Часть четвертая ПОСЛЕ НЕГО

Глава 1

«Повезло» мне на следующее утро. Встала я в десять часов по будильнику, чтобы отправиться в центр и занять себя бесцельной многочасовой прогулкой по знакомым наизусть переулочкам. Это был обыкновенный день. С утра я выпила кофе и съела обезжиренный творожок, надела свои любимые потрепанные джинсы и теплую куртку и приготовилась к тому, что все будет как всегда. И откуда мне было знать, что на этот раз мне предстоит встретить человека, который в очередной раз заставит мою непутевую жизнь повернуться на сто восемьдесят градусов.

Я люблю пахнущую ванилью и мускусом роскошь парфюмерных лавочек. Именно в маленькие магазинчики с косметикой и духами я заходила погреться во время своих унылых прогулок. Я ничего не собиралась покупать, но мне нравилось делать вид, что я вдумчиво выбираю помаду или духи. Стараясь придать своему лицу вид максимально напряженный, я рисовала на запястье розовые полоски блеском для губ и якобы пыталась определить, какой оттенок подойдет мне больше всего. От консультаций вежливых продавцов отказывалась и в итоге уходила ни с чем.

Вот и в тот день я зашла в теплую пещерку очередного магазина и сразу же отправилась к стеклянной стойке с духами. Я люблю наблюдать за тем, как другие женщины выбирают себе аромат. Кто-то считает, что ему пойдет душный тропический запах, кто-то упрямо настаивает на свежем лимонном. И это так непредсказуемо. Иногда полная тетка в бесформенной куртке с серым неухоженным лицом, похожая на директрису детского дома, которая подворовывает у малышей печенье, выбирает для себя девичий запах свежескошенного луга. Бывает и наоборот – тонконогая девочка с веснушками приобретает душный «Опиум».

Я устроилась у стойки и принялась перебирать флаконы.

– Варя?

Голос показался смутно знакомым. Раньше я терпеть не могла встречать на улице знакомых, но сейчас почему-то обрадовалась. Может, потому, что успела отвыкнуть от звука собственного голоса – я ведь ни с кем не общалась.

– Вы ведь Варя, я не ошибаюсь? – Рыжая элегантно одетая красавица, выше меня на полголовы, холодновато улыбаясь, рассматривала мой китайский пуховик.

– Марьяна?

– Значит, это действительно вы. Вы снимали у меня квартиру.

– Верно. Вас зовут Марьяна Вахновская.

– В прошлый раз вы выглядели куда лучше, Варя, – бестактно заметила она. – Проблемы?

– Зато вы выглядели куда хуже, – не осталась я в долгу. – Неужели бросили пить?

– А вы злючка. Не хотите выпить кофе? Я уже устала от этих магазинов. – Она продемонстрировала мне ворох нарядных фирменных пакетов. А ведь еще недавно красавица алкоголичка пыталась жаловаться на бедность. Выходит, дела ее пошли на лад. Наверное, ей все же удалось помириться с ненавистным мужем. Иначе откуда в ее руках могли взяться пакеты с коробками от «Маноло Бланик» и «Поллини» и сумочки с логотипами «Кристиан Диор», «Мисс Сиксти» и «Кельвин Клайн»? С чего бы ей, несчастной, лениво перебирать флаконы «Герлен» и «Шанель»?

С одной стороны, у меня не было ничего общего с этой холеной истеричной девицей, с другой – никто, кроме нее, за последние несколько недель меня так радушно на кофе не приглашал.

– Кофе? – растерялась я. – Даже не знаю…

Она по-своему истолковала мое минутное замешательство.

– Я угощаю.

– Деньги у меня есть, – разозлилась я. – Черт с вами, можно и кофе. Все равно делать нечего.

Она повела меня в «Мон-кафе». Одна из первых гламурных закусочных в Москве, заведение, где измученные шопингом блондинки в кашемировых свитерах и джинсах от Версаче отдыхают перед сеансом в солярии. Марьяна, в своем вязаном темно-синем платье и выглядывающих из-под неровного подола белых сапожках с открытой пяткой, прекрасно вписалась в атмосферу воинствующего снобизма. Мне же, одетой в дешевый пуховик и старенькие джинсы, пришлось куда хуже. Блондинки недоуменно уставились на меня из-под накрашенных ресниц – я выглядела как чужак, и относиться ко мне следовало с осторожностью – мало ли что может выкинуть особа, посмевшая заявиться в столь богемное место в вызывающе непрезентабельном виде.

Марьяна небрежно швырнула светло-золотистую дубленку гардеробщику. Я же пять минут топталась, ожидая, пока на меня обратят внимание. Не поверите, но даже официантка, подошедшая к нам, была длинноногой крепкозадой блондинкой. Марьяне она улыбнулась и сама раскрыла перед нею меню, на меня же даже не взглянула. Я не обиделась. Какой смысл обижаться на законы стаи?

– Свежевыжатый морковный сок, суп-пюре из брокколи, салат с морепродуктами, сырный торт и кофе по-венски, – уверенно велела Марьяна.

Я тоже решила не мелочиться.

– А мне домашнее вино, суши с крабами, шоколадный торт и зеленый чай с жасмином. И принесите пепельницу.

– Ты не похожа на курильщицу, – улыбнулась Вахновская.

– Я и не курильщица. Но иногда курю. – Я извлекла из сумки пачку ментоловых сигарет. – Когда меня бросает мужчина.

– И часто тебя бросают мужчины? – заинтересовалась она.

– Часто. Причем всегда один и тот же человек.

– Как это?

– Долгая история. И не надо так снисходительно улыбаться. Тебя, между прочим, тоже бросил муж.

– Было дело. – Она не выглядела расстроенной, скорее наоборот. Из чего я сделала вывод, что моя версия верна и незнакомый мне Гога вернулся к беспутной рыжей изменщице. Именно на его деньги она и собирается есть запредельно дорогие деликатесы.

– Но я совсем не жалею, что так произошло, – сказала Марьяна. – Я же его терпеть не могла. Он был настоящим извергом.

– Был? – удивилась я. – Так вы не вместе?

– Кто тебе сказал, что мы вместе? Я не собираюсь к нему возвращаться. Он запрещал мне выходить на улицу без телохранителей. Запрещал иметь подруг. Даже курить запрещал, представляешь?

– Ты же не куришь.

– Какая разница? Все равно обидно. Что я, маленькая?.. Нет уж, пусть лучше в другом месте поищет дуру.

– С его деньгами это будет нетрудно, – усмехнулась я, – на что же ты шикуешь? Все-таки продала квартиру?

– Зачем это? Квартира мне еще пригодится. – Марьяна загадочно усмехнулась. – Я работаю. И неплохо зарабатываю.

– Да ты что? – Она вовсе не выглядела как человек, способный зарабатывать деньги. Да и кем могла работать такая ленивая особа, да еще без специальных навыков? Разве что элитной проституткой, но для такой профессии она была чересчур изнежена.

– Я пою, – гордо сказала Вахновская, – в клубе.

– Да, ты говорила, что певица… Но я немного знаю эту индустрию, в клубе много не заработаешь. – Я с сомнением посмотрела на ее свежий маникюр – в ногте указательного пальца блестел страз. И на ее эксклюзивную сумочку, которая явно обошлась ей не в одну сотню условных единиц.

