Хотя 3‑я бронетанковая имела опыт боев в населенных пунктах, Кельн оказался крупнейшим городом на нашем пути — в мирное время население его доходило до восьмисот тысяч человек. С воздуха он напоминал пристроившийся на западном берегу Рейна гигантский полукруг. Центр города был сильно поврежден бомбежками, и немецкая армия широко использовала уцелевшие дома и несущие стены выгоревших зданий в качестве укреплений.
На рассвете 4 марта все силы VII корпуса начали наступление на Кельн и южные его пригороды в направлении Бонна, намереваясь уничтожить или захватить в плен все части противника на западном берегу Рейна. Боевая группа Б 3‑й бронетанковой дивизии нанесла удар на левом фланге, со стороны северной дороги в направлении реки, на юго-запад, где соединилась с Боевой группой А, чья зона ответственности заканчивалась южнее Синнерсдорфа. 1‑я пехотная дивизия с приданной ей Боевой группой Р прикрывала район к югу от города и наступала в направлении Бонна.
Для танка, въезжающего на узкие городские улицы, основную опасность представляет атака сверху: самая тонкая броня — на крыше машины. И поскольку при задраенных люках танк изрядно подслеповат, наблюдаемый с верхних этажей домов, он становится весьма уязвимым. В течение войны немцы осознали, как опасна может быть полная бутылка бензина, обернутая в пропитанную бензином тряпку, если ее поджечь и забросить на крышу танка. «Коктейль Молотова» превращал машину в полыхающий ад. Да и выстрел из панцерфауста без труда пробивал тонкую горизонтальную броню.
Для пехоты основными опасностями служили снайперский и пулеметный огонь с замаскированных позиций в домах, а также обстрелы из минометов и орудий, направляемые передовыми наблюдателями на верхних этажах. Зато против укрепленных позиций нет более эффективного средства, чем огонь из танкового орудия с близкой дистанции, прямой наводкой.
Занимая квартал, пехотинцы вначале рассыпались веером, прижимаясь к стенам домов по обе стороны улицы. Передовой танк следовал позади и справа, следующий — по левую сторону и отставал от головного на 25—45 метров. Передовая машина делала несколько выстрелов по первому зданию по левую руку в следующем квартале, сосредотачивая свой огонь на верхних этажах. Снаряды использовались вперемешку фугасные и зажигательные, чтобы на крышах домов начался пожар. Уцелевшие при обстреле немцы скрывались в подвалах, но пехота забрасывала подвальные оконца гранатами, выкуривая оставшихся. Второй танк таким же способом обрабатывал правую сторону улицы. Выжившие немцы обычно вылетали из домов пулей, подняв руки повыше.
Боевая группа А быстро продвигалась через центр города, когда оперативная группа Кейна наткнулась на аэродром. Взлетное поле прикрывали шестнадцать 88‑мм универсальных зенитных пушек. Чтобы приблизиться к ним, танкам следовало преодолеть ряд открытых взгляду взлетных полос. Командир потребовал дать артиллерийский залп дымовыми снарядами с начинкой из белого фосфора. Под прикрытием дымовой завесы танки с пехотой на броне пересекли открытое пространство и быстро смяли зенитки и немецкие части прикрытия. Это был отличный пример совместных действий танков и самоходной артиллерии. При лобовой атаке через взлетное поле наши танки были бы уничтожены вражескими зенитками. Но «Передовая» дивизия хорошо усвоила уроки, оплаченные в предыдущих боях кровью и потерянными танками.
Тем временем Боевая группа Б на севере столкнулась с отчаянным сопротивлением. Мост Гогенцоллерн в центре города, напротив Домской площади, остался в Кельне последним уцелевшим мостом через Рейн. Когда БгА и 104‑я пехотная дивизия подступили к самому мосту, немцы подорвали его, и оставшиеся на нашем берегу немецкие части попытались отступить на север вдоль реки в надежде, что при Дюссельдорфе мосты еще проходимы. Основой удар этих частей пришелся на Боевую группу Б. Продвигаясь вдоль реки по набережной и параллельным улицам, БгБ столкнулась последовательно с несколькими батареями универсальных 88‑мм зенитных орудий, поддержанных танками и самоходками. В то же время боевую группу изматывал фланговый огонь окопавшихся за рекой вражеских батарей. Эти стычки были исключительно тяжелы, в особенности для оперативной группы Лавледи.
