Глава. Прошлое.

Пока остальные выносили к калитке старый мусор и хлам из сарая, соревнуясь, кто быстрее добежит до пункта сбора с мешком подмышкой, Абе и Михаши сидели на чердаке.

То есть не просто сидели, а тоже разбирали запылённые старые завалы, набивая мусор в пакеты.

На чердаке не было потолка и стен: крыша и пол сходились острым треугольником. В дальние края приходилось ползти на четвереньках, чтобы достать из углов разбросанное хозяйство. Со стороны фасада в стене было прорублено небольшое прямоугольное окошко. Через него падал свет, и в этом свете вихрями закручивались мириады мерцающих пылинок.

В старых развалах что только не обнаруживалось: разбитые керосиновые лампы, цветные бутылки, обклеенные косточками вишен, рваные одеяла и деревянные игрушки.

Каждый подумал, что раньше это принадлежало Таджиме, но вслух ничего не сказал.

Абе не особо интересовался играми – ещё в детстве они довольно быстро разочаровали его, сменившись дворовыми командными развлечениями. Игрушки Таджимы были чем-то чужим и далёким, непонятным. Но с другой стороны, при взгляде на них у кетчера появлялось стойкое ощущение ностальгии. Воспоминания из детства: эта свобода, бег, хождение по забору и прятки за домом – были чем-то настолько логичным, что задумываться и перебирать их лишний раз Абе не хотел. А вот сейчас, рассматривая клоуна с руками и ногами на верёвочках, кетчер с недоумением гадал, когда успел позабыть об удовольствии от игры. В какой момент потерял ощущение реальности?

Харуна Мотоки – это имя само собой всплыло в памяти, стоило лишь немного напрячься. Нет, Абе не винил его в своих ошибках или разочарованиях. Просто Харуна был первым, кто показал мир игр с изнанки – со своими стальными принципами, правилами и отсутствием командного духа.

Вот за последнее Абе простить Харуну не мог. Играет не один человек – играют все.

Михаши с боязливым любопытством уставился на гору чужих игрушек, легонько коснулся крайней, ожидая, что сейчас кто-то из взрослых явится и непременно накричит и отругает.

Но ничего не случилось, мир не перевернулся и время вспять не пошло. На ощупь дерево было гладким, отполированным. Михаши робко прокатил по полу машинку и покосился на Абе. Тот сосредоточенно распихивал хлам по пакетам, изредка посматривая на игрушки с явным недовольством. То ли ему было неприятно видеть их, то ли он вспоминал что-то нехорошее.

Михаши всегда любил играть. В его фантазиях бурно и мирно развивались сотни миров, самураи сражали хитрых драконов, принцессы проводили изящные чайные церемонии, боги правили людьми – и даже самый бесполезный человек мог изменить весь мир.

Когда его родители разводились, миры Михаши рухнули с заоблачных высот на бренную землю, разбившись вдребезги. Милостивые боги отвернулись от него, и отняли половинку сердца. Как выбирать между матерью и отцом? А как быть, если выбора и не предоставлено?

Михаши всегда боялся одиночества. Даже в самом кошмарном огненном аду ему было бы не так жутко, будь он там не один.

Комнаты Гишигиши подарили ему надежду на чудо. Он подружился с ребятами из соседних домов и нашёл в себе интерес к бросанию мяча. Кинуть так, чтобы по мячу промахнулись. Так, чтобы попасть в маленький юркий прямоугольник. Так, чтобы перчатка ловца гулко хлопнула, принимая подачу.

Но боги снова отвернулись, отняв всё, что было у Михаши до того момента. Комнат Гишигиши больше не было. Детство куда-то испарилось, оставив лишь воспоминания о солнечном свете и звонком смехе.

Вплоть до перевода в Нишиуру это была не жизнь. Это было одиночество.

– Что-то они там притихли? – Сакаегучи задрал голову, посмотрев на приоткрытый лаз на чердак. – Может, они... того?..

– Чегоо?! – Мизутани отпрыгнул в сторону. – Что ещё за "того"?

– Целуются? – шёпотом предположил Сакаегучи.

– Что-то я себе совсем нехорошее представил. – Мизутани округлил глаза.

– Ааа, поверил, поверил! – Сакаегучи победно рассмеялся и показал язык. – Это тебе за призраков!

– Ах ты!..

– Не бегайте по двору! – Ханаи едва увернулся от пролетевших мимо парней, выгнул бровь, окидывая фронт работ взглядом. – Надо поторопиться, а то вдруг опять погода испортится.

