакал. Больше сегодня не уснуть, а ведь только два часа ночи… Но сна не было ни в одном глазу, кошмарный сон всё ещё метался по мозгу, отравляя мысли. Гарри посидел немного на кровати и неслышно встал. Сидеть в спальне и слушать похрапывание однокурсников почему-то казалось невыносимым. Поверх обычной мантии Гарри накинул мантию-невидимку и выскользнул за дверь Полная Дама даже, похоже, не проснулась, выпуская его из гостиной. «В Багдаде всё спокойно», — сыронизировал Гарри, идя по пустынным тёмным коридорам. Ни Филча, ни миссис Норрис, ни дежурного преподавателя. Ни звука, ни движения.
На улице, разумеется, тоже никого не было. Гарри пересёк двор и направился к озеру. Ого. А тут Гарри уже не один. Яркий лунный свет заливал длинные, непривычно спутанные платиновые пряди и чёрную шёлковую мантию. Драко Малфой молча курил, стряхивая пепел на траву такими нервными движениями, что странно было, как сигарета ещё цела.
Гарри сбросил мантию-невидимку и подошёл поближе. Ничего не говоря, встал рядом. Драко ничем не выказывал, что заметил присутствие Гарри, оставаясь неподвижным, но гриффиндорец был уверен, что всё он заметил.
Молчание тянулось и тянулось, но, как ни странно, не было натянутым. И Гарри, осмелев от этой прохладной ночи и мерцающего лунного света, приобнял Драко за плечи. Слизеринец медленно выкинул сигарету и, всё так же, не говоря ни слова, потянул Гарри на траву за собой. Гарри подчинился, с лёгким холодком где-то в районе желудка ожидая, что сейчас будет. Но чего он точно не ожидал, так это того, что надменный и саркастичный Малфой уткнётся лицом ему в грудь и будет глухо рыдать. Плечи и спина Драко судорожно вздрагивали; Гарри сидел, как пришибленный, с минуту, а потом осторожно, опасаясь, что его оттолкнут, начал гладить эти хрупкие плечи и спину, на которой можно было пересчитать все позвонки… только время для этого было совсем неподходящим. Драко Малфой продолжал рыдать, наверное, он просто не мог больше носить эти слёзы в себе и остановить теперь, когда они наконец-то вырвались наружу, а Гарри Поттер нежно и ласково утешал его, без слов поддерживая, сцеловывая солёные слёзы со щёк и покрасневшего носа, прижимая к себе и ероша мягкие тёплые пряди волос, казавшихся Гарри уже не платиновыми, а просто белоснежными — будто седыми.
Гарри казалось, они совершенно одни в этом странном мире, и он не хотел, чтобы появлялся кто-либо ещё; почему бы богу не создать отдельный мир для них двоих, для бога это было бы совсем не трудно? Вот такой мир, пронизывающе-холодный, залитый лунным светом, с озером, травой и — Драко… таким прекрасным, таким совершенным. Только не таким несчастным, пожалуй.
Малфой прекратил плакать так же неожиданно, как начал. Гарри понял это только потому, что слизеринец словно закаменел под успокаивающе поглаживающими его ладонями и напряжённо отодвинулся.
— Как ты теперь, Драко? — мягко спросил Гарри.
— Спасибо, отлично, — прозвучал холодный ответ. Гарри тихонько вздохнул. А какого ответа ещё можно было ждать от привыкшего никому ничего ни за что не показывать Малфоя? Странно ещё, что Драко не вскочил и не унёсся прочь на всех парах сразу же, как понял, что отрыдался.
Они молча сидели у озера. Слизеринец больше не отодвигался, и Гарри не проявлял поползновений приблизиться. Сближение с Драко Малфоем напоминало ему приручение бродячего котёнка: весь из себя трогательный и маленький, и так жалобно мяукает, но стоит приблизиться и взять в руки, как сразу выпускаются крохотные острые коготки и раздаётся паническое шипение. Надо действовать осторожно, если не хочешь спугнуть такого котёнка. Летом, в конце июля, Гарри был непоколебимо уверен, что он предпримет всё, чтобы не допустить этого сближения. Это могло показаться забавным, но теперь он был так же твёрдо уверен в совершенно обратном.