– Это не совсем обычный клуб. – Она выпрямилась, напряглась, как прыгун в воду на старте, и наконец выпалила: – Я пою голая!

– Что? – Я проглотила суши, не почувствовав вкуса.

– Да, – с вызовом подтвердила она, – у меня свой, оригинальный номер. Пою русские романсы на сцене голая. Зарплата небольшая, но чаевые огромные, иногда штука баксов за ночь получается.

– Где же такой клуб? Я никогда о таких не слышала.

– Хочешь сказать, что ни разу не ходила на стриптиз? – криво усмехнулась она. – Строишь из себя паиньку?

– При чем здесь стриптиз? Ни разу не видела, чтобы стриптизеры пели.

– Клубов много, конкуренция огромная. Все стараются как-то выделиться. В нашем клубе вот придумали номер с пением. Пользуется большой популярностью. Еще у нас танцует женщина с живой змеей… Да если хочешь, я тебя могу взять с собой. Я имею право приводить одного зрителя. Хочешь?

– Не знаю, – растерялась я. Меня давно никто никуда не приглашал. И я вовсе не была уверена, что мне хочется смотреть на то, как поет голая Марьяна Вахновская. – Тогда надо переодеться.

– Успеешь, выступление-то вечером, ночью почти. Знаешь, приезжай и правда сегодня. Ты извини, что я так на тебя набросилась. Просто у меня совсем нет подруг. Вообще нет, понимаешь?

«Какое совпадение, – подумала я, – у меня тоже».

– Мне важно, чтобы кто-то посмотрел со стороны, как я выгляжу. Придешь?

Разве я могла ей отказать?

– Хорошо. Куда приходить-то?

– Записывай адрес, – повеселела Вахновская. – Клуб называется «90-60-90».

Вот и возвратилось все на круги своя. Еще пару месяцев назад, расслабленно лежа в джакузи и поедая черную икру, я чувствовала себя триумфаторшей. И вот, нагло сброшенная с трона в мир, где командуют другие, я снова стояла перед дверью в клуб, с которого началась моя несложившаяся карьера преуспевающей москвички. Я снова была в начале пути.

Правда, на этот раз на мне была не убогая цигейковая шуба, а приталенное пальто, сшитое на заказ из черного кашемира. Не знаю зачем, но я постаралась выглядеть на все сто. Достала из шкафа лучшие веши – короткое кружевное платье от «Эскада» (оно было куплено в комиссионке, ну и что?), туфли «Прада», сумочку-кошелек от Гуччи на тонком золотом ремешке. Я тщательно накрасилась и даже сходила в парикмахерскую на укладку. Кому и что пыталась я доказать?

Даже охранник на входе был тем же самым. Я еле удержалась, чтобы не назвать его по имени – Фарик. А вот он меня не узнал. Оно и понятно – в прошлый раз я предстала перед ним в образе неотесанной дурнушки. Варвару-дурнушку Фарик обозвал уборщицей и не пожелал впустить внутрь. А перед Варварой-дамой распахнул с легким поклоном дверь.

Я поднялась по знакомой лестнице и прошла в зал. Навстречу мне вышла… стриптизерка Алиса, одетая почему-то не в блестящую униформу, а в белую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и строгую юбку миди. На ее лице почти не было косметики, ее губы без помады выглядели вдвое меньше (а может, она просто перестала впрыскивать в них силикон). Ее волосы из вульгарно-платиновых стали сдержанно-каштановыми. Но я ее узнала все равно.

– Добро пожаловать, – сказала Алиса хорошо поставленным голосом. Она тоже не признала во мне наглую провинциальную девчонку, которая всего два года назад сбежала из гримерной в ее, Алисиной, новой шубе на голое тело. С ума сойти, а я ведь совсем не изменилась! Не худела и не поправлялась, не красила волосы и не стриглась. Неужели в первую очередь Фарик и Алиса обращают внимание на этикетки одежды нового знакомого, а уже потом заглядывают в его лицо.

– Меня пригласила Марьяна Вахновская.

– Да-да, присаживайтесь, – засуетилась Алиса. – Марьяна – наша лучшая девушка. Знаете, она впервые воспользовалась правом привести в клуб гостя. Вы можете выбрать три бесплатных коктейля.

– Спасибо… А вы администратор?

– Управляющая, – мягко улыбнувшись, поправила она.

– Мне казалось, раньше в этом заведении был другой управляющий.

Она посмотрела на меня более внимательно. Нахмурилась, что-то припоминая. Да так и не вспомнила.

– Да, но это было давно. Я уже год на этом месте. Меня зовут Алиса.

– Я знаю… То есть очень приятно. Распорядитесь, чтобы мне принесли «Текилу Сан Райз».

Алиса ушла, оставив меня за столиком в полном одиночестве. Я задумчиво смотрела на ее удаляющуюся спину. Даже походка ее изменилась – Алиса больше не вращала задом, как подвыпившая исполнительница танца живота. Бывшая стриптизерка всего за два года ухитрилась сделать головокружительную карьеру. Стала управляющей в одном из самых дорогих стрип-клубов города. А ведь она тоже приехала в Москву из какого-то Богом забытого места. И Самир поступил с нею так же, как собирался поступить со мной. Но у нее не хватило дерзости отказаться и сбежать. Она вытерпела, сдала экзамен на пятерку, выстрадала место танцовщицы, а потом и управляющей стала. А у меня вот смелости хватило. И кто теперь в выигрыше? Она, имитировавшая оргазм под бесчисленными клиентами клуба? Или я, в эксклюзивной сумочке которой лежат несколько последних сотенных купюр?

Гологрудая официантка в алой юбке (где-то этот наряд я уже видела) принесла мне коктейль из текилы, гренадина и апельсинового сока.

– Сейчас начнется представление, – подмигнула она, – если хотите, я могу посидеть за вашим столиком.

– Зачем? – удивилась я.

Девушка была совсем молодой. Шатенка с крупными передними зубами, полными белыми руками и тяжелой грудью.

– Ну как… – растерялась она, – вместе на девушек посмотрим. Вы предпочитаете блондинок или брюнеток?

– Лысых, – рассмеялась я, – лысых нет?

Она озадаченно нахмурилась:

– Вроде нет… Но если вы так хотите…

– Я просто пошутила. Вы свободны.

Обиженно поджав губы, она перешла к другому столику. И только тогда до меня дошло, что девушка пыталась со мной заигрывать. Наверное, ее отправила Алиса, которая в свою очередь решила, что я любовница Вахновской. Забавно! Знали бы они все о моем провалившемся лесбийском проекте.

Марьяна выступала первой. Стриптиз она не исполняла – сразу предпочла выйти на сцену полуголой. Ее лобок был прикрыт странной конструкцией из металлических цепей – наверное, эти «трусики» должны были изображать пояс верности. А выглядела она роскошно. В полумраке зала синяки под ее глазами и мелкие морщинки не были заметны. Выигрышно смотрелись ее огненные волосы – сложные прически Марьяна не любила, да и не шли они ей. Рыжие кудри были хаотично раскиданы по ее незагорелым розовым плечам. Фигура у нее была потрясающая – длинные ноги, небольшая грудь идеальной формы, тонкая талия.

