Медовый месяц

Лейк садится на кровати смотрит на меня. – Что за черт, Уилл? Гевин знал? Он все это время знал?

Я смеюсь. – Хей, вы с Эдди были не единственные, кто хранил секреты.

Она трясет головой в неверии. – Эдди знает, что он знал?

- Я так не думаю. В отличие от некоторых людей Гевин умеет хранить секреты.

Она прищуривается и падает ошеломленная на подушку. – Я не могу поверить, что он знал, - говорит она. – Что она сказал, когда я появилась в твоем поэтическом классе?

- Знаешь, я могу продолжить и рассказать тебе все про тот день, но это значит, что мы пропустим наш первый поцелуй. Ты не хочешь слушать про оставшуюся часть свидания?

Она ухмыляется. – Ты знаешь, что хочу.

Падение

- Что значит жертва? – спрашивает она, когда я возвращаюсь с напитками.

- Жертва это человек, который подготавливает судей к судейству. – Я проскальзываю в кабинку, но считаю обязательным оказаться ближе в этот раз. – Кто-то выступает с произведением, которое не является частью соревнования, и судьи могут калибровать свои оценки.

- Так они могут вызвать любого? Что, если они вызовут меня? – спрашивает она. Она ужасается от этой мысли.

- Ну что, тогда думаю у тебя должно быть что-то, с чем выступить, - поддразниваю я.

Она смеется, затем ставит локти на стол, поворачиваясь ко мне. Она проводит рукой по своим волосам, посылая легкий запах ванили в мою сторону. Она некоторое время смотрит на меня, в ее глазах появляется улыбка. Мне нравится этот ее умиротворенный вид.

Мы сидим так близко, что я могу чувствовать жар от ее тела на моем, части наших тел соприкасаются. Наши бедра, наши бока, наши руки всего в дюйме друг от друга. Ее взгляд перемещается от моих глаз к моим губам и, впервые за весь вечер, я чувствую напряжение первого поцелуя. Что-то в ее губах заставляет меня хотеть поцеловать их, когда она находится в такой близости ко мне. Я напоминаю себе, что, не смотря на то, что я просто «Уилл» сегодня, по крайней мере один студент периодически следит за нами.

Тишина между нами заставляет ее вспыхнуть и она смотрит обратно на сцену, как будто она чувствовала, что я борюсь с желанием поцеловать ее. Я пододвигаюсь и беру ее за руку и опускаю руки под стол, кладя на ногу. Я смотрю вниз на них и медленно поглаживаю ее пальцы. Я глажу ее запястье и так сильно хочу провести вверх по ее руке, прямо к ее губам… но не могу. Я двигаюсь к ее пальцам, желая, чтобы мы не были на публике сейчас. Я не знаю, что в ней полностью очаровывает меня. Я так же не знаю, что в ней такое, что заставляет вещи, которые я откладывал, нестись потоком.

- Лейк? – я продолжаю проводить пальцами по ее руке. – Я не знаю, что….но ты мне нравишься. – Я скрещиваю ее пальцы со своими и обращаю все свое внимание на сцену, поэтому она не думает, что я ожидаю от нее ответа. Я вижу, как она берет стакан и быстро пьет шоколадное молоко. Она определенно тоже это чувствует.

Когда жертва поднимается на сцену, поведение Лейк меняется. Как будто она забыла, что я рядом. Она внимательно наклоняется вперед, когда женщина начинает свое произведение, и не отвлекается все то время, пока выступающий на сцене. Я настолько привлечен эмоциями от выражения лица Лейк, что не могу отвести от нее глаз. Когда я смотрю на нее, пытаюсь расшифровать причину сильной связи, которую я к ней ощущаю. Мы провели не так уж много времени вместе. Черт, я едва ее знаю. Я до сих пор не знаю, кто у них главный, какое у нее среднее имя, когда у нее день рождения. Успокойся, ничего из этого не имеет значения. Единственное, что имеет значение прямо сейчас это этот момент и этот момент определенно самый любимый за весь день.

Как только жертва заканчивает свое произведение, Лейк убирает от меня свою руку и вытирает с глаз слезы. Я обнимаю ее рукой и притягиваю к себе. Она принимает мое объятие и кладет голову на мое плечо.