Двое командующих — генерал Хики из БгА и генерал Будино из БгБ — без малейших угрызений совести пользовались естественным соперничеством своих частей, чтобы подстегнуть солдат. Хотя все американские солдаты понимали, что настоящий противник — это немцы, дружеское соперничество повышало боевой дух. Имея это в виду, генерал Будино и вызвал по рации полковника Лавледи.
— Лавледи, вызывает Будино. Где вы?
— Генерал, мы дошли до промежуточного рубежа Б и застряли, — отозвался Лавледи, — но продолжаем продвигаться, как можем.
— Опергруппа Доуна добралась уже до рубежа К, — ответил Будино, — и захватят центр города прежде, чем мы выползем из пригородов.
Лавледи пригнулся под огнем зениток и нажал на кнопку передатчика.
— Генерал, — отрезал он, — меня сейчас больше пугает противник, а не соперник, — и повесил трубку.
В конце концов оперативная группа Лавледи, преодолев упорное сопротивление, двинулась дальше на юг вдоль реки в фабричный район, где застряла снова. В этом районе находилось сборочное предприятие «Форд Мотор Компани», производившее грузовики для немецкой армии. Завод почти не получил повреждений и был захвачен нами в основном целехоньким. Под крышей главного административного корпуса располагался зал заседаний совета директоров. Широкие окна зеркального стекла, закрытые тяжелыми портьерами, выходили на реку. Противоположную стену украшали резные панели. В центре зала разместился длинный дубовый стол, обставленный более чем дюжиной мягких кожаных кресел. Всюду были развешаны свастики, а с торцевой стены на меня с портрета в полный рост глядел Адольф Гитлер.
Стоя в этом роскошном зале, глядя на расстилающуюся передо мной панораму реки, я не мог не задуматься, каким образом завод пострадал столь незначительно, в то время как окружающие районы были разрушены бомбежками. Через широкие окна я мог видеть немецкие позиции по другую сторону реки и был уверен, что противник тоже нас видит. Мне пришло в голову, что находиться тут может быть небезопасно; однако за все время, пока я находился на заводе, немцы не сделали по нему ни выстрела.
В конце концов Боевые группы А и Б встретились у городского собора. Хотя снайперы продолжали постреливать, сопротивление противника в городе иссякло. Но как будто в качестве вызова немецкая «Пантера» ввязалась в бой с нашим «Шерманом» прямо перед самым собором и подбила его. Погибло трое танкистов. Затем из-за угла на площадь перед собором выкатился один из наших новых «Першингов», и это застало немцев врасплох. Командовал машиной сержант Боб Эрли, наводчиком был капрал Кларенс Смойер. «Першинг» двигался прямо на стоявшую к нему боком «Пантеру». Капрал Смойер запустил гиростабилизатор орудия, который позволял вести огонь во время движения машины. Стабилизаторами были оснащены все американские танки, однако в бою ими пользовались редко, поскольку большинство наводчиков все же предпочитало вести огонь из неподвижного положения. Экипаж «Пантеры» ожидал, что «Першинг» замрет перед выстрелом. Башня немецкого танка еще разворачивалась, когда «Першинг» ринулся вперед на предельной скорости и Смойер произвел первый выстрел. Снаряд угодил в маску пушки, отклонился вниз и пробил тонкую горизонтальную броню, оторвав ногу немецкому наводчику, отчего тот скончался на месте. Капрал Смойер сделал еще два выстрела по борту «Пантеры», покуда танк не загорелся. Трое членов его экипажа погибли в огне, двоим удалось выскочить. Это был последний танковый бой в границах города. Битва за Кельн завершилась.
Массированные бомбежки опустошили центр Кельна. Главный вокзал был разрушен. Однако на протянувшихся более чем на пару километров к северо-западу путях сортировочной станции оставалось еще восемь сотен вагонов. Большая часть была загружена немецкими боеприпасами и снаряжением. И хотя вокруг собора видны были следы жестоких бомбежек, было очевидно, что и наши летчики, и летчики Королевских ВВС сознательно удерживались от того, чтобы снести саму церковь[76 - Сложно согласиться с автором в этой оценке. Бомбометание с тяжелых бомбардировщиков велось с максимальной высоты — по площадям. (Прим. ред.)].
