Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Часть вторая С НИМ 6 страница

Читайте также:
  1. A) жүректіктік ісінулерде 1 страница
  2. A) жүректіктік ісінулерде 2 страница
  3. A) жүректіктік ісінулерде 3 страница
  4. A) жүректіктік ісінулерде 4 страница
  5. A) жүректіктік ісінулерде 5 страница
  6. A) жүректіктік ісінулерде 6 страница
  7. A) жүректіктік ісінулерде 7 страница

– Ты же не куришь.

– Начал, старый дурак. Понимаешь, такой сложный год. На работе проблемы. Представляешь, повесилась одна из наших лучших моделей. А у нее был подписан контракт, она авансом получила кучу денег и успела все потратить. И с меня пытались взять неустойку. Как будто это я виноват в том, что у девушки крыша поехала.

По тому, как торопливо он все это рассказывал, я поняла, что ему тоже неловко. Что ж, пора попрощаться, успокоить вдруг строптиво заколотившееся сердце. И опять забыть о нем, желательно навсегда.

– Ладно, Денис. Мне и правда пора. Вечером концерт, надо выспаться. Я устала.

– Все еще танцуешь у Федоркина?

– Да.

– Варюша, нам надо поговорить.

Он сказал это, не глядя на меня. В тот момент у меня возникло подозрение, что Денис специально приехал к танцклассу, чтобы повидать меня. Как-то неправдоподобно выглядела версия с сигаретами.

– Не думаю.

– Но я все же хотел бы все тебе объяснить.

– Все равно это уже неактуально.

– Но неужели тебе неинтересно знать, что тогда произошло?

– А я и так знаю. Ты встретил девушку более красивую и интересную, чем я. Девушка включила тебе зеленый свет. Вот ты и подсуетился. А сейчас тебе, Денис, видимо, дали отставку. Поэтому ты обзваниваешь бывших любовниц – а вдруг где-нибудь что-то обломится. Вот и меня решил повидать. Разве нет?

– Господи, нельзя же быть такой циничной… И потом, я никогда не встречал более красивой и интересной девушки, чем ты.

– Спасибо за комплимент. Пока.

– Да подожди ты. – Он схватил меня за локоть. – Давай пообедаем вместе.

– Я на диете.

– Отлично. Приглашаю тебя в вегетарианский ресторан. Будем есть салат из морковки и рисовую лапшу.

Он вкрадчиво улыбался, он прекрасно знал, насколько неотразимо выглядит, и видел, какое впечатление произвело на меня его внезапное появление. Он предвкушал победу и, честно говоря, был весьма близок от нее.

Но я все же смогла взять себя в руки.

– Сам жри свою рисовую лапшу!

Я выдернула руку и, слегка задев его плечом, прошла мимо. Это было грубо, но иначе я поступить не могла.

Только скрывшись за углом, я решилась поймать такси. Мне казалось, что стоит мне остановиться, как он догонит меня, обнимет за плечи и решающим аргументом в пользу очередного безумства будет его теплеющий взгляд. Он досыта накормит меня переслащенным враньем, и я снова растаю, как рахат-лукум на солнце.

Этого я допустить не могла. SOS, моя независимость в опасности! А это значит, что пора ретироваться.

Но никто меня догонять не собирался.

В такси я заплакала. Ненавижу людей, которые плачут в общественных местах. Ненавижу и тех, кто с любопытством пялится на людей, плачущих в общественных местах. Водитель такси неотрывно смотрел на меня в зеркало заднего вида. Не знаю уж, чем его привлек мой быстро краснеющий нос и зареванные глаза. Выходя из машины, я показала ему язык. А он беззлобно проворчал: «Дура!»

Честно говоря, я была с ним полностью согласна.

Глава 3

В ларьке возле дома я купила самых дешевых ментоловых сигарет. Буду курить одну за одной, пока не кончится вся пачка. Тогда, может быть, меня стошнит от передозировки никотина. И, корчась над унитазом, я буду думать о нем, Семашкине Денисе Викторовиче. И тогда – кто знает – вполне вероятно, что сработает эффект собаки Павлова, и одно упоминание его имени будет вызывать у меня рвотные позывы. А не щемящую грусть, как сейчас.