- Ну как? – спрашиваю я. Я ставлю подбородок на ее макушку и вдыхаю запах ванили с ее волос. Мне уже нравится запах ванили так же сильно, как и южные акценты.

- Это невероятно, - шепчет она.

Невероятно. Это такое точное слово, которое я произнес отцу в первый раз, когда увидел это.

Я борюсь с желанием поднять ее подбородок и притянуть ее губы ко мне, зная, что должен подождать, когда мы останемся наедине. Хотя потребность в этом так непреодолима; мое сердце борется с моим разумом. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее лбу и закрываю глаза. Это все, что я могу сделать.

Мы сидит так же обнявшись, пока выступают еще поэты. Она смеется, она плачет, она вздыхает, она чувствует боль и она чувствует каждый кусок произведений, которые читают. К тому времени, как последний поэт из первого тура выходит на сцену, становится ясно, что уже поздно. Я надеялся, что все между нами откроется до того, как отношения станут серьезнее. Я не знал, что все случится так быстро. Я так далеко зашел. Я не могу не влюбиться сейчас в эту девушку.

Я обращаю внимание на сцену, но не могу не следить за Лейк уголком глаза, как она смотрит на выступающего, который настраивает микрофон.

- Это стихотворение называется Очень длинное стихотворение, - говорит выступающий. Лейк смеется и устраивается на своем месте.

Это стихотворение очень длинное
Фактически такое длинное, что охватывает ваше внимание
Может быть растянуто до предела
Но все в порядке
Вот что особенного в этом стихотворении
Видите, поэзия занимает время
Мы живем в то время
Которое называем нашей культурой или обществом
Мне это неважно, потому что ничего не рифмуется
Со временем, когда большинство людей не хочет слушать
Наши горла ждут как спички ждущие огня
Ждущие когда мы заговорим
Нет терпения слушать
Но это стихотворение очень длинное
Фактически такое длинное, что на протяжении всего стихотворения
Вы могли бы многое сделать
Вы могли бы позвонить своему отцу
Позвоните своему отцу
Вы могли бы подписывать сейчас открытку
Подписывать открытку
Когда последний раз вы подписывали открытку?
Вы могли бы гулять
Возможно вы недалеко от рассвета или заката
Посмотрите рассвет
Может вы написали бы свое собственное стихотворение
Лучшее стихотворение
Вы могли бы сыграть мелодию или спеть песню
Вы могли бы встретиться с соседом
И запомнить его имя
Запомнить имя своего соседа
Вы могли бы написать картину (или хотя бы раскрасить одну)
Вы могли бы начать читать книгу
Или закончить молитву
Вы могли бы поговорить с Богом
Помолитесь
Когда последний раз вы молились?
Действительно молились
Это длинное стихотворение
Такое длинное, что вы уже потратили на него минуту
Когда вы последний раз обнимали друга в течение минуты?
Или говорили им, что вы их любите?
Скажите своим друзьям, что вы их любите
….нет, я имею в виду
Скажите им
Скажите, я люблю вас
Скажите, вы делаете жизнь достойной проживания
Потому что друзья для этого и нужны
Из всех этих прекрасных вещей, которые вы могли бы сделать
В течение этого очень- очень длинного стихотворения
Вы могли бы быть соединены
Может вы соединяете
Может мы соединяем
Видите, я верю, что единственное, что действительно важно
В огромной схеме жизни
Бог и люди
И если люди сделаны из образа Бога
Тогда когда вы проводите время с людьми
Оно никогда не проходит просто так
И в этом длинной стихотворении
Я пытаюсь позволить стихотворению делать то, что делает стихотворение:
Сделать вещи проще
Чтобы сделать вещи сложнее нам не нужны стихотворения
Для этого у нас есть мы
Стихотворения нам нужны, что напомнить что значат вещи
Найти время
Много времени
Быть живым ради кого-то еще в простое время
Или во все времена
Потому что мы нуждаемся друг в друге
Держаться за руки со сломанным человеком
Все, что вам нужно, это встретить человека
Пожать руки
Посмотреть в глаза
Они это вы
Все мы сломаны
Но все эти кусочки нашего существования не должны быть беспорядком
Просто мы должны достаточно заботиться о том, чтобы иногда молчать
Сидеть и слушать очень длинное стихотворение
Историю жизни
Радость друга и горе друга
Поддержать и быть поддержанными
И быть тихими
Поэтому помолитесь
Подпишите открытку
Позвоните родителям и простите их и затем поблагодарите их
Выключите телевизор
Займитесь подходящим искусством
Делитесь больше, как можете, особенно деньгами
Расскажите кому-нибудь об очень длинном стихотворении, который слышали
И как после этого оно привело вас к ним

