Концепции происхождения календарных систем в славянском мире

Новое вытесняет старое лишь ча­стично, фрагментарно, сосуществует с ним, прибавляется к нему, дополняет его.

Н. И. Толстой

Совершенно не случайно мы открыли эту главу словами известного современного ученого, академика Н. И. Толстого, подметившего, что «особенностью славянской народной духовной культуры вообще и славянского язычества в частности, во многом отличающей их свойства от свойств культуры материальной, является способность духовной культуры эволюционировать и обогащаться по принципу сюжета русской народной сказки: 'Терем-теремок! Кто в тереме живет?" — то есть развиваться и пополняться новым, не отказываясь от старого» [55, с. 23].

Интересное сравнение, но только лишь в той части, где идет «сборка», «собирание» зверей в одно место, где всем хорошо и удобно, но есть и такие сказочные варианты, где приходит волк (или медведь) и разрушает всё — что не вызывает симпатии.

Соотношению старого и нового посвящена отдельная гла­ва, но сейчас нам нужно сделать несколько принципиальных замечаний. Во-первых, бинарные оппозиции «новое — старое», •«новация — традиция» не всегда противодействуют. Часто они находятся не в антагонистическом состоянии, а в состоянии «превращения», логического преобразования одного в другое путем накопления определенных элементов, «атомов», перехода в «новое» состояние, в котором достаточно много «старых» устойчивых элементов. Такой факт культуры, как календарь не составляет исключение, а лишь подтверждает наши основ­ные предположения. В самом длительном становлении кален­даря есть как простые, объяснимые вещи, так и выходящие за рамки современного понимания, демиургические, связанные, по-видимому, с мифолого-религиозными представлениями. Объять весь этот материал и каким-то образом интерпретировать очень сложно, но интересно. Поэтому в изложении материала мы идем двумя путями. Первый — это краткое описание истории со­здания календаря, опирающееся на известный, адаптированный материал, который не вызывает принципиальных возражений. Другой путь предполагает обоснование собственных выводов, во-первых, при опоре на использование определенных научных методов исследования, таких как синхронно-диахронный и 1 структурно-типологический; во-вторых, при овладении не со­всем традиционной теоретической базой. Последнее подразу­мевает использование материалов Института этнологии и ан­тропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН и работ Б. А. Рыбакова «Язычество древних славян» [50] и «Язычество Древней Руси» [49].

Наш первый путь — классический, путь устоявшейся тео­рии происхождения календаря.

Авторы этого направления (их условно можно назвать в определенном смысле стереотипистами) уже «накатали» тео­ретическую «колею» происхождения календаря. Из источника в источник переходит одна и та же мысль: «Когда и где на Руси появился первый календарь, история ответа не дает, так как большинство письменных памятников периода Киевской Руси и более ранних не сохранилось из-за неоднократных пожаров и различных нашествий и войн» [60, с. 83].

Ученые фольклорно-этнографического направления выска­зываются гораздо смелее и содержательнее. Так, известнейший фольклорист-собиратель, автор уникального собрания русских сказок А. Н. Афанасьев писал: «Деление года у древних славян определялось теми естественными, для всех наглядными знаме­ниями, какие даются самой природой. Год распадался на две половины: летнюю и зимнюю, — и начинался с весеннего ме­сяца — марта, так как именно с этой поры природа пробуждается от мертвенного сна к жизни» [4, с. 425] и светлые боги при­ступают к созиданию своего благодатного царства.

Это очень важное замечание — «знамения самой природы», впоследствии в трудах других ученых именно они и будут расшифровываться и складываться в логическую цепочку.

Известно, что в Древней Руси счет времени до принятия христи­анства вели по четырем сезонам года. Началом года была вес­на. В день весеннего равноденствия — 21—22 марта — отмечали Новый год, языческую масленицу, 24 марта — Комоедицу, а 25 марта — праздник змей и птиц. Удивительная насыщенность мартовского периода. Важным в календаре считалось лето; от него зависело благополучие всего года, может быть, не случай­но, что слова «год» и «лето» семантически совпадают. Древние славяне пользовались и лунно-солнечным календарем, в котором каждые девятнадцать лет содержали семь дополнительных ме­сяцев. Была и семидневная неделя, которая называлась седьмицей. Остановимся на названиях дней недели. Наименования дней недели восточные и южные славяне переняли (скалькировали) у византийцев, но изменили порядковый счет дней, начиная не­делю с понедельника, тогда как греки первым днем недели в X —XI вв. и позже считали день, следующий за субботой, т. е. воскресенье, у которого судьба оказалась особая.

