Читайте также:
|
Они давно никого не видели, может быть, много месяцев. Представляешь, каково им здесь одним в такой холод.
Все это прекрасно, но только давай выбираться на улицу, я просто окоченела, мы здесь больше часа!
Однако с ключом в замке что-то случилось, и он никак не хотел проворачиваться. Макаров бился с ним минут десять, пока она подпрыгивала рядом и топала ногами.
Попробуй постучи, может быть, кто услышит?
Макаров ударил в дверь кулаком, но ее мощная дубовая толщина даже не отозвалась на удар.
Тут ломом можно бить – никто снаружи не услышит.
Макаров еще раз попробовал нажать на ключ – все было бесполезно. Он повернулся и почти физически почувствовал, как взгляды со стен уперлись в него.
Это они нас не пускают, – сказал он, показывая на стены.
Ну тебя, и так жутко! Давай бегать, пока наш проводник не придет!
Ты бегай, а я пойду поищу что-нибудь еще. Пока он нас хватится, мы тут замерзнем.
Он нашел за алтарем лестницу, ведущую на антресоли, с них можно было достать до узенького окошка, которое вряд ли когда-нибудь открывалось.
Ты бегай, бегай! – крикнул он вниз.
Больше не могу, да и без толку, все равно не согреваюсь. Придумай же что-нибудь!
Макаров втащил на антресоли тяжелый забитый ящик, видимо, с документами, встал на него и попытался своим ножом поддеть раму, оторвать ее от стены, но сразу понял, что это безнадежно – рама была просто вмурована в стену.
Придется бить стекло! – крикнул он и сам испугался – так неожиданно гулко прозвучал его голос в стылом воздухе.
А там высоко до земли?
Порядочно. Но мы зато сможем позвать на помощь.
Она засмеялась.
Прекрасное будет зрелище! Залезли в архив и зовут на помощь.
Ты можешь еще смеяться, – он размахнулся, чтобы рукояткой ножа выбить стекло.
Не бей! Не бей! Все равно это бесполезно, раз мы изнутри закрыты. Спускайся лучше сюда!
Он спустился, обнял ее, и они стояли, пытаясь согреть друг друга, а вокруг торжественно и печально смотрели со стен глаза, очень много глаз. Макаров не помнил, сколько они так простояли, но только он уже начал погружаться в сон и даже что-то видел в нем, вроде того, что они идут по бесконечной снежной равнине, но им совсем не холодно, светит яркое солнце и поют птицы.
Наверное в настоящей вере тоже есть нечто подобное – морозно-торжественное. Через нее либо воскресают, либо замерзают насмерть».
Подумав о замерзании насмерть, он мгновенно проснулся, серьезно испугавшись не за себя, а за Анну.
Они сейчас выпустят нас, – вдруг прошептала она, – они уже насмотрелись и сейчас выпустят. Я чувствую.
Макаров, почему-то крадучись, пошел к дверям и, не на шутку волнуясь, нажал на ключ. Тот повернулся.
На следующий день, последний, он много ходил по своим командировочным делам в разные концы города, и где бы он ни был, отовсюду ему виделся Успенский собор, зловеще сверкающий своим куполом, словно не он его видел, а собор все время следил за ним.
Приехав в Москву, Макаров выждал еще несколько дней, а потом, собравшись с духом, пошел к старику. Березин, открывший дверь, выглядел очень неважно: глаза воспаленные, волосы всклокоченные, одет в мятый и несвежий халат – было видно, что он встал с постели. Старик провел его в комнату, затемненную плотными, едва раскрытыми шторами, усадил в кресло. Озираясь, Макаров увидел большое количество шкафов, набитых книгами, и это его немного успокоило.
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 78 | Нарушение авторских прав