Жители Домреми

Самый подробный рассказ оставил Жан Моро, землепашец из Грё, семидесяти лет от роду "или около того". На его глазах росла Жаннетта – именно так он ее называл, – он присутствовал при ее крещении в церкви святого Реми, поскольку являлся одним из крестных отцов девочки; Моро назвал также крестных матерей: жену Этьена Руайе, Беатрису, вдову Этеллена (и та и другая жили в Домреми) и Жаннетту, вдову Тьерслена из Вито, живущую в Нёфшато. Жан Моро хорошо знал ее отца Жака д'Арка и ее мать Изабелетту, которые, как и он, обрабатывали землю, но в Домреми. Все это были добрые, верные католики, усердные землепашцы, пользовавшиеся хорошей репутацией. Почти все жители Домреми любили Жаннетту; да, они считали, что Жаннетту хорошо и надлежащим образом воспитали в вере и в добрых обычаях: она знала свою веру, как могла ее знать маленькая девочка ее возраста! Она вела "порядочные разговоры" и вполне соответствовала тому, что только можно потребовать от девочки ее положения, ведь ее родители были "не очень‑то богатыми". Видели, как она ходила за плугом, а иногда пасла в полях стадо, а также "выполняла женскую работу, пряла и все остальное". Что в ней поражало, так это ее необычайная набожность: "она часто и с удовольствием ходила в церковь"; если она находилась в поле и слышала, что звонят к обедне, то "возвращалась в город и шла в церковь", дабы прослушать обедню. Жан Моро утверждает, что видел это. Он рассказывает и о ските Богоматери в Бермоне, куда Жанна охотно ходила. "Почти каждую субботу после полудня", – уточнит Колен, сын Жана Колена из Грё. Колен был одним из приятелей Жанны и не раз со своими товарищами поддразнивал девочку из‑за ее набожности. Мишель Лебюэн, скотовод в Бюри, также товарищ детских лет, часто сопровождал Жанну:

"Когда я был молодым, я неоднократно совершал с нею паломничество к Богоматери в Бермон. Она почти каждую субботу отправлялась в этот скит со своей сестрой и ставила там свечи".

Мишель одного возраста с Жанной – ему сорок четыре года, – и он заявляет с некоторой гордостью: "Я был ее товарищем". Жанна исповедовалась на Пасху и другие торжественные церковные праздники приходскому священнику мессиру Гийому Фрону. К моменту расследования он уже умер, но один из его собратьев, приходский священник из Ронсессе, близ Нёфшато, по имени Этьен де Сьонн, свидетельствует, что несколько раз мессир Гийом Фрон говорил ему:

"Жаннетта, прозванная Девой, была доброй, простой девушкой, набожной, хорошо воспитанной, живущей в страхе пред Богом, равных ей в городе не было; она часто исповедовалась кюре в своих грехах, и он говорил, что, если бы Жанна имела собственные средства, она отдала бы их своему приходскому священнику, чтобы тот отслужил обедню. Кюре говорил, что каждый день, когда он служил мессу, Жанна приходила в церковь".

По словам уже упомянутого Жана Колена, священник утверждал, "что лучше ее никого не было в его приходе".

Признания самых близких подруг Жанны – Менжетты и Овьетты – свидетельствуют о том же самом: Жанна вела очень скромный образ жизни, и не было в ней ничего примечательного, кроме чрезвычайной набожности, удивлявшей и даже приводившей в замешательство людей, окружавших ее. Овьетта, бывшая неразлучной с Жанной, – она вышла замуж за крестьянина из Домреми Жерара – явно рада представившемуся случаю рассказать о подруге:

"С юных лет я знаю Жанну Деву, родившуюся в Домреми от Жака д'Арка и Изабелетты Роме. Супруги были усердными землепашцами, истинными католиками, пользовавшимися доброй славой. Я знаю это, ибо не расставалась с Жанной и как ее подруга ходила в дом ее отца".

Она уточняет, что Жанна была чуть старше ее: "На три‑четыре года, как говорили". Здесь есть некоторое противоречие, так как Овьетта заявила во время следствия, что ей самой "сорок пять лет или около того".

Приверженцы глупой гипотезы, по которой Жанна была незаконнорожденной, не упустили случая отметить, что Жанна, таким образом, могла родиться раньше, чем считалось, и, не принимая во внимание первую часть свидетельства Овьетты, ничуть не смущаясь, относят дату ее рождения к периоду до 1407 года, года смерти Людовика Орлеанского. Именно его они совершенно необоснованно прочат в отцы Жанны д'Арк, упуская из виду начало свидетельских показаний Овьетты, где четко указаны родственные связи Девы. Воспоминания Овьетты безыскусны:

"Жанна была доброй, смиренной и кроткой девочкой; она часто и охотно ходила в церковь, посещала святые места, ей было стыдно за тех людей, которые удивлялись тому, что она столь благочестиво ходит в церковь… Как и другие девочки, она выполняла различные работы по дому, пряла, а иногда – и я видела это – пасла стадо своего отца".