Посмотрим словарь. Воскресенье — «день недели, следу­ющий за субботой и предшествующий понедельнику»; «общий день отдыха на неделе». В Древней Руси в этом значении также употреблялось слово ^неделя». Воскресеньем сначала назы­вался первый день Пасхи — пасхальное воскресенье (в память «воскресения из мертвых» Христа). С течением времени, при­мерно с XIII в., так начинают именовать седьмой день каждой недели [63, т. 1, с. 168].

^Воскреснуть — "ожить", "стать снова живым" (после фи­зической смерти. Воскресать — позднее образов. — с 1704 г. Корень без приставки — крес, krestaft — "высекать огонь", "огниво", связанный с краса, красный; в др.-рус. кресъ — "солнечный поворот", т. е. "резкое изменение в течение времени, в течение года". Старшее значение, вероятно, было близко к "видоизменять" (облик, существо), "преобразовывать", "превра­щать"» [63, т. 1, с. 168J.

Выходит, по определению этимологов, это слово проникло в народный быт только в эпоху христианизации Руси, а до этого времени седьмой день недели так и назывался «не-дела», т. е. ничего нельзя делать, нет дела (а как близко к этому — «на­дел», «наделить» чем-либо; может быть, неделание, в конечном счете, было условием наделения человека благами?

Несколько по-другому дает трактовку «воскресенью» Б- А. Рыбаков. Он приводит сведения из источника начала XIII в. («Слово о твари и о днии, рекомом неделе...*-): «...И недели день [почитают] и кланяются, написавше жену в человечъск образ тварь». «Русские люди особым почитанием отмечали день недели воскресенье как еженедельный праздник "света"; в какой-то мере это было связано с культом солнца (воскре­сенье - "день солнца", Sonntag), но лишь косвенно». В на­званном «Слове» «автор отделяет свет от солнца, считая, что солнце лишь субъект света». Отсюда фраза «весь белый свет». «И вот этот неисповедимый свет русские люди стали изображать вещественно, как "тварь" (сотворенное), в виде женщины» [50, с. 37].

Интересная трактовка воскресного дня как времени праз­днования культа Солнца.

Каковы истоки этой традиции? Может быть, это связано с тем, что недельный подсчет времени зародился в странах Во­сточной Азии (Китай, Вьетнам, Япония), именно там, где люди с древнейших времен обожествляли солнце (огнепоклонство «дожило» до наших дней в виде религиозных действ зороас­тризма). Поэтому в календарях многих народов мира воскре­сенье обозначено как «день Солнца». Надо заметить, что каж­дый из дней недели имеет собственное название, заимствованное, как правило, у наименований планет (римская традиция I в. до н. э.). Поэтому система условных астрономических знаков, изображающих небесные светила и дни недели, одинакова. В англогерманских названиях дней недели некоторые римские боги отождествляются с богами германской мифологии: богиня любви Фрейя с Венерой (англ. Friday, нем. Freitag); бог грома Тор - с Юпитером (англ. Thursday, нем. Donnerstag); бог войны Вотан — с Марсом, но при этом происходит перестановка дней (лат. dies Martis — вторник, а англ. Wednesday — Wo-den's-day — среда); для вторника дается название по имени бога тьмы Тиу (англ. Thuesday и нем. Dienstag) (см. прил. 6, столб. 4, 5).

В России, как и у многих славянских народов, этимоло­гия названий дней недели имеет свои особенности. С одной стороны, мы видим, что остается традиционный принцип чле нения времени — определение порядка счета, как и в назва­ниях месяцев: понедельник (день после недели, воскресенья; вторник — второй, будний; среда — середина (от семи); четверг — четвертый; пятница — пятая; суббота - собота, день отдыха (евр. sabbat — конец всем делам); о воскре­сенье говорили выше.

