|
Читайте также: |
Мы уже говорили о том, что, переселясь из Сибири в Европу, славяне приходили в соприкосновение с греко-латинской культурой, дабы воспламениться теми духовными импульсами, которые подготовили новозаветную историю. Начиная с X, XI века, эти импульсы впервые получают свое внешнее выражение на Руси под влиянием византийского искусства, пришедшего к нам вместе с Христианством. В другой раз, 7-8 столетий спустя, они подступают с запада, где принципы и каноны античности и латинизма за это время прошли уже гигантское творческое развитие. Так вводится Россия в начальный период культуры эпохи души сознательной. В этот период христианские импульсы движут и оживляют самые различные стороны становящейся цивилизации. Однако, что касается искусства, прежде всего изобразительного и архитектуры, то от средневековья и до начала XX в. Европа жила наследием четвертой послеатлантической культуры. Она не созидала принципиально новых, христианских по сути форм искусства, но в старые античные формы заключала христианское содержание. Двадцатый век принес ариманизацию, чрезмерную люциферизацию искусства и его неслыханный декаданс. В архитектуре возобладал куб, устойчивая, но совершенно косная пространственная форма; в живописи и скульптуре - поп-арт, в музыке европейский гений со всей своей мощью обратился к разработке ритмов упадочных африканских культов и азиатского шаманизма.41 Лишь тонким ручейком пробиваются сквозь топот и гам века импульсы нового христианского искусства, которому еще только предстоит выявить духовные потенции восходящего до Самодуха индивидуального творчества. В основе его лежит новое отношение к искусству движения, к звуку, цвету, человеческой речи, развиваемое внутри Антропософского движения.
Однако не следует думать, что обновление европейской культуры должно совершаться за счет полного отказа от всего прошлого опыта человечества. Нет, задача сводится только к тому, чтобы оторваться от непосредственного следования канонам прошедшей культуры, которые все равно утратили свою жизнеспособность, и дать им пройти через метаморфозу. В метаморфизированном виде импульсы четвертой культуры должны стать импульсами пятой, европейской культуры. И всякое обращение к опыту прошлого имеет смысл только в том случае, если служит этой цели.
Русские образованные люди XIX в. хорошо чувствовали всю бесперспективность стремления Европы упорно цепляться за латинское культурное наследие. Никуда, кроме как к упадку, считали они, это привести ее не может. Поэтому они и критиковали Запад (правда, далеко не всегда в приемлемой форме), чувствуя при этом, что Россия не связала себя так тесно с наследием греко-латинского мира; и вообще констелляция ее собственных духовных сил иная, чем в Европе: ей более свойственна этическая, а не интеллектуальная гениальность. Благодаря этому Россия смогла в культурном творчестве на протяжении XIX в. дать нечто вполне сопоставимое по самобытности и духовной ценности с тем, что создала Европа.
Русская культура XIX в. глубоко пронизана исканиями смысла христианской жизни. Об этом много пишут и говорят, но лишь данные Духовной науки впервые позволяют подступиться к пониманию смысла этих исканий. Ибо лишь благодаря ей стало возможным понимание сути греко-латинской культуры и ее роли в подготовлении Христианства. Человек пятой культуры еще весь соткан импульсами предшествующего периода и как таковой воспринимает в себя действие Импульса Христа. Без понимания этого факта невозможно ответить на вопрос, почему столь мучителен путь Христианства, несмотря на его внешние успехи. Метаморфоза одной культуры в другую еще не завершилась, и процесс этот во многом совершается на арене отдельной человеческой души. Проблемы нашего духа уходят своими корнями в античную древность и, начиная оттуда, следует искать их решение.
Мы уже знаем, что искусство древней Греции родилось в Мистериях. В его основе лежит древнегреческая мифология, та форма мистериальной мудрости, в которой она вышла в широкий мир. Распадение группового сознания, начавшийся процесс становления эдиповой души, предшественницы фаустовской души нашей эпохи, побудили центры древних Мистерий раскрыться широкому миру и дать ему совершенно новые формы водительства. Это раскрытие в те отдаленные времена могло носить только аллегорический характер. Однако мифологические аллегории обладали той особенностью, что могли оказывать самое непосредственное воздействие на эфирно-астральные оболочки греков, смягчая и гармонизируя совершавшийся в них эволюционный процесс. Поэтому греческая мифология была антропософична.