Она вытирает еще слезинку с глаза, когда выступающий отходит от микрофона. Она хлопает вместе с толпой, полностью погруженная в атмосферу. Когда она наконец расслабляется, я беру ее за руку. Мы так близки уже два часа и я уверен, что она устала, основываясь на неделе, которую она прожила. Кроме того, я никогда не остаюсь на все представление с тех пор, как работаю по пятницам.

Я начинаю вставать, чтобы вывести ее из кабинки, когда ведущий в последний раз вызывает выступающих. Она поворачивается ко мне и я могу видеть, как ее мысли проявляются на ее лице.

- Уилл, ты пригласил меня сюда и даже не выступишь? Пожалуйста, выступи. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?

Мне не хочется сегодня выступать. Совсем. Но, о боже мой – этот ее взгляд. Я уже могу сказать, что она действительно заставит меня это сделать. Я не смогу сказать нет этим глазам. Я прислоняю голову к стене кабинки и смеюсь. – Ты убиваешь меня, Лейк. Я уже сказал, что у меня нет ничего нового.

- Выступи со старым тогда, - предлагает она. – Или ты боишься всех этих людей?

Она понятия не имеет, как часто я выступаю, и как естественно я себя чувствую. Это так естественно, как дышать. Последний раз я нервничал пять лет назад, когда впервые выступал на сцене.

До этого момента.

Я наклоняюсь и смотрю ей прямо в глаза. – Не всех. Только одного из них.

Наши лица так близко друг к другу; так легко будет это сделать. Еще пара дюймов и я могу попробовать ее. Ее улыбка угасает и она покусывает верхнюю губу, когда ее взгляд медленно падает на мой рот. По ее взгляду я могу сказать, что она очень сильно хочет меня поцеловать. Незнакомая нервозность, которая захватила мой живот, усилилась и я начал быстро терять контроль. Как только я начинаю наклоняться к ней, она сжимает под подбородком руки и возобновляет просьбу.

- Не заставляй меня умолять.

На мгновение я даже забыл, что она попросила меня выступить. Я отодвигаюсь и смеюсь. – Ты уже умоляешь.

Она не убирает руки от подбородка и сейчас смотрит на меня с выражением восхищения. Выражением, которому я точно знаю, что не смогу сказать нет. – Хорошо, хорошо, - говорю я, легко сдаваясь.- Но предупреждаю тебя, ты сама просила.

Я вынимаю кошелек из кармана и вынимаю деньги, поднимая их в воздух. – Я участвую!

Когда ведущий узнает меня, я выбираюсь из кабинки и иду к сцене. Я к этому совсем не готовился. Почему я не подумал, что она попросит меня выступить? Мне надо было написать что-нибудь новое. Мне только нужно выступить с произведением про мою работу. Это достаточно легко. Кроме того, я не думаю, что мы обсуждали с ней мою профессию; будет весело сделать это так.

Я добираюсь до сцены и настраиваю микрофон, затем смотрю на толпу. Когда мы с ней встречаемся глазами, она ставит локти на стол и кладет подбородок на руки. Она кокетливо машет мне, когда улыбка распространяется по ее лицу. То, как она смотрит на меня, посылает укол вины в мое сердце. Прямо сейчас она смотрит на меня так, как я смотрю на нее.

С надеждой.

До меня доходит, что я не должен упускать возможность со стихотворением о профессии. Это возможность для меня все показать….использовать выступление, как путь, чтобы показать ей, кто я есть на самом деле. Если ее чувства хотя бы на половину такие же, как мои к ней, она заслуживает знать, во что себя вовлекает.

- Как называется сегодня твое произведение, Уилл?

Не отрывая взгляд, я смотрю прямо в ее глаза со сцены и отвечаю: "Смерть".

Ведущий покидает сцену и я глубоко вдыхаю, готовясь сказать слова, которые либо сделают, либо разобьют возможность будущего с ней.

