Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Философия Всеединства ( В. Соловьев, Е. Трубецкой, П. Флоренский).

Читайте также:
  1. А) Философия избранности "пифагорейского ордена".
  2. Глава 14. Философия.
  3. Глава 2. Философия и методология синергетики
  4. Глава 5: Философия глупца.
  5. Глава 6. Современная академическая философия
  6. ГЛАВА I. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ КАК ПРИКЛАДНАЯ ЛОГИКА: ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ
  7. Гуманизм Ф. эп. Возрождения(Ренессанса). Натурфилософия.

Клубова Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) – русский философ-идеалист, поэт, публицист, литературный критик. Основоположник русской христианской философии как самобытного целостного направления мысли. Сын историка и профессора Московского университета С.М. Соловьева. По окончании гимназии в 1869 г. поступил на естественный факультет Московского университета, но через три года перешел на историко-филологический. Который окончил в 1873 г., а затем в течение года учился в Московской духовной академии.

В 1874 г. защитил магистерскую диссертацию и был избран профессором МГУ по кафедре философии. Летом 1875 г. он уехал для научных занятий в Лондон, а потом на несколько месяцев – в Египет. Возвратившись в Россию в 1876 г., вновь читает лекции в МГУ, но в 1877 г. покидает университет и поступает на службу в Ученый комитет Министерства народного просвещения.

Основные работы: «Кризис западной философии. Против позитивистов» (1874); «Философские начала цельного знания» (1877); «Чтение о богочеловечестве» (1878-1881); «Критика отвлеченных начал» (18880); «Оправдание добра. Нравственная философия» (1897); «Теоретическая философия» (1899); «Три разговора» (1899).

Центральной в учении Соловьева является идея «всеединого сущего». Необходимость принципа всеединства (целостности) обусловлена тем, что все предметы и явления не существуют отдельно друг от друга и каждый из них есть совокупность определенных сторон, связей и т.д. Даже наша Вселенная, замечает Соловьев, не есть «хаос разрозненных атомов», а представляет собой единое, связное целое.

Это относится к любому предмету, стороны которого всегда образуют в своем взаимопроникновении конкретное единство, определенную целостность. Отсюда следует, что, постигая истину в своей теоретической деятельности, познающий субъект должен брать сущее не только в его данной действительности, но и в его целостности, универсальности, т.е. стремиться к познанию «всего во всем», в развивающемся в «полярных определениях» единстве.

Трубецкой Евгений Николаевич (1863-1920), князь, русский религиозный философ, правовед и общественный деятель, один из выдающихся представителей русского культурного ренессанса начала ХХ в. Мировоззрение молодого Трубецкого складывалось под влиянием позитивизма и материализма, господствующих в 80-е гг. в России. Он читал Милля, Спенсера, Конта, Дарвина, Бокля, став атеистом.

Под влиянием Достоевского отошел от позитивизма и атеизма, занялся, как и другие представители русского ренессанса, поиском «нового религиозного сознания» в контексте религиозно-православной традиции России.

К этому же времени относится и начало влияния Соловьева на мировоззрение Трубецкого. Став одним из последователей Соловьева, он не принял его мысль о папской власти как вершине всемирной теократии, не согласился с отрицательными суждениями о восточном православии и преувеличенной оценкой римского католицизма.

Трубецкой внимательно следил за событиями, происходящими в России, анализируя их в своих работах. Так, с началом первой мировой войны 1914 г. он в ряде статей попытался выявить смысл войны вообще и пришел к выводу, что все войны являются бессмыслицей в мировом масштабе, демонстрируют звериный облик человека.