Возраставшее чувство себя, как автономного, обособленного существа, говорит Р.Штайнер, делало для грека весь окружающий мир мертвым, он переживал тогда, что жизнь его усиленно расходуется и оттого заболевал душевно и телесно. Чтобы оставаться целостными людьми, греки должны были исцеляться. И этому служила трагедия. В ней (в ранний период) являлся Дионис - Бог, возникающий из земных духовных сил. Он бессмертен, но страдает с людьми, зная их страдания. Хор рецитировал все, что происходило в душе Диониса. Зрители, сострадая герою, сопереживая страх, вызывали в себе некий кризис, легкое воспаление, вроде пневмонии, и преодолевая его, исцелялись.42 С приходом Христа на Землю макрокосмическое Я в самой непосредственной жизни прошло путем страданий и пережило смерть на Голгофе. С тех пор христиане в жизни и смерти Христа Иисуса переживают внутреннюю трагедию и ею очищаются, приходят к катарсису. Поэтому Христа называют Целителем, великим Врачевателем мира.43
Другую трудность для греков составляло меняющееся в связи с процессом индивидуализации восприятие внешнего мира. Как индивидуальное существо грек чувствовал себя расширяющимся через восприятие в дали окружающей природы и терял себя. Чтобы как-то уловить убегающий взгляд, создать для него в пространстве точку опоры, греки занимались архитектурой. В позднейшие времена из этого, обращенного на внешнюю природу взгляда развилась наука, которой мы занимаемся и по сей день.
Итак, в греко-латинской культуре мы находим два основных принципа индивидуализации: внутренний и внешний. Их действие переходит в эпоху души сознательной, но своим происхождением они коренятся в третьей, древнеегипетской и даже во второй, древнеперсидской культурной эпохе. Мы не можем двигаться далее, не рассмотрев хотя бы вкратце суть обоих этих принципов, носящих названия дионисийского и аполлонического. В русской культуре, особенно в начале XX в., о них велось много разговоров, но явно не хватало понимания, что это сопряжено со значительной опасностью, ибо человек здесь соприкасается не просто с образами красивой поэзии, а с чем-то живым, действенным, способным принести ему как пользу, так и вред.
В героях греческих мифов, Аполлоне и Дионисе, отразилось сокровенное знание древних о характере становления человека как индивидуального земного существа. Осознавая себя в пространственно-временных отношениях Земли, человек переживал себя двойственно, ему открывались, противостоящие один другому, внутренний мир души и внешний, чувственный мир. Собственно говоря, непрерывно делаемое усилие свести оба эти мира к единству и давало переживание личности. Это был некий итоговый опыт, к которому пришла четвертая культура. Он стал возможен в результате сложной эволюции, длившейся колоссальные периоды времени, разделенные промежутками чисто духовного бытия (пралайями). Эта эволюция подробно описана Р.Штайнером в книге "Очерк тайноведения". Однако мы не можем просто сослаться на книгу, поскольку после ее прочтения не всякому удается тут же понять, как возникли два указанных мира. Необходимо привлечь и другой материал, рассеянный в различных лекциях Р.Штайнера. Для тех, кто такой работы еще не проделал, мы попытаемся свести этот материал воедино и даже прибегнем к довольно абстрактной схеме, в основном ради краткости изложения.
Из Духовной науки мы узнаем, что в доступном сверхчувственному познанию человека пра-начале Творения, (т.е. взятом не в абсолютном смысле) высокая духовная Иерархия, Престолы, или Духи Воли принесла в жертву часть своей субстанции.* Эта жертва не была принята другими Иерархиями и потому послужила изначальной субстанцией для нового зона творения (он назван древним Сатурном). Субстанция стала объектом деятельности Иерархий и в виде тепла сгустилась до материального состояния. Представим себе эту субстанцию как некоего рода "штрих", "морщину", возникшую на фоне абсолютного духовного бытия (см. рис. 1). На нее обращают свои действия все Иерархии, и оттого она простирается до бесконечности, делит надвое сам мир Иерархий; в ней возникает самобытие как некое "углубление" (инобытие); (рис. 2).