Но даже в таких простых вещах, как определение очередно­сти дней, народ проявлял свою наблюдательность и художествен­ную сметку, закрепляя за каждым не только его место в проме­жутке времени, но и яркую характеристику, отражающую его сущность и целенаправленность (см. прил. 6, столб. 7 — 9). Обратившись к «Толковому словарю живого великорусского языка» В. И. Даля, чуть-чуть приоткроем завесу тайны назва­ний дней недели. Так, понедельник — «на могильник», видимо, это день, когда предполагается обязательное посещение могил после праздного воскресенья, как устойчивый рудимент культа умер­ших предков. Вторник — «на кокорник» (кокоры — это брев­на или брусы с корневищем для судостроения), т. е. это день заготовки материала. Среда — «на переды», в связи с тем, что у слова много значений (переды — переднее по месту или вре­мени; переды — передовые подарки жениховы в день девични­ка; перед — часть предмета, считаемая началом), может быть, это день выполнения сложной коллективной работы. Четверг — «на коты»: (ловушки в устьях рек на рыбу, четырехугольная огорожа плетнем), т. е. день рыбной ловли. Пятница — день поездок на мельницу, суббота — на работу. Здесь уместно вспомнить сла­вянскую (и русскую) традицию организовывать по субботам помочи — коллективные работы, которые позволяли за день по­ставить сруб дома или бани или выполнить другую работу. Раньше говорили: неделю работай на себя, а субботу отдай соседу. Однако до сих пор существует примета — если какое-либо дело начнешь в субботу, никогда его не закончишь, оно будет тянуться и тянуться. В любом случае интересен факт предмет­ного, деятельного восприятия каждого дня недели.

Конец X в. ознаменовался переходом Древней Руси от язы­ческих («бесовских») верований к христианству (988 г., на самом деле это целый промежуток времени, включающий в себя указанный год). С этим событием связаны процессы внедрения нового календарного счета — юлианского — в быт русских людей. Постепенно, с большими усилиями прививался новый, по византийскому образцу, празднично-бытовой календарь. Появилось Рождество, Благовещение, Пасха и другие христи­анские праздники, но дата Нового года — 1 сентября — не прижилась сразу и понадобилось еще почти пять столетий, чтобы византийская традиция победила. По юлианскому календарю год состоял из 12 месяцев, однако названия каждого месяца были конкретизированы теми погодными и хозяйственными признаками, от которых зависела жизнь земледельца-пахаря. Рассмотрим приложение 5.

Даже при первом прочтении удивляешься точным названиям, строго определяющим характер каждого месяца. Попробуем расшифровать некоторые понятия, смысл которых для наше­го современника утерян.

1. Просынец (январь) — светлеющий, время прибавления
светового дня, появление в небе синевы, просияния;

2. Бокогрей, снежень, лютый (февраль) — обилие пышных
снегов, лютые сильные ветры, солнце обогревает только с од­
ной стороны, куда попадает, другая сторона мерзнет; сечень
(февраль, вариант) — ветер «сечет» (говорят: «Ветер зольный,
золый, злой*), вьюга, морозы, зима пересекается;

3. Проталъник, березозол (март) — появление первых
проталин, быстрое снеготаяние, поэтому называют еще март и
капельником, что связано с березозолом, здесь несколько ва­
риантов: а) время, злое для берез, так как в это время начи­
нали заготавливать сок в большом количестве; б) «наливание»
березы сладким соком от действия весеннего солнца; в) гото­
вили новые пашни, поэтому сжигали лес, а зольную землю
распахивали, получая в первые пять лет хорошие урожаи;

4. Цветень, квитень, зажги снега (апрель) — полное та­
яние снега (он сгорел), распускаются цветы (квити — цветы);

5. Травень, пятник, росеник (май) — активный рост тра­
вы, появление рос и туманов, необходимых для роста злаков,
пятый по счету;

6. Червень, хлеборост, изок (июнь) — хлеб набирает силу,
появляются кузнечики (изок) и трава, из которой делают крас­
ную краску;

7. Страдник, грозняк, сеностав (июль) — период лета, когда
много работы, все «страдают»; гремят грозы — 20 июля —
Илья-Пророк на колеснице едет по небу; все заготавливают сено
впрок — период сенокоса;

8. Серпень, жнивень, собериха (август) — время уборки
урожая, необходимы были серпы;

9. Хмурень, листопад, ревун (сентябрь) — небо практически
всегда хмурое; опадает лист; рев ветра и диких животных,
особенно оленей;

10. — Грязник, листогной, паздерник (октябрь) — время
большой грязи, гниет опавший лист, начало работ со льном, когда
от твердой основы отделяют волокна;

11.Грудень, листогной (ноябрь) — застывшие груды грязи;

12.Студень, великобожничек (декабрь) — холодный, ме­
сяц большого праздника — Рождества Христова.

