Читайте также:
|
Незаметно подошла осень. Макаров бежал под дождем к автобусной остановке, потом ежился, как будто был голым среди сдавивших его мокрых плащей, и все шептал про себя: «Из глубины взываю к Тебе...» И тут он вдруг почувствовал, что его роман начался, уже несколько дней как начался, хотя он еще не написал ни строчки. Что-то стало равномерно и неуклонно разматываться в нем и влиять на его жизнь, правда, еще почти неощутимо. Что-то должно было случиться в самое ближайшее время, но пока жизнь текла своим чередом: работа, дорога, дом...
И наконец случилось. Он встретил «девочку в руке» в кафетерии при магазине, возле Сокольников. Она выпила свой кофе и задумчиво жевала булочку, глядя в огромную, запотевшую от дождя витрину. Когда она наклонялась над столом, волосы падали слева на лицо, и она откидывала их рукой. Больше всего его испугало то, что она почти не изменилась. Ведь ей, как и ему, сейчас за сорок. Хотя, конечно, изменилась, но как-то количественно – стала чуть выше и чуть полнее.
«Ты же не помнишь ее лица, – сказал он самому себе, – да нет, нет, я твердо уверен, что это она. Я начал писать роман, вызвал ее, вот она и появилась».
Простите. – Макаров подошел к ней. – Мы не знакомы?
Давно знакомы, – мельком взглянув на него, сказала женщина и отвернулась.
Простите, ради Бога, но я совершенно серьезно. В шестьдесят втором вы работали в деревне Крючково, сорок километров по Можайке? Учительницей?
Она повернулась, опять взглянула на него, но по-прежнему без интереса.
Работала, кажется.
А я был там студентом на картошке, мы с вами танцевали... Потом я вас провожал несколько раз.
Ну и что?
Да нет, ничего, просто все это так неожиданно, я совсем недавно вас вспоминал.
Что-то не припомню, студенты к нам каждую осень приезжали.
Ну да, все они, наверное, перепутались в вашей памяти. Меня зовут Макаров Валерий.
Не помню.
А Сашу Ковтуна помните?
Нет.
Макаров не знал, что еще спросить. Она достала помаду и начала красить губы, собираясь уходить. Макаров ощутил приступ отчаяния.
Скажите ради Бога, вы танцуете фокстрот?
Она снова посмотрела на него, на этот раз более внимательно.
…Макаров однажды решил, что живет трудно и неудачливо из-за разбитого зеркала. Когда-то было большое зеркало, называлось оно Россией, или русской культурой, или русской душой. Можно было быть блестящим гвардейским офицером, жуликоватым купцом, даже юродивым на паперти – ты все равно отражался в зеркале. Если ты, к примеру, юродивый, то в зеркале за тобой видна была церковь, потом город, потом вся огромная страна, и все это органично обрамляло тебя и придавало тебе смысл и значимость. А потом это зеркало разбилось вдребезги на мелкие кусочки, и у каждого остался маленький зазубренный осколочек, в нем почти ничего не было видно, как в том кошмарном сне, когда он вообще не отражался в зеркале. Увидеть в таком осколке что-нибудь действительно серьезное – свыше человеческих сил. «Мой роман, – думал Макаров, – будет такой сверхчеловеческой попыткой создать из кусочка зеркало, или хотя бы подобие его. Можно бы и назвать роман “Зеркало”, жаль, что уже есть знаменитый фильм».
Но для романа нужна еще хотя бы одна сюжетная линия. Любовной интриги с женщиной, пусть даже вызванной из небытия, явно недостаточно. Неплохо было бы иметь представителя темных сил, какого-нибудь умного циничного штурмбанфюрера или парочку таковых, как у Стругацких. Но штурмбанфюреры, слава Богу, повывелись. Можно взять какого-нибудь осатанелого сталиниста. Тот, например, работает вместе с Макаровым и строит ему козни. Но последний сталинист из их отдела ушел на пенсию два года назад, и был настолько безлик, что просто не к чему там было прицепиться. Впрочем, решил Макаров, темную силу придумывать не надо, она обязательно рано или поздно появится сама.
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 63 | Нарушение авторских прав