* На вопрос зачем они это сделали? Р.Штайнер однажды ответил: из чистой благости. Бог всеблаг, и Он решает одарить бытием новый сонм существ. Это, естественно, не единственно возможный ответ, но он показывает нам, что высшее творение проистекает из импульсов свободы, труднопостижимых для земного рассудка.
Одна часть Иерархий в этой работе противостает другой; при этом та, которая осталась верной себе, исповедуется людьми как истинные Боги, а та, которая противостала первой, образовала сонм люциферических богов. Истинные Боги, говорит Р.Штайнер, испытали потребность представить себя в самопознании, и то, что они противопоставили себе, и были люциферические боги.44 Они суть отражение изначальных Богов, но такое, которое наделено вторичным атрибутом самобытия, по сравнению с первыми.
Той формой, что возникла в результате работы истинных Богов и противоставших им и, таким образом, отставших, люциферических богов, и был человек в начале Творения. Люциферические боги увлекли его от истинных Богов и ввергли в материальное бытие, наделив индивидуальной физической, эфирной и астральной телесностью. Физический мир сгустился из чисто духовной субстанции путем ее перехода в сферу инобытия. Мир, где обитают люциферические боги (Б на рис. 3), - это некоего рода "Зазеркалье". Истинные Боги в своей области (А) предстают как мыслесущества; их отражение в сфере Б выступает как понятие или как закон природы. В своей истинной действительности (в А) мысль всегда пребывает творящей, и это ее свойство косвенно проявляется в инобытии, в котором субстанции сгущаются. Столкновение бытия и инобытия (как у Гегеля) образует эволюцию, становление человеческого существа, а вместе с ним и всей материальной вселенной.
Люциферические существа все более и более сужали непосредственную связь человека с Богом. Сначала она прервалась в физическом теле, потом в эфирном и, наконец, в астральном (рис. 3, 4). Человек стал микрокосмом, и с того времени истинные Боги живут в его внутреннем. Этому внутреннему противостал со всех сторон внешний, материальный мир, сгустившийся из духа благодаря действию люциферических существ. Но за материальной завесой снова открывается мир истинных Богов. Они пронизывают собой и мир материи, действуя в нем как его законы. В этом мире люциферические духи оказались слишком слабыми, чтобы удерживать его в единстве. Как свою карму они вызвали к бытию ариманических духов - консолидаторов материи. Истинные Боги допустили их бытие, поскольку оно было необходимо для удержания материи от распадения до тех пор, пока человек в ходе своей эволюции не утратит в ней нужду.
С определенного времени внешняя завеса физического мира настолько оплотнела, что связь с Богами стала для людей возможной лишь при погружении в свое внутреннее, где шло развитие души ощущающей, рассудочной и сознательной. Однако и здесь имелась большая трудность. Когда человек утратил непосредственную связь с Богами, в его астральное тело, как наиболее тонкое, проскользнул Люцифер (райский змей), и это сделало внутреннее развитие души полным борьбы и противоречий. Со временем отношение к материальному миру свелось к чисто материальному оперированию теневыми понятиями, которые представляют собой отражения мыслесуществ от человеческого мозга, поскольку он также материален, а всякая материя отражает дух. Но за каждым теневым понятием стоит реальное мыслесущество, и потому, одухотворяя понятия, соединяя естественнонаучное познание природы с духопознанием, человек и на внешнем пути приходит к познанию Бога, сначала в интеллектуальной рефлексии, а потом - на более высоких ступенях: в имагинативном, инспиративном и интуитивном мышлении.*
* Из сказанного следует, что ограничивающаяся абстрактным мышлением интеллектуальность носит люниферический характер, а духопознание составляет путь истинной христианизации всей культуры мышления.
Древние греки называли истинных Богов, открывающихся во внутреннем человека, нижними, или хтоническими Богами. Совершенствуя в ходе перевоплощений человеческую душу, эти Боги даруют ей "я" - Диониса. Люциферических богов греки называли верхними богами. Они оторвали человека от Бога, дав ему вкусить от "древа познания" с помощью теневых мыслей, но этим же вызвали и его индивидуализацию. Обретая собственное "я", человек может проникнуть сквозь них к истинным Богам, скрытым за покровом чувственного мира, и водителем его на этом пути, как говорили греки, является Аполлон. Согласно древнегреческой мифологии Аполлон был сыном Зевса и Лето. Он родился на плавучем острове Астерия (т.е. звезда), поскольку ревнивая Гера, жена Зевса, запретила Лето ступать на твердую землю.