Как видим, человечество, в том числе и русское население, моделирует окружающий мир, расставляя все по своим мес­там, исходя из одной, главенствующей задачи, от которой за­висит и судьба, и жизнь человека — получение хорошего урожая. А он, в свою очередь, зависит от явлений и прихо­тей природы; вот эти «прихоти» и легли в основу названий месяцев. Мы уже говорили, что юлианский календарь поти­хоньку «врастал» в жизнь русского человека. Только Новый год никак не вписывался в череду праздников, трудно было понять и принять причину переноса даты праздника на осень. Весна в представлениях многих народов мира определяет степень благополучия людей, весной греет теплое солнце, оживает земля, которая принимает первые зерна, потом, забе­ременев, дает первые плоды — урожай, от которого и зави­сит судьба каждого соплеменника. Поэтому весенне-летний период такой безмерно растянутый, в нем весна незаметно и даже непонятно когда переходит в летнюю страду. Однако время берет свое и в 1492 г. Новый год в России перенес­ли на 1 сентября (думается, его не сразу отмечали 1 сентября, вернее всего — 21 сентября, в день осеннего равноденствия и праздника урожая).

Новая реформа календаря произошла через 208 лет в цар­ствование Петра I. В Указе от 19 декабря предписывалось день после 31 декабря 7208 г. от сотворения мира считать 1 января 1700 г. от Рождества Христова (т. е. по современ­ному обозначению — нашей эры). В 1699 г. в связи с рефор­мой Петра I «тогда ж напечатали в Москве первый календарь по тому исчислению». Массовый же выпуск ежегодных граж­данских календарей в России относится к началу XVIII в., а отрывных — к концу XIX в.

Юлианский календарь просуществовал в России до нача­ла XIX в., хотя практически вся Западная Европа пользова­лась григорианским календарем уже с XVII в. Это вносило большие неудобства в международное общение России с дру­гими странами. Каким днем подписывать договоры, отправлять поезда, депеши, в какой день встречать послов и дипломатов. Однако долгое время вопросы с календарем не решались в силу разных причин, и только 24 января 1918 г. Совет народных комиссаров РСФСР принял «Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря», вступившего в силу с 1 (14 по новому стилю) февраля 1918 г. Таким образом, Россия с 1918 г. стала пользоваться григорианским календарем, ко­торый функционирует и поныне.

Мы сделали краткий экскурс в историю календаря. А те­перь второй, несколько необычный путь. Сам по себе он, на­верное, и не столь оригинален, сколько исключителен рассмат­риваемый материал.

Итак, предлагаются два научных источника: большая ста­тья В. Г. Власова [12] о раннем периоде календаря у славян и хрестоматийный материал, почерпнутый из двух монографий по русскому язычеству Б. А. Рыбакова [49; 50]. Сборник статей о календарях подготовлен Институтом этнологии и антро­пологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, мощным научным цент­ром, где работают крупные ученые. Статья интересна и тем, что в ней генерализирующей линией проходит идея создания ка­лендаря не только и не столько как средства счета времени, сколько как средства индикации колебаний сакрального (точнее — празднично-ритуального!) временного потока. Статья пред­лагается не в полном объеме, не конспективно, а в режиме выборки «опорных» идей.

Основные положения В. Г. Власова рассматриваются с точки зрения теоретического обоснования проблемы и анализа праздничного календаря. Рассмотрим сначала теоретические обоснования автора.

1. При постановке вопроса о календаре славян как едином
целом эта необходимость усугубляется тем, что предметом
исследования должны быть структура и сакральное содержание
календаря, общие для всех славянских народов, сложившиеся
во время славянского этнокультурного единства (XV —III вв.
до н. э. — V —XIII вв. н. э.).

2. Исторической языковой и культурной общностью, пред­
шествующей славянской, была балто-славянская или герма-
но-балто-славянская, эта общность когда-то отпочковалась от
некоего материнского образования, которое тоже не было пер­
вичным.

