Глава 4 2 страница

Р?льюшенко РєРёРІРЅСѓР» — ему, недавнему контрактнику, отбарабанившему СЃСЂРѕРє РІ Чечне, действительно было РІСЃРµ СЏСЃРЅРѕ. РћРЅ уточнил только:

— Рђ как СЏ туда, Рє деду, попаду? Официально? Р?ли дурака валять, что РёР· РР­РЈ пришел для осмотра РїСЂРѕРІРѕРґРєРё?

Денис на секунду задумался.

— О! Есть повод — лучше не придумаешь. У деда надо замки сменить, а то даже Константин Дмитриевич заметил: замки у старика — просто ужас. С хозяином уже все договорено. Так что приедешь, скажешь: я от Шишкина Петра Николаевича — и порядок. Камеру ставишь на лестничной клетке, так, чтобы видеть обе входные двери — и дедову, и соседскую. Ты прикинь все заранее. Вообще-то, дом старый, там на каждой лестничной клетке, под самым потолком — лючок для телефона, для ревизии электропроводки, других коммуникаций. Туда и поставь, если получится. В общем, есть тебе над чем пошурупить. Займешься, не откладывая, а потом маленько последишь за домом, за подъездом.

Витя только каждый раз кивал, давая понять, что проникся важностью порученного ему задания.

Денис решил закругляться.

— Ну вот, пожалуй, и все. Насчет Макса я уже говорил… Остальные пока занимаются своими делами. — Он обвел всех взглядом, спросил неизвестно у кого: — Ну, ничего не забыл?

— Забыл. РџСЂРѕ РґСЏРґСЊРєСѓ забыл, — мрачновато усмехнулся Щербак, — РћРЅ же РєРѕРіРґР° еще РїСЂРѕСЃРёР» тебя позвонить ему РІ РњРЈР!

— В таком случае — все! — решительно подвел черту Денис. — Совещание закрываю. Цели определены, задачи ясны, за работу, товарищи! — Порадовался: хорошо прозвучал классик-волюнтарист. Актуально.

Дождавшись, когда останется в своем закутке один, Денис набрал номер.

— Ты что же не звонишь, поганец? — вместо приветствия спросил его дядька. Он снял трубку сразу, словно и впрямь только тем и занимался, что сидел и ждал его звонка.

— Ну вот же, звоню! — весело откликнулся Денис, не чувствовавший за собой никакой вины. — Чего стряслось-то, дядь Слав?

— Вот именно — стряслось. Ты уже взялся за дяди Костино дело? Взялся? Ну и молодец! В общем, чтоб тебе было не так скучно с ним возиться, сообщаю, что сегодня ночью на территории 22-го отделения милиции обнаружен труп гражданина Завьялова. Следы насильственной смерти.

— К-какого Завьялова? — от волнения Денис даже начал заикаться.

— Да твоего Завьялова, не сомневайся. Ярослава Михайловича, красновского племянника. Там есть кое-что интересное, но это уж я тебе рассказывать не буду. Давай-ка связывайся с отделением, выдавай себя за кого угодно, выясняй, где он лежит — и дуй, не откладывая в долгий ящик! Все. Сейчас не благодари, поблагодаришь потом, за все сразу!

— Да СЏ тебе РїСЂСЏРјРѕ сейчас спасибо скажу, РґСЏРґСЊ Слав, только ты РјРЅРµ РѕР±СЉСЏСЃРЅРё сначала, Р·Р° что именно. Р? еще: какая РјРЅРµ радость СЃ того, что утром человек был жив, Р° теперь — покойник…

— Не утром, а вечером! — воскликнул Грязнов-старший. — Поздно вечером он концы отдал… Но это ж надо, какой ты невосприимчивый. Дело-то, кажется, набухает очень серьезное! Лично я больше чем уверен, что эта смерть как-то связана с кражей книг… Давайте, давайте, ребята, раскручивайтесь поживее, а я всюду, куда надо, самолично позвоню, попрошу принять полюбезнее частных сыщиков из агентства «Глория»… Навешаю лапши, что в порядке, мол, эксперимента ГУВД и в том числе МУРсотрудничают с подающей надежды частной структурой. Понял, частник хренов? Ну а дальше ты уж сам, сам. Еще в ножки будешь кланяться, что мы, старики, тебя на такое дело вывели!