Займемся чуть подробнее общей генеалогией греческих богов, чтобы понять природу как Аполлона, так и Диониса. В интересующей нас части эта генеалогия такова: (см. след. стр.)
Греки различали три поколения богов. Р.Штайнер сообщает, что первое из них соответствует миру интуиции, второе - инспирации, третье - имагинации.45
Все они отражают собой эволюцию мира, начиная от древнего Сатурна и до Земли. В древней Греции тот, кто не мог восходить к исполненным сильной волей интуициям и инспирациям, воспринимал их ослабленно в проекции только на земной зон. При этом наиболее существенную роль играло третье поколение богов; два других были подернуты дымкой неопределенности.
В третьем поколении ведущее место занимали Зевс, Посейдон и Аид. Они суть выражение сил астрального, эфирного и физического мира Земли. Их происхождение - сама история становления земного зона. Из чисто духовного состояния (с бесконечным числом возможностей, потому - из хаоса) рождается Земля как материальное тело (сначала в тепловом состоянии). Духовное составляет ее Небо. Люциферические боги воздействуют на мировую астральность истинных Богов, отданную для земного развития, как дробящие, разрывающие силы (Титаны, Гиганты). В образе Тифона и его воспитателя Пифона выступает сам Люцифер. В другом своем аспекте люциферические духи связывают со сгущающимися субстанциями божественную мудрость, которая является человеку как мысль. Из союза инспиративной и имагинативной мудрости, Метиды и Зевса, рождается Афина-Паллада.* Аполлон - сводный брат Афины. Его отец - тоже Зевс, а мать - Лето. Имя сестры Лето-Астерия - указывает на звездную мудрость. И рождение Аполлона происходит на острове Астерия, на звездном (астральном) острове в море земного эфира. Аполлон становится вестником истинных Богов, открывающихся сквозь завесу богов люциферических. Заратустра возвещал о нем как об Аура Маздао, которого персы искали на внешнем пути посвящения, проходившем через мир верхних богов.
* Она рождается из головы Зевса.
Таким образом, Аполлон - это солнечный Бог. Он не символизирует внешнее Солнце (таковым был у греков Гелиос), но действует как солнечный дух в элементах Земли: в воде, воздухе, в земных испарениях. В этих испарениях, поднимавшихся из Кастальского ущелья и змееобразно обвивавших Парнас, жил Пифон. Содержавшаяся в нем мудрость была неочищенной и одурманивающе действовала на сидевшую на треножнике над пропастью Пифию, приводя ее в экстаз. В человеке люциферически-ариманическая мудрость Пифона приходила в связь с природой диких страстей, приводящих к хаосу мысли, чувства и волю. Такому действию Пифона в душе Пифии противостоял Аполлон. Он мудро организовывал ее мысли, чувства и воления, благодаря чему она могла давать полезные советы (Дельфийский оракул). В этом аспекте Аполлон является небесным праобразом св. Георгия, побеждающего дракона. Как солнечное Божество, он указует на Христа до Его нисхождения на Землю, ибо Христос пришел извне, сквозь мир люциферических богов, но не как отраженная, а как реальная Мысль, Логос, как субстанционально самостоятельное Существо.* Сквозь представления Богов пришла их реальная Мысль. 46
* Для более глубоко знакомых с данной темой добавим, что греки представляли себе Христа, проодушевлявшего Натановскую душу до Крещения на Иордане, как Аполлона.
В древнееврейском предании Аполлону соответствует Ягве - носитель отраженного солнечного света, Аура Маздао. Но он включает в себя и хтонические черты, так как нижние Боги выделили Луну из Земли, дабы постепенно сделать человеческие души зрелыми для я-сознания, а до того они под водительством Христа выделили Солнце. Люциферические существа не смогли пойти с ними и потому остались с лунными хтоническими Богами, воздействуя на астральное тело человека (но не на "я"), отчленяя его (дробя) от общей астральности (искушение и изгнание из Рая), даруя человеку свободу, но и способность творить зло. Так приходим мы к пониманию двойной роли люциферических существ. Своим действием изнутри (главным образом - в душе ощущающей) они рождают высокомерие, гордость, эгоизм, но также и свободное самоопределение в мире, а извне их влияние выражается в истонченных абстрактных мыслях, уводящих человека от Земли и ничего не дающих взамен.