3. Люди всегда жили в целостном культурном континууме;
их духовный мир не содержал «пустых мест», на языке мифи­
ческих образов, обрядовой поэзии, музыки, танца, священных
символов адекватно отражал степень постижения окружающего
мира, социальные институты, принципы хозяйственной деятель­
ности. Этот культурный фонд в силу своей доэтнической древ­
ности должен быть общим для ряда поздних народов. Но надо
помнить, что этническая культура усваивает только некоторые
архаические представления, к тому же определенная доля ус­
военного подвергается значительному переосмыслению.

4. Вступая в область древних календарных представлений,
следует учитывать специфику мышления, свойственную обще­
ствам далекого прошлого, одним из проявлений которой было
иное, чем сейчас, восприятие времени и иной подход к его
измерению. Это своеобразие описывается понятием «синкре­
тизм» — время было неотделимо от окружающего мира, состав­
ляя часть событий и явлений, происходящих в природе и
обществе. Мы должны быть готовыми к тому, что форма и
структура календаря далеких эпох может значительно отли­
чаться от соответствующих параметров сегодняшних календарей.

5. Все календари, найденные при раскопках, могут имено­
ваться неполными и всегда в них был элемент разрыва в по­
следовательности чисел. Особенность неполного календаря —
наличие бескалендарного периода, благодаря которому кален­
дарный счет должен начинаться заново. Следовательно, в
древних обществах, пользовавшихся неполным календарем,
систематические астрономические наблюдения были жизнен­
но необходимы. Прямым следствием такого (неполного) ка­
лендаря была его высокая, «абсолютная» точность: его даты
ежегодно приходились на одни и те же дни солнечного года.

6. Сказанное должно относиться не к любым архаическим
календарям, но лишь: 1) принадлежащим к категории солнечных
и 2) обладающим «датами», т. е. предусматривающим численно
определенные промежутки между праздничными вехами.

7. Архаический праздник — явление, адекватно выражающее
сакральные ценности конкретного коллектива, он не сопоста­
вим с днем человеческой жизни; в календарной трактовке он
должен выражаться не днем, а более или менее протяженным
(!) диапазоном времени, возможно не имеющим четких границ.

8. Календарная система, включающая праздники-диапазо­
ны, очевидно, не обеспечивала дискретности и повторяемости,
т. е. строгого датирования праздников и ежегодного повто­
рения этих сроков. Лишь в последующем развитии праздни­
ки постепенно сжимались до календарного дня. Таким обра­
зом, всегда нужно помнить о «диапазонности» праздника, о его
сакральном центре и об «опорных точках» в рассуждениях.

Теперь обратимся к анализу праздничного календаря, кото­рый формировался в недрах архаичных обществ.

Для удобства освоения многопланового материала, содержа­щего много названий, дат, т. е. обладающего обилием повто­ряющихся однорядовьтх структурных единиц, есть необходи­мость пользоваться наглядным материалом: таблицами или схемами. Автор большого обзора, В. Г. Власов, дает нам та­кую возможность и мы ею с удовольствием воспользуемся.

Приложение 7 дает нам представление о времени возникновения различных культов, а приложение 8 — о частотности культов в каждой из археологических культур (для удобства изучения и большей наглядности мы осмелимся изменить форму таблицы, не затрагивая ее содержания. Проанализируем таблицы.

Палеолит (верхний). Астральный (звездный) культ отсут­ствует. Существует гипотеза, что небесным хронометром, за­дававшим календарный ритм людям последнего ледникового периода, был Млечный Путь. Символом этого объекта было дерево. В культе мирового дерева не просматриваются черты реального дерева — оно без ущерба заменяется Мировым столпом, или просто древесным стволом (сухим). Дерево как символ духа растительности — явление позднее.

Эволюция Млечного Пути характеризуется разрывом види­мости в летние месяцы. Исчезновение Млечного Пути, зас­лоненного блеском Солнца, понималось древними как сгора­ние небесного древа, что символически воспроизводилось в ритуале сожжения священного дерева; а в честь его нового появления на небе возводился новый древоподобный объект. Центральный праздник — 24 июня: здесь шест в центре ко­стра, костер возле большого дерева, т. е. купальское дерево было центром, вокруг которого разворачивалось действие. Но ведь нужно водрузить новое дерево, чтобы вернуть Млечный Путь. Что имеем? Происхождение древ в христианском календаре (1 августа); «забивание горы* в чешском обряде — водружение шеста для охраны виноградника (с 15 августа до 15 сентяб­ря). Получаются две опорные даты: 24 июня — сгорает небесное древо (Млечный Путь), когда же он возвращается, то в честь этого воздвигают дерево в середине периода (с 1 августа по 15 сентября), т. е. 15 августа. Итак, первый праздник и его временные рамки есть: 24 июня, 15 августа.