«Хоть бы дома не было Зинки, – думала я, уныло поднимаясь по лестнице вверх. – Посидеть бы сейчас одной на кухне. Свет зажигать не буду. Жаль, что мы не держим дома спиртного, несколько рюмок водки мне бы сейчас не помешало».

 

Но Зинка была дома. Не поверите, она сидела на кухне с выключенным светом, а на столе перед нею высилась бутылка водки. Как будто бы специально меня ждала.

Я удивилась – как и любая манекенщица, Зинаида заботилась о цвете лица и спиртное почти не употребляла.

– Эй, ты что?

Я включила свет и увидела, что Зинаида плачет.

Это было так необычно. Я ни разу не видела ершистую, хамоватую Зинку заплаканной. Поэтому вид ее распухшей физиономии, по которой катились черные от туши слезы, произвел на меня сильнейшее впечатление.

Мои собственные слезы мгновенно высохли. Терпеть не могу фарсовые ситуации. Две девицы, навзрыд плачущие над бутылкой водки, – это же просто смешно.

– Что случилось? – строго спросила я.

– Ничего. – Зина решительно открутила пробку и налила водки в стакан.

Я без особенных усилий отняла у нее и стакан, и бутылку.

– Так, Зинаида, сейчас убью. Ты что это тут придумала?

– Лучше убе-ей! – заголосила Зинка. – Потому что дальше так жить бесполе-езно!

Где-то я читала, что истерику надо останавливать пощечиной. Недолго думая, я изо всех сил треснула Зинаиду по физиономии. Странно булькнув, она замолчала.

– А теперь рассказывай. Что там у тебя стряслось.

– Я не буду участвовать в Неделе высокой моды, – всхлипнула она.

– И что?

– И то! Опять меня задвинули на задворки! Я так готовилась к Неделе! Похудела на два килограмма, покрасилась. И в итоге меня не выбрал ни один модельер из двенадцати.

– И только поэтому ты решила накушаться водки? – уточнила я.

– Много ты понимаешь. Да Неделя высокой моды – это шанс. В рамках проходит конкурс «Манекенщица года»! Пако Рабанн приезжает. И все наши известные модельеры будут.

– Забудь. Значит, твой шанс ждет тебя где-то в другом месте.

– Нет, ну какие же все сволочи! – Ее голос вновь опасно зазвенел. – Прикинь, одна мразь сказала, что у меня толстые бедра. У меня! – Зинаида звонко хлопнула себя по костлявым бокам.

– Успокойся. Ты худая.

– Если бы ты знала, что это такое – не пройти двенадцать кастингов подряд.

«Если бы ты знала, что это такое, встретить бросившего тебя любимого, который выглядит счастливым!» – подумала я.

– Ложись спать, Зин. Все у тебя впереди. Тебе всего двадцать четыре. У тебя еще будут сотни пройденных кастингов.

– Вот именно! – взревела она. – Двадцать четыре! А тем сукам, которые будут участвовать в «Манекенщице года», нет и девятнадцати! Отдай мою водку!

– Еще чего! – Я решительно убрала бутылку в кухонный шкафчик.

– Не ты ее купила. Отдай.

– Хочешь, чтобы я тебе еще раз врезала?

– Только попробуй… Ой! – Ее взгляд наткнулся на сигаретную пачку, которую я опрометчиво выложила на стол. – Что это?

– Сигареты, не видишь, что ли?

– Твои?

– Чьи же еще?

– Варь, ты что, его видела, что ли?

В сообразительности ей не откажешь. Зинка прекрасно помнила, при каких обстоятельствах я когда-то начала курить.

– Ну и что? Встретила.

– Где?

– Случайно встретила на улице. Какая разница?

Я нервно щелкнула зажигалкой и неумело затянулась. Ментоловый дым обжег горло. Вкус сигаретного дыма ассоциировался у меня с безысходной депрессией.