– Неа. – Таджима выволок из сарая старую покрышку, попинал и с чистой совестью покатил к калитке. – Сегодня будет солнечно.

– Он у нас в пророки подался, – пояснил Изуми. – Погоду предсказывает.

– А, – Ханаи почесал переносицу. – Ладно, продолжаем. Это куда отнести? К выходу? Я взял!

– И всё же... – Мизутани, сделав круг почёта по двору, лисой вернулся к лестнице и попробовал перекладину рукой. – Может, проверить, как у них дела? Заодно забрать пакеты...

– Давай, хорошая идея, – кивнул Оки. – Я побуду вторым звеном. Суяма, подстрахуй внизу.

Мизутани, хитро ухмыльнувшись, буквально взлетел по ступенькам, затаился на миг и резко распахнул дверцу на чердак:

– А вот и я! А?..

Михаши, чихнув, выволакивал[С22] к общей мусорной куче мешок с остатками старых пожелтевших обоев и засохшей краски. Абе вообще находился в другом углу и запихивал в пакет разорванные книги и просроченные журналы.

– А я за пакетами пришел... – Мизутани бдительно окинул помещение взором, но, даже если тут и творились мигом раньше непотребства и разврат, то сейчас уже ничего не докажешь.

– Вон там бери, – Абе кивнул на кучу около выхода. – У вас долго ещё?

– А, ну нет... – Мизутани растерянно почесал затылок, но за мешок взялся, стянул его с края и передал вниз – на руки Оки, а тот – Суяме.

– Хорошо, мы тоже заканчиваем. Михаши, не прижимай к себе, оно пыльное!

Мизутани разочарованно вздохнул и с несчастным видом начал передавать мешки с мусором вниз. Может быть, они и вправду ошибаются на счет парочки их беттери, и вовсе те не парочка?

Да быть не может.

Краем глаза Мизутани продолжал наблюдать за кетчером и питчером, но они вели себя как всегда: Михаши заикался, дрожал и выглядел так, словно собирался упасть в обморок, а Абе бесился и рыскал из угла в угол, создавая видимость очень активной деятельности.

Потом каким-то чудом они умудрялись столкнуться, Абе что-то уточнял вполголоса, Михаши отвечал, и дальше парочка трудилась вместе – до следующего срыва.

– Там всё? – Оки осторожно подёргал замечтавшегося товарища за штанину. – Или ещё?

– А? – Мизутани очнулся. – Всё.

Абе и Михаши сидели по углам, молча наводя порядок в оставшихся вещах. Рыжий отбивающий почесал затылок и пожал плечами:

– Спускаюсь!

– Хорошо, – донёсся ответ Оки, и лестница легко задрожала под его ногами.

Мизутани на всякий случай посмотрел на парочку – нет, всё так же сидят по углам и даже не переглядываются – и тоже двинул вниз.

Обедали в саду, расстелив на траве плед. При уборке в сарае Таджима нашёл старый гончарный станок и теперь вертелся около него, словно лиса, всё пытаясь раскрутить кольцо или сунуть пальцы в углубление. Ханаи пару раз намекнул товарищу, что Момокан не одобряет, когда мешают обеду, но Таджима намёки пропустил мимо ушей, перекусывая на ходу.

За что по уху и получил, когда тренер появилась в саду, чтобы проверить поведение подопечных.

Цепко ухватив Таджиму за провинившийся орган слуха, Момоэ ещё раз напомнила о том, как важно концентрироваться на еде во время еды. И, к изумлению большинства, добавила, что после обеда они могут заняться лепкой из глины, а заодно кое с чем помочь хозяевам дома.

– Замазать щели в сарае? – оживился Таджима, уже слышавший робкие жалобы прадедушки на облупившуюся глину.

– Да! – Момоэ кивнула и с сияющим видом, обычно предвещающим неприятности, оглядела ребят. – Вы разделитесь на две группы: одна останется тут, вторая пойдёт за рисовой соломой. Итак, Сакаегучи, Нишихиро, Оки, Михаши и Изуми спустятся... Да, Абе-кун?

– Я думаю, лучше послать вместо Михаши Таджиму, – невозмутимо заметил кетчер. – Он лучше ориентируется на местности, и в деревне его знают, никаких проблем с добычей риса не будет. Мы всё же тут чужаки.

– Точно. – Момоэ засияла ещё сильнее, внушая подозрение даже морально устойчивому Ханаи. – Итак, названная группа во главе с Таджимой берёт пару брезентовых мешков у входа и идёт на поля. А те, кто остаётся... убирают мусор и подравнивают яму на заднем дворе, за колодцем. Лопаты в руки – и вперёд!