– «Я ехала домой…» – глядя в никуда, запела она.

Разговоры в зале стихли – все смотрели на серьезную голую рыжую красавицу с задумчивым лицом и потрясающим сильным голосом. У нее, видимо, были постоянные поклонники – стоило ей замолчать, как несколько обособленно сидящих мужчин принялись с энтузиазмом аплодировать несостоявшейся джазовой звезде. На коленях одного из них покоился пышный букет белых лилий – он взмахнул цветами, подзывая певицу к столику. Вот в чем разница между обыкновенной певицей и певицей из стрип-клуба. К первой тянется вереница поклонников с букетами, а вторая вынуждена сама обойти почитателей, собирая награды.

Но прежде, чем спуститься в зал, Марьяна спела еще три романса. В каждый она вкладывала новое настроение, принципиально иную интонацию. Поэтому смотреть на нее и слушать было нескучно – несмотря на то что все это время Вахновская стояла, не меняя позы, а не зажигательно извивалась на шесте.

На сцене ее сменила обычная стриптизерка – смазливая брюнетка, одетая в матросский костюмчик. Выглядела «юнга» лет на четырнадцать, не больше. Она ловко вскарабкалась на шест и повисла вниз головой, как игривая обезьянка.

А Марьяна тем временем спустилась с подиума вниз. Она пользовалась успехом – почти за каждым столиком ей давали деньги. Мужчина же с лилиями вел себя как Марьянин хозяин. Он уверенно усадил слабо сопротивляющуюся девушку к себе на колени и впихнул в ее бледно накрашенный рот несколько оливок. Мне было грустно смотреть на то, как рыжая девочка, когда-то поступившая в джазовую академию, чтобы стать звездой, ест оливки из немытых рук не слишком симпатичного мужчины. Да еще и пальцы его мясистые обсасывает.

Наконец он стряхнул ее с колен, и Марьяна подошла ко мне.

– Ну как?

– Присядь, отдохни. Деньги у меня есть, так что проблем с руководством не будет.

– Да у меня и так не будет никаких проблем! – рассмеялась она. – На сегодня я уже отстрелялась… Так тебе понравилось?

Я решила, что она все равно распознает фальшивые нотки в моем комплименте. Дурой Марьяна Вахновская отнюдь не была. Поэтому я решила сказать честно:

– Не знаю. Самой-то тебе нравится?

– Еще спрашиваешь! Да после домашнего плена это отдушина!

Я недоверчиво на нее уставилась. Но раскрасневшаяся Марьяна и правда выглядела счастливой. Неужели она не замечает того, что увидела я? Или просто так талантливо притворяется?

– Знаешь, скажу тебе по секрету, что когда-то я тоже пыталась устроиться работать именно в этот клуб, – решилась я, – и мне пришлось сбежать отсюда через окно голой. Это место показалось мне грязным. То есть я и не думала, что здесь детский танцевальный ансамбль. Но не до такой же степени… Вот мне и странно видеть, что ты чувствуешь себя комфортно в этом серпентарии.

– Так это была ты?! – Она вытаращила на меня огромные зеленые глазищи. Вторую часть моего монолога она решила проигнорировать.

– В смысле? Обо мне что, тут легенды ходят?

– Еще спрашиваешь! Ты же сперла шубу управляющей. Додумалась, у кого красть. Алиска наша та еще дрянь, могла велеть охранникам найти тебя и отметелить.

– Во-первых, шубу ей вернули. Я не воровка, я была вынуждена. А во-вторых, Алиса тогда была простой стриптизеркой.

– Да ты что? – выдохнула Марьяна. – Вот стерва! Молодец баба, а? И никто ведь даже и не подумал насчет нее ничего такого! Глазки потупит, брючки напялит – ни дать ни взять недотрога с деревенской дискотеки.

– Так разве в клубе так быстро сменился весь состав? – удивилась я. – Официанты, бармены, танцовщицы, уборщицы, охрана? Кто-то должен знать, что она здесь тоже танцевала.

– Алиска всех поувольняла. Клуб закрылся якобы на ремонт на два месяца. В итоге в интерьере ничего не изменилось. Зато поменяли весь персонал.

– Кто же ей позволяет так своевольничать?

Марьяна пожала голыми плечами:

– Это не мое дело, я никогда не интересовалась. Но с приходом Алиски клуб стал приносить больше денег, это я знаю точно. Это она придумала все оригинальные номера. С моим пением и со змеей. Еще у нас выступает настоящая акробатка. Есть стриптизерка на роликах. Мастер спорта по фигурному катанию.

– Просто конкурс «Алло, мы ищем таланты!».

– И не говори! А со следующего месяца здесь будет мужской стриптиз и стриптиз с толстушками… Слушай, а Алиса тебя что, не узнала?

– Я сама удивилась. Ведь не так сильно я и изменилась. Прическа та же… Даже я ее узнала, несмотря на то что видела ее всего один раз в образе просиликоненной блондинки.

– Прикол! – захихикала Марьяна. – Наша Алиса – блондинка с силиконом… Вообще у нее идеальная память на лица. Даже странно… Знаешь, Варь, а ведь в моей жизни было и другое. Гога мне концерты организовывал, и клип мы один сняли. У меня был личный репетиционный зал, Гога для этого целый особняк снимал. Там был и танцевальный класс, и студия звукозаписи. Огромная гримерная, где всегда стояли цветы… А все равно сейчас я чувствую себя намного лучше! Потому что, чему бы ни поклонялись эти мужики – моему голосу или моей груди, все равно им нравлюсь я. А знаешь, какие поклонники у меня были раньше?

– Какие?

– Покупные. Гога мне даже поклонников покупал.

– Как это?

– А вот так. Договаривался с мосфильмовскими статистами, чтобы они ходили на концерты с цветами, рыдали, выкрикивали мое имя. Особо талантливые даже в обморок падали перед сценой.

– Сложно поверить.

– Тем не менее это было. Мне приходили оплаченные письма с восхищениями или угрозами.

– С угрозами? – недоуменно переспросила я.

– Ну да, – усмехнулась она. – Все звезды получают письма с угрозами, чем я хуже? Гога даже об этом позаботился.

– Заботливый у тебя был Гога. Выпить не хочешь?

Марьяна воровато оглянулась по сторонам. Недалеко от нашего столика стояла Алиса. На нас она не смотрела, ее внимание было всецело поглощено коротко стриженной блондинкой с алым, как свежая рана, ртом, извивающейся на сцене.

– Мне нельзя пить алкоголь в клубе.

– Разве клиенты тебя не угощают? Мне казалось, это одна из обязанностей стриптизерки.

– Нет, ну ты наивная, – рассмеялась она, – бармен приносит клиентам алкоголь, а нам просто подкрашенную воду… Вообще, можно поехать в какой-нибудь бар и выпить там.

– Тебе разрешат уйти?

– Не так уж и часто я отпрашиваюсь. Прямо сейчас и спрошу у Алиски. Алиса!

