ЕЛЕНА КУЗНЕЦОВА
СЛАДКИЙ СОН МОЙ
мелодрама в 2 действиях
репертуар
телеканала «КУЛЬТУРА»
Действующие лица:
ОН - Викентий Витольдович Ларго - профессор, знаменитый в прошлом психиатр, пишущий научно-популярные книжки. Сибарит и домосед.
ОНА - Евгения, миловидная молодая женщина с будущим, о чем не догадывается.
Действие происходит в кабинете профессора (в конце ХХ века и в середине ХIХ века) и у телефона-автомата на улице.
Действие 1
Сцена 1
На сцене - большой кабинет со старомодной мебелью - не антиквариат, но добротные шкафы с резными дверцами, массивный стол, тяжеловесный черной кожи диван, глубокое уютное кресло, пара витиеватых стульев. На столе царит образцовый порядок - аккуратные стопки бумаги, допотопный любимый телефон, лампа с абажуром и бюст Наполеона. И везде - книги-книги-книги. Комната - кабинет ученого, такие во все времена выглядят одинаково. У одного из порталов - таксофон.
В квартире непрерывно звонит телефон странным надтреснутым звуком. Входит Викентий Витольдович (далее - ОН) в старом свитере. В руках Он несет почту - газеты, письма, счета. Телефон живет своей особенной жизнью, - хозяин на него внимания не обращает, удобно пристраивается на диване и разворачивает газеты.
ОН. Опять правительство полетело. Фофаны, сон олухов. Будто дети малые: так сложили кубики - не получилось, разваляли, новую пирамидку кладут. И все до первой бури. Интересно, что бывает с головой, когда ей все время меняют шею?
Телефон настойчиво пытается обратить на себя внимание. Реакция - прежняя.
“Молодая интеллигентная вдова ищет спутника жизни с хорошим достатком без вредных привычек и жилищных проблем.” - Милочка, где же ваша интеллигентность? (перелистывает несколько страниц)
“Продается 4-х этажная вилла в охраняемом поселке, 25 километров от кольцевой автодороги.” - Любопытно... Вилла... (встает, снимает в полки толстую книгу, листает) “Вилла - комфортабельный загородный дом с парком или садом и, как правило, с бассейном.” (набирает номер, сверяясь с газетой)
Добрый день. Я звоню по вашему объявлению о продаже... в сегодняшней...
Продана? Очень жаль. Вполне. Простите великодушно, будьте любезны - еще один вопрос, а парк или сад... Не наличествует?.. (кладет трубку) Как же можно называть виллой...
Странные люди. Парка нет - уже не вилла. Или они книг не читают? Дожили до приблизительных времен, - точные знания нужны, чтобы считать нули в чековых книжках да определять час посадки на билетах...
Задумчиво ставит книгу на место, подходит к столу и что-то пишет на календаре. Звонит телефон, и Он машинально снимает трубку.
Слушаю вас. (радостно) Несравненная Наталья Афанасьевна!Я не могу вас не узнать, как бы вам не грезилось богатство! Ну, что вы. Это несправедливо по меньшей мере - дорогие голоса не забываются. Голубушка, мне уже все дозволено... Бэллочка никогда не ревновала, во всяком случае, никогда не показывала... Годы... Могу даже признаться - я всегда был увлечен вами... Скорее догадывалась... А вы? Помню-помню, вас очень занимали нейрохимические реакции (хихикает)... Я всегда несправедлив, потому и доживаю в полном одиночестве... Господь с вами, какая там изоляция, просто очень утомился... от жизни... тоскую потихоньку. Правда ваша.
О чем вы, голубушка, всегда рад услужить. У меня прекрасный коньячок... (разочарованно) В чем нужда? Нет... Все, что угодно... Ничем не могу... Исключено категорически - давно не практикую. Отнюдь. Я никогда не бедствовал, а теперь, как это принято, обобщаю опыт. Почитываю... две лекции в неделю - не затруднительно... Флиртую теперь с телевизором - пора и честь знать.
Вот как? Да, знаете ли, попробовал - очень хорошо пошло, на научно-популярную литературу спрос велик - пользуюсь, архив ведь огромен... Помру - никому не нужно будет, а так - хоть книги останутся... Вот сейчас сдаю очередную. Не успеваю в срок. Да нет, что-то с выводами запутался. Что вы, голубушка, устроил себе полчаса разгульного отдыха - газетки изучаю. (нарочито) Надо знать, в какой стране живешь, а то проснешься - и гадаешь, все ли на месте. (смеется) Надо же, помните, люблю, грешник, дорогой коньячок и... (смеется) точно! - галстуки.
Не загоняйте - совершенно невозможно! Что вы делаете со мной несравненная... Бесчестно по отношению к отшельнику... Бросьте вы это... Лесть хороша в том возрасте, когда можно еще что-то предложить взамен... (невесело смеется) Это не замена - подмена. Ну, что с вами делать... Ладно, присылайте, (смотрит на часы) можно, сегодня. Так... Так... Сколько лет? А диагноз? Неудивительно, потом... (решительно) никаких!
Не хочу больше отвечать ни за чью жизнь! Только нейтральные рекомендации, не обессудьте, это все, на что я еще гожусь. Хорошо, постараюсь. Всех благ. (кладет трубку) “Покой нам только снится”... (Возвращается к газете)
Во время разговора у таксофона Евгения (далее ОНА) непрерывно набирает номер - он занят, наконец, дозванивается. Ей чуть больше двадцати, так кажется на первый взгляд. Пока Она не начала говорить, Ее можно принять за парня - короткая стрижка, джинсы, свитер, универсальная куртка и спортивная сумка.
ОНА. Я про себя решила, если опять занято - пойду и убью! Хватит. Я сейчас на пределе. Еще бы. Час стою, как болванка чугунная. Она же всегда может сказать, что я позвонила на двадцать минут позже. Клинически. Уже не пойму - гудки в голове или в таксофоне. Наверное, как и ты, со слесарем болтает. А что я могу? Я от них от всех по маковку завишу. Так, учить жить потом будешь. Все! Все. Попробую еще раз, у меня уже руки дрожат. К черту!
(набирает новый номер) Наталья Афанасьевна? (поспешно) Здравствуйте, это Евгения. Да-да. Конечно. Все с собой. Я помню. Нет, я с улицы. Не хватало только соседей в курс вводить... Простите, у меня только телефон, а адреса... Минуточку, ручку только... (достает ручку и блокнот) Пожалуйста. (записывает номер). Нет-нет, это же мне нужно. Спасибо вам большое. Обязательно позвоню. Хорошо, вечером. После десяти? Конечно могу. Всего доброго. До свидания.
Она набирает номер, сверяясь с блокнотом. В квартире - звонок телефона.
ОН. Слушаю.
Она молчит, переминается с ноги на ногу и никак не может ничего произнести.
ОН. Слушаю. Вас не слышно. Перезвоните.
Он кладет трубку. Она снова набирает и опять ничего не может сказать.
ОН. Слушаю вас. Наберитесь мужества и произнесите, наконец, что-нибудь.
Подождал немного и положил трубку на рычаг. Чувствуется, что начинает раздражаться - рывком перевернул газетную страницу. Она чуть не плачет, роясь в кошельке.
ОНА. Черт, да что же это такое. (вываливает содержимое сумки на землю - массажный шарик, маленькая гантель, сигареты). Вот он. (поднимается с телефонным жетоном). Господи (крестится), помоги. Не съест же он меня.
Судорожно набирает номер телефона. В квартире звонок. Он смотрит на аппарат, но трубку не снимает. Она ничего не понимает, снова набирает номер. Он демонстративно уткнулся в газету. Она близка к истерике.
ОНА. Миленький, ну, пожалуйста, подойди к телефону.
ОН. (раздраженно) Слушаю.
ОНА. (неестественно воодушевленно) Викентий Витольдович?
ОН. Он самый. Чем обязан?
ОНА. (сбиваясь) Я должна... Нет... Мне надо... То есть... Вот направление... (Она пытается дотянуться до сумки, валяющейся на земле, но короткий телефонный шнур ее не пускает) Меня направили к вам из центра...
ОН. Вы от Натальи Афанасьевны?
ОНА. (облегченно) Да.
ОН. Как вас величать?
ОНА. (тоненько) Женя... Евгения.
ОН. Вот что, Евгения. Я в курсе. Позвоните мне через недельку. Я посмотрю, что можно сделать...