Отдаленные предки славян знали тотемизм. Этот культ надежно датируется периодом палеолита. Роль медведя как сакрального животного в системе тотемизма не вызывает со­мнения. В комплекс медвежьего праздника входят обряды, способствующие возрождению или плодовитости почитаемого объекта; совершались праздники весной и осенью. На стадии индоевропейского единства они получили жесткое календар­ное приурочивание — 24 марта (комоедицы). Медвежьим праздником, по-видимому, была и Масленица (у многих народов шествие ряженых возглавляет масленичный король, мясопуст или медведь; медведь в виде чучела занимал центральное место в масленичных обрядах германцев. В Средней России считалось, что медведь выходит из берлоги 12 апреля и ложится в бер­логу 14 сентября или 26 ноября. Основными датами первич­ных медвежьих праздников славян, очевидно, было 24 марта, 12 апреля и 14 сентября.

В глубокую древность уходит культ змеи. Особенно хорошо он прослеживается на античном материале (змея Афины, кор­мление змей при инициации дев и т. д.). Культ змеи (ужа — покровителя дома, вестника дождя) присущ и славянам; зме­иные праздники приходились на 25 марта (весеннее появле­ние змей), и 14 сентября (уход их под землю). Часто упоми­наются змеи 24 апреля, здесь смыкаются змеиный и патриар­хальный культы, а последующее развитие приводит к почитанию покровителя зверей и скота Георгия (Юрия), который замес­тил в этой функции скотьего бога Велеса, имевшего в «основном мифе» змеиный облик.

Этими двумя персонажами исчерпывается номенклатура то­темов палеолита.

Мезолит. Основным промысловым животным мезолита стал олень (лось). Сроки жертвоприношения оленя: 29 июня, 20 июля, 15 августа, 8 сентября. Это время преодоления вод­ных пространств; поэтому в рационе человека появляется рыба. Очевидно здесь формируется представление о родстве с жи­вотными, умеющими плавать. В славянском язычестве совер­шались различные жертвоприношения у воды; 23 и 29 июня (потом их заменили Купала, Кострома), 3 апреля лили в воду масло или топили лошадь, 15 сентября резали и топили гуся.

Чувственным тотемом являлся волк. Приручение собаки (т. е. волка) произошло в конце палеолита, а в мезолите она стала верной помощницей охотника. Этот культ можно счи­тать мезолитическим. Волчьи праздники справлялись на Свят­ки; у болгар -- 1 — 13 февраля; у поляков — в ночь с 23 на 24 июня. Покровителем волков считается святой Георгий (23 апреля и 26 ноября, осенний праздник этого святого), ви­димо, это есть основные волчьи праздники.

Культ птиц развит и в эпоху мезолита, и в эпоху неолита, поскольку связан с земледелием. В центральном празднике — русалиях — объектом поклонения являются птицедевы — русалки. Срок русалий — неделя перед Купалой. В это время известны два ритуальных убиения птицы: 20 июня — перепела; в ночь с 23 на 24 июня - коршуна.

Растительный тотемизм — вопрос очень спорный. И если он был, то праздник, посвященный растительному тотему — березе — отмечался 4 июня. Сделаем небольшое отступление. Вызывает некоторое недоумение бытования праздника русской березки. Почему именно березка, а не дуб или кедр, приобрела этническую окраску. Сначала посмотрим этимологию этого слова.

-«Береза: др.-рус. береза; лит. berxas; латыш, berzs, нем. Birbe, англ. birch; др.-исл. biogr; дат. birk; др.-инд. bhurjah — "разновидность березы", понятие выражает что-то блестящее, свет­лое, белеющее; слово первоначально могло значить "дерево со свет­лой, белеющей корой"» [63, т. 1, с. 85]. Как видим, слово рас­пространено у многих индоевропейских народов, и не только у них.

