Глава 3 1 страница

Давно известно: как день начнется, так РѕРЅ Рё покатится дальше — либо СЃРѕ знаком «плюс», либо СЃРѕ знаком «минус», Рё редко РєРѕРіРґР° эту предопределенность что-то изменяет… РўРѕ есть нельзя сказать, чтобы день для него, государственного советника юстиции первого класса Константина Дмитриевича Меркулова, начинался очень СѓР¶ неприятно или, вернее сказать, необычно неприятно — РІСЃРµ как всегда, если РЅРµ считать того, что утром, стоя РІ РїСЂРѕР±РєРµ РЅР° Садовом, РѕРЅ услышал РїРѕ «Авторадио» РѕР± отставке своего следователя РїРѕ РѕСЃРѕР±Рѕ важным делам Бирюкова, занимавшегося совместно СЃ люксембургской прокуратурой РіСЂРѕРјРєРёРј делом, связанным СЃ коррупцией РІ высших эшелонах СЂРѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ власти. РўРѕ есть опять же сам РїРѕ себе этот факт РЅРµ был чрезвычайным, отнюдь — РІ чехарде последних лет СЃ непривычной для нормальной жизни скоростью менялись даже генеральные РїСЂРѕРєСѓСЂРѕСЂС‹ Рё министры юстиции, так что СѓР¶ говорить Рѕ каких-то там следователях… Чего-то РїРѕРґРѕР±РЅРѕРіРѕ РѕРЅ, честно РіРѕРІРѕСЂСЏ, ждал, РЅРѕ ждал несколько позже, после приезда люксембуржцев СЃ РєРёРїРѕР№ изобличающих документов. Однако снятие Бирюкова было внятным сигналом для него, Меркулова: РІРѕ-первых, это именно РѕРЅ дал С…РѕРґ «кремлевскому» делу еще РїСЂРё прежнем Генпрокуроре Рё прежнем Президенте. Дал, несмотря РЅР° то что умные люди настоятельно советовали ему РЅРµ высовываться (Рё были, надо сказать, правы! Другое дело, что РѕРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° умных людей РЅРµ слушал Рё слушать РЅРµ собирался). Р’Рѕ-вторых, Коля Бирюков вообще был его выдвиженцем Рё симпатией. Парень — службист, РІРЅРµ политических РёРіСЂ, надежный Рё неподкупный РґРѕ глупости, ей-богу… Р? РІРѕС‚ РЅР° тебе… Да, похоже, ему сегодня предстояла неизбежная встреча СЃ новым шефом, СЃ только что назначенным Генеральным, Рё встреча эта, СЃСѓРґСЏ РїРѕ началу РґРЅСЏ, могла оказаться очень… — РѕРЅ даже РїСЂРѕ себя РЅРµ знал сейчас, как ее точнее охарактеризовать, — очень напряженной. РќСѓ что, отставка, РіРѕСЃРїРѕРґРёРЅ Государственный советник юстиции первого класса? Что Р¶, отставка так отставка. Это раньше РѕРЅР° была Р±С‹ невозможной трагедией, РїСЂРё соввласти, Р° сейчас… Сейчас, глядя РЅР° то, что поминутно РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ РІРѕРєСЂСѓРі, РЅРµ РЅР° улице, нет, улица — это само СЃРѕР±РѕР№, это работа, — Р° РЅР° то, что РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ РІ верхних эшелонах власти, РІ РєРѕРёС… Рё РѕРЅ СЃ некоторых РїРѕСЂ имеет СЃРІРѕРµ литерное место, Константин Дмитриевич РЅРµ РјРѕРі время РѕС‚ времени РЅРµ проигрывать возможные варианты завтрашнего РґРЅСЏ, Р° стало быть, имел РІ голове Рё сценарий развития событий РїРѕ самому худшему. Этот худший вариант выглядел примерно так: его вызывает Генеральный Рё приказывает прикрыть «кремлевское» дело, спустить его РЅР° тормозах. РќРѕ позвольте, РіРѕРІРѕСЂРёС‚ ему тогда РѕРЅ, Меркулов, — Р° как же закон? РЇ РЅРµ РјРѕРіСѓ спустить это дело РЅР° тормозах! скажет Меркулов. РўРѕРіРґР° Генеральный пробурчит, СѓРіСЂСЋРјРѕ глядя РјРёРјРѕ него: «Стало быть, можете писать заявление РѕР± отставке, раз РЅРµ хотите понимать реального положения вещей». Чуть что — РІСЃРµ сразу ссылаются РЅР° реальное положение вещей, как будто нет РЅРё конституции, РЅРё СЃРІРѕРґР° законов, как будто Рё РЅРµ было всех тех лет, что прошли после развала Союза… РќСѓ, хорошо, услышит РѕРЅ РІСЃРµ это, Рё что дальше? Проглотит, останется Рё начнет привычно подстраиваться РїРѕРґ РЅРѕРІРѕРµ начальство, забыв Рѕ принципах, которые, как известно, РЅРµ РєРѕСЂРјСЏС‚?