ОНА. (перебивает) Мне срочно нужно. А сегодня нельзя?
ОН. (недовольно). Сегодня? Пока вы соберетесь, (смотрит на часы) пока доедете... Нет, уже будет поздно.
ОНА. (робко) Я у вашего дома, пожалуйста...
ОН. Вот еще... А, впрочем... Поднимайтесь на третий этаж.
Она нервно бросает в сумку выпавшие вещи. Понимается, поправляет одежду и прилизывает волосы.
Сцена 2
ОН снимает свитер и надевает старомодную домашнюю куртку неявного цвета с атласным воротником. В Нем поубавилось вальяжности - сейчас Викентий Витольдович суетлив и немного напряжен. Заметил пыль на столе - стал сдувать. От ожидания посматривает на настенные часы и тут же сверяется с наручными. Задребезжал телефон. Он дернулся, и в этот момент позвонили в дверь. После мгновенной нерешительности, Викентий Витольдович идет открывать дверь. За сценой - радиотеатр.
- Здравствуйте. Вы профессор Ларго?
- Несомненно. Евгения?
- Да, я...
- Это уже лишнее. Позвольте вашу куртку. Проходите, пожалуйста.
В сопровождении профессора Евгения нерешительно входит в комнату. Викентий Витольдович заметно изменился - куда подевались его раздражение и скука, и сразу стало видно, что Он - не старик.
ОН. Садитесь в кресло, там вам будет удобнее.
ОНА. (нервно) А можно без кресла?
ОН. Что - без кресла?
ОНА. (протягивает бумаги) Напишите здесь, что я нормальна, и больше ничего не надо.
ОН. Совсем ничего?
ОНА. Наталья Афанасьевна сказала, что этого будет достаточно.
ОН. Она вам так сказала?
ОНА. Если бы вы знали, сколько всяких исследований было, я уже не знаю, куда бумажки складывать...
ОН. Охотно верю, но не могу просто написать, драгоценная.
ОНА. (с вызовом) Это почему же?
ОН. (усмехаясь) Не обучен так обращаться с женщинами.
ОНА. А! Поняла! (бросает сумку на диван) Тогда побыстрее. Только сначала - душ.
ОН. (недоуменно) Душ? Почему? Зачем душ? Физический осмотр делают клиницисты.
ОНА. (вызывающе) Не боитесь - без дезинфекции?
ОН. Ваш недуг незаразен.
ОНА. (агрессивно) Какой?
ОН. Молодость.
ОНА. Это вы бросьте. (подходит к столу, прихлопнула лист-направление, резко) Вот в этом месте нужна ваша подпись. Все. Больше ничего не требуется.
ОН. Я сварю кофе. Располагайтесь.
Он уходит. Она пожимает плечами.
ОНА. Плесень, а туда же. Наверное, без ритуала не может. Забавный старикан... Где-то я его видела уже... Может, кажется... Нет, определенно видела.
Он входит с подносом - чашки и пр. - и ставит его на стол.
ОН. Давайте, попробуем еще раз. Викентий Витольдович (выжидательно наклонил голову).
ОНА. (усмехаясь) Евгения.
Она протянула руку, Он наклонился, поцеловал. Евгения смутилась, но Он, не выпуская руки, подвел к креслу и усадил.
ОН. Вы как любите? - со сливками, с коньяком?.. Вот ликер, сахар, лимон...
ОНА. (растерялась) Даже... А если попробовать все вместе?
ОН. (рассмеялся) Тогда кофе не нужен, впрочем, вы - гостья.
ОНА. Что это значит?
ОН. Гостю дозволено все... Или практически все.
ОНА. Все?
ОН. Кроме того, что недозволенно.
ОНА. Крутой замес. Побродить требуется.
ОН. У меня мало места.
ОНА. (рассмеялась) Я... Короче... Пьем побыстрее и к финалу подвигаемся.
ОН. Я уже готов.
ОНА. Ничего себе темп! А по виду и не скажешь.
ОН. Мне уже столько лет, что вид не имеет никакого значения.
ОНА. Не говорите так.
ОН. Милое создание, я хорошо понимаю, не стоит торопиться - туда (смотрит в потолок) никто не опоздает. Но лучше быть готовым.
ОНА. (понимая, медленно) Я... мне показалось... Простите, я дурь сморозила.
ОН. Не извиняйтесь. Вы это тоже когда-нибудь поймете.
ОНА. А что тут понимать, все же так просто.
ОН. Просто? Вы находите?
ОНА. Конечно, все умрем. Ничего сложного. Истина!
ОН. Истина - она всегда банальна и проста. С ней не поспоришь.
ОНА. Не верю. С любыми утверждениями можно спорить!
ОН. А какой смысл? Я проживаю день, как фонарь, что служит последний вечер перед переплавкой и вспоминает все: и дождь, и рогатый месяц, и влюбленных и думает о последнем часе. Мир позволил мне любить его таким, каков он есть...
ОНА. И что?
ОН. Я благодарен за все. Это приносит мне душевное спокойствие.
ОНА. Всего-то?
ОН. (разлил коньяк, поднялся, подошел с бокалом к полкам) Я люблю книги, которые не заканчиваются, когда переворачивается последняя страница. Так же и с людьми. По молодости интересна непредсказуемость, потом начинаешь ценить комфорт. Но, если от человека не остается... послевкусия... Попробуйте коньяк. Я уверен, пройдет много времени, но вы не забудете этот запах, этот вкус, это настроение...
ОНА. Не обижайтесь, мне все равно, что пить.
ОН. (печально) Резво... Дело не только в этом. Впрочем, давайте займемся делом.
ОНА. (делает пионерский салют) Всегда готов!
ОН. (внимательно смотрит на Нее, Она смущается и опускает руку) Вы хотите поменять пол?
ОНА. Да. И оставьте ваши лекции при себе.
ОН. Милая сударыня, Зачем вам это?
ОНА. (саркастически) Мне надоели приставания мужиков. Я устала ждать единственного. Хочу сама выбирать.
ОН. Кто вам мешает. Всегда выбирает женщина.
ОНА. Из того, что имеется?
ОН. Вам мало планеты?
ОНА. Я была бы рада выбирать в таких масштабах.
ОН. А что смущает? Отсутствие времени?
ОНА. Материальная несостоятельность.
ОН. Простите, не понял.
ОНА. Отсутствие средств для передвижения.
ОН. И только-то?
ОНА. Мало?
ОН. Не гонитесь за количеством. Это все равно, что на двух стульях сидеть.
ОНА. А как же тогда выбирать?
ОН. Смотря что вас интересует.
ОНА. Чтобы человек был хороший.
ОН. Хороший, это как?
ОНА. Молодой, красивый, богатый, здоровый. Например!
ОН. За таким в тридесятое царство не стоит ходить.
ОНА. А где же девушке познакомиться с хорошим парнем? Вот и получается, - лучше я сама таким стану.
ОН. В смысле, деньги сэкономите?
ОНА. Вот именно.
ОН. Странный у вас, однако, расчет. Будете тяжести таскать, агрессивно доказывать справедливость. Придумаете себе дело и фетиш в виде хобби. А куда вы денете свои эмоции? Природные особенности?
ОНА. Природные особенности, надеюсь, мне вырежут без остатка!
ОН. Если полагаете, что, удалив грудь и обзаведясь мужским органом, станете мужчиной, то вы глубоко заблуждаетесь.
ОНА. Что вы все талбычите свои затхлые молитвы. По миру шляются тысячи транссексуалов, и все они довольны жизнью.
ОН. Милая барышня. (грустно) У меня вполне возможно рутинные представления о современной жизни, только уверяю вас, у этих тысяч уже нет другого выхода, как демонстрировать довольство.
ОНА. Консерватор!
ОН. Заскорузлый. Мне уже поздно меняться. Должен признаться - я не нахожу поводов для операции. Ваш внешний вид меня не вводит в заблуждение, мужской стиль одежды - не повод менять пол.
ОНА. Неужели моего желания и согласия недостаточно?
ОН. У вас (перелистывает бумаги) с этим все в порядке - операция показана по всем необходимым параметрам, только думается мне, что ко мне вы попали не случайно.
ОНА. От вас требуется в нужном месте поставить нужную точку. И все.
ОН. Изменения пола - смысл жизни, а не очередная идея.
ОНА. Почему вы решили, что это - идея?
