К тому же Эттвуд неплохо платил.

О таком ученике приятно было вспомнить, и Моцарт с удовольствием написал ему лестную рекомендацию, которую тот, в общем оправдал, сделавшись неплохим профессионалом - а на английском фоне, скудноватом композиторскими талантами, даже почти выдающимся.

С Бетховеном же с самого начала всё пошло враскосяк и кончилось, по сути, ничем.

Нет, Моцарт не пренебрегал новым учеником, но подлинной симпатии к нему не испытывал, и, словно бы пытаясь искупить свою скептическую предвзятость, пару раз брал его с собой - в салон графини фон Тун и на утренний концерт в Аугартен.

У графини Бетховен пережил сильнейшее потрясение. Пожилая дама, излучавшая доброту и общительность, приняла его очень ласково и тотчас усадила за фортепиано - пришлось импровизировать, и хотя он был несколько скован и показал себя не в полную силу, его игра безусловно произвела эффект: венцам его манера казалась чрезвычайно оригинальной, дерзкой и смелой, и если Людвигу не хватало тонкости и мастерства, то богатством мыслей и чувств он мог потягаться с кем угодно ("Вы собственными руками растите себе соперника, милый Моцарт!" -- заметила графиня, на что маэстро лишь ухмыльнулся: "Пусть подрастёт, там посмотрим!").

Далее должно было исполнять трио Моцарта, в котором, вопреки ожиданиям Людвига, учитель уступил партию клавира юной графине Марии Кристине, а сам взялся играть на скрипке. Скрипачом он был превосходным - с чистейшей интонацией, благородным звуком и тонкой нюансировкой - но Людвиг предпочёл бы услышать его игру на фортепиано.

Погружённый в свои мысли и жадно вбирая в себя прекрасную музыку трио, Бетховен не заметил, как в гостиной возник запоздавший гость. Некрасивый суховатый человек лет сорока, с умными выпуклыми серыми глазами, бесцветными волосами и строгим вытянутым лицом, одетый в скромное серое платье с орденской лентой, сел в тотчас уступленное ему графом Туном кресло и приложил палец к губам, призывая не обращать на него внимания и продолжать слушать музыку.

"Какой-нибудь чинуша", -- подумал Людвиг с неудовольствием, ибо, даже делая вид, что принимают появление незнакомца как должное, гости графини явно выглядели польщёнными его присутствием.

По окончании трио серый человек сказал что-то незначаще-любезное Моцарту, поцеловал руку графине, отпустил пару комплиментов другим дамам и быстро откланялся.

"Вам повезло, молодой человек, теперь вы не скоро его увидите", -- обратился к Бетховену чудаковатый граф фон Тун, любитель френологии и физиогномики, судивший о талантах и характерах людей по форме их черепов и особенностям черт лица; Людвиг сразу же был им признан "гением", поскольку его череп показался графу "незаурядным", а лицо - "потенциально значительным".

-- Кого?

-- Императора!..

-- Это был... император?..

Изумлению Людвига не было пределов. Да, он видел портреты Иосифа, но человек, заглянувший в гостиную графини фон Тун, был мало на них похож. И уж совсем никакого сходства, кроме, возможно, чуть выпяченной нижней губы, не было между ним и его младшим братом Максом Францем. Иосиф выглядел стройным и суховатым, как луговой кузнечик, нисколько не напыщенным и... как будто стеснявшимся своего сана.

Зайти в салон просто так, без свиты, охраны и всех помпезных регалий, чтобы посидеть в уголке и послушать музыку Моцарта?..

Подобное поведение никак не вязалось с житейскими представлениями о нравах и обычаях властителей мира, а император Священной Римской империи Германской нации безусловно был одним из тех, кто вершил судьбы многих народов.

Собственно, краткость его визита была вызвана скорым отъездом в диковинную страну Россию, где ему надлежало встретиться с императрицей северных варваров и обсудить дальнейшие планы совместного противостояния Оттоманской Порте.

...На самом деле мы ровно ничего не знаем о том, чем именно занимался Бетховен в считанные недели своего первого пребывания в Вене.

Он никогда ничего внятного про это не рассказывал.

А может быть, рассказывал, но боннские собеседники не запомнили, не записали, не обратили внимания - а потом уже всё рассеялось, уплыло, стёрлось в памяти...