Управляющая повернула в нашу сторону аккуратно причесанную голову. Подумать только, даже ее манеры изменились, даже жесты. Если человек умеет так работать над собой, значит, он головокружительной карьеры достоин – так я считаю. Раньше Алиса совсем по-другому обернулась бы на звук своего имени. Кокетливо вздернула бы подбородок, приподняла тонко выщипанные бровки. И во всей ее позе читалось бы – внимание, перед вами красавица!

– Да?

– Ко мне пришла подруга. У нее день рождения. Можно мне сегодня уйти пораньше?

– Нет проблем, – с улыбкой ответила Алиса, глядя почему-то не на просящую, а на меня, – с днем рождения!

– Спасибо, – пробормотала я.

– Сколько же вам исполнилось?

– Какой бестактный вопрос! – Я решила, что не буду с ней церемониться. Это для стриптизерок Алиса – строгая начальница, а для меня она – никто, обслуживающий персонал. И девушка, у которой я когда-то сперла шубу. И которая, к счастью, успела начисто об этом забыть.

– В вашем возрасте бояться таких вопросов не стоит, – проворковала она, – тем более что мне прекрасно известен ответ.

– Простите?

– Вам будет двадцать пять, – уверенно улыбнулась Алиса, – но не сейчас, в июне.

Я похолодела – а кому приятно, когда его выводят на чистую воду? День рождения у меня действительно в июне. Но откуда об этом известно ей?

– Варя, думаете, мне удалось бы занять это место, если бы я была полной дурой? – спокойно спросила она.

– Так ты меня все-таки узнала? К чему тогда спектакль под названием – приветствуем выгодного клиента.

– Кто сказал, что ты выгодный клиент? – Она решила поддержать мой насмешливый тон и тоже перешла на «ты». Марьяна слушала нас с раскрытым ртом – видимо, фамильярность в этом клубе не поощрялась и не прощалась. – У меня глаз как сканер. Ты, конечно, пытаешься сделать вид, что на высоте. А на самом деле в сумочке у тебя последние деньги.

– Неправда, – сказала я, стараясь не показывать, как шокировало меня ее верное предположение. Но откуда она могла узнать, что я на мели?! Да на мне туфельки из последней коллекции «Прада»! Да от меня пахнет духами от «Ланком»!

– Правда, – констатировала она, – неважно, как ты одета. Важно, какое у тебя выражение лица. А вещи… Тебе могла подружка туфли одолжить… Или опять у кого-нибудь сперла. А что, у тебя хорошо получается, твой конек. Варька – золотая ручка.

– Ну хватит. – Я резко поднялась из-за стола. – Что было, то прошло. Шубу тебе должны были вернуть. Что теперь об этом и вспоминать… Марьяна, я подожду тебя на улице. Переоденься и выходи.

Вахновская вопросительно посмотрела на Алису, та снисходительно кивнула. Все же я решительно не понимаю, как такая капризная девушка, как Марьяна, все это выносит. Наверное, непросто это, когда твоей начальницей становится стерва, склонная к постоянному самоутверждению за твой счет.

– Если я разрешу, подождешь на улице, – промурлыкала Алиса, – а если нет, то Фарик тебя у входа живо осадит. Второй раз не убежишь.

– И что ты от меня хочешь? – вскипела я. Я уже успела пожалеть о том, что поддалась на провокацию и явилась в клуб. А все моя склонность к авантюрным алогичным поступкам. Ясно же было, что не стоит возвращаться в столь опасное место.

– Я – ничего. А вот ты от меня можешь кое-что захотеть. Если не будешь дурой.

Я непонимающе на нее уставилась. Эта Алиса была далеко не так проста, как мне показалось с первого взгляда. Но мне не хотелось становиться пешкой в ее шахматной партии.

– Что ты имеешь в виду?

– А ты сама подумай, ты же умная. Денег у тебя нет. Будущего тоже. Работу ты потеряла. Ну сколько времени тебе еще удастся продержаться в Москве?

– Я не понимаю, ты что, ясновидящая? – Я залпом допила коктейль, который показался мне невкусным и жидким: в бокале уже успел растаять лед. – Откуда ты столько про меня знаешь?

– Мозгами пошевели!

Она не скрывала, что ловит кайф от странной игры под условным названием «Умная Алиса – глупая Варя».

– Ты же танцевала у этого мачо, как его… Виктора Федоркина, вот.

Так странно было слышать знакомое имя Вилли, произнесенное человеком, явившимся за мной из прошлого. Как она его назвала? Мачо? Она издевается, что ли? Вроде бы непохоже… Неужели кто-то действительно может считать Федоркина сексуально привлекательным?

– Он не мачо. Он голубой.

– С ума сошла? – искренне удивилась она.

– Мне лучше знать. Это же я в его кордебалете танцевала, а не ты.

– Зато у меня на такие вещи чутье. Он нормальный мужик, причем очень даже сексапильный… Но я не об этом. Ваш клип по всем каналам крутили. Конечно, я тебя сразу же узнала. А потом ты резко пропала. Клипы Федоркина продолжают выходить, но тебя в них нет. Значит, тебя выгнали из группы. Выставили вон, – добродушно улыбнулась Алиса.

– А вот здесь ошибочка вышла. Никто меня не выставлял, я сама ушла.

– Ну не знаю… Хотя в принципе это значения не имеет. Главное, что жить тебе не на что.

– А при чем здесь ты?

– Мне нужны танцовщицы, – серьезно сказала Алиса, – ты мне подходишь. У меня чутье.

– Неужели? А почему не официантки? Самир, помнится, пытался подойти ко мне с другой стороны. Только вот ничего не выйдет. На этот раз обмануть меня не получится.

– Самир дурак, – вздохнула она, – неудивительно, что его задвинули. Он должен был с самого начала разглядеть в тебе потенциал. Мне нужны именно такие девчонки, как ты. Решительные, с чертями в глазах. Буду платить тебе пятьсот долларов. Остальное – насобираешь на чаевых.

– Ну да, а сегодня я должна буду отнести бухло какому-нибудь клиенту в комнату отдыха, да? – с издевательской усмешкой уточнила я.

– Дура, ты что, не понимаешь? Я тебе серьезно работу предлагаю. С завтрашнего дня будешь заниматься с хореографом. Физподготовка у тебя хорошая, через пару недель наш режиссер придумает тебе номер и костюм. И вперед – зеленые бумажки зарабатывать.

Я взглянула на сцену, где на шесте извивалась очередная девушка, настоящая восточная красавица с гладкими тяжелыми волосами и жемчужиной в пупке.

– Это Лейла, – перехватив мой взгляд, пояснила Алиса, – она беременна.

– Спасибо за информацию.

– Ты недальновидна. Беременная девушка не может работать в стриптизе. А значит, ей пора подыскивать замену.

– А жаль, получился бы оригинальный номер. Марьяна сказала, что ты собираешься запустить стриптиз с толстушками. Но это тривиально. А вот стриптиз беременной бабы – в этом что-то есть.

– Марьяне язык надо оторвать, – зло отрезала Алиса, – я бы давно выставила ее вон, если бы ее номер не делал половину сборов. Гонору у нее слишком много. А возраст уже не тот, чтобы гоношиться… Так что, ты согласна?

– Полторы, – ответила я.

– Что?

– Полторы тысячи долларов, а не пятьсот ты мне будешь платить. Плюс чаевые.

– А не много?