Несмотря на пробки, приехал он к себе на Дмитровку вовремя. Прошел, здороваясь на ходу, коридором третьего этажа, слава богу, не встретив по дороге никого из верхнего синклита, и с легким изумлением обнаружил в своем предбаннике весело улыбающегося ему навстречу Турецкого. Следователь по особо важным делам, похоже, развлекал тут его секретаршу, потому что той понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуть лицу то официально-замкнутое выражение, которое Константин Дмитриевич видел на нем с утра до вечера. А если честно, он его просто не замечал, это выражение, как почти не замечал и саму владелицу лица; чего уж лукавить, она жила в его сознании как какое-то не вполне одушевленное существо, не имеющее ни пола, ни индивидуальности, ни какой-либо иной жизни, кроме служебной, наверно, как раз потому-то выражение лица, которое она не до конца от него успела скрыть, и остановило его внимание. Тем более что рядом отсвечивал Саня Турецкий, визит которого вовсе не планировался. Стало быть, его привели сюда обстоятельства чрезвычайные. Ну, и какие же? Уж не снятие ли Бирюкова?

— Привет честной компании, — сказал Меркулов, подозрительно щуря глаза и идя к Турецкому с протянутой для приветствия рукой. Осведомился на ходу на всякий случай у секретарши: — Хозяин еще не спрашивал?

— Да что вы, Константин Дмитриевич, — ответила та, — еще ведь без двух минут десять!

Вообще говоря, это было уже амикошонство — получалось, что секретарша как бы обсуждала с ним достоинства нового начальства: разве ж, мол, он может появиться раньше начала официального рабочего дня, этот дундук? — вот как примерно можно было толковать ее слова. Но, хотя, вообще, такое начинание следовало пресечь на корню, Константин Дмитриевич сделал вид, что ничего не заметил.

— Значит, РЅРµ вызывал? — переспросил РѕРЅ. — РќСѓ Рё ладно. — Р? переключился РЅР° Турецкого:- РўС‹ чего тут сидишь СЃ утра пораньше? Дело или так, проведать забрел?

— Ага, проведать, — согласился Турецкий, вставая.

— РќСѓ, пошли. — Р? Меркулов гостеприимно распахнул перед старым РґСЂСѓРіРѕРј дверь своего кабинета.

— Ты, Саня, все же чего прибежал-то? — снова спросил он, когда они остались вдвоем. — Давай говори с ходу, а то мне вот-вот, думаю, совсем не до тебя будет.

— Вот потому и прибежал, — хмыкнул Александр Борисович, пытливо вглядываясь в лицо друга.

Тот так же пытливо в свою очередь посмотрел на него.

— Ты, никак, жалеть меня прибежал, что ли? Ты чего, Саня?