Распахнув массивные двери собора, мы натолкнулись на непроходимые груды мусора: деревянные скамьи, табуреты, кафедры, рухнувшие со стен горгульи и статуи. Почти все окна были разбиты вдребезги, хотя немцы давно сняли прекрасные витражи. По крайней мере, одна 227‑килограммовая бомба все же угодила в южный неф. Взрывом снесло часть крыши и высадило все окна в той части собора, но каменные устои казались непоколебимы. Эрни Ниббелинк захватил с собой камеру и сделал в соборе несколько снимков — должно быть, первых после падения города.
К 7 марта город был захвачен полностью, и 3‑я бронетанковая дивизия получила заслуженную передышку. К нам поступали подкрепления, служба снабжения подвозила боеприпасы для всех частей, а ремонтные бригады взялись за давно необходимый ремонт.
Следующие несколько дней мы провели в Кельне. В городе царило относительное спокойствие, если не считать изредка прилетающих артиллерийских снарядов или минометных мин. Трех‑, а то и четырехэтажные подвалы многих зданий, в особенности гостиниц, немцы превратили в бомбоубежища. Теперь туда вселились наши солдаты, которые принялись обустраиваться в ожидании приказа. Бойцам потребовалось не много времени, чтобы обнаружить богатые винные погреба в некоторых отелях; пехота, словно при помощи радара, шестым чувством наводилась на спиртное в любой форме! Всего лишь в одной из гостиниц наши ребята обнаружили 750 000 бутылок вина, коньяков, шампанского и шнапса. Этого хватило бы, чтобы обеспечить самое малое парой бутылок каждого бойца 1‑й армии.
Прошел слух, что 1‑я армия, со дня высадки в Нормандии принимавшая на себя основную тяжесть боев в Западной Европе, будет заменена свежесформированной 14‑й армией. 1‑й армии предстояло удерживать занятые позиции на западном берегу Рейна, а после того как река будет форсирована, нас вообще собирались вывести с европейского театра военных действий. Мы планировали на несколько дней задержаться в Марселе для отдыха, а затем нам предстояло отправиться на Тихий океан для предстоящего вторжения в Японию.
Командующий VII корпусом генерал Коллинз обратился к войскам во время парада на кельнском стадионе. VII корпус прорвал немецкий фронт в Нормандии, остановил контрнаступление врага под Мортеном, замкнул Фалезский котел, участвовал в охвате Парижа и через Намюр и Льеж прорвался в Германию. Отметив в своей речи, что ему выпала честь командовать многими отличными дивизиями и несколькими воистину великолепными, генерал Коллинз причислил к последним 3‑ю бронетанковую. Наша часть была первой, преодолевшей всю глубину линии Зигфрида и захватившей немецкий город, чем и заслужила почетное прозвание «Передовой». Всем бойцам 3‑й бронетанковой выдали желтые нашивки нового образца: с черным кантом и красным наконечником копья в центре и подписью «Spearhead» — «Передовая» — внизу. Носить их полагалось на правом плече рубашки, напротив дивизионной нашивки на левом плече. Вдобавок нам выдали маленькие желтые значки в виде наконечников копий, которые следовало прикалывать на подшлемник с правой стороны. Солдаты гордились этим прозвищем!
В конце концов на инструктаже нам сообщили, что основной удар союзные войска нанесут севернее наших позиций силами 21‑й группы армий. Предстояла крупная десантная операция, которой предшествовало, должно быть, крупнейшее сосредоточение войск со времени десанта в Нормандии. Предшествовать десанту должна была массированная артиллерийская и авиационная подготовка. Флот получил приказ провести вверх по реке десантные катера. Грузовые колонны интендантской службы включали несколько батальонов грузовиков-амфибий DUKW, а также пару батальонов гусеничных машин десанта, они же трактора-амфибии[77 - Десантно-высадочные машины семейства LVT предназначались в первую очередь для доставки на берег первых эшелонов морского десанта. Семейство включало в себя широкий спектр бронированных и небронированных машин с разнообразным вооружением. (Прим. ред.)]. В апреле 1944‑го я помогал группе водителей из интендантуры осваивать вождение и ремонт новых амфибий на полигоне в Глостере. Очевидно, мы поработали неплохо — машины отлично показали себя в болотистых низинах под Карантаном во время высадки в Нормандии.