– В самый раз!

Алиса без улыбки смотрела на меня, и в тот момент у нее было лицо человека, который ожидает подвоха. Наконец она поинтересовалась:

– И что же тебя заставило так быстро изменить свое решение? Почему это ты вдруг решила согласиться?

– А тебе не все ли равно?

– Нет. Потому что я хороший управляющий, а не какой-нибудь Самир.

– Потому что я маюсь.

– Не поняла.

– Тебе и не понять. Маюсь в этом городе. Я сама не знаю, чего мне надо. Здесь все чужое. И я стала самой себе чужой. У меня нет друзей. Меня бросил любимый мужчина. Зачем я все это тебе говорю?.. У меня была хорошая работа, но я ее бросила. Просто так, нипочему. Вернее, по этой же причине маюсь. Места себе не нахожу.

– А ты, случайно, не наркоманка? – подозрительно спросила она.

– Не надейся. Наркоманкой тебе было бы проще манипулировать. Мне хочется просто жить, не думая. Хочется так уставать, чтобы не было сил на воспоминания. А если честно, я и сама не знаю, чего мне хочется. И что мне нужно.

– Зато я знаю, – невесело вздохнула Алиса.

– Неужели? И что же?

– Мужик тебе нужен хороший, – расхохоталась она, – но таких на всех не хватило… Впрочем, здесь этого добра как грязи. Главное – в нужный момент сориентироваться.

– Не знаю, как насчет хороших мужиков… А вот по поводу грязи ты права, однозначно. Но в данный момент мне на это наплевать.

Глава 2

– Кто спер мои чулки?! – визгливо кричала причесанная под Клеопатру темноволосая девушка. – Только что они лежали на столике!! А сейчас их нет!

– Давай обвини всех вокруг, – пробормотала коротко стриженная блондинка, волосы которой были уложены в стиле Анни Леннокс, – как будто я знаю, где могут находиться твои чулки.

– А то я тебя не знаю! – не могла успокоиться Клеопатра. – Клептоманка!

– Я? – с аристократично спокойным удивлением переспросила блондинка, однако ее губы побелели от тщательно скрываемой ярости. – Это кто из нас крыса? Еще непонятно, кто присвоил на прошлой неделе мою помаду.

– Нужна мне твоя помада! – фыркнула Клеопатра. – Я бы побрезговала ею краситься. Так и подцепить что-нибудь можно. Всем известно, что ты с кем попало спишь.

– Заткнись! А то я оборву твои наращенные патлы!!

– Это у меня наращенные патлы? Да у меня натуральные волосы! А вот у тебя силиконовые сиськи!

Почему-то стриптизерки из клуба «90-60-90» ссорились постоянно. Я не могла этого понять. Все они плыли в одном дырявом корыте, но вместо того чтобы предлагать друг другу спасательный круг, так и норовили ударить зазевавшуюся товарку по голове веслом. Это я так образно выражаюсь. На самом деле, конечно, никто никого не бил. Но чего стоила ежедневная словесная перепалка! Я долго не могла к этому привыкнуть.

И потом, подозрения Клеопатры были небезосновательны (несмотря на то что чулки в конце концов все же нашлись в ее собственной сумочке). Девушки беззастенчиво воровали друг у друга косметику и деньги. Не потому, что бедствовали, а ради развлечения или чтобы досадить коллеге.

Мы с Марьяной держались особняком в этом серпентарии. Марьяна вела себя как звезда – наверное, она имела на это право, потому что у нее был большой сольный номер с импровизацией, в то время как я была просто танцовщицей, исполняющей заранее отрепетированную программу. Всех остальных девушек (подозреваю, что и меня тоже, хотя она никогда бы не сказала этого вслух) Марьяна Вахновская считала бездарностями. Те ее в свою очередь тихо ненавидели. Я же прослыла тихоней. Меня они считали слишком скучной, меня им было неинтересно задирать.

Всего в клубе работало двенадцать девушек. Мы работали сменами: с десяти вечера до двух часов ночи – один состав, а с двух и до последнего клиента – другой. Такой график был придуман Алисой вовсе не для того, чтобы стриптизерки имели возможность отдохнуть и выспаться. А для того, чтобы клиенты не скучали, наблюдая за танцами одних и тех же девушек.

Стилист клуба придумал для меня три образа. Растиражированный порнофильмами облик сексапильной гувернантки – коротенькое черное платье с белым передничком, целомудренно белые чулки. Роковая женщина-вамп с торчащими в разные стороны волосами, закрепленными шпильками (как же мучительно было потом вычесывать шпильки из головы), в алом платье со стразами. И готическая женщина – глаза густо обведены черным, лицо мертвенно-бледное, бальное платье из черных кружев струится вдоль обтянутых чулками ног.

Не всегда мне удавалось попасть в одну смену с Марьяной. Пусть настоящими подругами мы так и не стали, все же я чувствовала себя спокойнее, когда она была в гримерной рядом со мной. Вы не поверите, но это была настоящая война. Я не могла выйти в туалет, оставив в гримерной сумку, в противном случае, вернувшись, я рисковала недосчитаться денег, членской карточки модного ночного клуба или флакона дорогих духов. Однажды у меня из сумочки – право, это смешно – украли упаковку презервативов. А из Марьяниной сумки свистнули пемзу для массажа пяток – просто так, из шалости, чтобы напакостить ненавистной звезде. Представляю, какая травля началась бы, если бы девушки узнали, что я получаю в четыре раза больше остальных стриптизерок. Кстати, я так и не поняла, почему Алиса согласилась платить мне полторы тысячи долларов, в то время как большинство девушек получали не больше трехсот. Абсолютно все танцовщицы клуба были красавицами. И среди них встречались профессиональные танцовщицы, как и я.

За несколько месяцев работы в клубе я обзавелась постоянными поклонниками – мужчинами, которые приходили в «90-60-90» исключительно ради меня. Один из них, хозяин нефтяной вышки, даже настойчиво предлагал мне уволиться из клуба и стать его женой. Притом он ни разу ничего не спросил о моем прошлом. Его не интересовало, что я читаю, о чем мечтаю, чем живу. Зато ему нравилась моя грудь, о чем он говорил мне неоднократно. Я каждый раз с мягкой улыбкой отвечала, что мне этот вариант не подходит. А девчонки за моей спиной крутили пальцем у виска и называли меня дурой.

Весной в клубе появилось несколько стриптизеров-мужчин. Среди них был даже один темнокожий красавец – он-то и пользовался основным успехом. А вот затея с толстушками провалилась. Никому из клиентов, как выяснилось, не хотелось платить деньги за созерцание необъятных, рябых от целлюлита ляжек.

Так прошли лето и осень. К новой работе я привыкла, меня даже успокаивали танцы у шеста. Конечно, время от времени случались неприятные эксцессы. Так, однажды, когда я на рассвете покидала клуб, у служебного входа меня поджидала теплая мужская компания. Четверо подвыпивших грузин, насмотревшись на разгоряченные женские тела, требовали продолжения банкета. Кто знает, что случилось бы со мной, если бы не вмешался охранник Фарик. Только не думайте, что он был благородным рыцарем, спасшим даму из лап дракона. За обеспечение безопасности я платила ему сто долларов в неделю – конечно, Алиса об этом не знала. Подозреваю, что и другие девчонки поступали так же, так что Фарик был у нас чем-то вроде подпольного миллионера.