— Ну да, тебя, пожалуй, пожалеешь, бугая такого! — уклончиво ответил Турецкий. — Тут впору о своей собственной шкуре заботиться, а ты все о себе да о себе, любимом… Ты лучше скажи по старой дружбе — что происходит-то? На каком мы сегодня свете?

— А что такого особенного происходит? — невинно изумился Меркулов.

— Да ты чего Ваньку-то валяешь, Костя? Ты мне еще лапшу на уши повесь, будто ничего не знаешь о снятии Бирюкова!

— Ну, знаю. Не пойму только, тебя-то что взволновало?

— Так ведь РѕРЅ же твой назначенец, Колька-то Бирюков, разве нет? Разве РЅРµ ты, старик, курируешь это долбаное «кремлевское» дело? Р—Р° него же, Р·Р° дурака, беспокоишься, Р° он…

— Ага, значит, все-таки пожалеть пришел!

— Ладно тебе! Жалеть, сочувствовать — это все слова. Во-первых, пришел спросить, не нужно ли тебе чем помочь. Если мы со Славкой можем тебе помочь — ты скажи. За нами, как понимаешь, не заржавеет. Это одно. А во-вторых, пришел я к тебе, чтобы понять — с твоей, конечно, высокоумной помощью, — мы что, снова в прошлое возвращаемся? Нет, ты морду-то не вороти! Могу я тебя, блюстителя закона, спросить об этом? Ведь что выходит: раз начальство ворует — ты его трогать не моги! Генеральный зацепил верхнее начальство — его раз, и скинули. Ты назначил следователя, только он к жареным фактам всерьез приблизился — его раз, и на заслуженный отдых. А теперь вот тебя через коленку гнуть будут, верно? Мигнул кто-то в Кремле и нету никакой наверху коррупции, и нету уворованных у казны, у народа сотен миллионов долларов.

Меркулов поймал себя на том, что слушает друга с каким-то явно мазохистским удовольствием: знал, что Саню надо бы остановить — ведь наверняка у него в кабинете уже стоит прослушка, во всяком случае, такое вполне возможно, долго ли сунуть тут куда-нибудь «жучка», — но, честное слово, не хотелось прерывать все эти страстные словоизвержения. Ведь точно так же, наверно, выпускал бы пар и он сам, если бы сидел не в своем кабинете, а где-то еще, да за кружкой пива…

Так что внезапно затрезвонивший на его столе городской телефон был в этой ситуации даже каким-никаким спасением: звонок если и не помогал с ходу разрядить обстановку, то, по крайней мере, остановить монолог Турецкого смог сразу же. Надо же, Саня-то! Завелся, как комсомолец! Молодой еще, черт! Но на всякий случай Константин Дмитриевич все же поднял руку, призывая друга помолчать, пока он беседует.

— Константин Дмитриевич, — услышал он голос секретарши, — я не стала сразу докладывать, думала, что это не очень важно. Вам уже третий раз звонит какой-то ветеран, говорит, что он друг вашей семьи, и просит уделить ему всего две минуты. Что мне ответить?.. Очень человек просит…

— Как его фамилия? — спросил Меркулов, машинально переворачивая листок стоящего перед глазами перекидного календаря и глядя, чем расписан сегодняшний день.

— Краснов. Антон Григорьевич Краснов. Говорит, что он хорошо знал вашего отца…

— Переключите его на меня, — прервал секретаршу Меркулов.