7 марта, покуда мы в Кельне ожидали развязки, Боевая группа Б 9‑й бронетанковой дивизии захватила неповрежденным мост Людендорфа под Ремагеном. Это неожиданное событие застало ГШ СЭС совершенно врасплох и потрясло высшие эшелоны командования. Хотя 21‑й группе армий по-прежнему предстояло форсировать Рейн, захват Ремагенского плацдарма заставил передать роль нанесения основного удара в сердце Германии обратно 12‑й группе армий и в особенности нашей 1‑й армии. Битва за Рейн стремительно близилась к завершению. Нам предстояла битва за Центральную Германию.
Глава 11. СРАЖЕНИЕ ЗА ЦЕНТРАЛЬНУЮ ГЕРМАНИЮ
Западный фронт, 23 марта 1945 года
На войне, как правило, чем ближе ты находишься к передовой, тем больше знаешь о тактической ситуации и тем меньше — о стратегической. Чем глубже в тыл, тем верней обратное. Когда же точки зрения фронтовика и тыловика входят в противоречие, американский солдат должен (как наставляет устав) «действовать по собственному разумению».
Именно в таком положении оказалась Боевая группа Б 9‑й бронетанковой дивизии, обнаружив мост Людендорфа уцелевшим. Группа немедленно попыталась захватить плацдарм на противоположном берегу, рассчитывая на дальнейшую поддержку остальных частей дивизии и корпуса. Когда командующий III корпусом генерал Милликен доложил о захвате плацдарма генералу Ходжесу, тот приказал выделить достаточные силы, чтобы удерживать мост, и ожидать дальнейших указаний. Когда Ходжес связался с генералом Брэдли, чтобы отчитаться об удачной операции, Брэдли пришел в восторг; однако настроение ему подпортил генерал Гарольд Р. Булл, британский штабной офицер из ВШ СЭС, который потребовал от 12-й группы армий выделить четыре дивизии.
Что именно случилось затем, историки пересказывают по-разному, но очевидно, что генерал Булл не собирался предпринимать ничего, что могло бы затенить роль 21‑й группы армий в предстоящей операции. Брэдли отказался терять четыре дивизии в такой момент и обратился непосредственно к Эйзенхауэру. Когда генерал объяснил ситуацию, Эйзенхауэр одобрил ограниченное сосредоточение сил на этом плацдарме. Брэдли передал информацию генералу Ходжесу, а тот, в свою очередь, отдал приказ генералу Коллинзу выдвинуть VII корпус, чтобы укрепить северный фланг плацдарма.
На ранних стадиях планирования операции «Оверлорд» в верховном штабе СЭС главенствовало мнение, что англичане на протяжении нескольких лет несли на себе основную тяжесть войны и поэтому основная роль в окончательном разгроме Германии по праву принадлежит им. Черчилль и его подчиненные оказывали на Эйзенхауэра вежливое давление, чтобы выбить для Британии более важную роль в битве за Западную Европу. Большую роль в ходе высадки в Нормандии сыграла 21‑я группа армий под командованием Монтгомери. При этом фельдмаршал понимал, что англичане не имеют резервов живой силы, достаточных, чтобы восполнить тяжелые потери. Призывной контингент американцев был намного больше. Невзирая на это, 2‑я британская и 1‑я канадская армии в Нормандии сражались отчаянно. Монтгомери не смог в полной мере воспользоваться своим шансом в восточной части прибрежного плацдарма из-за своего бессмысленного ультраконсерватизма, и вскоре достижения англичан и канадцев оказались заслонены блистательным развитием прорыва у Сен-Ло свежесформированной 12‑й группы армий под командованием генерала Брэдли.
С того момента, как 1‑я американская армия достигла немецкой границы, Эйзенхауэр настаивал на стратегии «широкого фронта». По его мнению, пока немцы находятся в обороне, для нас было крайне важно предотвратить появление клиньев, которые противник мог бы отсечь. Многие с этой стратегией были не согласны, хотя на практике она срабатывала.