Высказывалось даже мнение (например, автором книги о моцарте, Вольфгангом Хильдерхаймером), будто никакой встречи и не было - потому, дескать, Бетховен о ней и молчал. Однако странно было бы отправиться в очень неблизкий путь специально ради этой встречи, пробыть в городе две недели и внезапно уехать, так и не повидавшись со своим кумиром. Как бы ни был занят Моцарт, нелюдимостью или высокомерием он никогда не отличался, и за это время можно было добиться желаемого, особенно имея рекомендательное письмо от курфюрста Кёльнского.

Так что, смею надеяться, нафантазированное здесь состоит не из одних лишь домыслов и вымыслов.

Скорее всего, Бетховен молчал, потому что хвастаться было, в общем-то, нечем. Судя по его ранним сочинениям, написанным до 1786 года, при несомненном наличии выдающегося таланта и яркой индивидуальности, в теоретических познаниях юноши зияли огромные пробелы, а стиль должен был показаться Моцарту грубоватым и неуклюжим.

Да и психологически они были настолько разными людьми, что вряд ли их взаимоотношения могли бы сложиться гармонично.

Тем не менее Моцарт вполне мог взяться за обучение столь необычного посланца из Бонна, и, по логике вещей, должен был разработать для него некий план.

О том, как выглядел моцартовский курс теории композиции, рассчитанный на ученика-профессионала, мы можем судить по сохранившимся материалам занятий с Томасом Эттвудом, и поскольку эти занятия происходили в том же 1787 году, справедливо предположить, что примерно та же "программа" должна была предназначаться и для Бетховена.

Относительно вечатлений об игре Моцарта существуют два противоречивых свидетельства, принадлежащие ученикам Бетховена. Один из них, Фердинанд Рис, вспоминал, как Бетховен сетовал на то, что Моцарт никогда ему не играл (из этого, кстати, следует, что занятия всё-таки были, но скорее всего - письменные, состоявшие в проверке учителем упражнений ученика). Другой, Карл Черни, ссылался на слова Бетховена о том, что игра Моцарта была суховатой и лишённой певучести ("легато"), и почти беспедальной (правая педаль фортепиано, как известно, позволяет создать мягкое "облако", словно бы продляющее природную краткость извлекаемых звуков). Судя по воспоминаниям Черни, Бетховен игру Моцарта всё-таки слышал. Остаётся предположить, что ни Рис, ни Черни не погрешили против истины: специально для ученика маэстро и впрямь не играл, но Бетховен мог его слышать либо в каком-то салоне, либо в концерте. Больших концертов, называвшихся тогда "академиями", в апреле 1787 года Моцарт не давал, однако мог выступать в каком-нибудь аристократическом салоне или в концерте другого музыканта.

В биографии Бетховена, написанной Антоном Шиндлером, можно найти удивительную фразу, относящуюся к первой поездке в Вену. Якобы, Бетховен признался Шиндлеру, что в то время самое сильное впечатление на него произвели два человека: Моцарт и император Иосиф.

Если относительно воздействия личности Моцарта сомнений быть не может никаких, даже если отношения двух гениев не совсем сложились, то упоминание императора вызывает сильное недоверие, усугублённое доказанными фактами тенденциозности и даже злонамеренной лживости Шиндлера.

Мог ли Бетховен между 7 и 20 апреля 1787 года видеть императора Иосифа хотя бы издалека или мельком?

Проще всего ответить - не мог, и не только из-за гигантской дистанции между сыном боннского певчего и владыкой Священной Римской империи. Как раз Иосиф запросто мог пренебречь условностями, что нередко и делал. Он действительно иногда гулял по Вене без охраны и одетый как обычный зажиточный бюргер (впрочем, то же самое проделывал впоследствии и Александр I). И действительно по-свойски заглядывал к своей приятельнице графине фон Тун, где бывал и Моцарт, которому графиня искренне покровительствовала. Но на четвёртый день по приезде Бетховена в Вену император покинул столицу и направился в сторону Киева, чтобы присоединиться к Екатерине II в её поездке по южным областям России и только что присоединённому Крыму. Кажется маловероятным, чтобы накануне этой поездки у императора было время для посещения его венских друзей и прогулок по улицам. С другой же стороны.. Почему, собственно, нет? Император был человеком одиноким и в глубине души несчастным; его несомненно тянуло к людям, которые видели в нём прежде всего приятного гостя и собеседника, а не олицетворение громадной империи. И он действительно любил музыку.

В любом случае личность Иосифа II была Бетховену очень небезразлична, и к этой теме нам ещё предстоит вернуться.

Дата добавления: 2015-12-08