ОН. По вашему поведению. На подобное люди идут, как в последний бой, а не от отчаяния или обиды, пусть и огромной.
ОНА. Мне надоело врать. Сейчас я говорю чистую правду. Да, я всех обманывала, прикидывалась. Я не сходила с ума с самого детства, что хочу быть мальчишкой. Не страдала от своего внешнего вида. Просто теперь мне нужен другой внешний вид. Я не хочу быть женщиной. Понимаете, я хочу быть мужчиной. Но неужели я не имею права сама выбрать свою судьбу. Если это будет ошибочный выбор, так ведь это мой выбор. Надеюсь, на ошибку я имею право? Ну, что, меня убивать надо?
ОН. Вы ничего противозаконного не совершили, но ваш выбор не только решение. Сколько людей должны будут совершить ошибки по вашей милости?
ОНА. Они просто будет делать то, что должны. Неужели нельзя пойти мне навстречу. В конце концов, сколько полководцев отдавало неверные приказы и проигрывало сражения.
ОН. Тело - не поле боя. Хотя, пойти на встречу можно, но не в вашем случае. Я не могу вам помогать. Это не ляпсус - заблуждение. Есть врачебная этика.
ОНА. Да бросьте вы эти глупости!
ОН. Это, драгоценная моя, не глупости. Это - основа профессии. Я присягал - не навреди. Увольте.
ОНА. Чем же вы можете мне навредить. Подписью?
ОН. (тихо) Я не хочу ломать вашу судьбу.
ОНА. (раздраженно) Я сама! Я сама выбираю!
ОН. Только без меня.
ОНА. И рада бы! Что вы ломаетесь? Прямо шлагбаум - опущу-пропущу. Я заплачу. Сколько? Сколько стоит ваша закорючка?
Она нервно ходит кругами. Он молча подходит к столу, перебирает бумаги.
Что же вы замолчали? Сосчитать не можете? Или продешевить боитесь?
ОН. Я пишу книгу. Она о воле и безволии. Иногда, чтобы проявить волю, необходимо быть безвольным. Смысл выбора - в верной дороге и соотнесении с ней своих возможностей.
ОНА. (становится перед ним на колени) Я ничего не понимаю в этом. Миленький Викентий Витольдович, что хотите возьмите, только подпишите... Мне иначе нельзя... Я не выйду...
ОН. (поднимает ее, обнимает и говорит, как маленькой девочке) Вы обязательно выйдите замуж, у вас будут дети, любимые мужчины и долгая жизнь. Вы - настоящая прелестная женщина. В вас нет ничего мужского, хотя вы замечательно одурачили опытных психиатров и врачебную комиссию.
ОНА. Я хочу честного договора.
ОН. Вы будете проклинать эту минуту.
ОНА. (вырывается, кричит) Это мое дело! Мое! Мой выбор!
Он медленно пьет коньяк и выглядывает на улицу. Повисла тягостная пауза. Она делает несколько шагов к столу. Берет в руки свое направление.
ОНА. Я бы хотела побыстрее закончить. Понимаю, у вас масса свободного времени...
ОН. Не надо так торопиться... корежить жизнь.
ОНА. Вам легко говорить. Вы уже устали, смотрю, в дорогу собрались. Так не мешайте мне. Я еще потопаю.
ОН. И вы знаете, куда идти?
ОНА. Куда глаза глядят. От себя подальше!
ОН. От себя?
ОНА. (сорвалась) От себя! От себя! Что тут непонятного? От этих вот рук, ног, носа, мозгов...
ОН. Должен огорчить вас, сударыня, изменить можно только нос, - с мозгами придется смириться.
ОНА. (кричит) Да ты!.. Вы!.. Это!..
ОН. (щелкает пальцами и громко) Смотреть на руку! Сюда! Не отрывать глаз! Следить внимательно! (монотонно) Положите руки на колени, откиньтесь на спинку кресла, закройте глаза. Спать! Вам хочется спать! Тело ослабело. Ноги тяжелеют. Ноги тяжелые и теплые. Руки свободно лежат. Веки опущены. Лоб расслаблен. Губы разомкнуты. Вы будете спать до тех пор, пока я не разрешу вам проснуться!
Евгения замерла в кресле. От агрессии не осталось и следа - напуганный капризный ребенок. Викентий Витольдович продолжает спокойным голосом.
Вы хорошо слышите, что я говорю, но это не потревожит вашего сна. Отвечайте на мои вопросы спокойно и правдиво. Вы хорошо себя чувствуете?
Она молчит. Он обошел кресло, включил настольную лампу, задернул шторы. В комнате стало темнее и уютнее. Он вынул платок, вытер лоб, подошел к креслу и погладил девушку по голове.
Вы хорошо себя чувствуете?
ОНА. (ровным голосом) Я чувствую себя хорошо.
Сцена 3
Она сидит в кресле, поза свободная, расслабленная, глаза закрыты. Он расхаживает по комнате, говорит медленно, монотонно. В какой-то момент - для зрителя это должно быть несущественно - Она тоже встанет и начнет передвигаться по комнате, только пластика Ее должна быть заторможенная, несколько нарочито плавная - сонная.
ОН. Вам удобно, вам легко. Легко дышать, легко говорить. Говорите, говорите!
ОНА. (замедленно) Мне легко дышать. Мне легко говорить.
ОН. Очень хорошо. Сегодня мы попробуем разобраться с вашими проблемами.
ОНА. Мне бы очень хотелось от них избавиться.
ОН. Москва не сразу строилась.
ОНА. Я не понимаю.
ОН. Скажите, вы любите вспоминать детство?
ОНА. Нет, не люблю.
ОН. Почему?
ОНА. Я не хочу об этом говорить.
ОН. Но это необходимо, практически, все наши проблемы начинаются в детстве.
ОНА. Да, я это понимаю, но можно пока об этом не говорить?
ОН. Хорошо, о чем вам хотелось бы рассказать.
ОНА. О снах. О желаниях. Можно?
ОН. Давайте.
ОНА. Я очень хочу летать.
ОН. Как птицы?
ОНА. Нет. Птицы некрасиво летают, суетливо перебирают крыльями. Я хочу летать так, как плавают рыбы.
ОН. Странное сравнение.
ОНА. Ничего подобного. Если птица сложит крылья, она упадет на землю, а рыба держится в воде, легко скользя в пространстве.
ОН. Всякое движение требует усилий.
ОНА. (категорично) Во сне я всегда летаю свободно и буду летать так, как мечтаю. Это мое желание - не вмешивайтесь.
ОН. Справедливо.
ОНА. Так и вижу, как весь мир ждет меня: я прилетаю в любое место, не понравилось - выбираю другое. И все без малейшего усилия - только желание взлететь. Мне в детстве казалось, вот крикну всем, что полечу, и могу это сделать.
ОН. Пробовали?
ОНА. Нет! Как же можно всем дуракам говорить о таком! Они начнут смеяться, вопросы задавать, а потом, кто они такие, чтобы я для них летала - пусть в цирк ходят.
ОН. Значит, вам хотелось бы летать только для себя.
ОНА. Сначала мне казалось, что людям это принесет радость.
ОН. Я думаю люди, действительно, с радостью узнали бы, что среди них есть человек, который умеет летать.
ОНА. И тут же приспособили бы меня для своих нужд.
ОН. Не все так утилитарны.
ОНА. Зато все завистливы.
ОН. В какой-то мере это так, но только в какой-то мере.
ОНА. А, все равно - мера значения не играет. Я представляла себе, как здорово пройтись по головкам маргариток на клумбе, сорвать веточку цветущего каштана с самого верха, потрогать руками радугу. А после написать ее точно такой, как на небе - теми же красками. У меня всегда в работе проблемы с цветом - то слишком ярко, то неточно.
ОН. Вы занимаетесь живописью?
ОНА. Почти. Может, как-нибудь покажу вам. Я оформляю интерьеры.
ОН. Замечательное дело. Творческое.
ОНА. Прикладное. Ужасная зависимость от безвкусицы заказчика.
ОН. А вы хотите быть свободной?
ОНА. Это единственное, чего я по-настоящему хочу.
ОН. Это как-то связано со снами?
ОНА. Не знаю. Хотя там я свободна почти всегда. Мне приятно гулять по облакам - они похожи на влажную скрипучую вату, - лицо покрывается мелкими колючими капельками. Если растереть руками, в ладонях собираются лужицы чистой прозрачной воды, но она тут же становится белесым паром. (потирает ладони) Когда я потираю руки здесь - остается одна грязь.