В октябре одна из стриптизерок попала в больницу – кто-то подложил в ее туфельку кусок канцелярской бритвы. В самый неподходящий момент острая бритва встала ребром, и девчонке отхватило два пальца. Алиса устроила настоящее расследование, но виновницу так и не нашли.

Примерно тогда же другой девушке кто-то подпилил на туфельке каблук. Она упала с шеста и чудом не сломала себе шею (зато сломала ногу и вышла из игры).

В конце ноября Марьяна Вахновская вышла замуж за того самого нефтяного дельца, который долго и безнадежно обивал мои пороги. Это произошло так внезапно, что никто из нас даже удивиться не успел. Просто в один из вечеров Марьяна не вышла на работу. Потом выяснилось, что она по телефону сообщила Алисе об увольнении. Меня на свадьбу не пригласили.

Зимой я купила себе норковую шубу – первая крупная покупка, на которую я решилась потратить заработанные в клубе гонорары. Вообще весь тот год я жила более чем скромно – и не потому, что экономила в страхе перед неизвестностью будущего, а потому, что потеряла вкус жизни. Мне не хотелось ничего покупать, не хотелось красивой одежды, не хотелось новых духов. Я ходила в ботинках из прошлогодней коллекции демократичной молодежной фирмы «Карнаби».

А в начале декабря в нашем клубе произошло событие, которое стоит того, чтобы рассказать о нем во всех подробностях.

…Это был ничем не примечательный вечер, спокойный и скучный. В клубе было мало народа. Я работала во вторую смену. Полуусыпленные алкоголем и наступившей наконец зимой клиенты больших чаевых не давали, зато ничего и не требовали. Приватные танцы никто не заказывал, и я отсиживалась в гримерке, у окна. Другие девчонки были заняты более интеллектуальными разновидностями досуга – кто-то сканворды разгадывал, кто-то лениво играл в тетрис, кто-то читал журнал. А я вот с детства люблю в окно смотреть, особенно зимой. Когда наблюдаешь за медлительными крупными снежинками, очень хорошо думается. Думала я о том, что покоя так и не нашла. Почти год назад я заявила Алисе, что маюсь. Не могу найти себе места, не могу четко сформулировать, чего мне хочется. Разве это нормально, когда двадцатипятилетней девушке не хочется ничего? Я думала о Марьяне, которая так долго набивалась мне в подруги, а потом без сожаления вышвырнула вон, как изношенные туфли. И о Наташке, которая поступила точно так же. О Вилли Федоркине, который иногда мне звонил. И, конечно, о Денисе Викторовиче Семашкине – интересно, где он?

Через несколько минут я узнала наверняка где. В клубе «90-60-90» – где ж ему еще быть? В конце концов, от случайных встреч никто не застрахован. Особенно в Москве, где все по большому счету тусуются на одном пятачке.

После моего очередного выступления Алиса отозвала меня в сторону.

– Ты почему не спускаешься в зал? – спросила она.

– Так никто не спускается. Сегодня там мужики какие-то вялые. Сидят, жрут. На нас им наплевать.

– А вот и не скажи. Тебя там один требует в приватную кабинку. На вид солидный, так что ты уж постарайся.

– Хорошо, через пять минут приду.

– И сделай что-нибудь с лицом. У тебя нос блестит.

Стараться ради какого-то там незнакомого толстосума, возжелавшего предутренних зрелищ, мне совершенно не хотелось. Поэтому я ограничилась принужденным припудриванием носа и сменой красного платья на купальник бикини – от купальника будет легче освободиться, значит, танец получится более коротким.

В нашем клубе есть две кабинки для приватных танцев – отгороженные черными бархатными портьерами комнатки с удобными диванами и шестом.

Мужчина уже ждал меня в одной из них. Я попросила режиссера-звуковика поставить что-нибудь латиноамериканское и вплыла в комнатку под зажигательное постанывание Энрике Иглесиаса.

Однако стоило мне взглянуть в лицо мужчины, который был готов заплатить немалую сумму за то, чтобы разглядеть меня поближе, как улыбка сползла с моего лица.

– Ты?! Что ты здесь делаешь?

Я даже перестала пританцовывать, несмотря на то что знала – в комнатке установлена скрытая камера, чтобы охранник мог наблюдать за тем, что происходит в приватной кабине. Мое поведение выглядело подозрительным.

Но ни о чем подобном я даже не думала, потому что передо мной на обтянутом красным дорогим бархатом диванчике сидел он, самый подлый мужчина на Земле. Денис Викторович Семашкин. За год он совсем не изменился. Разве что еще больше поседел, но, как я уже упоминала, седина ему шла. Он выглядел загорелым и довольным. Одет он был в светло-серый костюм в еле заметную полоску и остроносые черные туфли – для того чтобы образ лондонского денди девятнадцатого века был более полным, не хватало только шляпы-котелка. В руках он держал полураспустившуюся розу.

– Такой же вопрос я могу задать тебе.

– Ты не имеешь права задавать мне никаких вопросов. Ты вообще не имел права сюда приходить.

– Мне надо с тобой поговорить, Варенька. Кстати, это тебе, – протянул он мне розу.

Я спрятала руки за спину:

– Мне от тебя ничего не нужно. Давай я тебе по-быстрому спляшу, и до свидания.

– Не надо плясать, – улыбнулся он, – лучше садись и просто поговорим. Тем более что ты, наверное, устала.

– Мне нельзя с тобой говорить. Раз я пришла сюда, то должна танцевать, а то получу выговор.

– Не волнуйся, я обо всем договорился с менеджером… Такая милая девушка, Алиса, сказала, что я могу говорить с тобой, сколько захочу.

«Представляю, сколько условных единиц перекочевало в Алисин карман, чтобы ты получил такую привилегию – поговорить с одной из лучших стриптизерок клуба в рабочее время!»

– Беда в том, что я разговаривать с тобой совсем не хочу.

Поскольку Энрике Иглесиас продолжал мурлыкать о любви, я прошествовала на подиум для танцев и, растянув губы в подобии приглашающей улыбки, закинула ногу на шест.

Но Денис Викторович вовсе не собирался пассивно наблюдать за тем, как я пытаюсь делать вид, что мне его присутствие совершенно безразлично. Он вскочил с диванчика и подошел ко мне. Его присутствие раздражало – ну не могла я страстно извиваться и изображать эротическое возбуждение, когда он находился от меня на расстоянии вытянутой руки. Я остановилась.

– Мне придется уйти.

– Танец длится десять минут, – улыбнулся он, – это время мною оплачено. Придется немного задержаться.

– Хорошо. – Я уселась на диван и закинула одну длинную ногу на другую. – О чем говорить будем?.. Как у Зинки дела?

– У кого? – притворно удивился он.

– У Зинки Карнауховой, – повторила я, – твоей новой пассии. Вы были на Венецианском карнавале?

– Варя, ну зачем ты сразу так…

– А как надо?

– Можно хотя бы меня послушать…

– Один раз послушала уже.

– Но я хочу забрать тебя отсюда. Мне не нравится, что единственная женщина, к которой я серьезно отношусь, танцует в таком заведении!