Смерть. Единственная неизбежная часть нашей жизни.
Люди не любят говорить о смерти, потому что
Это заставляет их грустить.
Они не хотят представлять, какой будет их жизнь без них,
Все, кого они любят, будут горевать
Но продолжать дышать.
Они не хотят представлять, какой будет жизнь без них,
Их дети все еще будут расти
Будут жениться
Будут стареть…
Они не хотят представлять, как жизнь будет продолжаться без них,
Их материальные вещи будут проданы
Штампы «Окончено» на их медицинских архивах
Их имена станут памятью для всех, кто их знал.
Они не хотят представлять, какой будет жизнь без них, и вместо того, чтобы принять ее продолжение, они совершенно избегают обсуждение,
Надеясь и молясь, что это как-нибудь …
Пройдет мимо них.
Забудьте про них,
Двигаясь дальше.
Нет, они не хотели представить, какой жизнь будет без них…
Без них.
Но смерть
Не
Забывает
Вместо этого они встретились лицом к лицу со смертью,
Замаскированной под восемнадцатилетнего водителя
За туманом.
Нет.
Смерть не забыла про них.
Если бы только они подготовились, приняли неизбежное, отложили свои планы, поняли, что в их руках не только их жизнь.
В возрасте девятнадцати лет я законно считался подростком, но я все еще очень чувствую
Все
Девятнадцатилетним.
Неподготовленным
И ошеломленным
Отвечать за целую жизнь семилетнего ребенка
В моей реальности.
Смерть. Единственная неизбежная вещь в жизни.

Я отхожу на шаг от микрофона, чувствуя себя еще более нервным, чем когда начинал. Я полностью все выложил. Всю свою жизнь, сжато выраженную в одноминутном стихотворении.

Когда я спускаюсь со сцены и иду к кабинке, она вытирает слезы с глаз задней стороной руки. Я не уверен, о чем она думает, поэтому иду помедленнее, чтобы дать ей время впитать мои слова.

Когда я проскальзываю в кабинку, она выглядит грустной, поэтому я улыбаюсь ей и пытаюсь снять напряжение. – Я предупреждал тебя, - говорю я, когда дотягиваюсь до напитка. Она не отвечает и я не уверен, что сказать на это. Мне становится некомфортно от мысли, что это не был не самый лучший способ рассказать ей историю моей жизни. Я догадываюсь, что я так же поставил ее в затруднительное положение. Я все таки надеюсь, что она не чувствует того, чтобы сказать мне, как она сожалеет насчет всего. Я больше всего ненавижу жалость.

Как только я начинаю сожалеть о выборе своего представления, она пододвигается и берет мою свободную руку в свои. Она дотрагивается так нежно – как будто она говорит мне, что думает, не произнося ни слова. Я ставлю напиток на стол и поворачиваюсь к ней. Когда я смотрю в ее глаза, я не вижу в них жалости.
Она все еще смотрит на меня с надеждой.

Эта девушка только что была осведомлена обо всем, что я боялся сказать ей о моей жизни. Смерть моих родителей, злость к ним, море ответственности, которую я сейчас несу, факт того, что я единственный, кто остался у Колдера – а она все еще смотрит на меня с надеждой на своем заполненном слезами лице. Я дотягиваюсь до ее лица и вытираю слезинку, затем мягко провожу большим пальцем по мокрому следу на ее щеке. Она кладет руку поверх моей и медленно подносит ее ко рту. Она прижимается губами к центру моей ладони, не отводя от меня взгляда, заставляя мое сердце подпрыгнуть к горлу. Каким-то образом ей удалось передать каждую мысль и эмоцию, которые она ощущает, через это простое прикосновение.

Внезапно мне становится все равно, где мы находимся или кто на нас может быть смотрит. Мне нужно поцеловать ее. Мне нужно.

Я беру ее лицо в руки и наклоняюсь ближе, игнорируя ту часть сознания, которая кричит мне, чтобы я подождал. Она закрывает глаза, приглашая меня. Я мешкаю, но как только чувствую ее дыхание на моих губах, не могу отступить. Я сокращаю расстояние между нами, мягко прижимаясь губами к ее нижней губе. Она мягче, чем кажется. Каким-то образом шум на заднем плане исчезает и все, что я могу слышать, это звук моего сердцебиения, который раздается внутри меня. Я медленно перевожу губы на ее верхнюю губу, но когда чувствую, что ее рот начинает отвечать, я с неохотой отталкиваюсь. Так же сильно, как я хочу поцеловать ее везде, я беспокоюсь, что мы на публике и здесь присутствуют по крайней мере два моих студента. Я решаю оставить лучший поцелуй на попозже, потому что если мы сделаем это сейчас, я знаю, что не захочу останавливаться.