Аполлон дает отпор идущему изнутри хаотизирующему действию Люцифера, а извне формирует человека как мыслящее существо. Сокровенное знание о той деятельности, что началась на древнем Сатурне и образовала человеческие физическое, эфирное и астральное тела, у греков составляло тайны аполлонических Мистерий. Древние египтяне, зная об этих тайнах, говорили, что Озирис и Изида формируют человеческое тело с помощью нервов: Озирис работает 28-ю руками над головным и спинным мозгом.* То же делает и Аполлон, только его инструмент - лира: ее корпус означает голову, мозг, а струны - нервы. Это мировая лира, и Аполлон играет на ней, производя музыку сфер, которая (действуя из мира инспираций) и формирует нервную систему человека. Кроме того, музыка освобождает в душе ощущающей силы, претворяющиеся в логическое мышление, свойственное душе сознательной; она приводит в порядок взаимодействие мысли, чувства и воли. Потому Аполлон - Мусагет. Он извне формирует человеческое "я", находясь в кругу Муз - символа семи- или девятичленного человека. Уже перед Заратустрой встала задача готовить душу рассудочную человека. Но о работе с понятиями тогда не могло быть и речи. Вместо этого использовалась музыка. Во времена третьей культуры в Европе была распространена глубоко музыкальная, мистически-музыкальная культура (о последних ее отзвуках у кельтов мы уже говорили). Вдохновителем ее бардов был Аполлон.
* Но делал он это изнутри, как хтоническое Божество.
Во внешнем мире Аполлон вел человека к познанию духа, макрокосма через познание природы. Отсюда происходят его другие имена: Дафний, т.е. лавровый, "прорицающий из лавра", поскольку лавр у греков был связан с метеорологическими явлениями; Дримас, т.е. дубовый, - дуб, как мы помним, был священным деревом друидов; Ликейский, т.е. охранитель от волков, - волк (медведь) в Мистериях символизировал опасности, подстерегающие ученика аполлонических Мистерий (в сказках, мифах волк откусывает герою руку, и течет кровь чрезмерного эгоизма). Аполлон может также обращаться в разных животных, подобно древнерусскому Вольге.
Совершенно иной характер носит в мифологии греков Дионис, сын Зевса и Персефоны, супруги Аида (см. схему). Ревнивая Гера подговорила Титанов, и они разорвали Диониса, но Афина Паллада спасла его сердце, и Зевс с помощью земной женщины Семелы породил из него нового Диониса. Древний грек, говорит Р.Штайнер, понимал: "Я ношу во мне, в моем существе нечто такое, чем я обязан земному сознанию, чего мне не могут дать непосредственно боги - Зевс, Посейдон, Плутон (через деятельность Аполлона! - Авт.), но в чем они могут действовать".47 Это земное начало, обещающее в будущем человеку я-сознание, олицетворяла Персефона. "Зевсова часть в сотворении Диониса состоит в том, что он представляет собой единое, несмешанное, нерасчлененное". Гера, как существо из категории люциферических богов, направляющих свою деятельность на раздробление, индивидуализацию человека, ревнива, ибо ревность возникает там, где проявляется индивидуальное. Кроме того, Гера олицетворяет собой низший рассудок человека, ревнующий ко всему, что рождается из лучшего, высшего сознания. Она зовет титанов, низвергнутых олимпийскими богами в недра (силы) Земли, чтобы те раздробили единое сознание и оно вошло в отдельные человеческие тела. Но наравне с Герой выступает интеллектуальная сила "я", из которой человек мог строить образ внешнего мира, утратив ясновидение, которое развивала в нем из элементарных сил Персефона. "Центральную власть в этой картине мира, создаваемой нами из мыслей и образов фантазии... греки предоставляли Афине Палладе". Она приносит сердце растерзанного Диониса Зевсу - и это есть макрокосмический противообраз того, что совершается в человеке микрокосмически. Силы, разрывающие Диониса, человек носит в себе; они составляют основу его эгоизма, низших инстинктивных потребностей. Но из них развиваются симпатии и антипатии - те две силы, из которых в астральном теле формируются понятия и суждения (см. ИПН 115). Поэтому "как разрывающее пребывает чувственно-рассудочная наука в человеке". Но если в человеке много Божественной мудрости (Зевс), то она рождает дитя вновь (ИПН 8.1976, с.73).