— Завтра меня не будет в Хогвартсе, — вдруг сказал Драко.
— Почему? — рискнул поинтересоваться Гарри.
— Мой отец… мёртв. Пожиратели напали на какой-то маггловский приют в Лондоне. Авроры пришли туда очень быстро и готовыми к драке. Половине Пожирателей удалось уйти. Но мой отец не успел. Мне прислали извещение из Министерства после ужина, — Драко изъяснялся коротко, почти что телеграфными предложениями, отрывисто.
Гарри молчал. Люциус Малфой всегда представлялся ему беспросветной сволочью, без всяких сомнений, заслуживающей не одной, а десятка смертей. Но ему также казалось, что эта сволочь выскользнет из любой ловушки и вывернется из любого капкана, недаром Вольдеморт любил называть Люциуса «мой скользкий друг». Оказалось, не так. Гриффиндорец никогда не задумывался, что Драко, возможно, по-своему любил отца, и эта смерть могла стать для Малфоя-младшего серьёзным ударом. Сам Гарри, по крайней мере, потерял родителей в таком возрасте, когда потери глобальнее, чем выпавшая из рук погремушка, не осознаются.
— Но ведь с твоей матерью всё в порядке, — мягко сказал гриффиндорец. — Вдвоём вам будет легче.
— Нарцисса во Франции, — бесстрастно откликнулся Драко. — У нас там есть имение, и она не собирается приезжать в Англию из-за таких пустяков.
«Пустяков?!»
— А вообще, Поттер, ты должен радоваться. Тебе же меньше помех на пути к Вольдеморту.
— Я никогда не радовался чужой смерти и не буду, — огрызнулся Гарри. — Кроме того… Гарри.
— Что?
— Гарри. Мы договорились называть друг друга по имени, Драко.
— О, чёрт, Поттер, — вздрогнул Драко, — то есть Гарри. Почему ты такой… добрый?
— Я не хочу быть злым. Добрым, знаешь ли, куда проще, а мне и без того не сахарно живётся, чтобы я дополнительно усложнял себе жизнь, — с трудом сдерживая смех, объяснил Гарри.
Слизеринец обескуражено замолчал и, подумав, сменил тему.
— Завтра я уеду в Лондон. Похороню отца в Малфой-мэноре — если, конечно, мне отдадут тело государственного преступника. Потом надо будет как-то уладить текущие дела. Так что как минимум неделю меня не будет в Хогвартсе.
— Жаль, — искренне сказал Гарри.
— Жаль? — Драко пронизывающе глянул на Гарри. — А что бы ты делал, Гарри, если бы я здесь остался? Зачем бы я был тебе нужен?
Гарри задумчиво прищурился. Он и сам не знал… сказать так точно не сумел бы, точнее, сформулировать.
— Ответишь мне, когда я приеду, — усмехнулся Драко и поднялся на ноги.
— Хорошо, — улыбнулся Гарри. — И… удачи тебе, Драко.
— Спасибо, Гарри, — с совершенно непроницаемым лицом Серебряный Принц Слизерина развернулся и пошёл к зАмку.
Гарри с улыбкой, достаточной для постановки диагноза «клинический дебил», смотрел вслед изящной чёрной фигуре, увенчанной копной светлых волос, как короной.
Глава 5.
С утра во всех газетах было по огромному заголовку о наглом нападении Пожирателей Смерти и о беспредельной храбрости и умении Авроров, убивших целую толпу, к сожалению, сопротивлявшихся при задержании («ну да, кто бы мог подумать, что они не бросят палочки и не сдадутся сами!») приспешников Вольдеморта. В том числе печально известных Люциуса Малфоя и Августуса Руквуда. Приводились наспех скомпонованные сведения об обоих, мимоходом, как обычно, проезжались по Гарри (ну как же можно писать о Вольдеморте и Пожирателях и не упомянуть Мальчика-который-всех-спасёт!). У Руквуда не было детей, поэтому газетчики с Ритой Скитер во главе отрывались на Драко Малфое. Фотографии «наследника бывшей правой руки Того-кого-нельзя-называть» были везде, и на большинстве из них Драко показывал доставшим его до печёнок репортёрам оттопыренный средний палец. Данный факт позволил им предположить, что сын унаследовал от отца все дурные черты характера и, несомненно, встанет на ту же кривую дорожку, что привела Люциуса Малфоя к смерти от рук доблестных Авроров Министерства. Гарри скривился и отбросил «Пророк». Они все ничего не понимают! Абсолютно ничего!