Теперь, когда все армии союзников выстроились вдоль Рейна, ситуация изменилась радикальным образом. На 23 февраля, когда началось крупное наступление в долине Рейна, у немцев оставалось 73 дивизии против 70 у союзников. Хотя немецкие части были сильно ослаблены, на юге они продолжали удерживать большой участок линии Зигфрида и были вполне способны на упорное сопротивление. Со времени завершения Битвы за Выступ практически все выпущенные «Пантеры» и «Тигры» уходили на Западный фронт[78 - В данном случае автор ошибается. После поражения в Битве за Арденны германское командование направляло бронетехнику почти исключительно на Восточный фронт. (Прим. ред.)]. Сейчас немцы сражались за родную землю, и многие намерены были исполнить приказ Гитлера — не сдавать ни пяди земли, сражаться до последнего бойца.
На ранних стадиях планирования переправы через Рейн возможность переправы через реку в районе Бонна и Ремагена считалась не сулящей особых выгод. С высоких холмов на восточном берегу реки широкие равнины ее западного берега просматривались с легкостью. Местность напоминала Арденны. Редкая дорожная сеть требовала от наших войск углубиться на 80 километров за линию фронта, прежде чем сместить направление удара на север или восток.
Невзирая на захват Ремагенского плацдарма, фельдмаршал Монтгомери настаивал на том, чтобы получить еще большую долю в руководстве операцией, и требовал у Эйзенхауэра передать 1‑ю армию Ходжеса в состав 21‑й группы армий. Но хотя Эйзенхауэр был согласен, что основной удар должен быть нанесен севернее Рура, в зоне ответственности 21‑й группы армий, отнимать 1‑ю армию у Брэдли ему не хотелось. Умом он понимал логику массированного наступления севернее Рура, но сердце его оставалось верно 12‑й группе армий и американским солдатам. По мнению многих историков, Верховный Главнокомандующий подозревал, что Монтгомери, получив 1‑ю армию, придерживал бы ее, в то время как 21‑я группа армий двинулась бы вперед на Берлин, позволив британцам заработать все лавры.
Генерал Маршалл в Вашингтоне также был против этого хода. В конце концов Эйзенхауэр ответил Монтгомери, что готов рассмотреть вопрос о переброске 1‑й армии на север в ходе завершающего наступления при условии, что та останется в составе 12‑й группы армий. Монтгомери ответил, что при таких обстоятельствах скорее обойдется своими силами.
21 марта 21‑я группа армий должна была в полном составе форсировать Рейн. Пока завершались подготовительные работы, 3‑я армия Паттона неожиданным броском пересекла реку под Оппенгеймом. Монтгомери был вне себя — 3‑я армия отняла его славу всего за пару часов до начала грандиозной операции по форсированию Рейна.
Теперь у Брэдли оказалось за рекой уже две армии — 1‑я на Ремагенском плацдарме и 3‑я — в районе Оппенгейма. Эйзенхауэр повысил приоритет действий 12‑й группы армий до уровня 21‑й. Большего Ходжесу и Паттону и не требовалось. Окончательный план ГШ СЭС требовал от 21‑й группы армий нанести завершающий удар севернее Рура, в то время как американская 1‑я армия должна была вырваться с Ремагенского плацдарма к югу от реки Сеген. Занявший позиции на северном фланге армии VII корпус получил приказ наступать на восток, через реку Дуре, до того момента, когда станет возможно повернуть на север и окружить южный фланг Рурского котла, сомкнувшись в конце концов с идущими нам навстречу частями 9‑й армии. Действуя с Оппенгеймского плацдарма, 3‑я армия должна была двигаться на северо-восток, чтобы занять позиции за рекой Майн. Достигнув Франкфурта и Касселя, обе армии должны были продвигаться на северо-восток. Задача 12‑й группы армий с этого момента становилась проста: уничтожать любые немецкие силы на своем пути.
Ремагенский плацдарм
20 марта 3‑я бронетанковая дивизия покинула Кельн, чтобы перед переправой через ремагенский мост сосредоточиться близ Хоннефа. У нашей дивизионной артиллерии накопился изрядный запас снарядов, поскольку обычно, при нахождении дивизии в обороне, ее артиллерия вела огонь по вражеским целям по своему усмотрению. Не желая тратить боезапас снарядов собственно из боеукладки, мы хранили дополнительные боеприпасы выложенными на землю. Но когда дивизия получила приказ сниматься с места, командующий дивизионной артиллерией не собирался бросать 105‑мм снаряды — добыть их было не так-то просто. Поэтому для перевозки сверхштатных боеприпасов из прифронтовой полосы вытребовали колонну грузовиков интендантской службы.