– Видимо, большая разница, раз ты сразу же понеслась в табачный ларек.

– Ну и что? Я расстроилась, – призналась я. – Потому что он выглядел как модель Хьюго Босса, а у меня были грязные волосы и прыщ во все лицо..

– Только из-за этого?

Вот стерва! Психолог-самоучка. Видит меня насквозь. Или это я настолько примитивна?

– Не только. Мне было неприятно видеть, что ему все как с гуся вода. И было неприятно, что меня это по-прежнему волнует. Но поскольку я его больше не увижу, это скоро пройдет. Так, меланхолия на один вечер.

– А это? – кивнула она на сигареты.

– Всего одна пачка. Я не начала курить. Только одна пачка, чтобы стошнило.

– Как это романтично, – вздохнула Зина, – выблевать из себя воспоминания.

– Давай дразни меня. А я буду хамить в ответ. Когда я обороняюсь, мне намного легче.

– Странная ты… Слушай, а он что, встретиться не предложил?

– Предложил, конечно. В ресторан звал.

– А ты?

– А я самым позорным образом сбежала. Вместо того чтобы послать его куда подальше. Смалодушничала.

– Ну и зря! Неужели тебе неинтересно, почему он так тогда поступил?

– Интересно, – улыбнулась я. – Только ведь он все равно соврет. Так что какой смысл?

Зинка выдернула из моей пачки одну сигаретку и глубоко затянулась. В отличие от меня она умела курить. У нее даже получалось выпускать дым ровными колечками.

– Везет же тебе… – вдруг не к месту сказала она.

– Что? Почему это?

– Ты железная. Непробиваемая. Таких, как ты, ничем не проймешь. Я бы на твоем месте уж точно свихнулась.

– Куда тебе, ты и так с головой не особо дружишь, – усмехнулась я.

Зинка невесело рассмеялась:

– Ты права, мать. Чего нам расстраиваться? Все впереди. Наверное.

 

– Не наверное, а точно.

– Слушай, Варька… А может, водки выпьем?

– С ума сошла? У меня вечером концерт.

– Да ладно тебе, еще трех нет. Выспишься, к ночи будешь как огурчик. Ничего не заметит твой Федоркин… Мы так, по чуть-чуть. Для оптимизма.

Я вздохнула и достала из кухонного шкафчика приятно прохладную бутыль.

– Ну, если для оптимизма, то можно. Но с одним условием. Мы больше никогда не будем упоминать ни Неделю высокой моды, ни мудака, который разбил мое сердце.

– Идет! – весело согласилась Зинуля.

И мы разлили по стаканам водку. Продуктов в нашем общем холодильнике не нашлось – хозяюшки мы с Зиной еще те. Закусывали подсоленным черным хлебом, вымоченным в оливковом масле. Между прочим, получилось ничего, вкусно даже.

Знаете, а что-то есть в подобных горьких бабских посиделках. Я давно заметила, что горе способно подружить тех, кто в будни и смотреть друг на друга не будет. Если бы Зинку взяли участвовать в Неделе высокой моды, да еще и манекенщицей года выбрали бы, я бы не распивала сейчас с ней водочку, потому что она в мою сторону и не взглянула бы. Точно так же, если бы я вдруг вышла замуж за Дениса или хотя бы переехала к нему, мне было бы не до Зинаиды и ее надуманных проблем. А сейчас вот сидим рядышком, смеемся.

Две неудачницы.

Почти полный стакан водки свое дело сделал – я уснула, едва коснувшись подушки головою. И – слава Богу – обошлось без сновидений. А то вечно мое подсознание ночью подсовывает мне именно то, о чем я стараюсь забыть днем. Сколько снов с участием Дениса я видела в тот бесконечный январь, когда еще надеялась, что он не звонит вовсе не потому, что обо мне забыл, а потому, что у него сломался телефон. Я оптимистично надеялась на то, что он был похищен террористами, что ему на голову свалился случайно пролетавший мимо метеорит – в общем на то, что связаться со мною ему помешало объективное обстоятельство. Все что угодно, лишь бы не оказаться брошенной.