- Терпение, - шепчу я, собирая весь контроль, который у меня есть. Я ласкаю ее щеку большим пальцем и она улыбается мне с пониманием. Все еще держа ее лицо в своих руках, я снова закрываю глаза и прижимаю губы к ее щеке. Она втягивает воздух, когда я ослабляю хватку и провожу руками по ее рукам, пытаясь вспомнить, как дышать. Я не могу оторваться от нее, поэтому прижимаюсь своим лбом к ее и открываю глаза. В этот момент я точно знаю, что она чувствует то же самое, что чувствую я. Я вижу это в ее глазах.

- Ух ты, - выдыхает она.

- Да, - я соглашаюсь. – Ух ты.

Еще несколько секунд мы смотрим друг на друга. Когда ведущий начинает объявлять претендентов на участие во втором раунде, я внезапно возвращаюсь в реальность. Я не могу больше сидеть здесь без возможности заключить ее в свои объятия и зацеловать все ее. Я пытаюсь избежать этого; единственным правильным действием будет просто уйти.

- Пойдем, - шепчу я. Я беру ее руку и мы выходим из кабинки, пробираясь к выходу.

- Ты не хочешь остаться? – спрашивает она, когда мы выходим наружу.

- Лейк, ты только переехала и распаковывалась несколько дней. Тебе нужно поспать.

Как только я произношу это, она зевает. – Поспать здорово.

Когда мы подходим к машине, я открываю ей дверь, но до того, как она сядет внутрь, я обнимаю ее и притягиваю к себе. Это происходит так быстро, что я даже не думаю заблаговременно. Почему она так сегодня на меня влияет? Как будто мой разум вылетает в окно, когда она рядом.

Насколько я знаю, я должен освободить, пока не станет неловко, но я не могу. Она обнимает меня в ответ, затем кладет голову на мою грудь и вздыхает. Так мы стоим несколько минут, никто из нас не говорит и не двигается. Ни одного поцелуя между нами, ни одного касания моей руки по ее коже, ни одно слово не произнесено…это все еще самый интимный момент, который я когда-либо с кем-то делил.

Когда-либо.

Я не хочу отпускать, но когда я поднимаю голову и вижу, как Гевин и Эдди выходят из клуба, я отталкиваюсь и показываю ей, чтобы она садилась в машину. Сейчас не время знакомиться с Эдди.

Когда мы выезжаем с парковочного места, она прислоняет голову к окну и вздыхает.

- Уилл? Спасибо тебе.

Я дотягиваюсь и беру ее руку в свою. Все, что я хочу сделать, это поблагодарить ее, но я не отвечаю.
Сегодня у меня было много надежды, но она более чем оправдала мои ожидания. Она устала и могу сказать, что она почти засыпает. Она закрывает глаза и я еду домой в тишине, давая ей поспать.

Когда я заезжаю на ее подъездную дорожку, я ожидаю, что она проснется, но она не просыпается. Я глушу мотор и пододвигаюсь, чтобы разбудить ее, но умиротворенность в чертах ее лица останавливает меня. Я смотрю, как она спит и пытаюсь проанализировать все, что я чувствую. Как я могу чувствовать заботу о ком-то, кого я знаю всего несколько дней?

Я любил Вон, но могу сказать честно, что мы никогда не были связаны таким образом. На таком эмоциональном уровне. Я не могу сказать, чтобы я чувствовал себя так с тех пор…хорошо, никогда. Это новое. Это пугает. Это действует на нервы. Это успокаивает. Это каждая простая эмоция, которую я когда либо чувствовал, которая превращается в интенсивное побуждение схватить ее и никогда не отпускать.

Я наклоняюсь ближе и прижимаюсь губами к ее лбу, пока она спит. – Спасибо за это, - шепчу я.