Р?РјСЏ Краснова говорило ему РјРЅРѕРіРѕРµ. РљРѕРіРґР°-то, РІ те РіРѕРґС‹, РєРѕРіРґР° РѕРЅ еще был школьником, Антон Григорьевич нередко бывал Сѓ РЅРёС… РІ РґРѕРјРµ, Рё Косте хорошо запомнилась Рё РІСЃСЏ его необычность, Рё его таинственность, Рё его необыкновенные рассказы РѕР± отчаянных людях редкого СѓРјР° — РѕРЅ собрал целую коллекцию таких людей, если можно так выразиться. Р’СЃРµ РѕРЅРё были, конечно, чекисты, как РІСЂРѕРґРµ Р±С‹ Рё сам Антон Григорьевич, РЅРѕ какие чекисты! Как РёР· древних сказаний, РёР· легенд. РћРґРёРЅ, чистый оперативник, то есть человек, умеющий стрелять, выслеживать, драться, ловить — получив РЅРѕРІРѕРµ, необычное для него задание, РіРѕРґ читал книжки РїРѕ теоретической физике, чтобы РЅР° равных разговаривать СЃ учеными, Рё РѕСЃРІРѕРёР» нелегкий этот предмет РґРѕ такой степени, что однажды вступил РІ научный СЃРїРѕСЂ СЃ самим Ландау (теперь, правда, интересно было Р±С‹ уточнить — РїРѕ РѕРґРЅСѓ сторону колючей проволоки был этот РґРёСЃРїСѓС‚ или РѕРЅР° РІСЃРµ же разделяла спорщиков). Р? мало того, подготовившись таким образом, этот человек уехал РІ Штаты, внедрился там РІ 1944-Рј РІ знаменитый Лос-Аламос, вступил там РІ РґРёСЃРїСѓС‚ СЃ РґСЂСѓРіРёРј гением, работавшим РЅР° американцев, Рё так очаровал его, что через некоторое время сагитировал плюнуть РЅР° американцев Рё сбежать РЅР° постоянное местожительства РІ РЎРЎРЎР, РІРѕ как! Другой человек-легенда РїРѕРґ РІРёРґРѕРј колбасника просидел РІ Германии СЃ 33-РіРѕ РіРѕРґР°, сумел освоить РІСЃРµ диалекты немецкого языка, что дало ему возможность стать необыкновенно ценным информатором, Р° потом, изображая РёР· себя жертву нацистского режима, проработать добрых РґРІР° десятка лет РІ Америке Рё освоить там РІСЃРµ диалекты американского английского, что впоследствии помогло ему сделаться выдающимся ученым-лингвистом, хотя сам РѕРЅ больше гордился тем, что стал РїРѕ возвращении председателем комитета ветеранов, выколачивая для бывших сослуживцев жилье, пенсии Рё места РІ привилегированных больницах…

Телевизоров тогда еще было мало, Рё люди, собираясь РІ гостях, РјРЅРѕРіРѕ разговаривали, развлекали РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіР° как умели. Р—Р° столом Антон Григорьевич славился РЅРµ только как рассказчик. Костя, например, больше любил, РєРѕРіРґР° РѕРЅ показывал фокусы. Фокусы, как РѕРЅ сейчас понимал, были простенькие, РЅРѕ РѕРЅРё создавали «дяде Антону» РёРјРёРґР¶ человека воистину необыкновенного, что усугублялось тем, что фокусам этим учил его «сам» Вольф Мессинг. Кто такой Вольф Мессинг? РЈ, брат! Это был кудесник тот еще — сначала РІРѕРєСЂСѓРі пальца чуть ли РЅРµ самого Гиммлера обвел, Р° потом Рё ужасного Лаврентия Берию, хотя тот РЅР° метр РїРѕРґ землей РІСЃРµ видел. Видеть — видел, Р° РІРѕС‚ РЅРµ поверил, что Мессинг так «отвел» немцам глаза, что РѕРЅРё его РёР· самой страшной берлинской тюрьмы РїРѕ пустой бумажке выпустили! Как РїРѕ бумажке? Рђ очень просто — РѕРЅ идет Рё каждому постовому показывает РїСЂРѕРїСѓСЃРє, подписанный Гиммлером, разрешение РЅР° выход РёР· тюрьмы. Берия РіРѕРІРѕСЂРёС‚: сказки! РўРѕРіРґР° Мессинг РіРѕРІРѕСЂРёС‚: разрешите? Берет Сѓ него СЃРѕ стола лист бумаги, складывает его пополам, спрашивает Сѓ Лаврентия: разрешаете демонстрацию? РўРѕС‚ РіРѕРІРѕСЂРёС‚: РґР°-РґР°, конечно! Р? РІРѕС‚ Вольф идет через РІСЃРµ Лубянское здание, Рё РІСЃРµ РІРёРґСЏС‚ Сѓ него РІ руках РїСЂРѕРїСѓСЃРє РЅР° выход, подписанный самим Берией! Рђ никакого РїСЂРѕРїСѓСЃРєР° Сѓ него Рё РІ РїРѕРјРёРЅРµ нету, просто лист чистой бумаги…