Я едва не проспала ночной концерт. Когда я проснулась, Зинки в квартире не было. Умчалась куда-то, а меня не разбудила – вот зараза!

Я растворила в чашке кипятка семь ложечек кофе, приняла холодный душ и погладила сценический костюм – миниатюрная золотистая юбочка и шифоновый топ. Понятия не имею, почему Токарев наряжал нас с Наташкой как панельных дев.

И потащилась в ночной клуб «Сказка фараона», который находился в Северном Бутово – там у Вилли Федоркина той ночью был номер в большом сборном концерте.

Спускаясь по лестнице, я на секунду задержала взгляд на нашем почтовом ящике. И остановилась, шокированная. Ключа от ящика у меня нет, мы с Зиной не получаем писем. Но в этот раз меня ждало не письмо.

Из ящика торчала роза.

Едва распустившаяся, бордовая, на тонком длинном стебельке.

 

– Он просто психологический террорист, – сказала Наташка, выслушав историю о «втором пришествии» обманщика и розе в почтовом ящике.

Этот бойкий комментарий меня удивил – Наташка-то была не кандидатом психологических наук, а обычной самовлюбленной пигалицей, которой через пару месяцев должно было исполниться шестнадцать. Хотя я сама хороша – советуюсь с безголовой девчонкой. Впрочем, печальная история моего неудачного романа с Семашкиным была известна всей нашей группе – и Вилли, и Токареву. И Наташке, само собой.

– Нет, честно. Я читала об этом. У меня у самой был такой мужик, – важно сказала она. – Играл со мной, как кот с клубком. Не звонил неделями, а когда я находила себе кого-то еще, объявлялся и все начиналось по новой. Три месяца на него потратила, и все впустую.

– А мне он не звонил целый год. И не вспомнил бы про меня, если бы мы случайно не встретились. Так какого хрена ему теперь от меня надо?

– А вдруг у него и правда случилось что-то серьезное тогда? – округлила голубые глаза Натка. – И все это время он был в тебя влюблен?

– Настолько серьезное, что он не мог даже позвонить? – криво усмехнулась я.

– Ты права. Маловероятно. Но все равно, эта роза… Он ведь специально ехал к тебе домой, крался к почтовому ящику.

– Ага, или отправил секретаря.

– Фу, какая ты приземленная!

– Посмотрим, какой будешь ты через десять лет, – сказала я, а сама подумала, что Наташка в моем возрасте наверняка будет являть собой воплощение цинизма. С ее-то темпами. Каждый день новая вечеринка, каждую неделю новый мужик (и все, по ее словам, классические козлы).

Федоркин просигнализировал, что пора на сцену. Мы с Наташей одернули свои до неприличия коротенькие юбчонки. Как всегда, перед самым выходом на сцену у меня щекотно посасывало в животе и слабели колени. Так бывало, даже когда мы выступали в крошечных клубах на частных вечеринках – вот как сейчас.

В тот вечер в клубе «Сказка фараона» отмечали восемнадцатилетие сына какого-то денежного мешка. Отец-толстосум не пожалел средств на то, чтобы мероприятие получилось грандиозным: кроме нас в концерте участвовали и акробаты, и знаменитый фокусник, и стриптизерки из лучшего московского клуба. Вел концерт знаменитый телешоумен.

В гримерке было тесновато – фокусник спешно проверял реквизит, стриптизерки вальяжно вели беседу о том, стоит ли вживлять в грудь новомодные соевые имплантаты.

Телеведущий, хоть и работал в одной упряжке со всеми нами, изо всех сил подчеркивал свое особенное звездное положение. Он потребовал себе отдельный столик и даже сделал попытку отгородиться от окружающих с помощью бумажной ширмы – уж не знаю, где он ее раздобыл. Если кто-нибудь случайно задевал ширму локтем (а в закулисной толкотне происходило это довольно часто), шоумен сквозь зубы цедил: «Твою мать!» – и уничтожающе смотрел на обидчика из-под густых бровей. Выглядело это странно, потому что на экране он строго придерживался амплуа рубахи-парня, доброжелательного, приветливого и слега простоватого.

