Строительство

После заседания бюро райкома прибавилось работы по штабу. А у меня даже писаря не было, и все приходи­лось делать самому. Собирая сведения, я постепенно ближе узнавал товарищей. Ближе познакомился я и с Ива­ном Сергеевичем Мажукиным. У него сохранилось немец­кое приглашение на должность бургомистра Выгоничей, о котором я упоминал. Этот документ он передал мне, чтобы подшить в дело.

Встретился я также с Николаем Даниловичем Тарасо­вым. До войны он работал секретарем Выгоничского рай­исполкома. Летом 1941 года он был призван на военную переподготовку и в райисполком больше не вернулся. В село Колодное, откуда он был родом, Тарасов попал в начале ноября после тяжелой контузии, когда так же, как многие, выбирался из окружения. Ни одного часа, однако, в родном селе прожить ему не пришлось, — он узнал, что за ним охотятся гестаповцы. Чтобы не попасть в лапы немцев, он ушел за Десну и поселился в лесной сторожке. Несколько дней он жил один, точно отшельник. Потом младший брат помог ему связаться с Фильковским, Черным и Мажукиным. С этого времени и началась их совместная работа.

Как со старым знакомым, увиделся я с Иваном Ва­сильевичем Гуторовым. И ему, к слову сказать, Рысаков успел испортить настроение. Кто-то, возможно идобро­желательно, рассказал Рысакову об эпизоде, происшед­шем с Гуторовым во время засады на немцев. В самый ответственный момент у него под носом пробежала лиса. Гуторов, бывший охотник, не выдержал, дал по ней оче­редь из автомата и вызвал преждевременный огонь по врагу. Из-за этого чуть не провалился план бея.

— Расстрелять его как провокатора и сигнальщика, — вспылил Рысаков.

Пыл Рысакова охладили, но Иван Васильевич полу­чил крепкий нагоняй от райкома и еще долго ходил удру­ченный.

В списках личного состава отряда последним номером значилась теперь цифра 75. Ровно в два с половиной раза отряд превосходил число бойцов, на которое была рассчитана наша землянка. В последующие дни в отряд пришли семьи партизан с детьми и больными стариками и многие мирные жители, бежавшие от карателей.

Два яруса в нашей землянке ночью были забиты пол­ностью. Не оставалось свободного места и на полу, под нижним этажом нар. Спали и сидя, и чуть ли не стоя. Стояла такая духота, что керосиновые коптилки и ка­ганцы не могли гореть даже на полу. В нестерпимой духоте огонь гаснул. В результате этой скученности вспых­нул сыпной тиф.

Эпидемия валила с ног одного партизана за другим.

Построить новое жилье и изолятор для больных, раз­грузить общую землянку — единственная возможность затушить вспышку эпидемии. К такому выводу пришел штаб отряда. Каждый из нас отдавал себе отчет в том, что рытье новых котлованов, даже с помощью тола, за­дача нелегкая. На это пришлось бы потратить не меньше недели, а сколько новых жертв возьмет сыпняк за не­делю?

И тогда мы решили перевезти в лес несколько гото­вых домов из деревни. Это самый лучший выход из по­ложения. Но как взять в деревне дома? В любой деревне находились немцы и полицаи. Выход был один — отбить у немцев Уручье и вывезти дома в лес. Я предложил Ры­сакову провести такую операцию. Упрашивать его не пришлось. Везде, где дело касалось активных боевых дей­ствий, Рысакова не нужно было уговаривать. Он сам при­ставал к Фильковскому:

— На кой чорт сидеть и ждать, пока тебя тиф свалит. Лучше уж от вражеской пули умереть, чем от вши. Да­вайте в Брянске переполох наделаем...

— А дальше что? — спрашивал его Фильковский.

Рысаков молчал.

Теперь, когда я предложил Рысакову отбить у немцев Уручье и вывезти из села готовые дома, он точно этого только и ждал.