ОН. Умные люди советуют не трогать мечту руками.
ОНА. Мне иногда кажется, что, чем человек умнее, тем меньше он мечтает.
ОН. Мечты ума не опасаются - они зависят от натуры: одному надо витать в облаках, другому ставить их себе на службу.
ОНА. Как грустно.
ОН. Грустно.
ОНА. Вот поэтому люди и мучаются - и с мечтой не прожить, и без нее тоска.
ОН. Некоторые находят выход из подобной ситуации.
ОНА. Сбежать на небо?
ОН. Это не выход - уход. Нет, можно научиться мечтать конкретно.
ОНА. (смеется) Пятилетку в четыре года?
ОН. (серьезно) Личную. Что-то новое узнать, чему-то сложному научиться, где-то далеко побывать, попытаться сделать другого человека счастливее.
ОНА. Счастливее чего?
ОН. Просто, счастливее.
ОНА. Какая нелепость. Я вот одно время хотела быть актрисой... Чтобы прожить много чужих жизней, чтобы переиграть массу ситуаций, чтобы... чтобы...
ОН. Вас любили.
ОНА. (с вызовом) Да! Чтобы меня любили! Чтобы узнавали на улицах, чтобы мной восхищались...
ОН. (устало) Нормальное желание славы.
ОНА. А мне говорили, - ты на себя в зеркало посмотри, как будто все актрисы - писанные красавицы. Ведь уродок среди них предостаточно.
ОН. Дело не в красоте или уродстве.
ОНА. А в чем же тогда, в чем?
ОН. Творчество - это такая потребность, как... как... невозможность не дышать. Искусство чрезвычайно жестокая вещь - потребуются все силы - им нельзя заниматься только из желания славы.
ОНА. Ха-ха! Посмотрите вокруг, сколько их скачет по экрану - легких, беззаботных.
ОН. Милое дитя, (она дернулась) то, что скачет по экрану, к искусству не имеет никакого отношения, - это ширпотреб, лубочные картинки для народа.
ОНА. (язвительно) Какие мы... эстеты, мать твою...
ОН. Просто, брезгливость от развязности и бескультурья. Перестаньте смотреть телевизор и начните читать книги - вам тоже будет не нужна эта жвачка.
ОНА. Я не могу без музыки.
ОН. Господь с вами, к музыке это не имеет отношения. Музыку нельзя слушать на бегу - между чаем и детективом, ее нельзя приглушить, чтобы поболтать по телефону. К музыке нужно готовиться, ждать ее и наслаждаться в тишине и сосредоточенности. На музыку нужно время. Много времени. (для себя) Я никак не пойму, куда торопятся, - ведь все равно все уже придумано, все давно известно... Любовь - единственная новость, которая осталась на земле...
ОНА. (горячечно) Да будь она проклята эта ваша любовь!
ОН. Даже, если вас подло обидели, вы не должны так говорить. (как бы сам себе) Я всегда думал, что любовью надо гордиться, лелеять ее, беречь.
ОНА. Неужели вам никогда не было страшно?
ОН. Страшно? Еще как было! Только любовь учит преодолевать страх, не бояться своих чувств, не прятать это самое великое человеческое достояние, - потаенная любовь взорвется болезнями и одиночеством.
ОНА. (тихо) А если любишь недостойного человека?
ОН. Это настоящий страх.
ОНА. А я не хочу бояться! Не хочу бессмысленно ждать годами - тот-не тот, придет-не придет, любовь-не любовь... Я хочу сама выбирать! Мужчина может подойти к любой! Только захотел - и больше ничего не надо - все бабьё его!
ОН. И только поэтому вы хотите сменить пол?
ОНА. Достаточная причина.
ОН. Вы согласны перенести несколько операций, бесконечно ходить по коридорам за различными разрешениями, унижаться... И все из-за того, что кто-то отверг ваше чувство? Не слишком ли радикально? Неужели вы не боитесь оказаться у разбитого корыта, когда выяснится, что это не решило ни одной вашей проблемы.
ОНА. Если так окажется - буду думать дальше, чего тонуть раньше времени. А если и так, - чему быть... Потом разберусь... Тогда... ну и что... (бравада) Не трать кума силы - спускайся на дно.
ОН. Мудро. А теперь по счету три вы проснетесь и будете чувствовать себя бодрой и отдохнувшей. (громко) Раз! Два! Три! Просыпайтесь!
Сразу стало темно. Через некоторое время Он зажигает свечи.
Сцена 4
В кабинете почти ничего не изменилось - на столе нет телефона и лампы, но горят свечи в высоком медном подсвечнике. К Его костюму добавилась кружевная манишка. Она - девочка в длинной цветастой юбке и такой же косынке. Он явно не знает, что делать с плачущим ребенком.
ОН. Не бойся, дитя, здесь тебя никто не обидит. Перестань плакать.
ОНА. Сударь, не выгоняйте меня. Я все могу, - меня мама научила убирать, стряпать, хотите, я вам постираю сорочки. Я очень чисто стираю.
ОН. Милое дитя, в доме есть прачка.
ОНА. (запальчиво) Я уже не дитя. А еще я помогала маме вышивать скатерти и вязать кружевные воротнички. Прикажите принести нитки - я вам покажу.
ОН. Я тебе верю.
ОНА. (торопливо) А еще, еще... я умею солить капусту и ощипывать перепелок, пожалуйста, не прогоняйте меня.
Он потирает руки, приглаживает волосы, перебирает бумаги на столе, явно не зная, что делать в этой ситуации. Она всхлипывает тоненьким голосом и вытирает глаза кончиком косынки.
ОН. Дитя, (заметив ее протестующую реакцию) ты еще все-таки ребенок.
ОНА. (тихо) А я теперь большая.
ОН. Конечно, ты теперь должна сама заботиться о себе.
ОНА. (просительно) Мне платы не надо, я буду стараться за так - за хлеб и житье...
ОН. Не в этом дело...
ОНА. (торопливо)Я очень мало ем, совсем почти не ем...
ОН. Мне не жалко...
ОНА. А одежду могу сама переделывать из старых вещей. От мамы остался целый сундук, вы не бойтесь, сундук у хозяев (с сожалением), хороший такой, кованый, только крюк отвалился, - они его за долги забрали, а одежду выбросили - ветхая. Только же мне - в самый раз.
Он подводит Ее к дивану, насильно усаживает, сам возбужденно ходит по комнате.
ОН. Хорошо. Будем считать, что ты уже взрослая... девушка и сама за себя отвечаешь. (Она кивает головой) Ты попала в трудное положение. Почему ты не хочешь остаться с этими людьми?
ОНА. Не могу.
ОН. Отчего?
ОНА. Я... я... Они меня хлещут.
ОН. Что-что?
ОНА. Бьют. Сильно.
ОН. За что?
ОНА. (заплакала) Они и маменьку охаживали. Она хворала долго и плохо мыла. Зимой вода стылая, а она сильно перхала, еще у нее руки опухали.
ОН. Негодяи.
ОНА. Не, они добрые. Когда хозяин назюзится, он даже нас к обеду требовал - сахарную голову выставлял. А теперь, он на меня все время кричит, что я его сыновей могу спортить. А я все стараюсь хорошо делать, правильно. А он все равно лается.
ОН. Родные у тебя есть?
ОНА. А они и есть мои родные. Дядя Савва - брат батюшкин. Только он и батюшку все одно бранил.
ОН. Чем же твой отец ему не угодил.
ОНА. Он говорит, что папенька был малахольный дурак.
ОН. Это по меньшей мере странно - или дурак, или малахольный.
ОНА (вздыхает) Енто правда. Батюшка хотел, чтобы на улицах было много красивых фонтанов, он даже в департамент писал и картинки чиркал.
ОН. Судя по всему, толку от его прошений не было никакого.
ОНА. Во... он и стучал колотушкой.
ОН. Твой отец был ночным сторожем?
ОНА. А то. Там его и порешили...
ОН. Как порешили? Убили? (Она кивает) Кто?
ОНА. А кто чует, отродясь никому он не мешал. Маменька говорила, что на него напали разбойники, только у нас ничего такого никогда не было, чтобы грабить. А для дяди вдругорядь потеха - жил никчемный и помер ни за грош.