 

Пока я наблюдала за заточенными в зеркальный плен тесной гримерной коллегами, Наташа времени зря не теряла. Натка моя вообще не из тех, кто, как говорится, ушами хлопает. Нет, эта девушка не стесняется лопать новые впечатления глубокими тарелками, да еще и добавку нагло требует.

Я заметила, что Наташка приглянулась фокуснику. А он, похоже, понравился ей. Во всяком случае, прожженная Наташка вдруг принялась совершенно по-идиотски хихикать и глупо шутить, постреливая в его сторону густо подведенными глаз-ками.

А фокусник, надо сказать, был очень даже хорош собой. Совсем молоденький – ему едва ли исполнилось двадцать. Выглядел он, как и подобает артистам оригинального жанра, эффектно. Высокий, смуглый, гибкий. Черные, как у цыгана, волосы забраны в тугой хвост, черты лица правильные, но слегка заостренные, над узкими темными губами чернеют четкие усики в стиле Джона Гальяно.

Когда мы уже собирались идти на сцену, он вдруг приблизился к Наташе, театрально припал на одно колено (в его исполнении этот нарочитый жест вовсе не выглядел пошло), хлопнул в ладоши, достал откуда-то из-за уха роскошную белую лилию и протянул цветок покрасневшей под гримом Натке. Она только ахнула – и, обычно несдержанная на язык, не смогла найти правильных слов. Цветок она ловко вплела в волосы.

Ну а теперь можно перейти к главному.

Клуб «Сказка фараона» – это совсем маленькое окраинное заведение. Большинство столиков прекрасно просматриваются со сцены. И как вы полагаете, кого я увидела в первую очередь, стоило мне бросить взгляд в зрительный зал?

Совершенно верно – его.

Мужчину, который разбил мое сердце.

Дениса Викторовича – черт бы его побрал – Семашкина.

Он сидел за столиком у самой сцены и приветливо мне улыбался, показывая направленные вверх большие пальцы, – наверное, имел в виду, что я отлично выгляжу. Как только заиграли первые аккорды, он принялся преувеличенно бодро аплодировать, как будто на сцену вышел не второсортный Вилли Федоркин, а как минимум Майкл Джексон.

– Варя! Ты что застыла?! – услышала я вдруг яростный шепот Наташки.

Я спохватилась – музыка-то давно началась, Наташа с лилией в волосах давно отплясывает, а я стою посреди сцены, точно окаменевшая жена Лота. Не сразу мне удалось влиться в ритм и подстроиться под Натку. Из динамиков уже лилась фонограмма, и Федоркин гнусаво подпевал в микрофон.

Не знаю, виною ли тому выпитая днем водка или очередное нервное потрясение при виде некогда любимого лица, но мои ноги стали будто каменные. Я не могла исполнить простейшие па. Как хорошо, что здесь нет Стаси – иначе бы я получила порцию язвительных комментариев по поводу собственной никчемности и коровообразности. Мне казалось, что я сделана из резины. Хотелось скорее покончить с этой клоунадой.

Федоркин почти закончил петь, когда на сцену вдруг выскочил высокий нескладный молодой человек в пятисотдолларовых ботинках и модном полосатом джемпере от «Этро». Я его узнала – это был тот самый сыночек денежного мешка, в честь восемнадцатилетия которого мы здесь отплясывали. Он был, мягко говоря, не двойником Брэда Питта. На нездорово-зеленоватом лице, точно яркие фонарики, полыхали прыщи. Глазки маленькие и какие-то белесые. Губ почти не видно, зубы кривые и крупные, как у старой лошади.

Вилли растерялся. С одной стороны, мы не привыкли к тому, чтобы публика лезла на сцену прямо во время выступления, – на такой случай в каждом клубе существовали секьюрити. С другой стороны, в данном случае секьюрити были бессильны. Наглый юнец в полосатом джемпере оплачивал праздник, а значит, мог делать все что вздумается.