Наиболее полно и определенно содержание своей религиозной метафизики Трубецкой, по его собственному свидетельству, представил в работе «Смысл жизни». Все предыдущие свои труды он расценивал как подготовительные к этой книге. Проблема смысла существования мира и человека стала главной в творчестве Трубецкого, который сформулировал ее так: «… Стоит ли жить, обладает ли жизнь положительной ценностью, притом всеобщей и безусловной, ценностью обязательной для каждого». Различая смысл-истину и смысл-цель, он, следуя за Платоном, утверждал, что смысл-истина «есть сущее», т.е. ни чем не обусловленное, ни от чего не зависящее сверхпсихологическое, абсолютное всеединое содержание сознания. Трубецкой не считал, что в работе «Смысл жизни» проблемы религиозной метафизики решены полностью. В этой связи он писал, что если Бог даст ему дожить до новых религиозно-философских исследований, то они «могут быть лишь дальнейшим развитием высказанных основоположных мыслей о смысле жизни». Но, к сожалению, эта работа оказалась последней в его творчестве.

Флоренский Павел Александрович (1882-193) – русский религиозный философ, ученый (математик, физик, искусствовед, филолог, историк), инженер-изобретатель. Светское образование (в Московском университете) Ф. дополнил образованием духовным (в Московской духовной академии). В 1914 г. выходит основной труд богослова и ученого – «Столп и утверждение истины» («Опыт православной теодицеи в 12 письмах»).

Вслед за Соловьевым и славянофилами Флоренский продолжает и развивает философию «всеединства». Заветной целью его главного сочинения было осмыслить, отыскать путь в мир христианского умозрения и православной церкви. (Отсюда и название книги: Столпом и утверждением истины апостол Павел назвал Церковь Христа.) С христианско-православных позиций философ стремился развить учение о мире и человеке. Свое учение он называл «конкретной метафизикой».

Отличие от русской, православной философии от западной Ф. видит в том, что западная философия односторонне рационалистична, как рационалистична и западная (католическая) теология. Рационализм не дает понять главного – что за становящимся, текучим миром («полубытием») есть и иная действительность («заэмпирическая сущность»). Этого не может понять разум, который «раздроблен и расколот». Чтобы преодолеть такую раздробленность, нужен «подвиг веры», снятие границ между верой и знанием. Вслед за Кузанским Ф. пишет о космосе как «живом целом». Человек не просто мыслит, но и переживает эту целостность, как переживает он тайную силу всякого слова, всякого имени, которое есть ни что иное, как глубинный метафизический принцип бытия и познания.

56(7) «Вехи»: история, содержание.

Баранова Потрясение, вызванное поражением революции 1905 года, привело к расширению социальной базы нового движения и придало ему острую социально-политическую и нравственную направленность. Выражение этих направлений и одновременно мощным стимулом их развития и стал сборник «Вехи», сразу же обративший на себя внимание творческой интеллигенции

Авторы «Вех» (Н.А.Бердяев, С. Н. Булгаков, М. А. Гершензон, А. С. Изгоев, П. Б. Кистяковский, П. Б. Струве, С. Л. Франк) выступили, с одной стороны, с резкой критикой максималистских идей революционно настроенной части интеллигенции, с другой – с обоснованием философских основ нового мировоззрения, как преодолевающего ограниченность позитивизма и материализма путём синтеза знания и веры.

Большая часть авторов сборника были философами, остававшимися ими при обсуждении любых вопросов – экономических, религиозных, политических. Уже поэтому рассматриваемые в сборнике проблемы не могли не предстать философскими, в силу чего их рассмотрение вышло за рамки непосредственной задачи книги – критики интеллигентского миросозерцания. Сама критика мыслилась в контексте выяснения отношения интеллигенции к философии, традиционно занимавшего особое место в интеллигентском сознании. Русской интеллигенции была свойственна философская направленность мысли.