Ханаи озабоченно вздохнул и махнул рукой своей группе.

– Я приготовлю вам чаю, – проговорила Шинока, улыбнувшись.

– Будем благодарны, – кивнул Суяма и вздохнул. – Оки, фотоаппарат не забудь.

– Ты тоже, – улыбнулся парень. – Потом обменяемся впечатлениями.

Момокан сложила руки на груди и довольно мурлыкала, наблюдая за лёгкой суетой, пока группы расходились по местам. Михаши, как и всегда, нерешительно топтался посередине, не зная, к кому присоединиться, пока Абе решительно не утащил его за шкирку к Ханаи.

– Этот лопату не удержит, – сразу начал кетчер, хмуро оглядывая свою группу. – Пусть лучше покидает в стену.

– Может, он будет землю в сторону относить? – почесал затылок Суяма.

– Разве что понемногу, – тут же отозвался Абе, встряхнув Михаши. – Ну, будешь помогать нам или как?

– Б-буду... я...

– Помягче с ним, – укоряюще пробормотал Ханаи, искоса поглядев на кетчера.

– Кстати, а где наш самый болтливый член коллектива? – Абе огляделся, проигнорировав последнее высказывание капитана. – Мизутани?

– Он в туалет убежал.

– Хорошо, тогда пока начнём, – кивнул кетчер.

– Сейчас, в сарай за лопатами сбегаю, – отозвался капитан и направился к пристройкам.

Абе посмотрел на растерянно моргающего и вертящего головой Михаши, нервно вздохнул и процедил:

– Следи за руками, не повреди пальцы.

– А?.. Я... пальцы... – Михаши уставился на свои ладони так, словно впервые увидел. – Х-хорошо... Абе-кун...

Суяма, прицелившись, щёлкнул фотоаппаратом, потом снял уходящую к дому группу Таджимы.

Тем временем вернулся Ханаи и оглядел своих:

– Мизутани ещё нет?

– Без него начнём.

Капитан коротко кивнул и повёл группу к колодцу. Между срубом и забором действительно располагалась заросшая травой и сорняками яма, довольно продолговатая, глубиной примерно до колен.

– Надо подровнять стенки, убрать обвалившуюся землю, вырвать траву, – оглядев фронт работ, изрёк капитан. – Михаши, принеси пару мусорных мешков, под сорняки.

– Д-да. – Питчер несколько раз кивнул и бросился выполнять задание.

Абе вздохнул, мрачно посмотрев ему вслед, и подвернул спортивные штаны, заранее предвкушая копание в грязи.

– Только давайте осторожнее, – просительно проговорил Суяма, принимая лопату, протянутую Ханаи. – Если встретите земляных червей, то не убивайте, они же...

– Размножаются лопатой, – буркнул кетчер.

– То есть, делением. – Ханаи пристально уставился на Абе, но тот невозмутимо проигнорировал капитанский укоризненный взгляд. – Мы будем осторожнее, Суяма.

– П-п... принёс, – на дорожке, хрупая глиняными крошками, показался Михаши, следом за ним неспешно шагал Мизутани.

– О, новая рабочая сила, – обрадовался Ханаи, протягивая последнюю лопату рыжему отбивающему. – Присоединяйся.

– К чему? – Мизутани с подозрением поглядел на орудие труда, потом поморщился от внезапной фотоаппаратной вспышки.

– Будем поправлять яму. – Ханаи указал на поле трудовых действий. – Вот эту.

– Все четверо? А не многовато нас для таких размеров? Она ж полтора метра в длину. – Мизутани растерянно посмотрел на капитана.

– Михаши не копает, – язвительно вставил Абе.

– Хм... Я вот думаю, – Ханаи оценивающе посмотрел на Суяму, потом на Абе, – копать будем вдвоём... Михаши вырвет все сорняки вокруг, а Мизутани с... с оставшимся не у дел будет носить землю к сараям.

– Хорошо, – подумав, кивнул кетчер. – Вполне. Я готов начать. Михаши, пальцы.

Питчер поспешно кивнул и, оглянувшись, передал мешки под землю Суяме. Мизутани с довольным видом отложил лопату в сторону и устроился на срубе колодца, наблюдая, как капитан по примеру Абе подворачивает штаны и поправляет бандану.