А вздумалось ему – губа не дура – поближе познакомиться с Наташкой. Она это сразу поняла и попыталась обратить не слишком приятную ситуацию в необременительное кокетство – она взяла именинника за руку и попробовала показать ему классический шаг мамбо, чтобы он мог поучаствовать в нашем танце.

Но танцевать ему не хотелось, а хотелось покуражиться. В зале сидели его друзья, такие же прыщавые и долговязые, как и он сам. Юнцу во что бы то ни стало хотелось продемонстрировать им свою взрослость и крутизну. Недолго думая, он схватил в охапку вяло сопротивляющуюся Наташку, развернул ее лицом к залу и одним четким движением порвал кофточку на ее груди.

Я остановилась, а Вилли продолжал открывать под фонограмму рот – какое же глупое у него было в тот момент выражение лица! Наташка визжала и барахталась в руках урода, тот громко хохотал, а постановщик света оценил ситуацию по-своему и направил на них мощный луч розового прожектора.

Но зарвавшемуся имениннику этого показалось мало. Вино ударило в его не слишком изобилующую мыслями голову. Крепко держа Наталью за руку, он наклонил голову и укусил ее за сосок.

Этого я уже вынести не могла. У любого доморощенного «перформанса» должен быть свой предел. Не обращая внимания на бестолково мечущегося по сцене Федоркина, я схватила раскладной металлический штатив от микрофона и устремилась на помощь ничего не соображающей от страха Наташке. Замахнувшись, я с коротким «Э-эх!» обрушила штатив на голову не ожидавшего такой яростной атаки нахала. Как назло, попала по лицу.

Кровь хлынула из рассеченной брови, юнец отпустил Натку и тупо уставился на меня. Наверное, он мог бы запросто отнять у меня «холодное оружие», но природная трусость и внезапная боль помешали ему сориентироваться в ситуации.

Все, на что он был способен, – это прижать руки к окровавленному лицу и басовито вскричать:

– Па-апа!

Учитывая его возраст и тембр голоса, выглядело это смешно. Я поставила штатив на пол и тряхнула его за плечи.

– Брось, у тебя не смертельное ранение, дай посмотрю, – попыталась успокоить я его.

Но он даже не слушал. Все повторял:

– Папа! Меня хотели убить! Папа!

Когда на сцену выскочили секьюрити в одинаковых камуфляжных штанах и с одинаковым выражением узколобых лиц, я поняла, что мои дела плохи. Кто-то из них (я зажмурилась и не успела увидеть, кто именно, да и какая теперь разница?) наотмашь ударил меня по лицу. Рука у него была тяжелая, жесткая ладонь профессионального участника разного рода мордобитий. Будет синяк, успела подумать я. Черт, как же невовремя! Конец ноября, скоро начнутся предновогодние вечеринки! Вместо того чтобы зарабатывать легкие шальные деньги, я буду ходить с заплывшей рожей.

Меня схватили под руки и куда-то поволокли. Я не успевала перебирать ногами – запуталась в каблуках. Одна золотая туфелька слетела с ноги и осталась на сцене. Вот она, участь современной Золушки – туфелька потеряна в банальной драке, а принца, желающего ее подобрать, попросту нет.

Они долго тащили меня по оформленным в безликом офисном стиле коридорам. Я и не подозревала, что у крошечного клуба столько служебных помещений. Наконец меня впихнули в какую-то крошечную, лишенную мебели комнатенку. Напоследок один из громил, намотав мои распущенные волосы на кулак, несильно треснул меня головой о стену. Я почувствовала во рту характерный солоноватый привкус и в панике ощупала кончиком языка зубы. К счастью, все они оказались целы – в противном случае ходить бы мне щербатой, потому что денег на приличного протезиста у меня попросту нет.

Дверь за ними захлопнулась, провернулся в замке ключ. А я так и осталась сидеть на полу, прижав колени к груди. Меня трясло. То ли это была нервная дрожь, то ли естественная реакция разгоряченного танцем организма на работающий кондиционер.