– Не нравится – не смотри!

– Варя, я понимаю, что поступил как подлец… Я перед тобою… дважды виноват… И ты вовсе не обязана меня прощать вот так, сразу… Но учти, я сделаю все, чтобы вернуть твое расположение. Все!

Я посмотрела в его лицо – брови сложены в трогательный «домик», губы дрожат, решительно блестят глаза – и поняла, что он не врет. Не врет и на этот раз. Он действительно сделает все, чтобы я опять ему поверила. Перед тем как променять меня на очередную подвернувшуюся под руку фотомодель. Есть такие люди, которым необходимо что-то самим себе доказывать. К ним, видимо, относится и мужчина, разбивший мое сердце дважды.

Что я могла ему ответить?

Прямо в купальнике бикини я ворвалась в Алисин кабинет. Она испуганно вскинула голову. Дисконтной карточкой магазина «Этуаль» она раскладывала на столе полоску кокаина. Я удивилась – никогда бы не подумала, что серьезная Алиса балуется стимуляторами, – но промолчала.

– Что это значит? – наконец пришла в себя управляющая. – Почему ты позволяешь себе врываться без стука в мой кабинет?

– А почему ты позволяешь себе продавать мое общение! Я здесь танцую, а не разговариваю! Почему ты отправила меня в приватную кабинку к этому идиоту?! Как ты могла?

– Я не понимаю, из-за чего такая истерика. – Алиса недоуменно на меня уставилась. – Подумаешь, поговорить он с тобой захотел. Поговорить-то легче, чем задницей вертеть.

– А по-моему, сложнее, – вскипела я, – собеседник из меня никудышный. В противном случае я бы устроилась работать консультантом на телефон доверия, а не танцовщицей в клуб.

– Сплошные проблемы с тобой, – вздохнула Алиса и, кивнув на горку белого порошка на столе, поинтересовалась: – Хочешь?

– Не употребляю. И тебе не советую.

– В советах я не нуждаюсь, – надменно улыбнулась она, – а сейчас тебе лучше подкрасить губы и вернуться в зал. Клиенты ждут.

– Никуда я не вернусь. Пока этот человек находится на территории клуба, я работать отказываюсь.

– Варя, это уже перебор. Я понимаю, что ты как творческая личность имеешь право на самореализацию, но это уже слишком, поверь мне. Мы не можем себе позволить работать с такими проблемными девушками.

– Это я-то проблемная? – искренне изумилась я. – Да я здесь самая тихая. Все остальные горло друг другу перегрызть готовы. А я даже не общаюсь ни с кем.

– Вот именно. О тебе все время ходят сплетни.

– Но это не моя вина. О Марьяне тоже сплетни ходили, но это не помешало ей стать самой успешной стриптизеркой.

– И чем все закончилось? Она пропала из клуба, даже заранее не предупредив… Между прочим, ты получаешь больше всех.

– Ну и что? Мы договаривались об этом с самого начала.

– А чего стоит эпизод с кражей шубы!

– Шубу я вернула. А сейчас у меня есть своя, ничуть не хуже.

– Во-первых, вернула ее не ты, а твой приятель, певец. А во-вторых, в тот вечер он устроил здесь такой разгром, что мы даже боялись подсчитывать убытки. Он разбил лампу от «Тиффани» в зале. И налетел на официантку, которая несла на кухню поднос с бокалами из венецианского стекла.

Я недоуменно на нее уставилась:

– Что? Ты что-то путаешь… Вилли не мог.

– Тем не менее он это сделал. А я, как видишь, даже не выставила тебе счет.

Я нахмурилась, припоминая события трехлетней давности. Норковая шуба осталась в квартире Вилли. Он просил меня об этом не беспокоиться. А когда мы встретились на репетиции через несколько недель и я спросила про шубу, Вилли сказал, что все улажено. Вот я больше и не беспокоилась… Да и до того ли мне было тогда? Улажено – и слава богу.

– Разве он тебе не рассказывал? – удивилась Алиса.

– Нет.

– Когда ты смоталась, здесь был жуткий скандал. У меня случилась истерика, Фарика чуть не уволили, Самир ходил мрачнее тучи. Потому что клиент, который заказал тебя, – один из совладельцев клуба. Он привык получать все, что хочет, а тут ему говорят, что девочки, которую он выбрал, не будет – пропала девочка. Он вышел из себя, Самира чуть не убил. И тут на следующий день заявляется этот мальчик с шубой. Представляешь, как ему попало!

– Вилли? – потрясенно уточнила я.

– Виктор Федоркин. Только тогда он еще не был знаменитым, поэтому скидок ему не делали. Я думала, бедного мужика убьют. Фарик над ним лично поработал.

– Его били?!

– Несильно. Так, пугали. Чтоб другим неповадно были. Он тут четыре дня просидел.

– Четыре дня?!

– Ты так удивляешься, прямо смешно… Разве ты не заметила, что твой мужик на четыре дня исчез из виду? Или тебе наплевать?

– Да не мой он мужик…

– Какого хрена он тогда так из-за тебя подставился? – усмехнулась Алиса. – Нет уж, девочка, не отпирайся. У меня на такие вещи нюх.

В гримерной брюнетистая Клеопатра как всегда ссорилась с одной из новеньких стриптизерок. На этот раз девушки поспорили из-за того, кому первой выходить в зал. На мой взгляд, повод был надуманным, тем более что и клиентов в зале почти не было.

– А пусть Варька идет! – Увидев меня, Клеопатра подбоченилась. – А то она что-то сегодня у нас халявит!

– Верно! – мгновенно переметнулась на ее сторону та, которая еще минуту назад готова была глаза ей выцарапать. – Почему мы должны за нее отдуваться?

В другой раз я, может быть, от скуки и включилась бы в ссору, но в тот момент мне было не до них. Я бросилась к шкафчику, в котором была заперта моя одежда. Пошарила на гримерном столике в поисках плоского ключа. Его не было. Клеопатра с довольной усмешкой наблюдала за моими суетливыми телодвижениями. Все понятно, кто-то из них ради развлечения украл мой ключ. И я сама виновата, что рискнула оставить его на видном месте. В нашей гримерке ничего оставлять нельзя – сопрут.

– Девчонки, это не смешно. Верните ключ, – вздохнула я.

– А при чем здесь мы? – прищурилась одна из стриптизерок. – Сама куда-то дела свой ключ, сама и ищи!

При этом все находящиеся в комнате девушки наблюдали за мной с довольными усмешками. Я поняла, что на этот раз работницы клуба «90-60-90» сговорились против меня.

– Мне надо убегать. Отдайте ключ.

– Вот как? Посреди смены слинять вздумала? А мы тут за тебя должны работать, что ли?

– Но мне правда надо… – Я замолчала на полуслове. Какой смысл унижаться, если окружающие только этого от тебя и ждут?