Михаши, присев на корточки, потыкал пальцем в куст пастушьей сумки, жалобно покосился на кетчера, но, не найдя у спины Абе-куна поддержки и сочувствия, попытался выдернуть растение. От робкого тычка кустик не пошевелился, и Михаши, осмелев, дернул крепче. Силы он не рассчитал и чуть не завалился на спину, когда корни поддались.

Мизутани тихонько хихикнул, Суяма надёжно щелкнул фотоаппаратом. Копилка летних кадров пополнялась самыми веселыми, занятными и уникальными.

Абе, развернув кепку козырьком назад, спрыгнул в яму, примерился и на пробу тыкнул лопатой в землю. Несмотря на позавчерашний дождь, а может, и благодаря нему, земля была тверда, как камень, слежавшись от безучастности.

Ханаи, поплевав на ладони, решительно взялся за черенок лопаты и копнул на пробу стенку, начав выравнивать пообвалившиеся места. На срезе заизвивался розовый червяк, и капитан тут же поднял взгляд, надеясь, что Суяма не заметит его. Не тут-то было. Вздохнув, Ханаи нашёл в себе силы и мужество, чтобы подцепить червяка на веточку и отбросить подальше на огород.

– Эй, а они разве не портят урожай? – Мизутани заинтригованно проводил взглядом полёт дождевого червя, потом посмотрел на Суяму.

– Нет, – тот покачал головой, – черви – это хороший знак. Чем их больше, тем лучше. Значит, земля плодородная и богатая.

– Ну, я бы оспорил мнение, что "больше равно лучше", – поёжился Мизутани. – Брр, не люблю червей.

– Вот я Сакаегучи расскажу радостную новость... – задумчиво проговорил вслух Абе, выпрямившись и опёршись о черенок лопаты ладонями.

– Эй! – Мизутани подскочил и замахал руками, чуть не опрокинувшись в колодец. – Так нечестно!

Кетчер хмыкнул и покосился на Михаши: тот ползал на коленях и самозабвенно воевал с травой, оставляя за собой кривую, но начисто лишённую растительности линию.

– Ты же его постоянно дразнишь, – Ханаи легко усмехнулся, – вот он тебе отомстит...

– Червяка в постель подложит...

– Или в кроссовок...

– Эй, вы! – Мизутани замахал руками. – Это преступный сговор!..

– Не упади. – Суяма едва успел подхватить за шкирку соскользнувшего с края отбивающего. – Там глубоко.

Мизутани икнул и отошёл от колодца. От греха подальше.

– Кстати, можете нести первую партию. – Ханаи указал на горку сухих комьев и свежей земли на расстеленном брезенте. – Не растрясите. Там около сарая есть пустая деревянная рама под рассаду, туда и ссыпьте.

– Есть, кэп! – кивнул Мизутани. – Суяма-а, бери за передние углы, а я сзади пойду!

– Легкомысленный он, – хмыкнул Абе, поставив одну ногу на заступ и наблюдая за удаляющейся парой. – Везёт.

– Завидуешь? – Ханаи потянулся, удивлённо прислушавшись к хрусту суставов.

– Нет. Только не ему.

– Среди наших есть ещё один настолько же легкомысленный, но он гений от рождения, ему можно. – Капитан вопросительно глянул на кетчера.

Абе скривился и перевёл взгляд на Михаши. Тот поднялся с земли, держа в подоле футболки надёрганные сорняки, и отнёс добычу в скромную кучку возле тропинки.

– Михаши, похоже, почти перестал от тебя шарахаться. – Ханаи сделал вид, что вопрос его не волнует, но пристально уставился на Абе.

– Кто знает. – Кетчер криво ухмыльнулся в своей незабвенной манере. – Всё же общаться с ним – адский труд.

– Вы спите в обнимку.

– Он просто мёрзнет один.

– Вы держитесь за руки.

– Ему нужна поддержка.

– Вы вместе постоянно.

– Блин, придумай уже что-то поновее!

– Ммм... да вы парочка, с какой стороны ни посмотри.

– Тебя это действительно так беспокоит? – Абе выгнул бровь, хмуро уставившись на капитана.

– Не то чтобы...

На тропинке показались Мизутани и Суяма, спешащие обратно. Да и Михаши стал нервно поглядывать в сторону тихо, но напряжённо беседующих товарищей.

– Потом поговорим, – пообещал Абе и взялся за лопату.

Когда вернулась труппа, посланная за соломой, яма уже была очищена и выровнена. Момокан не дала никому расслабиться, тут же нагрузив новыми заданиями: послала Суяму и Оки накопать глины из кучи за сараями, Абе и Мизутани отправились с ними – носить накопанное к яме. Михаши, Изуми и Сакаегучи тренер отправила поворошить солому и разложить под солнцем – проветрить в последний раз.