ОН. Веселый у тебя дядя.
ОНА. Сударь, родненький (порывается целовать руки), я боюсь его, пожалуйста, не прогоняйте. Я сгожусь вам.
ОН. А меня ты не боишься?
ОНА. Вы человек одинокий, степенный, чего вас бояться.
ОН. Я человек одинокий, это ты правильно сказала. Одинокий немолодой человек.
ОНА. (горячо) Я буду у вас убираться и шастать на рынок, а я так торгуюсь - ни копейки лишней не передам!
ОН. (улыбаясь) Верю, ты очень хозяйственная... девушка.
ОНА. Места мне не нужно - я на старом салопе в уголку посплю.
Он нервно ходит по комнате. Она напряженно следит за его перемещениями.
ОН. Вот что мы решим. (видя что Она подскочила) Сиди-сиди. Мы тотчас же отправимся к твоему дяде и договоримся, что ты будешь жить у меня.
ОНА. Вы ему непременно скажите - в экономки.
ОН. (серьезно) Нет, никакой экономки мне не нужно.
ОНА. Вы только скажите так - в экономки.
ОН. Нет, милая, мы никого не станем обманывать.
ОНА. Прачка есть, экономка не нужна, что же я буду делать...
ОН. Я стану учить тебя.
ОНА. (радостно) Я грамоте немного знаю.
ОН. Вот и чудно. Видишь, сколько у меня книг? Их надо привести в порядок, занести в реестр...
ОНА. Реестр? Кто такой?
ОН. Это... впрочем, это нынче не важно - я буду учить тебя секретарским обязанностям. Ты будешь моей помощницей. Я обучу тебя словесности, латыни, истории.
ОНА. История - это анекдоты про королей иноземных?
ОН. И про них тоже.
ОНА. (с сомнением) Как у меня не получится?
ОН. А ты хочешь, чтобы получилось?
ОНА. (крестится) Вот истинный крест, как хочу.
ОН. Значит, обязательно получится. Непременно! Пойдем.
Он задувает свечи. Через некоторое время раздаются звуки клаксона. Он отдергивает шторы.
Сцена 5
Она приходит в себя, открывает глаза. Он внимательно следит за тем, как Она выходит из гипноза.
ОНА. (грозно) Что вы со мной делали?
ОН. Ничего особенного. Это был гипноз.
ОНА. Мы так не договаривались.
ОН. А мы вообще с вами ни о чем не договаривались.
ОНА. (встает) Так давайте проясним. Мне нужна ваша консультация для окончательного разрешения на операцию. Зачем понадобился гипноз?
ОН. Простите, это получилось случайно.
ОНА. Ничего себе случайность. (смотрит пристально) Что, больше никакой другой способ не помогает?
ОН. (возмущенно) О чем вы говорите!
ОНА. О том самом. А еще интересуется, почему я мужиком хочу быть. Чтобы такие, как ты...
ОН. Вы еще женщина...
Она бросается на диван и плачет. Он от растерянности не знает, что делать, потом ставит пластинку и наливает коньяк. Тихо звучит старый джаз - ноет саксофон и бормочет контрабас.
ОН. Ну, не плачьте, ну, пожалуйста. Я не могу видеть слезы, сейчас валерьянки принесу.
ОНА. Себе плесните. Я и так оклемаюсь.
ОН. Как вы меня напугали.
ОНА. (нервно) Кто из нас двоих псих? - догадайтесь с одной попытки.
ОН. (улыбнулся) Обещаю пересмотреть свой диагноз. (оправдываясь) Понимаете, я должен разобраться в сути вопроса. Для этого мне необходимо время. Надо понять, какое у вас было детство, чего вы боялись, что любили. Один сеанс - это для шарлатанов, мне необходимо не меньше трех встреч. Вы решаетесь на такой рискованный... поступок... Я должен вам помочь разораться в себе. Это моя работа, мой профессиональный долг.
ОНА. Вы можете мне объяснить меня?
ОН. Все будет зависеть от того, что вы сами об этом думаете, и чего хотите.
ОНА. (с вызовом) Я хочу быть актрисой!
ОН. Уже лучше.
ОНА. (оскорблено) Это еще почему?
ОН. Во-первых, вы женщина.
ОНА. А вот ругаться необязательно.
ОН. Упаси вас Господь.
ОНА. Принимается.
ОН. Во-вторых, вы красивы и молоды.
ОНА. Не трудитесь, - глупа, как таракан?
ОН. Милая девушка, тараканы не так глупы, как принято думать, к тому же я не хотел вас обидеть.
ОНА. Тогда не надо так... снисходительно.
ОН. Простите великодушно и мой возраст, и профессию - я просто пытаюсь вам помочь.
ОНА. (неприязненно) Мне не надо помогать. Дайте справку, что я вас посетила и у меня не нет никаких проблем, запрещающих операцию.
ОН. Не могу.
ОНА. Почему же? Почему?
ОН. Не бывает человека без проблем. Не знаю, не встречал таких. А если вам придется - бегите от такого сломя голову.
ОНА. (улыбаясь). Но как же безопасность на дорогах?
ОН. (серьезно) Уверяю вас, в подобном случае, встреча с автомобилем - меньшее зло.
ОНА. Чем же страшен человек без проблем?
ОН. Тем, что решает их за счет других.
ОНА. А мы? Мы все так поступаем - перекладываем свои заботы на других, если удается.
ОН. Вот-вот. А у него всегда получается.
ОНА. Ну, не знаю-не знаю. Пока не страшно.
ОН. Это пока. Мой вам совет, возьмите себе за правило - учиться на чужих ошибках. Правда, это станет понятно к моему возрасту.
ОНА. Вот еще, а когда же жить?
ОН. Вы хотите сказать...
ОНА. Да-да-да! Жить - это значит совершать ошибки! (с вызовом) Непрерывно! Одну за другой. Но самостоятельно. Без ваших подсказок. В конце концов, это - моя жизнь! Как хочу, так и прожигаю! А знаете, вы, пожалуй, правы в чем-то.
ОН. И все-таки, почему актриса?
ОНА. (язвительно) Славы хочу.
ОН. (внимательно смотрит на Нее) А на самом деле?
ОНА. (опешила) Что - на самом деле?
ОН. Уверен, слава вас совершенно не волнует.
ОНА. Так-таки уверены?
ОН. Так-таки совершенно. Во всяком случае, с ума не от этого сходите.
ОНА. (с вызовом) А от чего же?
ОН. (ласково) Он не стоит ваших слез.
ОНА. (быстро) Вот еще.
ОН. Поверьте старому ловеласу, в вашем возрасте все только начинается.
ОНА. Мне эта азбука уже осточертела! Чего вы лезете...
ОН. (обнимает Ее за плечи) Вам будут это говорить всю жизнь, сколько бы лет не исполнилось. Каждый раз все начинается с “а”...
ОНА. (ерничая) Сердцу не прикажешь.
ОН. Если сердце глупое - с ним любой разговор бесполезен. А умное - умеет делать выбор.
ОНА. Все-то у вас по-простому, по-ученому.
ОН. (грустно) Девочка моя, это я теперь такой умный.
ОНА. Что же тогда глупости всякие советуете.
ОН. Надеюсь дожить до времени, когда люди начнут учиться на чужих ошибках.
ОНА. Не дождетесь!
ОН. Боюсь моей старости никогда не одолеть вашей молодости.
ОНА. Не нарывайтесь на комплименты.
ОН. (искренне смеется) Этакое мне уже ни в каком сладком сне не приснится.
ОНА. Видно не сладкие сны вам снятся.
ОН. А вам снятся сладкие сны? Давайте поговорим об этом.
ОНА. Давайте о чем-нибудь другом поговорим.
ОН. Охотно, хотя вы и перевели тему. Что в программе?
ОНА. В программе ваша подпись, ну да я не зануда.
ОН. Тогда позвольте? (Он наливает ей коньяк)
ОНА. (смеясь) Домострой какой-то!
ОН. Именно, самый совершенный из изобретенных человеком способов общежития.
ОНА. А как же демократия?
ОН. Как же.
Сцена 6
Он сидит за столом и что-то пишет, изредка подходя к полкам и сверяясь со словарями. Впрочем, это совершенно не обязательно для постановщика, хотя может стать доказательством занятий профессора Ларго своей новой научно-популярной книгой.