— Вот это да! Так хорьку и надо! — возликовал Рон, сворачивая газету.
— Рон, как ты можешь радоваться чужой смерти? — с отвращением спросил Гарри. Рон непонимающе уставился на лучшего друга.
— Но, Гарри, это же Люциус Малфой умер! И тебе разве жаль, что задницу этого наглого хорька больше не будет прикрывать всемогущий папочка?
— Да, жаль, — Гарри резко встал, едва не опрокинув стул, его всего трясло от с трудом сдерживаемого гнева. — Кто бы ни умер — это плохо. Так нельзя, чтобы люди умирали, Рон, понимаешь?! Один Вольдеморт должен умереть, либо я, либо оба вместе! ВСЕ остальные жертвы — лишние и бессмысленные, Рон, как ты не можешь понять?!!
Гарри вдруг понял, что он кричал во время этой обличительной речи, и в Большом Зале установилась мёртвая тишина, и все глаза жадно устремлены на него. О, чёрт… Гриффиндорец почти выбежал из Зала, его шаги по каменному полу в гробовой тиши гулко отдавались в ушах.
Ничего, пусть свыкнутся с мыслью, что можно иметь немного другую точку зрения. Пусть поймут, что он не пойдёт убивать Волдю, как жертвенный баран… он пойдёт туда как думающий баран, ага… потому что так или иначе, он всё равно туда пойдёт. Гарри завернул в незнакомый коридор и сбавил скорость. Пусть хотя бы свыкнутся с мыслью, что Золотой Мальчик сделан не из сахара и тоже умеет — и будет! — действовать окружающим на нервы. И то хлеб. «Драко, Драко… Как просто было писать тебе гадости летом, не зная, что ты займёшь все мои мысли… Может, написать тебе что-нибудь ободряющее теперь? Это можно…»
Поплутав с полчаса по неизученной части Хогвартса, Гарри вернулся в Гриффиндорскую башню, где никого не было. Не успел Гарри порадоваться такому удачному сложению обстоятельств, как вспомнил, что, вообще-то уже пятнадцать минут как начался урок Трансфигурации. Без сомнения, МакГонагалл видела его за завтраком — да весь зал пялился, чего уж там — и придумать отговорку будет очень сложно. Не говорить же правду.
Гарри за десять минут сотворил вполне, по его мнению, ободряющее письмо и отправил с ним Хедвиг. На трансфигурацию он опоздал уже безнадёжно. Прикинув, сколько времени уйдёт на то, чтобы добраться до нужного кабинета и, бормоча извинения, сесть на своё место, Гарри решил вообще туда не ходить и сразу отправился к классу Зелий, следовавших по расписанию за Трансфигурацией.
Класс был закрыт, наверное, у Снейпа окно. Гарри, скрестив ноги по-турецки, устало сел прямо на холодный пол подземелий, откинул голову к стене и прикрыл глаза.
— Мистер Поттер? Что вы тут делаете? — таким снейповским голосом можно убивать на месте. «Интересно, он никогда не пробовал поговорить с Волдиком в таком тоне? Значительно облегчил бы мне жизнь».
— Жду урока, сэр, — отрапортовал Гарри, открывая глаза.
— Насколько мне известно, у вас должен быть урок прямо сейчас, и это не Зелья. Профессор МакГонагалл знает, что вы здесь?
— Нет, сэр. Я… прогулял Трансфигурацию.