Ханаи и Таджиме, оставшимся не у дел, было велено достать воды из колодца. Нишихиро сбегал за парой пустых вёдер в дом и пообещал найти ещё одно у сараев.

Вернулись Мизутани с Абе, притащив первую партию глины и сбросив рыжеватые твёрдые комки в свежевырытую яму.

Посмотрев на это дело, Момокан велела вновь скучающим Ханаи и Таджиме тоже помогать таскать.

Дело пошло быстрее. Когда яма заполнилась рыжими комьями и свежей глиной до середины, тренер, задорно улыбнувшись, пнула оба ведра, вылив всю воду прямо в яму.

Глядя на ошеломлённые лица ребят – и до этого не особо понимавших смысла своих действий, – Момоэ велела им снять обувь.

– Совсем? – на всякий случай уточнил Сакаегучи.

– Совсем-совсем. – Тренер, сияя солнышком, коварно улыбнулась.

– И... что теперь? – Изуми почесал голую пятку.

– Прыгайте. – Момоэ указала на яму. – Нишихиро-кун... о, ты нашел ещё одно ведро? Давай, наберем воды, этой мало.

Сакаегучи и Изуми переглянулись, пожав плечами, но возразить было нечего. Пришлось спускаться в чавкающую липкую грязь, холодную и неустойчивую.

– Я сейчас упаду. Вот точно упаду. – Сакаегучи уставился под ноги и на пробу потыкал [С23] пальцем в верхний дрожащий слой грязи.

– Посторонись! – раздался окрик тренера, и сверху обрушилось ещё одно ведро воды, окатив ребят до пояса и забрызгав глинистыми пятнами.

– Леопарды, – мгновенно определил Мизутани, вернувшийся из очередного захода. – Всё, тренер! А что тут делают?

– А ты попробуй тоже. – Момоэ с намеком посмотрела на рыжего отбивающего, сладко улыбнувшись. – Только разуйся для начала.

Мизутани сбросил шлёпки и спрыгнул в яму, по колено провалившись в грязь.

– Ух ты, она липнет! – Он с восторгом огляделся, притоптывая на месте. – И холодная такая.

– Месите, – хмыкнула тренер. – Раньше все работали ногами, вымешивая глину. Так что можете погрузиться в атмосферу тех времён, проникнуться духом командной работы...

– Оо, я тоже хочу! – от построек вприпрыжку примчался Таджима, следом за ним спешили Оки, Суяма и Ханаи. – Мне можно?

– Да. – Момоэ кивнула. – Разуться не забудь.

Она не успела договорить, когда кроссовки Таджимы полетели в разные стороны, а сам парень едва не нырнул в хлюпающую грязь.

– Здорово! О, а ходить так здорово, словно в смоле... Мизутани!

Рыжий поднял голову, и ему в плечо впечатался жидкий ком грязи. Таджима заливисто расхохотался и показал язык.

– Ах ты!..

– Ай-яй, вы хоть цельтесь!.. Ах, вы!..

Мгновенно развязалась глиняная война и обстрел всех товарищей по команде. Передвигаться было тяжело, ноги увязали в клейкой тягучей массе, вязкой, как мёд. Сухие комки неожиданно крошились под пятками, смешиваясь с влажной грязью, воздух чавкал и взбулькивал [С24] на поверхности. Грязь мерно покачивалась, густая, как растаявший шоколад.

Момоэ обернулась и кивнула Михаши, рядом с которым уже находился Абе.

– Нишихиро-кун, помоги нашему питчеру перенести это к яме. Парни! – Момокан хлопнула в ладоши. – Пять минут, задание усложняется.

Нишихиро и пыхтящий от осознания важности задания Михаши перенесли брезент с соломой к краю ямы.

– Высыпайте, – ухмыльнулась тренер.

– Ааа?! – хором воскликнули Изуми и Сакаегучи.

Михаши втянул голову в плечи, пробормотав что-то извиняющееся, но мешком встряхнул, опрокинув соломенный дождь на товарищей по игре.

– Как следует замесите раствор, – усмехнулась Момокан. – То, что получится в итоге, станет хорошей замазкой для стен и неоценимой помощью нашим гостеприимным хозяевам.

– Ааа, так вот чем были все сараи обмазаны? – с удивлением отметил Ханаи, с сомнением посмотрев в яму и на перепачканных грязью и облепленных соломой товарищей. – Ловко.

– Наши предки были гениями, – кивнула тренер. – Давайте, докажите, что вы не хуже. Это будет славная тренировка для ваших ног.

– Угу, тут ходить – словно к лодыжкам по пять килограмм песка привесили, – отметил Изуми.

– Да? – Таджима задумчиво прислушался к себе, на пробу [С25] попрыгав на одной ноге.

Сакаегучи и Мизутани синхронно вздохнули:

– На гениев и идиотов не действует, да?..

– А я тоже потом хочу попробовать, – подал голос Оки, выключая фотоаппарат. – Можно ведь?

– Да. – Момокан кивнула. – Я хочу, чтобы все по очереди это сделали.

– Михаши тоже?

– И Михаши тоже.

– Надеюсь, он не засадит занозу в пятку... – проворчал Абе, разуваясь и оглядываясь на питчера. – Если уколешься – тут же скажи, понял?

– Д-да, – кивнул Михаши и посмотрел на грязь с таким видом, словно увидел впервые.

– Таджима-кун, помоги Нишихиро набрать ведро смеси и отнесите к сараям. Можете сразу начинать замазывать щели. Ясно?

– Да! – Таджима подпрыгнул, опершись на края, и выбрался из ямы. – Ух, так забавно!..

Он с детской непосредственностью поболтал ногами, стряхивая лишнюю грязь, и обернулся к Нишихиро:

– Где ведро?

– Я, пожалуй, тоже пойду... – вздохнул Сакаегучи, устав топтаться на месте. – Это весело, но довольно напряжно...

– И я пойду, – кивнул Изуми. – Там же два ведра, да, Мизутани?

– Точно, мы наберём второе и тоже будем заделывать щели! – Рыжий отбивающий повеселел и хлопнул Изуми по плечу. – Классно придумал!

– Тогда наша очередь. – Оки подошёл к краю ямы и подал руку Сакаегучи, помогая тому выбраться. – Выглядит весело, хочу попробовать...

– Я прослежу за сараями. – Тренер оглядела ребят. – Вы тут поосторожнее пока. Таджима-кун, не пытайся утащить один! Ханаи!

– Понял. – Капитан бросился на помощь товарищу.

– Они разве не враждуют? – Мизутани посмотрел им вслед.

– Только на поле, – хмыкнул Изуми. – Эй, помогай, не пялься по сторонам.

– Зато на этих посмотри... – Мизутани оглянулся на яму и хихикнул. Изуми проследил за его взглядом и тоже едва сдержал улыбку.

Их питчер, неуклюже размахивая руками, пытался удержать равновесие и не упасть. Потому что впереди стоял Абе со зверским выражением на лице. Вероятно, в его понимании оно означало что-то "держись, непутевый питчер, ты нужен команде, не поранься и не захлебнись в грязи", но выглядело это так, как выглядело. Зверски.

Михаши бледнел, краснел, трясся и балансировал на грани фола.

– Да уж, везёт нашему кетчеру на питчеров... – хихикнул Сакаегучи. – Что Михаши, что Харуна...

– Ой, он, кажется, тебя слышал...

Абе хмуро уставился на товарищей по команде. Всего разговора он не расслышал, но имя Мотоки, прозвучавшее в конце, вызвало волну жгучей ненависти. Сравнивать Михаши и Харуну?! Да Харуна не стоит даже мизинца Рена, хотя сравнивать конкретно этих двоих было бесполезно. Михаши и Мотоки как небо и земля по умениям и способностям.

– Ты. – Абе уставился на питчера. – Даже не думай, что ты неудачник или слабак!

Михаши, пискнув, всё же сполз в грязь, отшатнувшись от кетчера, как от огня.

Суяма и Оки переглянулись, понимающе улыбаясь. Несмотря на недосказанность и разность характеров, Абе и Михаши всё же были замечательным дуэтом.

От сараев донёсся радостный клич Таджимы и недоумённое восклицание Ханаи. Там резвились свои... парочки.

– Т-там... на дне... ч-что-то... к-колется... – заикаясь, проговорил Михаши и с опаской посмотрел на Абе.

– Лучше не лезь сюда, – отозвался кетчер. – Сиди на краю, не ходи по дну.

– М-мне... нравится. Я х-хочу стараться и д-дальше, чтобы быть полезным, – забормотал Михаши, машинально притоптывая ногой, словно поправляя питчерскую горку.

– Хэээй! – громыхая пустыми вёдрами, по дорожке примчался Таджима. – Вы тут как? О, класс, столько грязюки ещё! Точно хватит. Там парни уже в душ пошли, смывать всё это с себя, Момокан спрашивает, вы тоже пойдёте сейчас? Мы с Ханаи ещё будем работать: это так весело – я ему за шкирку хоум ран забил!..

– Мы тоже в душ, – за всех ответил Абе. – Кажется, Михаши успел уколоться обо что-то.

– А мы присоединимся к вам с Ханаи, – переглянувшись с Суямой, решил Оки.

– Отличненько! Стопудово, будет весело! – Таджима лихо затормозил рядом с ямой и, бросив вёдра, прыгнул в прохладную вязкую жижу, обдав товарищей брызгами. – Я хочу слепить из остатков биту!

– Развалится же. – Абе поморщился, вытирая с лица грязь, и недовольно покосился на лучшего отбивающего. – Блин, что за удовольствие – вываляться в грязи.

– Всё лучше, чем корчить такие кислые мины. – Таджима расхохотался. – Эй, твоё лицо, оно такое забавное сейчас, Михаши!

Питчер покраснел и спрятался за плечами Абе.

Таджима удивлённо замолк, склонив голову на бок, медленно моргнул.

– Чего стоишь, а ну живо в душ. – Абе, подтянувшись, выбрался из ямы и протянул руку Михаши. – Не копайся!

Питчер, на всякий случай оглянувшись, но не заметив рядом других претендентов на место в душе вместе с Абе-куном, неуверенно вложил пальцы в ладонь кетчера.

Тот рывком вытянул Михаши из глины, проворчал что-то про вес и неправильное питание. Питчер заикнулся про онигири в полдник. Абе тут же решил поднять планку и добавить еще и лёгкий салат – лето и деревня как-никак, овощи самые свежие.

Тыкнув пальцем вслед удаляющейся парочке, Таджима удивлённо посмотрел на Оки:

– Они же не всегда так ладили?

– Ну, до матча с "Биджу" – точно нет. А сейчас... свежий воздух творит чудеса? – Защитник первой базы улыбнулся. – Или ты тоже подозреваешь их в чём-то таком?

– Да нет. – Таджима почесал затылок и с ужасом уставился на свою руку, вымазанную глиной. – Ааа?! Волосы!.. Волосы!..

– Ханаи отмоет, – рассмеялся Суяма. – Наш кэп надёжен.

– В ванной?

– Везде!

Ужин проходил в оживлении. После окончания работы ребята занялись кто чем: Таджима загорелся идеей слепить из глины биту, Мизутани от скуки тоже присоединился – правда, не для производства бит, а для попыток соорудить свистульку.

Нишихиро со своим богатым книжным опытом делился советами, Изуми сидел рядом – иногда хохотал, иногда болел за удачу.

Сакаегучи долго рассматривал выдернутые Михаши сорняки, вертел в руках и бормотал о странной технике плетения венков, которую ему никогда не понять. Спросить у Мизутани вслух Сакаегучи почему-то стеснялся.

Ханаи, верный себе, долгу и привычкам, вместе с Шинокой принялся за отмывание вёдер от глины и одежды товарищей от неё же. Шинока стирала, он скипидарил тару. Потом вместе развешивали белье на натянутых вдоль огорода верёвках. Ткань кое-где оставалась слегка рыжей, но в их походных условиях надеяться на лучшее было бы наглостью.

Оки и Суяма отпросились побродить по округе – в поисках интересных материалов для фотоотчёта.

Абе и Михаши вообще куда-то исчезли сразу после приема душа.

Кажется, их видела Момокан, когда они выходили за калитку, но куда они делись дальше – никто не подозревал.

Все собрались обратно только к ужину, рассевшись по местам и делясь впечатлениями. Тренер обмолвилась, что глиняные изделия запекают в духовке – ну, или в костре, – чтобы они приобрели прочность. Таджима воодушевился не на шутку. Мизутани, так и не сделавший свистульку, но научивший Сакаегучи плести венки, тоже прислушивался с любопытством.

Абе и Михаши подозрительно тихо себя вели, молча сметая ужин с тарелок. Доев и узнав, что сегодня их очередь дежурить по кухне, парни заметно напряглись. Михаши забегал взглядом по столу, явно желая оказаться подальше от этого места. Абе всё мрачнел и мрачнел, хотя казалось – куда бы дальше.

Видимо, кетчер шёл на рекорд имени самого себя.

Впрочем, со стороны эта маленькая напряжённость была совершенно незаметна, и ужин прошел как всегда – легко и спокойно.

Когда ребята ушли в комнату, Шинока помогла дежурным убрать со стола. Старым закрученным кипятильником подогрели воду, сгрузили грязную посуду в один пологий таз.