Известный исследователь знаковых систем В. В. Похлебкин [45] в своем труде подробно описал функции березы у разных народов мира (береза, по его мнению, культовое дерево и на­циональный символ у большинства угро-финских народов Севера, начиная с времен родового строя, а также почитается национальным деревом шведами и норвежцами. Береза как дерево являлась культовым именно у народов угро-финского и скандинавского Севера. Почему? Во-первых, береза — са­мое северное дерево в Скандинавии; во-вторых, березовые леса Севера всегда монопородные, то есть чисто березовые, без примеси других пород. На всем европейском Северо-Востоке от Скандинавии до Урала береза — самое характерное дере­во региона.

Вероятно, что в формировании культа березы на Севере, в превращении ее в национальный символ угро-финских и скан­динавских народов сыграл немалую роль и исторический фактор. Береза была первым деревом, первой деревенской породой, которая проникла на Север после оледенения, поэтому еще с каменного века формировались в Скандинавии и Пре-дуралье почитание березы автохтонным (заметим — не рус­ским) населением. Дни березы в северных ойкуменах празд­новались между 22 апреля и 1 мая. Какими путями могла попасть береза в русский праздничный календарь можно только предполагать. Возможно, о ней узнали православные мисси­онеры, которые в XIV —XV вв. н. э. обращали огнем и ме­чом народы Севера в христианство и, не сумев уничтожить ни сам культ, ни ритуально-обрядовую систему почитания его, при­способили к складывающимся православным традициям. Но возможна и другая версия, спорная и трудно доказуемая. Из­вестно, что Россия «знала» много дат Нового года — это были дни и солнцеворотов и солнцестояний. До 1492 г. Новый год в России отмечали 22 марта, и, возможно, в традицию входи­ло украшение распускающейся березы цветными тряпочками, испеченными изображениями птиц и животных. Ведь сохра нилось название «березозол» за месяцем март. Но доказать эту версию трудно, нужны убедительные источники, позволяющие найти корни данного праздника. Пока же остается неясным, почему «северная» березка стала «русской» и почему ее праз­дник приходится именно на 4 июня, а не на какой-то другой

день.

Неолит. Продолжается религиозное творчество в тотеми­стическом русле: в ряду тотемов береза и птицы.

Проблема матриархата. В феномене так называемых «палеолитических венер* запечатлено представление о значи­тельной роли женщины в древнем обществе. Ведущей явля­ется идея плодовитости всего живого: людей и промысловых животных. Все остальные функции женщины вторичны: хра­нительница огня, раздатчица пищи и т. д. Отсюда — образы прародительниц, «хозяек», владычиц различных стихий. С культом прародительниц-рожаниц связаны две даты 22 — 23 апреля и 8 —9 сентября. Славянский календарь включал дни чествования и одиноких женских божеств: Лады — 9 и 25 марта, 1—2 мая, 24 и 29 июня; Масленицы — 24 марта, Макоши — с 28 октября по 8 ноября.

Особый интерес вызывают празднования 24 июня. Купаль­ская ночь ассоциируется с буйной оргией, сопровождающейся свободными половыми отношениями. Есть основания считать, что это время снятия полового охотничьего табу, по которо­му брачные действа совершаются у всего племени в единый период с января по март. Традиция брачного периода просле­живается и у славян: в недавнем прошлом он приходился на позднюю осень — зиму. Роды у прародительниц славян тя­готели к концу апреля — празднику рожаниц.

Купальская оргия имела другой смысл. В этом празднике подчеркивается ведущая роль девушек, Купалу иногда прямо называют девичьим праздником. Иногда, готовясь к этому дню, девушки два месяца жили вместе в каком-нибудь шалаше (Словения). Вернее всего, это праздник инициации девушек: предварительная изоляция, испытание (умение разжечь костер, прыжок через костер), заключение брака (прыжок через ко­стер вместе с парнем), период группового брака, когда с мо­лодой женщиной сожительствуют друзья ее «мужа» — все эти элементы девичьих инициации происходят в момент оконча­ния периода годовой видимости Млечного Пути.

Естественным следствием этого обряда были групповые роды молодых женщин к концу марта следующего года — 25 марта.

Появление в мезолите нового праздника рожаниц (8 — 9 сен­тября) свидетельствует о глубоких изменениях в жизни древнего общества. Здесь ведущий мотив — производственный, возросла значимость растительной пищи (ее сбор).