Она у таксофона. Ее почти не узнать - волосы взбиты, лицо сделано, на губах карминная помада, на шее - алый шарф. Она набирает номер. Во время разговора несколько раз опускает жетоны.
ОНА. Ну, наконец-то! Слушай, я до тебя целый день дозвониться не могу. (зло) Елки пожухлые, сама уже не знаю на каком свете! Хочу-не хочу, - думаешь, в этом дело?.. Не знаю... Ничего уже не знаю... Вот-вот... Не трать кума силы - спускайся на дно. Да, бабуле моей легко было говорить, только я дна не чую.
Какой? Мне трудно его сравнивать с кем-то,.. но я как его увидела - сучок такой вельветовый, сразу на дыбки встала. Понятное дело, законник и кошак мартовский. Ой, они по глазу видны. Да ну их, старых бабников, от них за версту комплиментами воняет - всей-то радости и осталось, как только ноготочки пилочкой. Не... руки не распускает, хотя, кто их разберет.
А, совсем из кочерыжки вылетело - он на мне гипноз практикует. Как-как, - в потемках! Вроде ничего, только, знаешь, я Наталье Афанасьевне позвонила, стала жаловаться, что он назначил еще встречу, а она - дрянь психейная - словно и рада тому. Сама же говорила - простая формальность... Не знаю...
Понимаешь, меня туда тянет, может, умом двинулась, только знаю я этот дом. Слушай, мы по-пьяни не забредали? Хотя нет, старикан суровых правил - коньяк цедит по капельке... А! Как дитя малое, хотела ему соорудить, чтобы бульбы из глаз...
Да скажу тебе, мне уже его подпись... А на кой! Ой-ой-ой! Убедил! Не рыгочи, он настоящий профи, чем больше говорит, тем жальче мне с бюстом расставиться. Ну да, - не твой! Играет-играет, еще как - играет! Как полюблю, так и разлюблю, не впервой. Ладно, затоптали и розочку воткнули.
Нет... Ничего не говори! Теперь он мне не нужен. Честное слово - никаких переживаний - прошлое. Хватит зелени, - он за себя еще отвечать не научился, я ему - не по зубам. Какой карман? Это он на мой зарился. Да! Я теперь к сединам присматриваюсь... Пусть ищет, - я туда возвращаться не собираюсь. Очень хорошо, что телефона нет, мне надо - сама позвоню. Нет... Операция? Ну и что - операция? Как решила, так и отменю. Мне еще все это переварить надо... То-то и оно... Хорошо бы без изжоги... Понимаешь, это мой вопрос. И ответ тоже будет мой. Пока не пойму, чего хочу, никуда устраиваться не стану. Не скули, - на свои живу... Кайф! Целыми днями рисую. Радугу, что еще. Видела бы ты, какие краски... У меня все сны - на бумаге. (смеется) Я - гений! Ты разве не знала? Такие дела... у меня жетоны кончились. Никуда не пропадаю - на тот свет еще рано. Пока! Буду держать в курсе. Запомни - ты меня не видела!
Действие 2
Сцена 7
Он входит в кабинет и зажигает свечи. В Его костюме небольшой беспорядок - манишка расстегнута. Он читает бумагу, потом ищет что-то в шкатулке, сверяет с текстом. Садится и быстро дописывает, после чего вкладывает в конверт и запечатывает. Глухо бьют часы. Он вздрагивает, звонит в колокольчик. Входит Она в строгой длинной юбке и с красной шалью на груди. Волосы гладко зачесаны.
ОН. Я пригласил тебя для серьезного разговора.
ОНА (улыбается) Я весь день ждала этого.
ОН. (бесцельно что-то ищет в карманах) Где же оно... Впрочем, отныне это не важно. Я давно должен был сказать, что...
ОНА. (напевает вальс, шаловливо кружась и заглядывая Ему в глаза) А я уже не путаю фигур, и платье к балу готово. Сейчас покажу (бежит к двери).
ОН. Погоди, какая ты смешная, право.
ОНА. (весело) Смешная. Смешная. Смешная. Я счастливая. Самая счастливая. Вам меня не понять - вы давно забыли свой первый бал. Представляю себе, как красивы буду вечером дамы - драгоценности, перья, кружева... Зала вся в огнях, и потные музыканты играют вальс...
ОН. (грустно) Девочка моя, несчастная.
ОНА. Совсем даже наоборот. Я такая счастливая, что могу поделиться своим счастьем с целым светом. На весь век хватит.
ОН. У счастья нет срока, к сожалению.
ОНА. В том нет печали. Улыбнитесь. Хотите, я повяжу вам бант.
Она метнулась в выходу и вбежала через миг, держа в руках шелковый галстук.
Вот-вот-вот. От меня не утаить - я знаю, какая на вас будет жилетка, - он будет в тон (прикладывает к Его горлу).
ОН. (берет галстук) Мы не идем на бал.
ОНА. (еще улыбается) Это совершенно исключено - экипаж подадут через час.
ОН. Я должен...
ОНА. Вы обязательно должны быть на этом балу. Как можно иначе, его устраивают в вашу честь.
ОН. Неужели... Ты что-нибудь знаешь?.. Неужели ничего не слышала...
ОНА. (резко) Вы меня учили к глупостям не прислушиваться.
ОН. Значит, знаешь.
ОНА. Вы же умный.
ОН. К сожалению. Мы живем в обществе.
ОНА. Что-то я не припомню таких разговоров.
ОН. Меня обвиняют в...
ОНА. (кричит) В чем! В чем вас обвиняют.
ОН. Я... Я... (беспомощно) Они меня подозревают в растлении малолетней...
ОНА. Это же неправда!
ОН. Если я начну доказывать, они устроят суд чести.
ОНА. Я все скажу на этом суде! Всю правду! Как вы меня приютили, выучили... Как заботитесь обо мне...
ОН. Им не это нужно.
ОНА. А что?
ОН. Ты еще... Я не могу говорить об этих гадостях.
ОНА. Нам нечего стыдится.
ОН. (достает из кармана конверт) Вот, это тебе.
ОНА. Что это?
ОН. Я сейчас уйду, а ты внимательно посмотри на эти бумаги.
ОНА. Нет. Я посмотрю их, но только теперь. При вас.
Она вскрывает конверт ножиком для бумаг и читает документ. Пока Она читает, Он сидит, обхватив голову руками. Она медленно подходит к Нему и садится у ног.
Что же вы такое написали. Этого нельзя... Чем я... (пылко) Помните вы говорили, если хочешь чего-то, то оно получится. Я хочу... Я ничего не боюсь - я хочу быть с вами рядом. Всегда.
ОН. Я этого опасался.
ОНА. Вы меня учили никогда ничего не бояться.
ОН. Родная, я перестал в зеркало смотреться - оно безжалостно, как бы я на него не гневался - посмотри, посмотри внимательно! Я втрое старше тебя!
ОНА. (тихо) Я люблю вас. Мне все равно.
ОН. (обнимает Ее, Она закрывает глаза) Милая, родная, ненаглядная моя девочка, если бы ты знала, как я готов сейчас продать душу - все равно кому - лишь бы вернуть молодые годы... Ты по летам мне даже не дочка...
ОНА. (целует Его) Смешной. Большой. Глупый мудрец. Мне нужен ты такой, как есть. И все равно, что думает бальная толпа.
ОН. Нет... Я не могу... Неподобающе... У тебя должно быть будущее. Мне не так много осталось - ты непременно будешь счастлива, ты должна замуж, родить ребенка и прожить долгую жизнь...
ОНА. (горько) Зачем так долго объяснять. (поднимается, подходит к столу, взяла Наполеона) Вы уже все за меня решили.
ОН. (убежденно) Когда-нибудь настанет такое время, когда все будет держаться не на страхе, а на любви...Я долго молился и просил наставить меня...
ОНА. (резко перебивает) Вы просили пустые небеса вместо того, чтобы услышать собственное сердце... Наверное, и впрямь, зеркало не может гневаться... (подает Ему Наполеона) Надо исправить нос... Он проиграл, потому что боялся. Когда любят - нет страха.
Она неестественно выпрямилась и, не оглядываясь, вышла. Он поднимает упавший конверт и вкладывает в него документ. Медленно повязывает новый бальный галстук. Совсем рядом громко ударил церковный колокол.
ОН. Что, если на любовь последнюю твою
Она любовью первою ответит
И, как дитя, произнесет: “Люблю”, -
И сумеркам души твоей посветит?