Снейп, похоже, лишился дара речи. Ради одного этого стоило прогулять урок собственного декана. Гарри полюбовался на ошеломлённую физиономию зельевара и решил его добить:
— После того, сэр, как я накричал на Рона за завтраком из-за того, что он обрадовался смерти Люциуса Малфоя, я пошёл отправить письмо Драко. Ему сейчас очень тяжело, я думаю, вы понимаете, сэр. Люциус был его отцом, пусть даже, откровенно говоря, фиговым.
Снейп по-прежнему молчал, и Гарри оставалось восхищаться его выдержкой, не давшей челюсти мастера Зелий упасть на пол прямо перед гриффиндорцем.
— Поттер, да встаньте вы, наконец. Застудите себе что-нибудь, магический мир не перенесёт.
Теперь наступила очередь Гарри удерживать челюсть на положенном месте. Он встал и всё-таки уронил челюсть, услышав:
— До начала урока ещё пятнадцать минут. Идёмте, я налью вам чаю, и поговорим серьёзно.
Темой серьёзного разговора стал Драко Малфой. «И почему меня это совсем не удивляет?»
— Поттер, скажите прямо, что происходит между Вами и моим крестником?
«Чтоб я сам знал. А чай неплохой. Ну, было бы странно, если бы хороший зельевар плохо готовил». Гарри отхлебнул чая и, честными глазами посмотрев на Снейпа, пожал плечами.
— Поттер, это не шутка. Драко с ума сходит, и причина этого — Вы.
— С чего Вы взяли, сэр? У Драко сейчас масса поводов сходить с ума.
— Это продолжается с лета, но я подозреваю, что началось гораздо раньше, — Снейп немигающе уставился на Гарри, вызвав в памяти последнего ассоциацию с василиском. — Вот скажите мне, Поттер, что Вы подумали, когда получили в подарок от Драко Многосущную вещь?
— Он Вам и об этом рассказал? Ладно… Ну, я подумал, что это может быть какой-нибудь суперковарный план Вольдеморта. Все же знали, что Драко планировал стать Пожирателем.
— Но теперь Вы знаете, что Драко на стороне Света — на Вашей стороне, говоря начистоту, не будь Вас — не было бы никакой оппозиции по отношению к Тёмному Лорду. Что Вы думаете теперь?
— Я не знаю, сэр, — сказал Гарри абсолютную и чистейшую правду.
— Драко любит Вас, — Снейп нахмурился. — Я не уверен в правильности его выбора и вдвойне не уверен в правильности того, что сказал Вам об этом, но раз уж Вы оказались таким эгоистичным придурком, чтобы ничего не понять и оттолкнуть его…
— Полегче на поворотах, профессор! — возмутился Гарри. — Мы шесть лет были врагами. Считайте это придурковатостью, если хотите, но я не могу так быстро перестроиться с вражды на любовь!
— Хорошо. Но между вами двумя всё же что-то происходит сейчас, — агатовые глаза Снейпа смотрели пытливо, и Гарри совсем некстати пришло в голову, что он предпочитает жидкое серебро. — Что?
Гарри почувствовал, что краснеет. Чёрт.
— Ничего особенного, профессор, — пожал плечами гриффиндорец. — Просто мы не ругаемся больше. И зовём друг друга по имени. Один раз… ну, мы поцеловались. И вчера, то есть это было уже сегодня, ночью, Драко немного поплакал у меня на груди, а я его утешал.
— Драко плакал у Вас на груди?!?! — глаза Снейпа совершили манёвр, который обозначается как «слететь с орбиты, или пьяный космонавт в невесомости».
— Сэр, ну неужели Вы думаете, что я, говоря, что потеря отца для Драко — большой удар, опирался не на фактические данные, а на ничем не подкрепленные умозаключения?
«Гермиона могла бы мной гордиться».
Руки у Снейпа тряслись.
— Бог мой, Поттер, неужели он настолько любит…
— А?
— Бэ! — сердито сказал Снейп. — На моей памяти единственным, кому Драко доверял настолько, чтобы рыдать в жилетку, был я. Но я его крёстный и забочусь о нём с пелёнок.
Он меня знает всю свою жизнь.