"Как и другие…" Из одного показания в другое постоянно переходят эти слова, можно сказать раздражающие своей простотой: она была, как и другие, она все делала, как и другие, она отличалась от окружавших ее людей, но столь незначительно… Например, она любила слушать звон церковных колоколов. "Когда я не звонил повечерие, Жанна обращалась ко мне и бранила меня, говоря, что поступил я нехорошо". Пьер Драпье, церковный староста Домреми – ему уже к шестидесяти – вспоминает, что Жанна была недовольна, когда он забывал звонить в колокола; она обещала ему небольшие подарки, лишь бы он не забывал выполнять свои обязанности. Соседи Жанны отмечали также ее милосердие. "Она раздавала много милостыни", – рассказывает тот же Пьер Драпье. Об этом вспоминает и Менжетта, ее дом находился по соседству с домом отца Жаннетты, и они часто вместе пряли или выполняли другие работы по дому. Это подтверждает и Мишель Лебюэн: "Она с удовольствием отдавала из любви к Богу все, что у нее было"; а Изабелетта, жена Жерара из Эпиналя, добавляет: "Она с удовольствием раздавала милостыню и давала приют беднякам. Она всегда была готова отдать беднякам свою постель, а сама она устраивалась подле очага". Еще более трогательно воспоминание сорокачетырехлетнего землепашца Симона Мюнье, который свидетельствует: "Она ухаживала за больными и подавала милостыню бедным; я это видел, потому что, когда я был ребенком, я болел и Жанна приходила утешить меня".

"С удовольствием"

Но что особенно выделяет Жанну, так это ее образцовая набожность, а также слова, которые встречаются в каждом свидетельском показании, – "с удовольствием, охотно".

"Она часто и с удовольствием посещала церковь и святые места… она часто и с удовольствием ходила в церковь… она с удовольствием пасла стадо своего отца… она охотно исповедовалась… она с удовольствием работала и выполняла различные поручения: пряла, работала по дому, ходила на жатву, а иногда в свою очередь пасла стадо и пряла… она с удовольствием работала и охотно ходила в церковь…"

Нет других слов, которые повторялись бы столь же часто в рассказах, похожих один на другой и воссоздающих картину спокойной жизни, но также и радости повседневного труда. Особенно удивляет то, что эта девушка такой невероятной, предначертанной свыше судьбы была столь отзывчива к окружавшим ее людям и так походила на них, что никто и не подозревал о тайне, заключенной в ней.

И какое разочарование для тех, кто считает, что "народная религия" соткана из суеверий, ритуальных нелепостей, получертовщины, которым несчастные невежи якобы следуют, сами того не сознавая! Сколько ученых трудов, исследований, разнообразных коллоквиумов посвящено ее изучению, но в них всегда сквозит пренебрежение, иногда чуть завуалированное снисходительностью! Где, как не в словах крестьян, рассказывающих об одной из девушек своей деревни, народная религия отражается наилучшим образом? Конечно, от них можно было добиться определения воинствующей церкви не в большей степени, чем от самой Жанны, но какая порядочность и прямота в выражениях, суждениях и воспоминаниях! Насколько для них очевидна суть "верования"! И как справедливо то, что, по их мнению, евхаристия, молитва, обращение к таинствам, и в особенности к частой исповеди, являются сутью существования христианина! И сколь естественно то, что, по их разумению, любовь и уважение к ближнему, желание принять его, помочь, стремление к радостному труду в повседневной жизни идут рука об руку с подлинной набожностью! Как здесь не вспомнить удачное выражение Франсиса Раппа: "У них христианская вера – врожденная". Плоды Евангелия находим в каждой малости бытия, и нет ничего удивительного в том, что в один прекрасный день редкий и совершенный плод вызрел именно здесь.

Вопросы, подготовленные для расследования в Домреми, касались таких пунктов, от которых могли бы вздрогнуть педантичные интеллектуалы: "дерево фей", например, или "танцы около источника". И на ум приходят полные поэзии рассказы Жанны об этих радостных, залитых солнцем днях, когда деревенская молодежь встречалась под деревом, чтобы петь и танцевать; поразительно, об этом говорят все крестьяне и крестьянки, вспоминающие без тени смущения легенды об этом "дереве фей" и постоянных праздниках, устраиваемых там молодежью; они черпают в этом старинном фольклоре свойственную им культуру, передававшуюся из поколения в поколение. Так, крестный отец Жанны с удовольствием рассказывает, что он слышал об этом "дереве дам":

"Я слышал, что женщины и волшебницы, которых называли феями, приходили в далекие времена танцевать под этим деревом, но, как говорят, с тех пор, как читают Евангелие от святого Иоанна, они туда больше не ходят. В наше время по воскресеньям, когда поют молитвы перед началом мессы, Laetare Jerusalem, девушки и юноши Домреми собираются под этим деревом, иногда устраивают там трапезу, а затем идут к источнику в Рэн, гуляют, и поют, и пьют воду из этого источника, и играют вокруг него, и собирают цветы".

Крестная мать Жанны Беатрис добавляет: "Это очень красивое дерево"; а Жерар д'Эпиналь говорит: "Весной это дерево прекрасно, как лилии, и оно огромно; его листья и ветви склоняются до земли". И ни у кого из них ни малейшего намека на чертовщину или колдовство!

Дата добавления: 2015-11-26