— В бой идем все, — сказал секретарь райкома.

В тот же день с наступлением темноты мы подняли всех здоровых людей, всего что-то около тридцати пяти человек, и выступили из лагеря. Двигались мы, как обычно, в пешем строю, без дорог, напрямую, через лес. Часа через три мы достигли Десны и тремя группами, в двух по пятнадцати человек и в одной пять, пошли на Уручье. Группа в пять человек должна была двигаться к селу в лоб через реку и по сигналу — одна белая ракета с правого фланга — открыть огонь по восточной окраине Уручья, а затем, как только завяжется бой на северной окраине села, немедленно продвигаться вперед. Две группы направились в обход Уручья. Одна — под коман­дованием Тарасова, с ним Мажукшт и Черный — выхо­дила на дорогу между Павловкой и Уручьем с юга, вто­рая— под командованием Рысакова и Фильковского — между поселком Рясное и Уручьем атаковывала против­ника с севера. Я был тоже в группе с Рысаковым. В руках я держал ракетницу, ту самую, которую доставила к нам в отряд шпионка Ирина.

По левому берегу Десны в тени леса гуськом, один за другим, мы продвигались на север. По глубокому снегу я пролагал путь товарищам. Местности я не знал и часто попадал в овраги, погружаясь в снег по самые плечи. Рысаков немедленно же приходил на выручку; он быстро обходил меня, переползал овраг на животе и подавал мне руку. Снег набивался за голенища валенок, сыпался за воротник, таял, и мокрое белье неприятно прилипало к телу. Двигались мы медленно, стараясь не пере­утомляться. Ведущие чередовались. Меня обогнал Акулов и тихо проговорил:

— Эх, лыжи бы теперь, Василий Андреевич, вот было бы толково...

«В самом деле, почему бы нам не завести лыжи?» — подумал я. И я тут же решил, что обязательно нужно будет наладить их производство у нас в отряде.

На дорогу Рясное — Уручье мы должны были выйти по оврагу на противоположном берегу Десны. Через Десну повел нас Рысаков. Снега на льду было немного. Но Десна, богатая полыньями, затянутыми тонкой ледяной коркой и припорошенными снежком, была довольно опас­ной преградой. Рысаков хорошо знал реку и овраг, в ко­торый нам надо было попасть. Он провел группу, без единой помехи и точно вывел нас в овраг, заросший де­ревьями и кустарником. Мы не заметили, как сошли с ле­дяного покрова реки и очутились между двумя мохнатыми горами, такими по крайней мере показались мне в темноте крутые и высокие склоны оврага. Постепенно поднимаясь в гору, мы вышли на дорогу и быстро, увлекаемые Рыса­ковым, двинулись на Уручье. Не доходя сотни метров до села, мы увидели большой сарай и засыпанную снегом избенку — видимо, колхозный двор. Нам было известно, что здесь находится немецкий пост. Следовало расчле­ниться и незаметно обойти этот пост с двух сторон, но Рысаков, заметив движение у сарая, уже загорелся не­терпением, подал команду: «За мной, ура!» — и ринулся прямо на врага. Как и следовало ожидать, противник тотчас резанул из пулемета, и мы залегли.

Рысаков по-пластунски пополз к сараю, его примеру последовали остальные. Из села доносились слова команды, слышался собачий лай. Мы поняли, что там поднята тревога. Я досадовал на Рысакова. Из-за его горячности мы позволили противнику обнаружить нас раньше времени. Будучи все же уверен, что другие группы тоже достигли окраин Уручья, я, не докладывая Рысакову, выпустил белую ракету. В ту же секунду и с востока и с юга раздались пулеметные очереди, захлопали вин­товки, и взорвалось несколько гранат. Как только взви­лась ракета и донеслись до нашего слуха пулеметные и винтовочные выстрелы, Рысаков поднялся во весь рост и бросился вперед. На этот раз пулемет сторожевого поста молчал.

Но метрах в пяти перед нами упали гранаты.