Ее беспечности, смотри, не отрави
Неугомонным подозреньем;
К ее ребяческой любви
Не подходи ревнивым привиденьем.
Очнувшись женщиной, в испуге за себя.
Она к другому кинется в объятья
И не захочет понимать тебя, -
И в первый раз услышишь ты проклятья,
Увы! в последний раз любя.
Страх, проклятый страх... Желание должно отстояться, как хорошее вино. А у меня - ускус. Прости, родная, я должен так поступить ради твоего будущего.
Он берет подсвечник и идет к выходу, по пути гася пламя.
Сцена 8
Долго звонит телефон, но на него не обращают внимания. Тихонько скулит саксофон. Она стоит у окна и нервно теребит красный шарф. Он входит с кофейником в руках и разливает горячий кофе.
ОНА. Это не справедливо. Я такой же человек, как и вы. Но почему вам хорошо, а мне нет.
ОН. Мы по-разному понимаем хорошо.
ОНА. Не надо лицемерить. Я тоже хочу быть и иметь.
ОН. Кто вам мешает?
ОНА. Такие, как вы - везде. Захватили все лучшие места. Можно подумать, этот мир только для вас - старых и больных, а не для нас - молодых и здоровых.
ОН. Во-первых, миру все равно; а во-вторых, вы рано или поздно неизбежно состаритесь.
ОНА. Опять передергиваете!
ОН. Хорошо, что тогда вы называете миром?
ОНА. Ну... Глупый вопрос.
ОН. Снизойдите.
ОНА. В общем... Природа... цивилизация... это все сложно...
ОН. С цивилизацией, согласен, все не так просто. А с природой - предельно: она безлика и безлична. Ей наплевать на нас: есть мы, нет - еще лучше.
ОНА. Какая чушь!
ОН. Согласен, обидная.
ОНА. Да бросьте вы ваньку валять!
ОН. Поймите, объективно, что вы лежащему под ногами камню?
ОНА. Я?
ОН. Да, вы.
ОНА. Не знаю... Ничего, наверное.
ОН. Отнюдь не “наверное”. А он - часть природы. Вот и подумайте о ней, как о камне. Вы ей - безразличны. Вы - сами по себе.
ОНА. Но почему же?
ОН. Потому что все время норовите нарушить равновесие.
ОНА. Это уж слишком.
ОН. Не стану спорить. И даже более...
ОНА. Да кто вы такой, чтобы судить?
ОН. Я? Никто. И откуда вы взяли, что я сужу. Я размышляю.
ОНА. Поглядеть, так времени у вас много.
ОН. Я не столь категоричен. Но размышления всегда были моим любимым занятием. Не вижу причины изменяться.
ОНА. О-е-ей! Размышления?! Вам дай волю - род человеческий изведете.
ОН. А смысл?
ОНА. А без всякого смысла. Зачем он вам?
ОН. Видите ли, я - не природа - просто человек. Существо разумное и расчетливое. Я вынужден приспосабливаться к тому, что имеется. Если бы в моих возможностях было изменить окружающее... Я бы установил другую силу тяжести, чтобы не бояться упасть на ровном месте; отменил влияние луны и солнца, чтобы не мешали жить гипертоникам; оставил бы только лето, ну еще немного весны и осени; зиму исключаю категорически; а заодно - стихийные бедствия, вулканы, опасных хищников, ядовитых гадов вкупе с тараканами, москитами и прочей вредной дрянью. Если вдуматься, я даже не часть природы!
ОНА. Это еще почему?
ОН. По следствию.
ОНА. Скажите пожалуйста, дело завели.
ОН. Откуда это в вас, - судить, дело, завели?
ОНА. Так получается. Из ваших речей следует.
ОН. Из моих речей следует только один вывод: я не считаю человека частью природы. Homo sapiens - другая природа. Разумная, агрессивная, жестокая. Но созидательная. Человек активно изменяет окружающую действительность, среду обитания, природу, если хотите.
ОНА. А она ему мстит. Да?
ОН. Заблуждаетесь. Мстить могут только мыслящие.
ОНА. Вы не допускаете разумного начала в мире?
ОН. В мои годы допускать можно все. Опыт подсказывает, что в жизни возможны самые невероятные вещи. Но в разумность природы я не верю. Приспосабливаемость - да, а разум - нет.
ОНА. Как же скучно вам жить. Вам не нужна природа.
ОН. Вы утрируете, хотя... Мне людей хватает. С ними скучать не приходится.
ОНА. И все равно не понимаю. Как же так, человека со всех сторон окружает природа, в которой он живет, а сам человек - не часть природы? Так по-вашему получается?
ОН. Получается.
ОНА. Но ведь давно доказано, что мы возникли намного позднее, чем сама планета. Как у вас этим противоречием?
ОН. Оставьте его на месте. Всю свою сознательную историю человек пытается понять, что было раньше - курица или яйцо?
ОНА. Ну и как? Есть выход из этого тупика?
Он меняет пластинку. Вслушивается в медленную танцевальную музыку и убежденно жестикулирует.
ОН. Обязательно.
ОНА. Поделитесь, если это не страшная государственная тайна, может, и из любого тупика есть выход?
ОН. Не ходите в тупики - не придется искать выход. Понимаете, решая проблему яйцо-курица, вы рискуете спустить всю жизнь. Вам, что, заняться больше нечем? Физически решить эту дилемму не представляется возможным. Для этого науке необходимо ответить на глобальный вопрос существования - что было в начале? Бог? Случайность? Толчок? Но ведь и толкать должно что-то чего-то куда-то. Следовательно, опять возвращаемся к истоку - курица-яйцо.
ОНА. Какая ерунда! Что толку рассуждать об этом?
ОН. Милая, из ответа на ваш вопрос родилась философия.
ОНА. А как с ростом у этой девочки?
ОН. Она уже почтенная старушка, но продвинулись мы недалеко - на сегодняшний день считается доказанным факт существования человека.
ОНА. Не густо.
ОН. Зато основательно.
ОНА. Дурдом. Лихо вы ушли от темы!
ОН. От какой?
ОНА. О неравенстве.
ОН. Ах, об этом.
ОНА. Именно об этом.
ОН. Это просто.
ОНА. А я все мучаюсь-мучаюсь.
ОН. Напрасно. Вы равны себе подобным и не равны всем остальным, как малый не равен старому.
ОНА. Это и есть - несправедливость.
ОН. Как я устал. Это справедливо. Так же, как главенство опыта над незнанием, как первенство головы над кулаком. Все войны и революции пытались попрать это неравенство.
ОНА. А победителей нет...
ОН. А их и не может быть. Малое накапливает большое и только потом отдает малому - другому. Так переполненная чаша наполняет пустую и никак не наоборот.
ОНА. Значит, без стариков никак не обойтись...
ОН. Пока вы научитесь претворять свои знания, кто-то должен их хранить и передавать. Традиции сохраняют старшие.
ОНА. Что, без этого не выжить?
ОН. Нет. Невозможно. Это объективный закон.
ОНА. А если я хочу жить сама? Что мне тогда делать? Субъективно.
ОН. Боритесь. Будьте внимательны и терпеливы.
ОНА. (иронично) И меня наградят за желания?
ОН. Если повезет - воздадут за заслуги.
ОНА. (зло) Ничего не скажешь - щедро.
ОН. Зато - честно. Ваше проблема в том, что вы желаете всего, ничего толком не оплатив. В кредит. А старики имеют право получить расчет за свершенное, даже, если оно сомнительного качества.
ОНА. Кому это определять?
Он жестом приглашает Ее на танец. Она пожимает плечами, но встает. Они медленно кружатся по комнате под сменяющиеся мелодии.
ОН. Это самое простое - оплата труда становится расплатой. Не отвлекайтесь на частности. Ваш кредит можно было бы оплатить уважением и вниманием к старикам, но вы ведь...
ОНА. Очень нужна нам их вековая тупость.
ОН. Я не обольщаюсь на ваш счет. Только, отвергая традиции, не признавая за собой никаких обязанностей, не желая даже знакомиться с опытом старшего поколения...
ОНА. Зачем нам чужая немощь?
ОН. Затем, что закончите своей, став злобной старухой, которой наплевать на внуков, - таков неизбежный итог.
ОНА. Вот только не надо на меня всех собак вешать, - молодые теперь во всех бедах виноваты.