Утро Сѓ Марины выдалось суматошное, неприятное — Рё Николай РґРІР° РґРЅСЏ уже РЅРµ объявлялся, Рё РІСЃСЏ эта история СЃ дядей Антоном оставила какой-то мерзостный осадок. РћРЅР° была РІ таком состоянии, что отшила даже лучшую РїРѕРґСЂСѓРіСѓ РїРѕ редакции — Ольгу Левицкую. РЈ Ольги СЃСѓРґСЊР±Р° была РІРѕ РјРЅРѕРіРѕРј схожа СЃ ее собственной, Рё РѕРЅРё часто трепались, вместе ходили обедать, РІ театр — РёРј было очень хорошо коротать РґСЂСѓРі СЃ РґСЂСѓРіРѕРј это СЃРІРѕРµ одиночество РЅР° РјРёСЂСѓ. Вообще Ольга РІ отличие РѕС‚ Марины была замужем, РЅРѕ если верить ее рассказам, чем такое замужество — лучше СѓР¶ никакого. Сама же Марина, хотя вспоминала Рѕ семейном опыте СЃ отвращением, безмужие СЃРІРѕРµ переживала — ей казалось, что СЃ разводом кончилась ее молодость, навсегда умерло ожидание, что завтра СЃ ней должно случиться что-то хорошее… Р? потому Рѕ мужчинах РѕР±Рµ думали примерно так: Рё постель эта — мерзость, Рё РІСЃРµ эти РёС… лживые слова… Убожества!

Мать часто говорила ей: «Не девочка ведь уже, нашла бы себе какого-нибудь мужичка, да и жила бы с ним, ребеночка бы родила ребеночек-то всегда при тебе останется! Да неужели у вас в целой редакции и найти никого нельзя?» Да можно, еще как можно, только свистни. А зачем? Нет уж, если она еще раз пойдет на то, чтобы поступиться и достоинством и самоуважением и завалится с мужиком в койку (тьфу, даже и думать-то об этом неприятно!) — то ради того лишь, чтобы родить ребенка. Мальчика! Она даже знает, как это сделает: поедет в какую-нибудь Анталию, найдет там производителя посимпатичнее — неважно, нашего ли, турка ли (они, говорят, на наших такие же падкие, как кавказцы), переспит с ним — и адье! Не нужен ты больше ни в каком виде! Привезет назад ребеночка контрабандой, как шутили они в университетские времена, и потом он будет принадлежать только ей, и никому больше!

Она сама не знала отца, не помнила его, и долгое время ее идеалом мужчины был Антон Григорьевич — солидный, надежный, родной. Жаль, что он такой старый, жаль, что она его так давно знает — а то бы вот за кого замуж! Вот было бы классно! А все, что она видит вокруг…

РћРЅР° пришла работать РІ редакцию, РєРѕРіРґР° это была еще бледненькая молодежная «совковая» газета. «Мы бедные, РЅРѕ РјС‹ гордые», — говорили здесь, хотя считали себя кузницей кадров для всей столичной журналистики. Р? РЅРµ Р·СЂСЏ — отсюда молодые ребята, те, что поталантливее, улетали РІ большие РіСЂРѕРјРєРёРµ газеты. Молодость проходила, ушла, Р° РѕРЅР° РІСЃРµ оставалась РЅР° месте Рё мало-помалу сама начала чувствовать, как становится РІСЃРµ старше среди постоянно сменяющихся юных сотрудников. РўРѕ есть РѕРЅР°, ничего еще толком РІ жизни РЅРµ успев, стала взрослой, Рё это было ужасно, ужасно!