И что же теперь? Что они со мной сделают? Еще парочка зуботычин? Или вызовут милицию? В конечном счете все будет зависеть от адекватности денежного мешка. Должен ведь он понимать, что его сыночек сам затеял драку, а я всего лишь благородно вступилась за подругу. И вообще, разве рассеченная бровь – это повод для жестокого наказания?

«А если это не просто рассеченная бровь? – подло нашептывал внутренний голос. – Что, если у малолетнего придурка сотрясение мозга? Что, если папаша маниакально любит своего прыщавого отпрыска и убить готов за волосок, упавший с его яйцевидной башки?»

 

…Время шло, а за мною никто не приходил. Я немного успокоилась. Захотелось пить, но раковины в комнате не было. А может, обо мне и вовсе забыли? Или решили меня заморозить? Китайская пытка включенным кондиционером? Такое впечатление, что в комнате так же холодно, как и на улице. А на мне – несколько жалких лоскутков. Я обняла колени руками, но едва ли от этого мне стало хоть немного теплее.

И почему я такая непутевая? Почему это не Вилли Федоркин бросился спасать Наташу? Ведь он все-таки мужчина, хотя его принадлежность к сильному полу и вызывает некоторые сомнения. Но меня-то вообще никто не трогал. И вот пожалуйста – сижу здесь, совсем одна, избитая, замерзшая. И еще неизвестно, что со мной собираются сделать.

В дверь тихонько постучали. Издеваются, что ли?

– Я занята, – надменно ответила я. – Обратитесь к моему секретарю. Или подождите в приемной.

– Все шутишь, Варенька, – усмехнулись за дверью, и я узнала голос мужчины, который разбил мое сердце.

О нем-то я успела напрочь забыть. Только его здесь и не хватало. Добро пожаловать к руинам гордой красоты.

– Сейчас я попробую открыть дверь, – сказал он. – Замки здесь детские.

– Никогда не знала, что ребенком ты взламывал замки.

– Один момент. – Дверная ручка заходила ходуном. – А я, кстати, твою туфельку на сцене нашел. Так что теперь ты у нас Золушка, Варвара.

– Да? А ты, стало быть, прекрасный принц? Извини, но не похож.

– А по-моему, очень даже.

– Не смеши меня. И без тебя весело.

– А кто же, спрашивается, собирается спасти тебя из лап дракона? Ты даже не представляешь, в какую переделку попала, Варюша… Вива Куба либре!

На этих словах дверь распахнулась, и я увидела его. В светлых джинсах и голубом джемпере он выглядел куда моложе своих сорока – я успела машинально это констатировать. Несмотря на то что мысль номер один, пульсирующая в моей голове, выглядела примерно так: холодно. А мысль номер два, соответственно: страшно.

– Варенька, бедняжка. – Жестом стриптизера из «Красной шапочки» он через голову стянул джемпер и набросил его на мои посиневшие плечи. – Вставай, дурында. А то хозяин передумает. Я и так еле с ним договорился.

– Так хорошо договорился, что даже пришлось взламывать дверь?

– Об этом мы ничего ему не скажем, ладно?

Он помог мне подняться. Ноги не слушались, словно ватными были. Я чувствовала себя марионеткой, попавшей в руки больного церебральным параличом. Неприятно ныла левая лодыжка.

– Можешь идти? – заботливо поинтересовался гологрудый Денис Викторович.

– Могу, – буркнула я и поплелась за ним, прихрамывая. Наверное, мы являли собой весьма странную парочку. Загорелый мужчина – до пояса голый, ниже пояса – одетый на «миллион». И растрепанная босоногая девица (вторую туфельку при-шлось тоже снять, каблуки казались орудием пытки).

– В гримерную возвращаться не будем. Я выведу тебя через запасный выход.

– С ума сошел? Там мое пальто. И сумка.

– Я сказал твоей подруге, Наташе, кажется, чтобы она взяла твои вещи. Идем, не спорь. Я отвезу тебя домой.