Главная дорога на Ремаген проходила по западному берегу Рейна. Она тянулась по равнинам среди редких, невысоких холмов и многочисленных деревень. Порою колонне нашей техники приходилось двигаться под взглядами немецких артиллерийских корректировщиков с противоположного берега. В таких открытых местах саперы развешивали на телефонных проводах импровизированные маскировочные сети.
За нашими колоннами двигались интендантские грузовики с боеприпасами. На полпути между Кельном и Бонном немецким артобстрелом повалило телефонный столб, и это сорвало маскировочную сетку над дорогой на протяжении почти двухсот метров. Когда это произошло, ответственный за этот район пехотный капитан передал лейтенанту в соседней деревне, что грузовики могут проезжать. Регулировщик начал пропускать машину по одной после каждого разрыва в надежде, что те проскочат опасный участок прежде, чем немцы сделают следующий залп. Какое-то время это срабатывало, но потом удача повернулась к ним спиной. Один особенно неторопливый грузовик едва добрался до середины открытого участка, когда прямо перед ним разорвался немецкий снаряд. Водитель, запаниковав, ударил по тормозам, а затем вместе с напарником ссыпался в придорожную канаву на противоположной от реки стороне. Капитан, окопавшийся в сотне метров позади, крикнул, чтобы водители ползли к нему, но те запаниковали, прижавшись к земле. Тут до капитана дошло, что, если они останутся на месте, в грузовик непременно попадет снаряд и водителей накроет взрывом боеприпасов. Выбравшись из канавы, капитан заорал: «За мной!» В тот же миг второй снаряд попал в кузов грузовика. От взрыва вспыхнул тент. Водители едва успели добежать до деревни, когда грузовик взорвался. К счастью, и капитан, и водитель с напарником успели укрыться в безопасном месте, и никто не пострадал.
Водители грузовика были в ужасе — им впервые пришлось побывать под вражеским огнем. В «зоне коммуникаций» они привыкли работать в относительной безопасности, и им в голову не приходило, что они могут оказаться под обстрелом. Только в относительном укрытии деревенского погреба они почувствовали себя спокойно.
3‑я бронетанковая дивизия вышла в район сосредоточения под Кенигсвинтером, к юго-западу от Бонна. Хотя 1‑я армия пыталась расширить плацдарм, мост получил многочисленные попадания выставленных на прямую наводку немецких 88‑мм зениток и бьющих навесным огнем орудий более крупного калибра. Хотя зенитные батареи не позволяли немецким самолетам прицельно бомбить сам мост, авианалеты повторялись регулярно. Немцы запустили даже ракету «Фау‑2» с территории Нидерландов, поразив дом в соседней деревне. Хотя наши военные инженеры навели несколько понтонных мостов, они предпринимали героические попытки спасти и мост Людендорфа. Южный край моста оставался неповрежден, и связисты протянули вдоль моста многочисленные кабели. Но, невзирая на все усилия, 15 марта пострадавший мост рухнул, при этом погибло множество инженеров и связистов.
Утром 23 марта по понтонному мосту близ Хоннефа мы вступили на плацдарм. Огромные понтоны приходилось стягивать вместе прогонами, чтобы получившийся плот мог выдержать тяжелые танки М26. Наш «Супер-Першинг» перенес переправу без проблем. Теперь дивизия соединилась с остальными силами VII корпуса, сосредоточенными на северном фланге плацдарма.
Охват Рурского котла
Теперь, когда 9‑я армия заняла плацдарм севернее Рура, а 1‑я — южнее, при Ремагене, союзные силы готовы были приступить к массированному наступлению с целью двойного охвата противника. 2‑я бронетанковая дивизия (известная как «Ад на колесах») должна была возглавить наступление на севере, а на юге эта честь принадлежала VII корпусу 1‑й армии, и в первую очередь 3‑й бронетанковой, «Передовой», дивизии.