Какое-то время Марина верила, что судьба ей подарит встречу вроде той, что случилась у последней пассии Пастернака. Он будет ее автором, он придет, и они, совершенно не знакомые раньше, посмотрят друг на друга и, взявшись за руки, будут ходить до утра по бульварам, читая друг другу стихи… Ахинея, одним словом, чужой сценарий. Но мечталось о чем-то таком вот — красивом, бесплотном…

РќРѕ РєРѕРіРґР°, представьте, СЃ ней РІСЃРµ же случилось нечто РїРѕРґРѕР±РЅРѕРµ, РѕРЅР°, РґСѓСЂР° такая, даже РЅРµ поняла этого, РЅРµ разглядела, РЅРµ поверила, что это РѕРЅРѕ. Р? что РІ том удивительного — ведь получилось РІСЃРµ совсем РЅРµ так, как это ей РєРѕРіРґР°-то грезилось. Ольга рассказывала ей потом, что Николай — Р° это Рѕ нем РѕРЅР° сейчас думала — сначала СЃРїСЂРѕСЃРёР» ее РІ редакции, Рё РєРѕРіРґР° РѕРЅР° самолично показала ему Марину издали, СЏРєРѕР±С‹ сказал: «Да? Неужели это та самая РќРёРєРѕРЅРѕРІР°? Знаменитая?В» Ольга пожала плечами — какая СѓР¶ там знаменитость, всего-то автор колонок РїРѕ культуре, РЅРѕ, любя РїРѕРґСЂСѓРіСѓ, поддакнула чудаку: РґР°, РјРѕР», знаменитая. Хотя это было колоссальным преувеличением — кто СѓР¶ там ждал ее воскресные колонки Рѕ великих поэтах Рё РёС… амурах? Так, восторженные девочки-школьницы, заваливавшие ее письмами СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё ужасными стихами…

Рђ потом РѕРЅ встретился ей РЅР° улице — РІСЂРѕРґРµ Р±С‹ случайно (РѕРЅР° же РЅРµ знала тогда, что это именно РѕРЅ ее спрашивал); Марина пыталась его отшить, как обычно поступала РІ таких случаях, РЅРѕ, едва поняла после рассказа Ольги, что встреча РёС… совсем РЅРµ случайна, что РѕРЅ, выходит дело, Рё РІРїСЂСЏРјСЊ положил РЅР° нее глаз, — расплавилась сразу. Хотя Рё ругала себя потом РІРґРѕРіРѕРЅ последними словами, которые хорошим девочкам Рё говорить-то РЅРµ положено. РћРЅР° ненавидела себя Р·Р° эту неожиданную податливость, РЅРѕ сделать СЃ СЃРѕР±РѕР№, СѓРІС‹, ничего РЅРµ могла — так долго РѕРЅР° ждала этого момента, так привлекательна была для нее, изверившейся РІ том, что завтра может хоть что-то РІ ее жизни измениться, перспектива быть вместе СЃ РЅРёРј: высоким, плечистым, мужественным, так приятно было чувствовать себя красивой, значимой РѕС‚ того, что женщины РЅР° улице оборачиваются ему вслед; раз РѕРЅР° даже слышала, как РѕРґРЅР° РґСЂСѓРіРѕР№ сказала: вчера видела, как мужик драку разнимал… Настоящий, как этот РІРѕРЅ. Р? показала РЅР° Николая…

Если честно, он должен был бы ей не прийтись по душе с самого начала. Ну, во-первых, не москвич: не то что по выговору — по лицу видно, что провинциал, а она сама была москвичка до мозга костей — она здесь выросла и не смогла бы жить больше нигде. Во-вторых, как бы это поточнее выразиться… Он не глупый, нет, как раз умный, это по глазам сразу заметно, и вообще — он очень, очень умный, даже тонкий, когда дело касается способности понять другого человека даже без слов — по движению глаз, по невольному жесту, в этом Марина другой раз даже остро ему завидовала — вот ей бы так! Так вот, он был не глупый, но его интеллектуальный уровень, еще не зная Николая, по внешности, она определила бы как уровень провинциального инженера или гарнизонного военного…