Мы вышли на улицу. Асфальт был припорошен снегом. Зима в этом году выдалась поздняя – кажется, это был самый первый снег.

– По морозу босиком к милому ходила, – не слишком удачно сострил Денис, открывая передо мной дверцу своего авто.

Краем глаза я отметила, что он поменял машину. В прошлом году у него был добротный, вполне демократичный «Опель Фронтера», теперь же Денис колесил на новеньком «Лексусе» цвета алюминиевой кастрюли. Да, не бедствовал разбивший мое сердце мужчина. Не то что я – каждое утро понуро спускаюсь в смрадную подземку.

– Рада, что смогла тебя развеселить. Печку включи.

– На, хлебни, – протянул он мне плоскую фляжку. Я сделала огромный глоток – пряный коньяк обжигающим шариком покатился вниз по пищеводу.

– Ты живешь в Измайлове, а у меня квартира в центре, – не глядя на меня, сказал он. – Предлагаю поехать ко мне. Примешь ванну, выспишься, утром закажем какую-нибудь одежду.

– Еще чего! – фыркнула я. – Даже не мечтай. Вези домой, как обещал! Или я поймаю такси.

– Какая ты деловая. Думаешь, так просто поймать такси в таком виде, – кивнул он на золоченые лоскутки и бледные от холода ноги, на которых уродливыми трупными пятнами начали проявляться фиолетовые синяки. – И потом, деньги-то на такси у тебя есть?

– Какая же ты сволочь! – воскликнула я, дернув за дверную ручку. Дверцы были заблокированы. – А ну открой!

– Не горячись. Я пошутил. Я же помочь тебе хотел. – Он включил зажигание и ловко вырулил на пустынную улицу.

– Знаю я таких помощников. Учти, ничего у нас не будет. Ни при каких обстоятельствах. Так что зря ты вертишься вокруг меня.

Он коротко и, как мне показалось, удивленно взглянул на меня:

– Варь, да я ничего и не имел в виду. Просто… рад тебя видеть. И вообще… если честно, это я порекомендовал пригласить вас в «Сказку фараона».

– Что?

– Да. Я думал о тебе. Очень хотел тебя увидеть, но не мог найти предлог. А тут один мой деловой партнер как раз день рождения сына отмечал. Вот я и посоветовал пригласить Федоркина. И сегодня утром… Я ведь специально приехал к твоему танцклассу, Варя. Я и правда не курю. Просто надеялся, что тебя увижу.

– Что ж, и тебе это удалось. Теперь можем благополучно расстаться еще на пару лет. Если захочешь меня увидеть, приходи следующей зимой к танцклассу и соври, что вышел из машины за сигаретами.

– Ты похожа на обиженного ребенка. Даже выслушать меня не захотела.

– Хорошо. Говори. – Я закинула ногу на ногу и попыталась придать себе вид максимально светский.

Он резко развернул руль и запарковался на обочине. И посмотрел на меня так, что я мгновенно согрелась.

– Варя, я тебя боюсь.

– Неужели меня так изуродовали? Согласна, шрамы женщину не украшают. Но ты не пугайся, обещаю не являться к тебе в ночных кошмарах.

– Не паясничай. Я тогда исчез, потому что испугался. Я повел себя как слабый человек. Ты же знаешь, Варенька, я был четыре раза женат, и все неудачно. В какой-то момент у меня сформировался комплекс, я начал бояться серьезных отношений. Только флирт и секс без обязательств. У меня были толпы любовниц. Я даже не помню имен женщин, с которыми спал за последние три года.

– Вот как? А в Мюнхене, помнится, ты говорил мне, что слишком стар для одноразовых отношений.

– Варенька, с этой фразы я обычно одноразовые отношения и начинал. Но когда я узнал тебя ближе, понял, что ты слишком глубоко в меня врастаешь. Это в мои планы не входило. Я испугался.

– Бедненький, – с сарказмом воскликнула я, – тебя можно только пожалеть. Так перепугался, что сбежал на другой конец света в самый Новый год.


Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 108 | Нарушение авторских прав



mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.031 сек.)