Спустя три года после выхода «Вех», Струве, ещё раз разъясняя концептуальные позиции авторов, подчёркивал, что «основное в «Вехах» основнее и шире всякой политики как таковой». Франк, сожалея о том, что общественное мнение восприняло прежде всего политическую сторону дела, также подчёркивал, что последняя была для них «хотя и существенной, но всё же производной <…> задачи – пересмотра самих духовных основ господствующего мироздания». К сожалению, общественное мнение восприняло прежде всего политическую сторону дела, что стало трагедией сборника, ибо это затруднило адекватную оценку и понимание духовно-реформаторской задачи книги, а именно – показать на критике интеллигенции основное значение для жизни религиозного сознания

Сборник поставил на обсуждение извечные философские вопросы – об исторической необходимости и человеческой свободе, о насилии и его роли в общественной жизни, о личности и общественности как условии и границе её самореализации, о религиозных основах культуры. Само поражение революции 1905 года, ставшее непосредственным поводом спора, предполагалось рассматривать как проблему культурно-философскую. «Вехи» выступили против тех, кто подменил тезис об объективности исторического процесса субъективными пророчествами о скорейшем наступлении социализма и возможности фантастического скачка «из царства необходимости в царство свободы».

Отстаивая целесообразность широких социальных реформ, не противоречащих объективному ходу исторического процесса, авторы «Вех», несмотря на мотивационные различия, определившие их расхождение в отношении к революции, сходились в одном – в интерпретации её как нарушения естественного хода исторического процесса. В этом суть историософской концепции сборника, в основе которой лежит понимание культуры как творческой реализации вовне внутренних духовных ценностей, а человеческой свободы как духовного творчества. В основе веховской концепции лежит признание примата духовной жизни человека над социальными формами – в том смысле, что при наличии связи между обоими началами исходной точкой общественного развития и совершенствования является сознание, а не мёртвая сила учреждений.

Все авторы исходили из признания самоценности внутренней жизни личности как творческой силы человеческого бытия, из признания, что именно она, а не самодовлеющее начало политического порядка является основанием для всякого общественного строительства. Этическому релятивизму были противопоставлены поиски абсолютных нравственных принципов, в которых виделись гарантии от всех видов рабства, отрицание «безусловного примата общественных форм», идея «первенства личной духовной жизни над внешними формами общежития». Эти идеи легли в основание предложенной «Вехами» Философско-исторической конструкции, они же определили и суть упрёка, брошенного интеллигенции: культивируя общественность, стремясь к улучшению её форм, она упустила из виду личность, момент творчества и созидания, чем был нанесён непоправимый вред культуре как процессу «самовоспитания» и объективации человеческого духа.

Не меньшей критике авторы «Вех» подвергли «отщепенство» русской интеллигенции от народа, от его быта и образа жизни. В нём, по их мнению, состояла истинная трагедия русской интеллигенции, которая, не имея своих личных интересов, «растворяла себя в служении общему делу», но при этом никогда не могла приблизиться к народу настолько, чтобы он посчитал её «своей». «Кружковый» характер мировоззрения, всей жизнедеятельности, ориентированный на борьбу с «внешними формами жизни», отдалял её не только от сословий и классов, но и от народа. Это порождало своеобразное социальное положение интеллигенции, которое можно назвать «между молотом и наковальней» и которое постоянно генерировало внутреннее напряжение, разрешавшееся время от времени в интеллигентском покаянии, в принятии на себя вины за все беды народа, в готовности на жертвы, мученичество и подвижничество. Обратной стороной этой склонности стала искренняя вера, что именно интеллигенция спасёт Россию. Вера в возможность стать спасительницей человечества, всегда жившая в интеллигентской душе, была «общим масштабом в суждениях, критерием для жизненных оценок». Но пришло время, считали авторы «Вех», изменить этот критерий, при котором общепризнанным является только путь «жизни для народа». Необходимо, чтобы каждый сам определял смысл и направление своей жизни и чувствовал себя ответственным за всё, что он делает и чего не делает. Следование этому принципу и соединит интеллигенцию с народом, а народ с интеллигенцией.