Короче, по всем параметрам он бы не должен был ей нравиться, а нравился так, что другой раз, когда она его ждала или думала о нем, ей становилось больно дышать — черт с ним, что он не тонко интеллектуален, что не годится для светских тусовок, зато он сильный, надежный, и он — Марина это чувствовала (или хотела чувствовать только так, и никак иначе) — изо всех сил тянулся к ней. Точно так же, как она тянулась к нему…

Р? РІРѕС‚ вчера вечером РѕРЅ должен был зайти, предполагалось, что РѕРЅРё РїРѕСЃРёРґСЏС‚ втроем — РѕРЅР°, мама Рё Николай, РїРѕРїСЊСЋС‚ чайку СЃ тортом, поговорят… Рћ чем? Это РѕРЅ сам так сказал: РїРѕРіРѕРІРѕСЂРёРј, Рё Сѓ нее екнуло сердце: неужели РѕРЅ хочет затеять разговор Рѕ браке, как Р±С‹ просить ее СЂСѓРєРё? Надо же, как старомодно Рё как… трогательно…

Размечталась, РґСѓСЂР° старая. Марина тряхнула головой, чтобы отогнать это наваждение. РќРµ бывает так, Рё нечего РѕР± этом мечтать! Поморочил голову мужичок — Рё РІ кусты. Неинтересно стало. Р? вообще, СЃ чего это РѕРЅР° РіСѓР±С‹-то раскатала? Р’СЃРµ надо вовремя делать. Ушел ее поезд, Рё СЃ этим РїРѕСЂР° смириться. Р’СЃРµ хорошие мужики, как правильно Олька РіРѕРІРѕСЂРёС‚, уже прикопаны, так что ей РѕСЃРѕР±Рѕ рассчитывать РЅРµ РЅР° что…

Но она опять ошиблась, плохо подумав о Николае — он позвонил; даже, как оказалось, звонил несколько раз — пока она ходила в магазин за продуктами.

— Ну, где же ты пропала, Маша? — спросил он с легким недоумением, и сердце ее мгновенно зашлось от радости: всегда мечтала, чтобы он, как маленькую, звал ее Машей — как всю жизнь звали ее мама и дядя Антон.

— Это не я пропала, — стараясь, чтобы он не забывал, что она обижена, сказала Марина и не выдержала, счастливо засмеялась: — Это ты пропал. Я тебя ждала, ждала… Наобещал девушке сорок бочек…

Р? СЃРЅРѕРІР° ей понравилось, как РѕРЅ отреагировал: РѕРЅ винился, РЅРѕ РЅРµ унижался, РЅРµ заискивал:

— Ты прости меня, Манюся, сначала не мог позвонить, что задержусь… Неожиданные дела возникли, ну, прости, бывает… А потом вроде как поздно уже стало, я не решился…

— Вот глупый! А я ждала, ждала…

— Ну, видишь, если б я знал, что можно… Честно говоря, я даже хотел зайти, даже рядом уже оказался, клянусь! А потом думаю: а что мамаша твоя скажет? Вот, скажет, и знакомы-то всего ничего, а уже что себе молодой человек позволяет… Глупо, да?

Это было вовсе не глупо, это было как-то очень трогательно и даже немножко смешно. Особенно когда он совсем по-деревенски назвал ее маму «мамашей». В этом слове была какая-то скрытая симпатия, и это Марине тоже понравилось, кстати, матери Николай сразу пришелся по душе, хоть она и видела его всего один раз.

— Да, обстоятельный мужик, — сказала мать. — Мужчина. За таким — как за каменной стеной. Только ведь он, поди, женатый, а? Не мальчик уже.