— Я Вас с этим поздравляю, — буркнул Гарри, почувствовав нечто похожее на… ревность?
— Не ревнуйте, идиот, — кто разрешил Снейпу видеть Гарри Поттера насквозь? — Сейчас начнётся урок Зелий, так что идите туда, я приду после Вас.
— Конспирация? — ухмыльнулся Гарри. — Хорошо, сэр.
— Подождите, Поттер. Ещё одно. Что Вы сделали с Многосущной вещью?
Вообще говоря, сальноволосые ублюдки — не те люди, которых посвящают в такие вещи. Но какая разница? Тем более что это крёстный Драко. «С каких пор эта причина стала перевешивать ту, что он — шпион Дамблдора?».
— Вот она, — Гарри коснулся очков.
— Вы с ума сошли, Поттер? А если она разобьётся?
— У меня нет других очков — старые как раз разбились. Наверное, можно наложить какое-нибудь заклятие против разбивания…
— Мерлин, Поттер, перестаньте говорить глупости, — Снейп встал, сделал несколько шагов по комнате и зашарил в каком-то шкафчике. Вынув пузатую бутылочку, густо обросшую пылью, он протянул её Гарри. — Это зелье улучшения зрения. Будете пить по две капли в день с любым напитком, кроме спиртного, и очки вам не понадобятся. Оно довольно сложное и практически забыто в наши дни, поэтому, вероятно, колдомедики его Вам не предлагали — они просто не знали о нём. Вам повезло, что у меня есть немного почти любого сложного зелья в запасе. Вы избавитесь от очков навсегда, если не будет пропускать приём.
— Спасибо, сэр, — поражённый до глубины души Гарри капнул зелья в остатки чая и немедленно выпил. «А это не отрава? Возьмёт и прикопает твой хладный труп возле Гремучей Ивы. Чтобы крестник меньше мучился», — хихикая, влезла слизеринская сущность. «Хотел бы — давно отравил, у него шесть с лишним лет для этого было», — отрезала Гриффиндорская.
Глаза немилосердно защипало, как от луковых испарений, покатились слёзы. Гарри сорвал с себя Вещь и положил на стол. Резь в глазах продолжалась секунд десять и прекратилась сама собой. Гарри проморгался, отёр щёки и обнаружил, что отлично видит.
— Спасибо, сэр!!! — такого счастливого Поттера подземелья Хогвартса ещё не видели.
— Не за что, Поттер. Если хотите отблагодарить, превратите Многосущную вещь во что-нибудь менее хрупкое и относитесь к ней бережно.
Гарри сжал Вещь в кулаке и задумался. Очки трансформировались в изящный округлый медальон из серебра и платины на серебряной же тонкой, но прочной цепочке. Внутри, по задумке Гарри, должна была находиться колдография. Однако при Снейпе он не стал проверять её наличие, а просто повесил медальон себе на шею и спрятал к телу, под рубашку.
— Я не буду его снимать, сэр.
— А у Вас есть вкус, Поттер, — с удивлением отметил Снейп и закашлялся, поняв, что сказал Гарри Поттеру что-то хорошее. Первый раз в жизни. — А теперь марш на Зелья, не то я вычту с Гриффиндора баллы за опоздание!
— Есть, сэр! — хихикая, Гарри выскочил из комнаты и помчался к кабинету Зелий. Хорошо, что засечь его выходящим из личных комнат Снейпа было некому — урок уже начался.
* * *
«И опять письмо от Поттера… Гарри. Дежа вю. Хочется верить, там не написано что-нибудь вроде «Чтоб ты издох в страшных мученьях, подлый и коварный Малфой», как это было в прошлый раз», — думалось Драко как-то отстранённо. Письмо пришло очень удачно — ему как раз нечего было делать в ожидании того момента, когда штатный работник морга при аврориате всесторонне убедится, что тело Люциуса можно отдать для похорон, и на трупе не осталось никаких секретных документов, портключей или магических артефактов. Будто его не проверяли на всё это сразу, как подобрали мёртвого.
Драко помедлил немного и решительно вскрыл письмо.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 57 | Нарушение авторских прав