Объектом критики стала и другая черта интеллигентского сознания – нигилистический морализм, в основе которого лежал пафос служения земным нуждам народа, идее социальной справедливости. Нигилизм породил «раскольничью» мораль с её идейной нетерпимостью и фанатизмом, подчинил нравственные нормы интересам политики и революционной борьбы, целью которых было провозглашено достижение справедливого распределения. Этот нигилистический морализм вызвал к жизни свой тип интеллигента. От истины потребовали стать «орудием общественного переворота, народного благополучия, людского счастья», ибо «основное моральное суждение интеллигенции укладывается в формулу: да сгинет истина, если от гибели её народу будет лучше житься, если люди будут счастливее; долой истину, если она стоит на пути заветного клича «долой самодержавие». Истина раздвоилась на «полезную» и «вредную», философия – на «буржуазную» и «пролетарскую». А «правоискательство» завершилось построением системы, в соответствии с которой человек стал мыслиться свободным лишь при условии освобождения от политического и экономического гнёта, т. е. от «внешних форм» рабства; духовное же творчество (основание внутренней свободы) было отодвинуто на периферию общественных ценностей.

В итоге в философских построениях интеллигенции не осталось места ни для свободы, ни для личности, поскольку и свобода и личность (её жизнь) были подчинены целям революционной борьбы, идеям социального радикализма. Преодолеть это, считали авторы «Вех», возможно только через «смирение» перед истиной, иными словами, через признание её самоценности, через освобождение духовного творчества от диктата политики. Бескорыстное стремление к свободному интеллектуальному творчеству – вот что вернёт русской интеллигенции духовную свободу, а её миросозерцанию научную ценность.

С нигилизмом, считали авторы «Вех», тесно связан воинствующий атеизм интеллигенции, не принимающей ни религии (церкви), ни религиозного сознания в любом из его проявлений (в том числе и в виде академической религиозной философии. Исторически сложилось так, что атеизм был краеугольным камнем интеллигентского сознания: русский образованный класс развивался как атеистический. Это неприятие религии авторы «Вех» рассматривали как показатель кризиса интеллигентского сознания, предлагая пересмотреть его философские основы и – «покаяться». В религии – в «религиозной философии» (Бердяев), В «христианском подвижничестве» (Булгаков), в «религиозном гуманизме» (Франк) – виделось спасение интеллигенции, путь к преодолению отщепенства от народа. Но призывы к покаянию не встретили поддержки в общественном мнении, хотя успех сборника, ставшего на некоторое время настольной книгой для многих, был необыкновенным.

Так, призыв к покаянию «повис в воздухе», а предостережения потонули в потоке резкой критики, а порой и просто брани. В развернувшейся полемике акцент был сделан на политической стороне спора. Этому было своё объяснение: в ситуации, переживаемой страной после поражения революции 1905-1907 гг., политические пристрастия неизбежно задавали тон любой дискуссии. Вопрос о значимости и истинности гуманистических, общечеловеческих ценностей с необходимостью вытеснялся классовым подходом, ибо, как показывает опыт, революция рождает именно максималистское сознание. В вину авторам сборника вменялось, по оценке его левых оппонентов, предательство революционных традиций русской интеллигенции. Мировоззренческая позиция сборника была расценена как идеология «контрреволюционного русского буржуазно-помещечьего либерализма» (Ленин), получив на долгие времена название «веховство», а сам сборник «с лёгкой руки» Ленина – «энциклопедии либерального ренегатства».

Такое обвинение, разумеется, мало способствовало тому, чтобы средний читатель смог в развернувшейся полемике услышать доводы в защиту сборника и адекватно понять то, что хотели сказать его авторы. Оппоненты постарались не увидеть философской системы, стоявшей за мировоззренческими позициями авторов сборника – системы воззрений, исходившей из признания самоценности человеческой личности и её духовной свободы. Между тем, только в её контексте понятна прозвучавшая со страниц «Вех» критика интеллигенции, высказанное отношение к революции, сама идея «Вех» как необходимых нравственных и философских ориентиров на пути к справедливому обществу. Только в данном контексте понятен философский смысл критики интеллигентского сознание.

«Вехи» были не только призывом к смене парадигмы интеллигентского сознания и общественной мысли в целом, но и предостережением, основанным на предчувствии той моральной и политической катастрофы, которая обозначилась в 1905-1907гг. и разразилась в октябре 1917г.


Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 176 | Нарушение авторских прав



mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)