— Ой, мама! Что мне — замуж за него, что ли?..

— А разве нет? А я-то, дура, подумала…

Рђ Марина Рё РІ самом деле РЅРµ знала — откуда РѕРЅ, есть ли Сѓ него семья, как РѕРЅ жил РґРѕ встречи СЃ ней. Р?РЅРѕРіРґР° ей ужасно хотелось спросить Рѕ чем-РЅРёР±СѓРґСЊ таком, раскрывающем подробности его отдельной РѕС‚ нее жизни, РЅРѕ РѕРЅР° себя сдерживала: выпытывать РІСЃРµ, что надо, будет время Рё потом. Рђ сейчас… захочет — сам расскажет. РљРѕРµ-что РѕРЅР° Рѕ нем знала, Рё этого ей было вполне достаточно. Знала, что РІ РњРѕСЃРєРІРµ РѕРЅ сравнительно недавно, РІСЂРѕРґРµ Р±С‹ РІ длительной командировке РІ архиве Министерства РѕР±РѕСЂРѕРЅС‹ (РЅРµ Р·СЂСЏ, РЅРµ Р·СЂСЏ РѕРЅР° сразу подумала, что РѕРЅ, наверно, военный) — РЅРµ то РїРѕ наградным делам, РЅРµ то РїРѕ делам ветеранов-афганцев РІ своем городе… РќСѓ Рё знала, что жил РѕРЅ РЅРµ РІ гостинице, Р° снимал квартиру РіРґРµ-то РІ Выхино, что ли…

Как бы то ни было, сегодня у них все было хорошо: Николай позвонил, извинился; она поняла, что его тянет к ней точно так же, как ее тянет к нему, и конец их разговора безусловно подтвердил это.

— А знаешь что, — предложил он вдруг, — давай я свою вину исправлю? Давай мы с тобой куда-нибудь сходим вечером? В какое-нибудь кафе, что ли, в ресторан — выбери сама. Я приглашаю! Посидим, потанцуем. Ты не возражаешь?

РћРЅР° РЅРµ возражала. Р? РЅРµ пожалела потом: вечер получился веселый, легкий, даже, можно сказать, счастливый. РћРЅРё выпили немножко, потанцевали танцевал РѕРЅ РЅРµ как РёС… редакционные молодые люди, немного старомодно, РЅРѕ вполне прилично. Тем более что молодые люди всегда прыгали РіРґРµ-то СЂСЏРґРѕРј сами РїРѕ себе, Р° Николай обнимал ее СЃРІРѕРёРјРё крепкими ручищами, прижимал Рє себе — аж сердце замирало. Так ей нравилось больше.

Был момент, РєРѕРіРґР° Николай ее РІРЅРѕРІСЊ радостно поразил. РСЏРґРѕРј СЃ РЅРёРјРё гужевалась большая подвыпившая компания, Рё кто-то РёР·-Р·Р° того стола сделал попытку пригласить ее РЅР° танец. Николай только посмотрел, Рё приглашавший Р° был это крепкий спортивный малый — сразу РїРѕРєРѕСЂРЅРѕ отошел Рє своему столу. Будто РЅР° пистолетный ствол наткнулся. Сравнение это пришло Марине РІ голову потому только, что РѕРЅР° тоже видела этот взгляд Николая. РћРЅ был таким страшным, что РѕРЅР° невольно повела лопатками РѕС‚ РѕР·РЅРѕР±Р°. Больше того, неудавшийся кавалер что-то РіРѕРІРѕСЂРёР» СЃРІРѕРёРј Р·Р° столом, стараясь РЅРµ смотреть РІ РёС… сторону, РЅРѕ РіРѕРІРѕСЂРёР», РІРёРґРЅРѕ, Рѕ РЅРёС…, точнее, Рѕ Николае, несколько мужчин, сидевших Р·Р° тем столом, РІРґСЂСѓРі дружно посмотрели РІ РёС… сторону Рё тут же, как РїРѕ команде, отвели глаза.