После того как реорганизация 1943 года преобразовала оставшиеся дивизии в легкие, 2‑я и 3‑я остались единственными тяжелыми бронетанковыми дивизиями в армии. Каждая из них имела в своем составе 232 средних танка, в то время как легкая дивизия — только 168. Большое число машин, а также сопутствующие ремонтные части и части снабжения придавали тяжелой бронетанковой дивизии существенно большую стойкость. Со времен высадки в Нормандии обе дивизии тесно сотрудничали во всех крупных операциях. Солдаты обеих дивизий знали, что они — первая линия наступления союзных армий, что им суждено нести основную нагрузку на Западном фронте до самого конца войны в Европе.
План создания Рурского котла был смело задуман и блистательно выполнен. В обычных условиях глубина флангового прорыва ограничивалась 15—20 километрами. Чтобы замкнуть котел Рура, мы собирались сыграть в совершенно другую игру. Танковые колонны должны были продвигаться в быстром темпе, прорываясь на невиданную глубину через относительно узкие прорывы. Воздушное прикрытие позволяло танкистам разведывать местность и предупреждало о любой серьезной угрозе с флангов.
25 марта 1‑я армия, возглавляемая VII корпусом, начала наступление с Ремагенского плацдарма. Атаке подвергся узкий участок фронта между реками Сеган и Ланд. Против нас немцы могли выставить части трех фольксгренадерских дивизий, одной воздушно-десантной и трех танковых плюс разрозненные бронетанковые и саперные части. Немецкие подразделения, однако, к этому времени были серьезно ослаблены, и лишь немногие хотя бы приблизительно достигали штатной численности.
3‑я бронетанковая дивизия двинулась с места на рассвете 25 марта, первой во всем корпусе. Танки шли четырьмя колоннами — Боевая группа Б составила две северные, БгА — две южные колонны. Позади двух центральных колонн шла Боевая группа Р, а позади крайней северной колонны — 83‑й разведбатальон. Число танков и боевой техники в дивизии было доведено практически до штатной численности. Солдаты, пережившие предыдущие бои, ощущали себя ветеранами и с гордостью рассказывали новичкам о достижениях «Передовой» дивизии. Боевой дух войск был на высоте, но мы понимали — нас ждет жестокий бой.
Хотя немецкие войска были обескровлены, за родную землю противник сражался отчаянно. Пересеченная местность предоставляла великолепные возможности для обороны. Дивизия уже не раз несла тяжелые потери, что заставило выживших несколько присмиреть. Совместный опыт эвакуации, ремонта, технического обслуживания и повторного введения в строй танков закалил и укрепил взаимное уважение между солдатами боевых и ремонтных частей. Жизнь первых находилась в руках вторых, и наоборот.
Новой целью наступления стал Альтенкирхен, где размещался штаб немецкой 15‑й армии. На южном фланге Боевая группа А немедленно столкнулась с плотным танковым и противотанковым огнем. На севере же Боевая группа Б встретила еще более сильное сопротивление со стороны кампфгруппы «Пантер» и «Тигров», превосходивших наши «Шерманы» мощью своего огня. Хотя на две колонны БгБ приходилось три новых «Першинга», против двух или трех десятков «Тигров» и «Пантер» им было не выстоять.
В этой же группе находился и наш единственный «Супер-Першинг», но ремонтной бригаде приходилось возиться с ним поминутно — перегревался мотор. Тяжесть усиленной брони и крайне пересеченная местность, вместе взятые, создавали непосильную нагрузку на его двигатель. Механикам приходилось постоянно регулировать клиновые ремни на крыльчатках охладителя, чтобы справиться с проблемой. Это немного помогало, но с уверенностью положиться на новый танк мы смогли, только выбравшись на равнину.
К вечеру 25 марта я выехал из расположения БгБ в Альтенкирхенском лесу, северней города, и направился обратно в рембат под Хоннефом. Наши потери в тот день были велики, и я хотел скорее подать «рапорт о боевых потерях», чтобы как можно раньше получить пополнение.
Вместе с БгБ я двигался по северной дороге, по берегу реки Зиг, где располагались позиции 78‑й пехотной дивизии. В то время как я пытался пробраться на запад, навстречу мне двигалась колонна посаженной на грузовики полковой боевой группы из состава 1‑й пехотной дивизии. В одном месте дорога переваливала через холм, и колонна оказывалась на виду у немецких наблюдателей с другой стороны реки. Немцы открыли заградительный огонь.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |