Правдивость, честность, искренность

Начиная разговор о воспитании у ребенка правдивости, честности, совестливости, надо сказать, что все эти качества проявляются у маленького человека не совсем так, как у взрослого. Но поскольку нравственное воспитание ведется с расчетом на будущее, с расчетом на того человека, которым ребенок станет, повзрослев, надо уметь видеть за малым большое, уметь различать перспективу. Поэтому давайте для начала поглубже проанализируем, что мы в нашей! советском обществе понимаем под словами «честность, честь, совесть», какое новое содержание вкладываем в эти слова.

Говоря о «нравственном хребте» личности, мы расчленим его на некие составные части. Разумеется, любое членение здесь несколько искусственно, хотя и облегчает взятую задачу: проследить возможные пути воспитания той или иной конкретной черты характера. Живую же человеческую душу разъять нельзя. Нельзя показать пальцем — вот тут помещается чувство гражданского долга, тут трудолюбие, а отсюда досюда — патриотизм. Точно так же не взялись бы мы выделить какое-либо из названных качеств и поставить его «во главу угла» советского характера.

Но думается, что коллективизм — это как раз то, что наполняет для советского гражданина новым содержанием все прежние извечные моральные категории. /

Что такое была честность порядочного человека прошлого? «Я не краду и не хочу красть, не лгу, не обманываю, не предаю ради своей выгоды->. Честность была пассивной и только «за себя». Но вот в действие вступил принцип «все за одного—один за всех», и честность обернулась качеством активным, далеко выходящим за личные рамки. «Не только не краду, но как зеницу ока берегу и по мере сил умножаю общественное достояние. Не только не краду сам, но не дам украсть и другому. Не только берегу сам, но требую того же и от других!» Вот как рассуждаем мы теперь.

«Однако как все эти высокие слова приложить к малышу — спросит читатель.— Разве он способен в них разобраться?» До какой-то степени да, способен. Расскажем один характерный случай

Однажды шестилетний мальчик принес с улицы пару новых валенок.

-— Это откуда? — всполошились домашние.

— Нашел около сарая.

— Зачем же ты взял, ведь они чужие! Сейчас же иди и положи на то самое место! — наставительно сказала бабушка.

Но мать заколебалась.

— Постойте,— сказала она.— Это странно, что валенки так валялись. По-моему, надо заявить в милицию...

— Да ты с ума сошла! Бог знает, что это за валенки. Еще, чего доброго, в свидетели попадешь!

— Тем более надо пойти,— возразила молодая женщина.— И с сыном.

Четверть часа спустя она стояла перед дежурным по отделению. Еще через полчаса малыш показывал место находки милицейскому старшине с собакой. А к концу месяца заканчивалось следствие по делу шайки преступников, которая орудовала на одной из торговых баз и складывала ворованное в том самом сарае.

Так столкнулись два мировоззрения, две морали. И хорошо, что победила мораль новая,— хорошо и для общества, и для малыша, который надолго запомнит этот случай. Его мать поступила так, как единственно следовало поступить в подобной ситуации. Зачатки именно такой, активной, честности надо стремиться прививать детям с ранних лет. Если вы внимательно присмотритесь к окружающему, случай для этого всегда найдется.

Пойдем дальше. Что такое прежде была честь? Это было сословное чувство, отягощенное массой предрассудков и условностей. Чувство, пропитанное кичливостью и сознанием своей привилегированности, так как официально право на честь признавалось лишь за власть имущими, господствующими классами. Честь советского человека — это честь труженика. (Как привычно звучат сейчас дикие для буржуазного слуха словосочетания «знатный сталевар», «знатная доярка»!) Его честь неразрывно связана с честью коллектива, в котором он работает, с его успехами и достижениями.

Или возьмем такую категорию, как совесть. Веками ее считали таинственным голосом в человеческом сердце, «голосом бога». Мораль религиозного человека была обращена на него самого: ведь первейшая цель религии — обеспечить личное «спасение». Поэтому и чувство совести оценивало поступки главным образом с точки зрения духовного вреда, который наносится самому себе. Даже если человек убивал, то больше всего окружающих ужасало не то, что он погубил чью-то жизнь, а что тем самым загубил собственную душу! Только бы самому не очень перехватить по части греха да успеть вовремя покаяться, а уж что там делают другие... «не судите, да не судимы будете».

Новая, коммунистическая совесть, напротив, проникнута коллективизмом. Она заставляет прежде всего соотносить свое поведение с интересами других людей, коллектива, общества в целом. Она не ограничивается тем, что удерживает от нарушения запретительных заповедей, неизменно начинающихся с «не». Нет, ее характер действенный, активный. Коммунистическая совесть зовет человека не в келью, а в мир, где побуждает его искать способы принести общую пользу. А если совершен проступок, совесть наша требует не замаливания греха, а исправления вреда, нанесенного человеку или государству...

Посмотрим снова, как можно это применить к воспитанию ребенка. ^Во-первых, приучайте его замечать, как его поведение сказывается на других людях. Предположим, он поднял во дворе пыль или топает ногами по луже. Конечно, надо остановить ребенка. Но будет лучше, если вы в первую очередь укажете ему на то, что он запылил скамейку, на которую может кто-то сесть, или забрызгал прохожего, а уж потом напомните ему и про его собственные испачканные или промоченные ботинки. Во-вторых, если ребенок что-то «натворил», надо не только — а чаще всего и не столько — заботиться о наказании, сколько непременно проследить, чтобы последствия его шалости были исправлены им самим, его собственными руками. Третье — побуждайте малыша к добрым поступкам, пусть он привыкнет видеть, в чем нужда того или иного человека, и стремится по мере сил помочь. Но на этом мы позже будем останавливаться подробнее, а теперь вернемся к нашей теме.

Говоря о чести, о совести, надо помнить, что эти понятия высокие и не следует трепать их кстати и некстати по ничтожным поводам.

— Как не стыдно садиться за стол с немытыми руками! — часто восклицают родители.

— Бессовестный мальчишка, он опять пьет сырую воду!

— Вот обещала не пачкаться, а сама... Где же твоя честность?

Но ведь честность или совесть тут ни при чем. Речь идет о несоблюдении элементарных гигиенических правил. Подобными фразами затрепываются и даже дискредитируются в глазах ребенка слова, за которыми для него должны стоять очень серьезные вещи, причем дискредитируются без всякой надобности, просто потому, что есть такая распространенная присказка: «как тебе не стыдно».

Если малыша без конца стыдить, то в конце концов он к этому привыкает и, наоборот, перестает стыдиться.

Воспитывая в ребенке чувства долга, чести, совести, необычайно важно всегда иметь в виду коллективистское наполнение нравственных категорий, о котором говорилось выше.

Поэтому, в частности, призывы к совести и долгу должны следовать не только в тех случаях, когда в этом заинтересованы одни родители. Не только тогда, когда дети мешают им отдыхать, доставляют какое-то личное неудовольствие, неудобство, ленятся помочь по хозяйству и т. п. Иначе ребенок начнет подозревать, что взрослые пекутся о его нравственности лишь из соображений личной выгоды, что они прикрывают разговорами о стыде и совести собственный эгоизм. А ваши сын и дочь должны видеть, что, воспитывая их, вы стремитесь выполнить свой родительский долг, который повелевает вам дать обществу полноценных, достойных членов.

Обратите внимание: когда вам надо кого-то о чем-то попросить, то всегда легче и удобнее просить не за себя, а за другого. Так вот и стыдить тоже легче «за другого». Если отец или старший брат скажут: «Мать намаялась, легла отдохнуть, *а ты тут шумишь. Как не стыдно!» — это одно дело. Если же мать сама начнет длинно упрекать сына, говоря что-нибудь вроде: «Ну, что за ребенок такой! Ни минуты от него нет покоя! Неужели тебе не совестно, скажи, пожалуйста? Целый день работала, работала, на минуточку прилегла вздремнуть, а ты над ухом поднимаешь грохот. Только о себе и думаешь...», и т. д., то все получает совсем иную окраску, появляется привкус нытья, привкус борьбы личных интересов,' привкус обиды воспитателя на ребенка, а все это совершенно ни к чему.

Благороднее и убедительнее всего звучит призыв к чести, чувству долга и пр., если он исходит как бы от имени коллектива. Между тем в быту нередко случается наоборот: невыполнение ребенком морального долга перед кем-то из ч\енов семьи осуждается с большой энергией и безотлагательностью. Что же касается тех ребячьих обязательств, которые могут считаться общественными, то пренебрежение к ним осуждения родителей не вызывает.

Это большая педагогическая ошибка, чреватая неприятностями и для самих родителей. Воспитывая коллективиста, вы и в семье скорее будете иметь человека чуткого к вам и отзывчивого. Надо поощрять стремление ребенка сделать что-то хорошее для всех, будь то посадка цветов во дворе, строительство горки, а позже — стенгазета или занятия с отстающим товарищем. И проступок, отдающий индивидуалистическим душком, надо осуждать резче, чем любой другой!

Честность и правдивость являются для маленького ребенка как бы «врожденными». В раннем возрасте в силу своей непосредственности он не умеет ни скрывать свои чувства, ни утаивать возникшие мысли. Поэтому главная задача родителей — не стараясь применять какие-то специальные приемы, стремиться сохранить и развить это качество, постепенно переводя его, конечно, в более взрослые рамки. Никогда не надо наказывать ребенка за искренность, за то, например, что он в простоте душевной «брякнет» что-то неподходящее при посторонних. Очень важно, разумеется, самим не подавать ребенку дурных примеров: никогда не обманывать его или других. Многие родители «облегчают» себе хлопоты с ребенком таким образом: не хочет он принимать лекарство — уверяют, что в рот муха влетела, и норовят всунуть ложку, пока он раскрыл рот, не соглашается идти домой — рассказывают, что к нему в гости кошечка пришла, и тому подобное. И столько иногда этих «мух» и «кошечек» не влетает и не приходит, что ребенок, во всем" подражающий старшим, и сам начинает хитрить и обманывать. Тогда родители бросаются искоренять «неизвестно откуда взявшуюся привычку врать», огорчаются, сердятся на ребенка.

Но необходимо сказать, что детская ложь — явление далеко не всегда опасное. Каждый раз следует разобраться, чем вызвано искажение действительности. Прежде всего, ребенок — фантазер, «сам себе» сказочник. Ему дороги его фантазии, он борется за них, когда взрослые неосторожным словом разрушают игру. Вот, например, проснулся малыш утром, увидал в соседней комнате брошенную на стул меховую шубу и тотчас спрашивает с надеждой:

— Это ко мне корова пришла?

— Нет,— трезво отвечает бабушка,— это мое пальто лежит.

— Пальто?—огорчается он.— Оно не мычит?

И вдруг срывается с кроватки, прячется за стул с шубой и громко говорит:

— Му-у-у!

Обратно он выскакивает торжествующий:

— Бабушка, это все-таки корова!

Без фантазий ребенок не может жить, когда она составляет основу или элемент игры, и не стоит ее «заземлять» даже и в более позднем возрасте.

Рассказывая о том, что действительно произошло, малыш нередко добавляет в рассказ вымысел. В подобных случаях не надо поощрять его и подзадоривать на новые придумки, лучше восстановить истину. Но делать это нужно осторожно и тактично. Следует помнить, что ребенку вообще свойственно изображать события крайне субъективно, не такими, какими они были, а такими, какими ему хотелось бы их видеть. Все, в чем он участвует или как-то оказывается замешан, разрастается в его глазах, становится более значительным, более крупным. Поэтому, корректируя рассказ ребенка, даже самый крайний по степени выдумки, нельзя прибегать к прямым, грубым формулировкам: ты все это сочинил, ты врешь. Родители должны проявить понимание того, что малышу хотелось бы видеть все так, как он рассказывает. Можно с легкой улыбкой даже посетовать, что так не произошло. Тогда ребенок почувствует — взрослые считаются с его детским миром, с его стремлением к более ярким и интересным переживаниям и событиям, но вместе с тем они знают истинное положение вещей. При таком отношении он скорее сохранит и впоследствии доверчивость и откровенность с родителями.

Детской лжи способствует легкая само внушаемость, готовность желаемое видеть осуществленным, начатое законченным. Если вы хотите прекратить выдумывание невероятных случаев, помогите ему найти такие занятия, такие игры, при которых его стремление к проявлению своей силы, ловкости, догадливости и пр. нашло бы интенсивное применение.

Случаи мнимой лжи (то есть такой, в какую наполовину, а то и целиком верит сам ребенок) в общем не опасны и у детей трех-пяти лет весьма часты.

Более опасна ложь, возникающая сознательна, во имя определенной цели, когда она делается способом обхода 1какрх-то препятствий. Она возникает, например, тогда, когда ребенку запрещают делать что-то, доставляющее ему удовольствие. Некоторые родители, как мы уже не раз говорили об этом, слишком злоупотребляют категорическими запретами, малыш то и дело слышит «нельзя» и нередко пытается добиться желаемого хитростью или обманом. В таких случаях советуем родителям пересмотреть внимательно список своих запретов, наверняка окажется, что кое-что из категории «нельзя» способно легко перекочевать в категорию «можно». Пусть это «можно» будет с оговоркой, с некоторым условием, которое вы поставите ребенку, но все равно оно даст простор для ребячьей деятельности, разрядит неистощимую энергию, постоянно ищущую выхода.

Еще одной причиной детской лжи служит страх перед наказанием. Педагоги утверждают, что нигде дети так не лгут, как в семьях, где все воспитание построено на строгости. По нашему мнению, ребенок должен твердо знать, что как бы он ни провинился, но если он сам признается, скажет правду, то за честность ему будет скидка. Ведь такое же неписаное правило действует и в наших взрослых взаимоотношениях, недаром народ говорит: «Повинную голову и меч не сечет».

Если же все-таки семье, в которой нет вышеуказанных причин, приходится бороться с лживостью, то ни в коем случае нельзя чуть что немедленно обличать ребенка: «Опять ты врешь!» В неправдоподобных на вид россказнях ребенка может замешаться и правда, которую вы огульно отвергнете, не зная точно, как было дело. Малыш тогда начнет думать: «Неважно, что говоришь, правду или нет, все равно не верят!» Прямое, а тем более публичное изобличение лучше применять в редчайших случаях. Вернее действует прием, когда ребенку дают понять (даже молчаливо), что родители все про него знают и его вранье вызывает у них отвращение. Но при этом не опускайтесь до открытого шпионства, выслеживания. Источники родительского знания должны быть, по возможности, ребенку.непонятны, старшие для него должны быть немного «таинственно» всеведущими.

И еще одно замечание. Бесполезно требовать от ребенка правдивости и честности там, где в семье существует фальшь, неискренность, ложь. Ребенок чувствует их даже вернее, чем взрослые. В такой семье надо начинать с самих себя.

А. С. Макаренко писал: «Тайное отношение к вещам в пределах семейного обихода, хозяйственный личный секрет, кормление по углам, прятанье отдельных сладких кусков — все это вызывает зарождение нечестности. Только в более старшем возрасте ребенок должен научиться различать полезный секрет, то есть то, что нужно скрывать от врагов или недругов, или то, что вообще должно составлять личное переживание каждого человека. В младшем же возрасте чем откровеннее ребенок и чем меньше у него каких бы то ни было секретов, тем лучше для его воспитания.

Родители должны внимательно следить за развитием честности у ребенка. Они ничего не должны нарочито прятать от ребенка, но и должны приучать ребенка ничего не брать без спросу, даже если это лежит на виду, не заперто, не закрыто. Можно специально оставлять на виду всякие соблазнительные вещи и приучать ребенка относиться к ним спокойно, без жадного желания. Эту черту спокойного отношения к тому, что плохо лежит, нужно воспитать в самом младшем возрасте. В то же время в семье не должно быть такого порядка, когда все лежит плохо, нет никакого учета, никто не помнит, где что положено. В таком беспорядке, конечно, и развивается своевольное отношение ребенка к вещам, и он делает с ними, что хочет, никому об этом не говорит и таким образом приучается к неоткрытому хозяйничанью».

В заключение скажем, что при всем своем наивном лукавстве, маленьких хитростях, тяге к хвастовству и сочинительству ребенок легко может быть приучен к честности в словах и поступках, надо только обратить на это умное и тактичное родительское внимание. А правдивость и искренность малыша впоследствии послужат прекрасной базой для созревания в нем чувств чести, совести, долга.

Дата добавления: 2015-12-08