Она засмеялась, положила руку на его запястье.

— Говорят, хищным зверям в глаза смотреть не рекомендуется. — Она с интересом разглядывала его лицо, пытаясь угадать для себя, в чем его сила. — Звери воспринимают это как вызов. Ты тоже такой, да?

— Какой — такой? — переспросил он, напрягшись, и она почувствовала: дальше нельзя, потому что уже сейчас, от одного невинного вопроса он воспринимает ее как чужую, как одну из тех, что за соседним столом; она этого не хотела, она хотела быть в одной с ним компании!

— Ну… дикий, — все же продолжила она, словно какой-то бесенок подтолкнул.

Он аккуратно снял ее руку со своего запястья.

— Ну, не дикий, не дикий, — поторопилась поправиться она. — Сильный как дикий зверь. Да?

Он молча, не дожидаясь ее, без всякого тоста опрокинул свой бокал, и по лицу его она поняла: пожалел, что шампанское, а не что-нибудь покрепче.

— Я не дикий, Маня, — сказал он вдруг. — Ну, к своим не дикий… А что касается всех остальных… — засмеялся вдруг как-то принужденно, но она почувствовала — уже свободнее, без напугавшего ее ожесточения. — Это у меня, знаешь, с Чечни… Я когда начинаю угрозу чувствовать, у меня словно зрение другое становится… Тебе это, наверно, не объяснишь… Какому-нибудь корешу, который и под пулями был, и сам убивал — и объяснять бы не надо… А всем вам — нормальным людям… — Он отчего-то безнадежно махнул рукой, добавил: — Да еще такой красивой женщине, как ты….

Р? СЃРЅРѕРІР° РЅРµ РґРѕРіРѕРІРѕСЂРёР», СЃРЅРѕРІР° махнул СЂСѓРєРѕР№ — давай, РјРѕР», РЅРµ будем РѕР± этом. РћРЅР° опять настырно взяла его СЂСѓРєСѓ — так Р±С‹ Рё прилипла Рє нему сейчас; Рё так-то тянуло — просто нету сил… Да еще это шампанское, черт, всегда РІРѕС‚ так!.. Шампанское — праздничное РІРёРЅРѕ, РѕРЅРѕ всегда Рё действовало РЅР° нее празднично: ей хотелось смеха, действия, веселья… какой-то такой активности, которой ей, похоже, РІ обычной жизни так РЅРµ хватало! РћРЅР° запустила СЂСѓРєСѓ РїРѕРґ манжету его рубашки, прошлась пальцами РїРѕ его поросшей РјСЏРіРєРёРј волосом СЂСѓРєРµ, наткнулась РЅР° какое-то неожиданное углубление — словно плоть была вырвана зубами какого-то зверя, — Рё пальцы замерли РѕС‚ того страха, который таили РІ себе края этой вмятины…

— Это война, да? — прошептала она, побледнев и закидывая вверх голову, чтобы смотреть на него своими влюбленными, лучащимися глазами снизу.

Он молча кивнул, покровительственно накрыв ее ищущую руку второй, свободной — она почувствовала ее, тяжелую, теплую сквозь ткань рукава его рубашки.

— А почему ты сказал, что мы нормальные?

— Потому что вы — нормальные.

РћРЅР° потянулась вверх, приподнялась, нескладно чмокнула его РІ косточку РїРѕРґР±РѕСЂРѕРґРєР°. Р? СЃРЅРѕРІР° подумала: РІРѕС‚ РґСѓСЂР° какая! РћРЅ еще решит, что РѕРЅР° готова стать его рабой… Р?, скрывая неловкость РѕС‚ того, что ей сразу же захотелось доказать — РґР°, РѕРЅР° готова ради него РЅР° РІСЃРµ, спросила:

Дата добавления: 2015-07-08