Чистили тарелки песком. Шинока искренне смеялась, наблюдая за изумлением, удивлением и восторгом на лице Михаши, учащегося у менеджера.

Шинока рассказала, что раньше не было чистящих средств, поэтому пользовались подручными материалами.

Было спокойно; вечер распускался сиреневыми и фиалковыми красками, воздух пропах клевером и рисом. Всё ещё тянуло свежим запахом земли и глины, и казалось, что кожу на руках слабо стягивает [С26] подсыхающая корочка.

Белые руки – даже после мытья с мылом глинистая известь иногда проявлялась на коже. Это было забавно, хотя Михаши чуть в обморок не свалился, увидев на своих пальцах такое.

Прямо в душе. Прямо на Абе. В чём мать родила.

Конечно, это было мимолетное касание, которых у них сотни за сутки. Но редко, чтобы кожа к коже, и это было – мягко? Бархатисто? В воздухе стоял щелочной и земляничный запах, и от пола поднимался дух сырых досок.

А Михаши... Абе тогда подумал, что, прикажи он, Рен, наверное, без сомнений сделал бы всё. Будет дрожать, бояться, отворачиваться – но всё равно сделает.[С27]

И это пугало.

Абе не любил ощущать себя всесильным. Это означало обычно, что в жизни начинается полоса широких и трудноодолимых препятствий.

Нужно быть готовым ко всему.

Поэтому неловкие извинения Михаши были встречены довольно прохладно, и питчер наверняка уже весь изошёлся от тревоги и паники. Весь ужин он вертелся рядом, искоса посматривая на Абе, все гадая, простили его или нет.

Естественно, простили, но если сказать это вслух, то неприятности точно воспользуются таким благосклонным моментом и полезут навстречу сюрпризами из рога изобилия.

Поэтому Абе крепился. Осталось лишь два дня перетерпеть преданный взгляд Михаши – и всё будет в шоколаде.

Точнее, они вернутся в город, где неприятностям будет довольно сложно организовать Действительно Неприятный Сюрприз.

Забирая вымытую посуду из рук Шиноки и складывая в высокий белый шкаф, Абе как раз размышлял об этом.

– П-прости... А-абе-кун... – услышал он знакомую фразу ещё где-то в середине размышлений и машинально отозвался: – Прощён уже.

– П-правда?! – от радости Михаши и заикнулся всего один раз и покраснел.

– Да, – цыкнул Абе, понимая, что всё снова пошло не так, как надо.

Один взгляд на счастливую моську питчера – и его самого можно выносить. И когда это только началось? Ведь недавно совсем реагировал нормально, врезать хотел – а сейчас что не так?

Михаши тщательно очищал с тарелок остатки прилипшей еды, по-настоящему улыбался и даже болтал о чём-то с Шинокой.

Когда посуда закончилась и их наконец отпустили в комнату, они в темноте пробирались между дремлющим и не очень народом.

Еще пять секунд назад Абе был уверен, что подойдет к Таджиме, растолкает и попросит, чтобы тот поспал с Михаши – всего лишь пару ночей перед отъездом. Теперь, держа в кромешной после тусклого света верандной лампочки темноте подрагивающую ладонь питчера, Абе понимал, что не хочет, чтобы Таджима или кто-то из команды прикасался к Михаши.

Он пытался свалить всё на счёт профессиональной ревности или гордости, но те клятвенно заверяли, что не при чём.

Футоны были развернуты, одеяла расстелены поверх. Кто-то из команды додумался? Капитан, кто же ещё...

Михаши, сонный и довольный, что Абе-кун не злится на него, почти упал на постель, едва переодевшись в пижаму.

Кетчер опустился рядом, старательно размышляя о том, что ему делать: стоит ли брать Михаши за руку? Стоит ли прикасаться к нему вообще?

Пока он разбирал моральные дилеммы, Михаши решил всё ещё проще, уже в полусне подкатившись поближе и прижавшись к теплу. Если поутру кто-то взялся бы рассказать, что питчер сам полез к своему кетчеру, то получил бы в награду море неверящих взглядов и дрожащее "Я-я... н-не... н-ни...никогда". Наверное, Михаши снилось что-то хорошее и светлое: он не жмурился, как обычно, а легко дремал, изредка ворочаясь с бока на бок.

С трудом уговорив себя расслабиться и подумать о происходящем позже, Абе приобнял Михаши за плечи, укрыл и сам закрыл глаза. [С28]

Дата добавления: 2015-12-08