— А чего ж он не бежал? — спрашивал захваченный этим необыкновенным рассказом старшеклассник Костя. — Если он вышел?

— А куда ему было бежать? — усмехался Антон Григорьевич. — От КГБ, брат, не убежишь…

Мать, РєРѕРіРґР° начинались Р·Р° столом эти байки Рѕ суперталантливых чекистах, тревожно смотрела РЅР° отца — РѕРЅР° знала, как отец РґРѕРјР° РіРѕРІРѕСЂРёС‚ Рѕ Лубянке, РіРґРµ ему некогда довелось побывать, что называется, РЅРµ РїРѕ РґРѕР±СЂРѕР№ РІРѕРґРµ, Рё отец всегда успокаивающе накрывал ее СЂСѓРєСѓ своей. Костя РЅРµ РїРѕРјРЅРёР», РєРѕРіРґР° Антон Григорьевич появился Сѓ РЅРёС… РІ РґРѕРјРµ, это было, наверно, РІ самом начале хрущевских времен, РІРѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае, сопоставляя сейчас РєРѕРµ-какие факты, вспоминая, как отец РіРѕРІРѕСЂРёР» матери: «Он РјРЅРµ РїРѕРјРѕРі, РєРѕРіРґР° был РІ силе, Рё СЏ ему должен помочь, РєРѕРіРґР° РѕРЅ РІ немилости». Меркулов понимал, что отец чувствовал себя чем-то Антону Григорьевичу обязанным. Смутная история Рѕ том, как Дмитрий Сергеевич Меркулов был РІ первые послевоенные РіРѕРґС‹ арестован РїРѕ подозрению РІ контрреволюционной деятельности, Р° потом неожиданно для всех освобожден, потому что следователь оказался вполне приличным человеком Рё так же, как Рё отец, страстным собирателем РєРЅРёРі, — эта история нет-нет РґР° всплывала РёРЅРѕРіРґР° РІ РёС… РґРѕРјРµ. Р’Рѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае, Константин Дмитриевич, собиравший ее для себя РїРѕ кусочкам, РІ конце концов СЃРјРѕРі восстановить ее полностью. Р? действительно, РѕР±Р° РѕРЅРё — Рё Антон Григорьевич, Рё отец — особенно любили говорить Рѕ книгах, Рё тут РёРј чаще всего приходилось вылезать РёР·-Р·Р° стола, уединяться, чтобы РЅРµ мешать всем остальным СЃРІРѕРёРјРё фанатично-самозабвенными рассказами Рѕ фолиантах, инкунабулах Рё палимпсестах, издательстве Сабашниковых, библиотеке Вольтера, местонахождении РєРЅРёРі Р?вана Грозного…

Как бы то ни было, Антон Григорьевич Краснов не был ему чужим человеком, и, конечно же, выслушать его, хотя бы ради того, чтобы почтить память отца, Константин Дмитриевич был обязан.

— Костик! — услышал он в трубке невеселый голос старика. — Я не отвлек тебя ни от чего? Ты не думай, я еще все пока понимаю, я много времени у тебя не отниму…

— Да что вы, что вы, Антон Григорьевич! Я всегда рад вас слышать. Как вы себя чувствуете?