Если бы действовала одна Гера, человек развивал бы энтузиазм к еде, размножению. Но с помощью нашего сердца мы можем развивать энтузиазм иного рода. Если наше сердце, говорит Р.Штайнер, бьется для духовного мира, для его великих идеалов, если наше сердце воспламеняется спиритуальным, тогда наша природа просветляется, одухотворяется благодаря тому, что Афина Паллада присовокупила к деянию Геры. И в этом, заметим от себя, видна деятельность также и Аполлона. О ней можно судить по образу его сестры Артемиды, весьма близкому к образу Афины Паллады. Артемида олицетворяет чистое мышление, которое человеку надлежит оберегать от соприкосновения со своей животной природой (Артемида - охотница). Оно само должно служить средством очищения, потому Артемида жестоко карает всякого, кто не очистившись, в вожделении пытается подсматривать за ее истинной природой. В то же время, Артемида Эфесская, изображавшаяся в виде многогрудой статуи, олицетворяет полноту мира чистых идей, припадая к которому человек получает истинное духовное питание и может работать над собой.
Но вернемся снова к Дионису. В своем первом явлении он выражает собой ясновидческое сознание. Со временем оно превратилось в наше ясознание с его интеллектуальной культурой, и это - юный, второй Дионис. Из спасенного сердца древнего Диониса был приготовлен любовный напиток для Семелы, дочери фиванского царя Кадма. Зевс соединяется с силами человеческого астрального тела, и возникает современный человек Земли. Интеллектуальная сила "я" простирается по всей Земле, поэтому юный Дионис много странствует, изучает земледелие, науки. Он живет во всем, что ныне имеет место в промышленности, в банках, чему учат в университетах, говорит Р.Штайнер.
Судьба юного Диониса подобна человеческой. Древние греки, еще не обладая индивидуальным "я", с помощью вина возбуждали в себе некое переживание, имитирующее современное действие "я" в человеке, поэтому Диониса в Риме называли Бахусом и Вакхом, почитали как бога виноделия. Но Диониса всегда следует отличать от его свиты: он как "я" странствует в окружении фавнов, менад и прочих существ, лишенных "я". Их поведение выражает действие низших сил человека, препятствующих становлению "я". Это не всегда понимали даже в Риме, где во время празднеств, посвященных Вакху, занимались "веселыми непристойностями" (Сервий).* В то же время, от римского имени Диониса - Либер - возникло слово libertas (свобода).
* Именно эту сторону Диониса охотно развивают современные мифологи, вообще склонные выискивать в древних культах упадочное, оргиастическое, а не чистую высокую мудрость.
В греческих Мистериях Дионис принадлежал к хтоническим Богам, подобно египетскому Озирису, которого находили не во внешнем мире, где его победил Тифон (чувственное восприятие), а только в духовном, за порогом смерти, или в том, что бессмертно присутствует в человеке, переходя из воплощения в воплощение, - в его сущностном. В эпоху Заратустры к Дионису приходили в Мистериях Митры. Там употреблялось изображение быка, на котором восседает человек во фригийском колпаке (оттуда он взят французскими революционерами) и колет быка мечом. Снизу быка в половые органы жалит Скорпион. Бык - это животный человек, всадник - человек высший, владеющий своей головой. В целом изображение представляло собой всего человека. И в древности говорили: плохо, если человек подпадает низшим страстям, приходящим из сексуальности и прочего. Высший человек должен господствовать над низшим, обуздывать его, иначе в него войдут природные силы (скорпион) и разрушат его 118 (о чем, начиная со времен Римской Империи, стали все больше забывать).