Особой страницей женского культа были его сопряжения с культурой земледелия. Раннее земледелие было женским делом, причем основные работы выполнялись женщинами в обнаженном виде. Большой древностью веет от обрядов, спо­собствующих избавлению от какого-либо бедствия, для чего женщины обходили ночью вокруг селения или полей (обряд «опахивания» с помощью сохи). Даты таких действ: 11 фев­раля — опахивали селения от коровьей смерти, 23 апреля — обход скота, 11 мая — обход полей подсолнечника (Украи­на), 24 июня — опахивание полей от ведьм, 1 сентября — от нечистой силы.

Другой вид матриархальных культов восходит к древнему институту амазонок — охотниц, вооруженных луком и стре­лами. Факт появления долговременных женских коллективов трудно объясним. Возможно, это связано с выдвижением в социальной организации общества на первое место мужчин, разрушением материнского культа и появлением тенденций к созданию отцовского рода. Конфликт в этом случае должен быть неизбежен, и женские союзы, возможно, были своеобразным выходом в создавшихся условиях.

Обряды славян, связанные с девичьими союзами: 4 июня — семик, обряд кормления и похорон кукушки; 9 марта день Лады, праздник рожаниц-амазонок.

С культом материнства связан культ земли; богиней плодо­носящей земли-почвы, «матерью урожая» была славянская богиня Макошъ (28 октября). Сначала день Макоши был квалифици­рован как праздник повитух, посвященный выносу сакрализо-ванных «остатков» родов. В последующем развитии обряда эти «остатки» примешивались к посевному зерну для его оплодот­ворения; богиней земли и урожая Макошь стала в неолите.

Культ огня. В качестве первоначального владельца огня фигурирует женщина. Основным свойством и условием сакраль-ности огня была его нёугасимость, эта черта сохранилась в культе древнеримской Весты и славянского Белеса (Волоса).

Причастность к огню Велеса кажется невероятной, ведь в сцене поединка его с богом-громовержцем огнем пользуется последний, а Белее в облике змея прячется под камнем или в корнях дерева. Но Велес олицетворял человеческий коллек­тив, родовую общину, укрывшуюся в пещере от гнева грозно­го неба, кроме того, в комплекс бытия общины входил огонь очага. Здесь представление о двух типах огня: небесного и земного. Земной воспринимается индоевропейской традицией как «круглый, внутренний, женский, связанный с богиней Ве-стоЙ и домашним очагом; небесный — это «четырехугольный» огонь, мужской, связанный с небом. Праздники, связанные с культом огня: 9 июня — праздник Весты, 23 апреля — Геор­гия вешнего, 25 марта — рожаниц. Это период неолита. Позже: 24 — 25 сентября — «именины овина»; 1 сентября — женить­бы камина, 24 июня — огонь летнего солнцестояния. Основные славянские праздники огня:

23 апреля — главный праздник «круглого» огня 16 сентября — день «круглого» огня;

~_о J! > дни огня небесного

23 —24 июня/

29 июня — день небесного огня; 1 сентября — домашнего очага

24 — 25 сентября — праздник огня-Сварожича

Культ бога-громовержца. Он непременный участник всех религиозных систем. Ведущий персонаж в индоевропейской мифологии. В дошедших до нас текстах мифа противник гро­мовержца — змей — персонаж отрицательный. Но в архетипе он был первый — змей-покровитель, первопредок, тотем родовой общины. Начальная фабула была такова: некая злая сила, находящаяся на небе, пытается погубить доброе живое суще­ство, спрятанное в пещере. Отнесение пещеры к сакральным понятиям могло возникнуть в палеолите, так как позже значение пещер в жизни человека резко падает. Очень важно, что про­тивник громовержца в зооморфном облике представлен змеем, а в другом варианте — женщиной, супругой громовержца, за­местителем змея. Сочетание матриархальных и змеиных ат­рибутов в одном персонаже ведет к верхнему палеолиту.

Главным днем почитания бога-громовержца было 20 июля (день Рода, Перуна, Ильи и мн. др.), именно эта дата более всего определяет данный культ.

Развитие праздников, посвященных громовержцу и его противнику:

палеолит: 25 — 26 марта — день «поединка», культ предка (земли, медведя)

мезолит: 8—10 мая, 29 — 30 июня, 20 июля (главный празд­ник)

Дата добавления: 2015-11-26