Когда я обхожу машину и открываю дверь, она просыпается. Я помогаю ей выбраться из машины и мы оба молчим, пока идем к ее входной двери, держась за руки. До того, как она зайдет, я снова прижимаю ее к себе. Она снова кладет голову на мою грудь и мы воспроизводит те же объятия, что были снаружи клуба. Мне интересно, чувствует ли она себя так же естественно, как я себя.

- Только подумай, - говорит она. – Ты уедешь на целых три дня. Именно такой же срок мы с тобой знакомы.
Я смеюсь и сжимаю ее крепче. – Это будут самые длинные три дня в моей жизни. Мы продолжаем держать друг друга, никто из нас не хочет отпускать, может потому, что понимаем, что впереди самые длинные три дня.

Я замечаю, как она смотрит на окна, как будто беспокоится, что кто-то смотрит на нас. Настолько я хочу перебороть ненасытную потребность поцеловать ее, что вместо этого я быстро целую ее в щеку. Я отпускаю ее и медленно иду к машине. Когда ее пальцы освобождаются от моих, ее руки опускаются по бокам и она улыбается мне так, что я это заставляет меня пожалеть о том, что я не поцеловал ее. Как только я оказываюсь в машине, я делаю вывод, что ночью не смогу спать, если не исправлю это.

Я опускаю окно. – Лейк, мне предстоит долгая дорога домой. Как насчет поцелуя на дорожку?

Она смеется, затем подходит к машине и наклоняется через окно. Я обнимаю ее рукой за голову и подтягиваю к себе. Через секунду наши губы встречаются, я пропал. Она разнимает губы и сначала наш поцелуй медленный и сладкий. Она протягивает в окно руки и хватает мои волосы, прижимая меня ближе, и это совсем сводит меня с ума. Мой рот становится более настойчивым и на несколько секунд я обдумываю отмену поездки на эти выходные. Теперь, когда я наконец попробовал ее, я знаю, что не смогу без нее эти три дня. Ее губы такие, как я себе представлял. Дверь между нами является чистой пыткой. Я хочу втащить ее в окно в свои объятия.

Мы продолжаем целоваться до тех пор, пока не понимаем, что либо ей придется залезть в машину, либо нам нужно сделать остановку. Мы одновременно начинаем замедляться и, в конечном счете, останавливаемся, но никто не отодвигается.

- Черт, - шепчу я в ее губы. – С каждым разом все лучше.

Она улыбается и кивает, подтверждая. – Увидимся через три дня. Поаккуратнее сегодня, пока едешь домой. – Она снова прижимается ко мне губами, затем отталкивается.

Я с сожалением выезжаю с их подъездной дорожки и заезжаю на свою, желая не уезжать из города на три дня. Когда я выхожу из машины, она идет по своей дорожке. Я смотрю, как она собирает волосы в хвостик, перевязывая его лентой, пока не подходит к входной двери. Так ее волосы выглядят хорошо. Распущенными тоже отлично. Пока я наслаждаюсь видом, до меня доходит, что я сегодня не сказал ей, как хорошо она выглядит.

- Лейк! – кричу я. Она поворачивается и я бегу обратно через улицу. – Я забыл сказать тебе кое что. – Я обнимаю ее и шепчу ей в волосы, - Ты сегодня очень красивая. – Я целую ее в макушку, затем отпускаю и иду обратно к дому. Когда я подхожу к двери, я поворачиваюсь и она до сих пор стоит на том же самом месте и смотрит на меня. Я улыбаюсь ей и захожу внутрь, затем быстро иду к окну. Когда я откидываю занавеску, я вижу как она поворачивается к дому и запрыгивает внутрь.

- На что ты смотришь? – говорит Майя.

Ее голос пугает меня и я прикрываю занавеску и поворачиваюсь. – Ни на что. – Я снимаю куртку и встаю на каблуки, чтобы снять туфли с ног. – Спасибо, Майя. Ты хочешь посмотреть за ним в следующий четверг?
Она встает и подходит к входной двери. – А я так всегда не делаю? – спрашивает она. – Но я не буду смотреть за этим чудаковатым снова. – Она закрывает дверь за собой и я сажусь в кресло и вздыхаю. Это было самое лучшее свидание, на котором я когда либо был, и у меня есть чувство, что с каждым разом будет все лучше.

Глава 6

Дата добавления: 2015-12-07