Нет, я всегда была склонна к нестандартным решениям. Как-нибудь выпутаюсь и на этот раз. Вот на красивой резной вешалке у входа висит моя новая шуба. Норковая, длинная, уютного «халатного» фасона…

Плотнее запахнув на груди шубу, спотыкаясь на высоких каблуках, я бежала по Садовому кольцу. В голове пульсировали, сменяя друг друга, воспоминания – вот Вилли Федоркин целует руку девчонке из кабаре «Калина». А она смотрит на него, как на привлекательного мужчину, у нее и в мыслях нет, что он может оказаться голубым. Вот Алиса мечтательно говорит: «Он нормальный мужик, причем очень даже сексапильный! У меня на такие вещи чутье!»

А вот и сам Вилли. Я танцую в репетиционном зале, а он украдкой посматривает на меня – я это замечаю боковым зрением. А когда я поворачиваю голову, он опускает глаза. Вот он с жаром убеждает меня примерить костюм Жирафикова. Он готов на все, лишь бы меня не уволили из группы.

Прохожие оборачивались мне вслед – не так часто увидишь на улице высокую, ярко накрашенную девушку, которая на олимпийской скорости несется по зимней Москве в открытых туфельках на босу ногу. Декабрьский ветер бросал пригоршни колючего снега мне в лицо. От снега саднило щеки. Я чувствовала, как по разгоряченным щекам плывут черные ручейки – снег, перемешанный с тушью для ресниц. Людям, наверное, казалось, что я плачу. А на самом деле мне смеяться хотелось.

Вот и знакомый дом. Я не была здесь больше трех лет, почему-то Вилли никогда нас к себе в гости не приглашал. Тем не менее мне сразу удалось вспомнить расположение подъезда. Я толкнула тяжелую дверь – подъезд приветствовал меня густым теплом и запахом свежесваренного борща. Я устремилась по лестнице вверх.

– Девушка, вы куда?! Стойте!

Ах да, консьержка, как же я могла забыть. Монстр с фиолетовыми волосами, уложенными в халу. Я не обратила на нее внимания. Пусть только попробует меня остановить.

– Вы слышите, что я вам говорю?! А ну стой, прошмандовка!

Она погналась было за мной. Но где ей со мной тягаться. Она пенсионерка, пусть бодрая и лихая. А я все же танцовщица, я привыкла к нагрузкам и рывкам.

И вот я на седьмом этаже. Звоню в знакомую дверь, обитую буржуазно-белой кожей. Никто не открывает. Этого не может быть. Хотя… почему не может? Вилли Федоркин теперь звезда, сейчас субботний вечер, мало ли у него дел? Может, он смакует мартини на вечеринке в модном клубе, или разлиновывает кокаиновые полоски у кого-нибудь в гостях, или занимается любовью с тремя грудастыми мулатками, или сидит в жюри на конкурсе красоты «Мисс Длинные ноги», или объясняет маникюрше, как именно следует шлифовать его ухоженные ногти, или… Да откуда мне знать, чем занимаются субботними вечерами поп-идолы?!

В отчаянии я ударила ногой в белую дверь – на девственно-белой кожаной обивке остался след подошвы – ох, Федоркин теперь меня убьет. Если, конечно, я его еще хоть когда-нибудь увижу.

– Я сейчас милицию вызову! – угрожает снизу синеволосая консьержка.

Мальвина, блин.

Почему, почему, почему мне все время так не везет?!

И вот тогда я начинаю плакать. Это уже не растаявший снег мешает краски на моем лице. Я понимаю, что все это выглядит глупо, но остановиться не могу. Это самая настоящая истерика. Стою, прижавшись к батарее, в шикарной шубе на голое тело и реву. Как идиотка, честное слово.

– Кто это там долбится? Потерпеть не можете, что ли?

Дверь, обтянутая белой кожей, приоткрывается. Я в ужасе поднимаю заплаканные глаза и вижу Виктора Федоркина – вид у него помятый и сонный. Он непричесан, небрит и одет в простые черные джинсы и сомнительного вида растянутую футболку. И никаких подведенных глаз, никаких розовых лосин, как у балеруна-любителя. Несколько минут он ошарашенно смотрит на меня. Не узнает, наверное.

– Варька, ты, что ли?!

– Нет, твоя самая горячая поклонница! – У меня еще хватает наглости иронизировать.

– Входи… Что у тебя с лицом? Почему ты плачешь?

Я протискиваюсь мимо него в квартиру.

– Лук резала.

– Лук? – хлопает глазами Вилли. – Какой еще лук?

– Да не важно. Шучу. Почему ты так долго не открывал?

– Спал я. Вчера всю ночь пел, сначала в «Кристалле», потом в «Штопоре». Голова трещит… Раздевайся.

– Не могу. – Я нагло смотрю ему в лицо. Ну и что, что у меня косметика поплыла, ну и что, что с потекшей тушью я похожа на панка-гота. – Под шубой у меня ничего нет.

Он недоверчиво приподнимает полу шубы, и тут его взгляд натыкается на мои покрасневшие от холода голые ноги.

– Варь… это какой-то розыгрыш, что ли? Или ты опять сбежала из борделя?

– Можно сказать и так… Витя, скажи – почему? Почему ты не сказал, что с тобой случилось в клубе из-за меня? Почему ты организовал всю эту эпопею с новыми костюмами? Только для того, чтобы я осталась в группе? Почему ты вообще не послал меня по известному адресу, когда я напросилась к тебе на чай три года назад? Почему? И самое главное, почему, почему ты не сказал мне, что ты не голубой?!

Какое-то время он обескураженно молчит, потом на его лице появляется извиняющаяся улыбка.

– Потому что я и правда голубой, – говорит он, но потом, когда ему надоедает созерцать мою вытянувшуюся физиономию, добавляет: – Шутка.

И тогда я опять начинаю плакать, а он смеется, и получается, что он смеется надо мной, вместо того чтобы меня утешать. А потом он и вовсе начинает меня передразнивать – в скорбной гримасе опускает уголки губ, неприлично громко шмыгает носом, жмурится. И тогда уже мне становится смешно, и вот мы стоим в коридоре, у вешалок, и смеемся вместе – поп-звезда и никому не известная девчонка из кордебалета, из которой так и не получилось успешной московской леди.

А потом случается и вовсе странная вещь – Федоркин притягивает меня к себе и целует. Я закрываю глаза, и последняя мысль, в которой я отдаю себе отчет, звучит примерно так: а не слишком ли противный вкус у моей губной помады?

Он расстегивает мою шубу, мех скользит вниз, и мне почему-то не хочется, чтобы Виктор включал свет, и я застенчиво его об этом прошу. Хотя что за странная целомудренность, я же тысячу раз раздевалась перед самыми разными мужчинами, даже перед незнакомыми, в клубе.

– Идем в комнату, – говорит он, – неудобно же у вешалок!

Я не знаю, что такое любовь, но имею на этот счет некоторые предположения. Любовь – это когда в мерцающем прямоугольнике окна, точно в огромном аквариуме, плавают снежинки-рыбы – и ты чувствуешь себя дурашливо счастливой только потому, что имеешь возможность за ними наблюдать. Любовь – это когда вдруг начинаешь беспричинно смеяться, как обкурившийся конопли подросток. Любовь – это когда тебе неожиданно начинает нравиться запах чьих-то сигарет.

Я не знаю, что такое любовь, но мне довелось встретить мужчину, который заставил меня рассмеяться дважды.

Впрочем, об этом как-нибудь потом.

Дата добавления: 2015-12-08