В трубке возникла пауза, сопровождаемая каким-то скрипом, каким-то кряхтеньем.

— Эх, Костя, неважно я себя чувствую, годы, мальчик, годы берут свое… Тебе этого еще не понять… Но давай не будем о моих болячках, ладно? Я ведь сам, можно сказать, судейская крыса, знаю, что такое заместитель Генпрокурора, да еще в такое смутное время…

— РќСѓ СѓР¶, вам ли РїСЂРѕ время-то? — засмеялся Константин Дмитриевич. Разве нашу смуту СЃ вашей сравнишь? РќСѓ, так что вас заставило РјРЅРµ позвонить? Ведь РЅРµ просто желание поговорить Рѕ том, что было раньше Рё что сталось теперь, верно?

— РћС…, Костя… Ограбили меня… Понимаю, что РЅРµ совсем РїРѕ адресу, РґР° больше РјРЅРµ РІСЂРѕРґРµ Рё кинуться РЅРµ Рє кому… Как будто кто-то знал, что СЏ больной, что СЏ одинокий… РЇ думаю, пришли ночью, сволочи, Р° СЏ после уколов — как РІ беспамятстве сплю… Р?, главное, что взяли-то! РќРµ деньги… взяли несколько РєРЅРёРі, понимаешь? Р?, главное, Сѓ меня даже нет СЃРёР» проверить, сколько именно РёС… пропало.

— Это что — очень дорогие книги? — сочувственно спросил Меркулов.

— Целое состояние, Костя. Но разве в цене дело? Ведь книги — они для меня как дети. — Он чуть не плакал. — Прости, что отвлекся… Я пока обнаружил пропажу четырех, но таких ценных, что нисколько не удивился бы, если бы оказалось, что больше вообще ничего не украли! Однако украли и еще, и я даже не знаю, как с этим быть и как тебе рассказывать. — Теперь слезы в словах старика звучали совершенно явственно.

— Ну расскажите как-нибудь, — поморщился Меркулов, показывая Турецкому глазами: извини, мол, бывает. Старик со своей обстоятельностью явно не вписывался в их напряженную жизнь. — Надеюсь, я пойму.

— Ты слышал, наверно, о папке из бременского Кунстхалле? Уже, кажется, все газеты писали, по телевизору показывали…

— Что-то вроде слышал… А, про капитана, который привез в качестве личного трофея папку рисунков Дюрера… Дюрера, кажется, да?

— Совершенно верно. Ты, Костик, правильно все вспомнил. Так вот, про это, конечно, никто не пишет и по телевизору не показывает, но два рисунка из этой папки в свое время оказались у меня. Не спрашивай меня как, хорошо? Главное, когда я услышал, что есть намерение передать рисунки немцам, то приготовил свои, чтобы переслать их в Министерство культуры, имея в виду, что их присовокупят… Так вот, конверт с этими рисунками Дюрера пропал тоже!

— Подождите, подождите, Антон Григорьевич, — РІРґСЂСѓРі проснулся РІ Меркулове сыщик. — Почему РІС‹ решили, что вас именно обокрали? РќСѓ, убирались Рё переложили СЃ места РЅР° место… Р? потом, даже если принять версию, что вас обокрали, — почему РІС‹ считаете, что если вас обокрали, то это произошло только что? — Р’РѕРїСЂРѕСЃС‹ эти имели Рё второй, скрытый смысл: послышалась ему РІ жалобе Антона Григорьевича какая-то старческая мнительность. Конечно, вслух Р±С‹ РѕРЅ этого РЅРµ сказал, РЅРѕ РЅРµ подумать РЅРµ РјРѕРі: возраст Сѓ человека, голова уже РЅРµ та, мало ли что там могло произойти РЅР° самом деле…

Дата добавления: 2015-07-08