ОН. Безусловно, это совместный процесс. Но ведь кто-то должен разорвать эту нелепость.
ОНА. Зачем? До сих пор жили. И неплохо жили. Я не вижу причины, по которой необходимо что-то менять.
ОН. Но зло накапливается...
ОНА. Не стоит делать вид, что вы сегодня появились на свет. Молодые еще успеют понять свои обязанности. А те старики, которые ждут обязательной платы за соблюдение своих традиций, никому не нужны. В этом лишь голый расчет и никакого сердца.
ОН. Да... Старость вам не грозит...
ОНА. Это почему же?
ОН. Просто вам придется умереть молодыми, по теории справедливости.
ОНА. Какая интересная теория, я про такую не слышала.
ОН. Ваше счастье.
ОНА. Вот как?
ОН. Помните? - как аукнется, так и откликнется, или что-то подобное. Это, в общем-то, довольно больно. Потом. В немощи.
ОНА. Вы только что напророчили противоположное.
ОН. У меня еще нет склероза.
ОНА. Рада за вас.
ОН. Не стоит казаться невоспитанной.
ОНА. Неужели не получилось?
ОН. Чаще тренируйтесь.
ОНА. Спасибо за совет.
ОН. Уже вульгарно, но я не обижаюсь. Вы не хотите признать, что жизнь построена несправедливо. Неравенство лежит в самой основе, это - краеугольный камень.
ОНА. По-вашему, такова высшая справедливость?
ОН. Если не сможешь или не захочешь выполнять обязанности и самоограничения, - вынужден до срока покинуть этот несправедливый мир.
ОНА. Я с этим не согласна!
ОН. Вы уже не в счет.
ОНА. Это почему же?
ОН. Любая система имеет свои правила - законы игры.
ОНА. Знаем-знаем, учились.
ОН. Не грубите. Вы не желает выполнять законы, следовательно, в этой игре у вас не будет партнеров. Игру придется сменить.
ОНА. А если я найду, воспитаю, сделаю, наконец, себе партнеров?
ОН. Это будет все равно другая игра. А реванш нужен в этой?
ОНА. Все-то вы знаете.
ОН. Слава богу, не все.
ОНА. Вас это напрягает? (язвительно) Печалит?
ОН. Меня это успокаивает. Есть к чему стремиться.
ОНА. (участливо) А успеете?
ОН. Начну сначала - увижу.
ОНА. Сначала?
ОН. Да.
ОНА. С самого-самого?
ОН. Смешная девочка, это не относится к предмету нашего разговора, но с вами я поделюсь, - каждый человек во что-то верит.
ОНА. Неужели?
ОН. (игнорирует) По-настоящему.
ОНА. С ума сойти!
ОН. (серьезно) Я верю что жизнь не заканчивается физической смертью.
ОНА. (выдыхает) Слава богу, а я-то... Так вы буддист, батенька?
ОН. Однако... Молодость любит яркие наклейки.
ОНА. Буддист - не лейбл.
ОН. Я - не буддист. Я стихийный верующий.
ОНА. Помедленнее.
ОН. К вам надо применять телесные наказания.
ОНА. Меня плеткой не научить.
ОН. Похоже на правду, к сожалению.
ОНА. (нараспев) Эта печаль - светлая.
ОН. (смеется) Понимаете, я доктор - очень телесная профессия.
ОНА. Догадываюсь.
ОН. Я верю своим рукам, глазам, рассуждениям, науке...
ОНА. А как же быть с чужим опытом? Вы тут так долго талдычили о преемственности, традициях?
ОН. Никакого противоречия. Я ведь уже был на вашем месте.
ОНА. Что?
ОН. Я имею ввиду ваш возраст, - пережил вашими чувствами, перестрадал вашими страхами, переболел вашим мятежом...
ОНА. Вы... вы... вы...
ОН. Я очень хорошо вас понимаю. Меня не возмущает подобное поведение - мне понятны истоки. Зеркало не может гневаться. Просто... Просто... всякий раз...
ОНА. Скажите, отчего мы с вами рассуждаем бог знает на какие темы, но ничего не говорим о главном.
ОН. (сдавленно) О чем?
ОНА. Обо мне и о вас.
ОН. (через паузу) Глупая надежда... (торопливо) Я все время жду, что объявится умница, - не головой, не годами... душой... И все изменится. Настанет какой-то новый миропорядок - не на страхе основанный. Не на ожидании справедливости, не на вере - на любви... На любви... на любви...
ОНА. На любви?
ОН. На любви.
ОНА. Я уже... (останавливаясь, настойчиво) А ну-ка, повторите!
ОН. Что?
ОНА. Повторяйте!
ОН. На любви...
ОНА. Нет-нет... Зеркало не может гневаться? Так?
Он напряженно смотрит на нее. За окном начинает звонить колокол.
(пытается вспомнить) Я точно знаю, - вы мне это уже говорили...
ОН. (резко) Я? Когда?
ОНА. Не знаю... Не помню... но определенно говорили... Я...
ОН. (кричит) Спать!!!
Она качнулась. Он подхватил Ее и ведет к креслу. Задергивает шторы и выключает танцевальную музыку.
Сцена 9
Она спит, откинувшись на кресле. Говорит чуть замедленно. В какой-то момент перестанет быть важным - спит Она или нет.
ОНА. Я должна рассказать о странных снах, о необыкновенных, сладких снах, которые приходят ко мне по ночам.
ОН. Приходят?
ОНА. Ну, приходят или снятся, какая разница.
ОН. Иногда огромная.
ОНА. Я в этом не разбираюсь, просто, с детства мне часто снится один и тот же сон. То есть, не один и тот же, а как бы с продолжением.
ОН. Вы помните, когда это началось.
ОНА. Очень хорошо. У меня был день рождения. Я очень ждала, когда мне исполнится 12 лет. Родители всегда все делали сами - готовили подарки, приглашали родственников, друзей. Мама хорошо знала, кого мне хотелось бы видеть на празднике, а кого нет, поэтому я и не переживала по этому поводу, а просто представляла всякие приятные сюрпризы.
ОН. Сон приснился до или после дня рождения?
ОНА. После.
ОН. После празднования дня рождения.
ОНА. А празднования не было.
ОН. Как же так, что они...
ОНА. Они забыли про мой день рождения.
ОН. Родители?
ОНА. Я уже потом поняла, что им было не до праздников, но тогда для меня это стало...
ОН. Они объяснили причину?
ОНА. Знаете, можно объяснить, по какой причине ты получаешь плохую отметку, можно сказать, что лень одолела, и на этом основании целый день валяться в постели... Нет. Ничего они мне не стали объяснять. Ни тогда, ни после. Мама с папой через несколько дней после того... В общем, они развелись.
ОН. А вы догадывались о таком развитии событий?
ОНА. Ни о чем таком я не догадывалась. Все было, как всегда. Родители не ссорились. Во всяком случае, я не могу вспомнить ничего подобного. Они представлялись мне идеальной парой. Да их и считали идеальной парой и родственники, и соседи, и сослуживцы, и мои друзья. А им было с чем сравнивать.
ОН. Как же...
ОНА. Все просто. За день до суда мама вечером перед сном мне сказала, что они с папой расходятся, потому что не могут быть рядом. Она пришла с валерьянкой, наверное, думала, что я начну кричать. Но я даже не плакала и не стала спрашивать, что случилось.
ОН. Почему?
ОНА. Мне было все равно.
ОН. Почему?
ОНА. Просто, безразлично.
ОН. Почему?
ОНА. Ну, что вы заладили почему-почему? Потому. Поймите, меня предали самые близкие люди и даже не вспомнили, не извинились, не стали оправдываться или пытаться как-то загладить. Оказалось, что у них есть свои дела, в которые меня не включили, а ведь я была уже не младенцем.
ОН. Может быть, они боялись травмировать вашу душу...
ОНА. Может, какое это теперь имеет значение.
ОН. И теперь имеет, а уж тогда...
ОНА. Тогда я проплакала весь день и всю ночь...
ОН. (осторожно) И стала взрослой?
ОНА. Думаю, что так. Я искала ответы и пришла к неутешительным выводам, что с родными так не поступают.
ОН. Значит, вы не...
ОНА. Я решила, что я не родная дочь, а приемная.
ОН. Вы были просто маленькой девочкой.
ОНА. Все правильно, кроме “просто”.
ОН. Не понимаю.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 73 | Нарушение авторских прав