Такова общая картина эволюции человеческой души и человеческого "я" в 3-й и 4-й культурных эпохах. Тогда началось резкое разделение между внутренним и внешним миром человека. В Мистериях это пытались преодолеть, поочередно восходя к нижним и верхним Богам. Тогда вновь обретали единство. Великим посвященным внешнего пути был Заратустра, внутреннего - Будда. В 4-й культуре, в эпоху души рассудочной, Будда имел задачу подготовить во внутреннем человека душу сознательную, но не через чистые мысли, а через воспитание этики любви и сострадания. Однако не в его силах было преодолеть могучую тенденцию к уплотнению физического мозга у греков, начавшуюся в связи с переходом к жизни в понятиях. Потому Будда воплотился в Индии. Античная же культура пошла к своему закату. Платон и Сократ еще были связаны с мудростью Мистерий, Аристотель же дал решительный толчок к рассудочной культуре. В дальнейшем, придя в Европу через арабов, аристотелизм способствовал развитию бездуховной науки. Деятельность Аполлона во внешней природе становилась все более номинальной, ибо плотнела ариманическая завеса, скрывая все сверхчувственное. В своем внутреннем греки периода заката эллинизма сталкивались, как с непреодолимым препятствием, с. возраставшей силой эгоизма, закрывавшей доступ к нижним Богам. Римские цезари попытались искусственно преодолеть эту преграду, принуждая иерофантов посвящать себя без соответствующей моральной подготовки, но результатом была лишь одержимость, особенно впечатляюще проявившаяся в Нероне и Калигуле.
Мистерия Голгофы преодолела трагический кризис античного мира. Она объединила оба древних посвятительных пути. Во Христе Аполлон соединяется с Дионисом. Человек с ходом времени сам для себя стал внешней действительностью - как тело, покинутое Богом; он утратил способность видеть в окружающей природе божественно-духовное. И когда на Голгофе был воздвигнут Крест и люди взирали на умирающего Христа Иисуса, то перед ними "был образ той природы (внутренней. - Авт.), в которой распят человек. А когда смотрели на восставшего из гробницы, пережитого затем ап. Павлом и учениками, живущего в мире Христа, то в этом обретали то, что прежде видели во внешней природе. Во множественности, во множестве существ, в гномах и нимфах, в сильфах и саламандрах и во всевозможных других существах земных иерархий видели божественнодуховное, видели природу проодухотворенной, проодушевленной. И через зарождающийся интеллектуализм (т.е. во внутреннем. - Авт.) возникало стремление соединить воедино все, что разбросано в природе. Это соединили в умершем на кресте Христе Иисусе. Но во Христе Иисусе видели также все то, что были вынуждены потерять во внешней природе. Всю духовность видели люди, когда взирали на факт: из тела возвысился Христос, Божественный Дух, преодолевший смерть, и в этом Существе теперь может иметь часть каждая человеческая душа".49 При взгляде на Мистерию Голгофы обретали способность во Христе находить то, что утратили в природе.
Утрата была не напрасной, она породила в человеке чувство себя, эго. "Не стань природа мертвой для внешнего наблюдения, человек никогда не пришел бы к переживанию "Я есмь". Эго обретается лишь в умершей природе, но потребность в духовном внешнем мире не проходит у человека. И таким миром стал Христос. С другой стороны, человек "...не мог видеть Христа внешне, как если бы Он оставался во внешнем мире, он должен был воспринимать Его в "я". Он должен был мочь сказать себе, возвышаясь над повседневным "я есмь": "Не я, но Христос во мне". 50
Так Христос стал истинным Богом в человеке и для человека, даровав ему спасение от той неминуемой гибели, которую несут ему люциферизация душевной природы и ариманизация природы внешней, к чему теперь свелось действие древних дионисийского и аполлонического импульсов развития. Эту опасность предвидели уже в Мистериях древности, почему они полны упования на грядущее Пришествие Христа. В них за тысячелетия до Мистерии Голгофы возвещали, что некогда явится человек с особым астральным телом, над которым Люцифер не будет иметь никакой власти. Безо всякой подготовки, через свое внутреннее, через эфирное тело он осознает мир Солнечного Духа. Физическое тело Его будет таким, что непосредственно в нем, не выходя из него своим "я" и астральным телом, он осознает весь тот духовный мир, который теперь вплоть до момента смерти закрыт для человека Ариманом. "Физическая смерть не сможет ничего изменить для этого человеческого существа в пределах жизни, т.е. не будет иметь над ним никакой власти. В нем "я" проявится так, что в физической жизни будет содержаться и вся полнота духовной жизни. Это существо - носитель Духа Света. Посвященный сможет подниматься к нему двояко: восходя в особых состояниях либо к духу сверхчеловеческого, либо к сущности природных сил". 51
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 76 | Нарушение авторских прав