— Ложись! — подал я команду.

На ногах остался лишь один Бульба. Он, видимо, не расслышал меня, не заметил гранат и неуклюже озирался. Не успел я подумать: «Кончено», — как Рысаков бро­сился к Тарасу, сбил его с ног и упал вместе с ним. Бульба отделался лишь двумя легкими царапинами и остался в бою.

По снегу в село бежали отступающие часовые. Власов, который был в нашей группе, и на этот раз продемонстри­ровал свое искусство, без промаха уничтожая бегущих одиночными выстрелами. Через несколько минут он уже строчил из захваченного на сторожевом посту немецкого пулемета.

Удачный обход Уручья с трех сторон и одновремен­ный огонь по сигналу белой ракеты произвели на про­тивника ошеломляющее впечатление. Оказав кратковре­менное и неорганизованное сопротивление, немцы поспешно бежали по дороге на Сосновое Болото — един­ственный выход из села, который мы оставили открытым.

Все было бы как нельзя лучше, если бы Власов не увлекся преследованием. Мы не заметили, как он исчез. Запыхавшийся Сергей Рыбаков сообщил о том, что на Власова набросилась группа немцев, а у него кончились патроны в диске.

Не расспрашивая ни о чем Рыбакова, командир крик­нул: «За мной!» — и ринулся на выручку Власова. Мы подоспели во-время. Не останавливаясь, Рысаков бро­сился врукопашную, он прорвался к Власову первым. Окружавшие его немцы были перебиты. Рысаков сперва выругал Власова, а потом осыпал его поцелуями. У Вла­сова в пистолете оставалось два патрона, последний был предназначен для себя.

В этом бою я любовался отвагой и верностью Рыса­кова своим боевым друзьям. Жизни своей не жалел он там, где надо было спасти товарища от гибели! И я понимал, что в такие минуты можно забыть все нехоро­шее, что таилось еще в нем. Я понимал, что многое можно простить за такую беззаветную преданность на­роду, какая жила в душе нашего командира!

К пяти часам утра мы очистили село от врага, захва­тив обоз, тысяч десять патронов, один пулемет, десятка полтора винтовок.

Итак, Уручье опять в наших руках. К вывозу мы наметили пятистенный дом предателя-старосты, контору колхоза, колхозный сарай, из которого можно построить хорошую казарму, и две недостроенных избы.

Но как вывезти? На выручку пришел народ. Бывший председатель сельсовета Николай Жевлаков и его секре­тарь Сергей Бирюков немедленно приступили к ис­полнению своих прежних обязанностей. Все население деревни высыпало на улицу, как только умолкли вы­стрелы.

В темноте раннего утра выделили специалистов-строителей, разметили бревна домов, назначенных к пере­возке, чтобы удобнее было потом их собирать. Пятьдесят подвод в течение длинного январского утра и короткого серого дня перевезли их в лес.

Возникло лишь одно затруднение: Рысаков наотрез отказался допустить колхозников в лагерь, хотя для всех было ясно, что люди давно знают наше местопребывание. Мы договорились на том, что колхозники довезут срубы до левого берега, там их встретят партизаны, доставят груз в лагерь и затем вернут лошадей.

Десять плотников, которым предстояло собрать дома в лесу, изъявили желание вступить в отряд. Построив дом, больницу, казармы и баню, они остались в лагере.

В Лихом Ельнике выросло партизанское село с цен­тральной улицей «Проспект первой землянки», с «Госпи­тальным переулком», площадью «Казармы Тараса Буль­бы» и «Банным тупиком».

Колхозники Уручья снабдили нас бельем и народными «медикаментами» — разными целебными травами. Для больных получили масло, яйца, молоко.

Эпидемия пошла на спад. Благодаря нашим героям-врачам и помощи, оказанной народом, из сорока с лиш­ним случаев сыпняка только один закончился смертель­ным исходом.

Дата добавления: 2015-11-28