«Почтовая контора… Если поспешить, я, может быть, еще успею…» Схватив шляпку, Леони бегом бросилась к двери. Одрик Бальярд тоже встал — элегантная, неподвластная времени фигура.
— Если позволите, мсье, я еще загляну? До свидания.
— Конечно, мадомазела. Я всегда вам рад.
Леони махнула на прощание рукой, выскочила из комнаты, промчалась по коридору и вылетела на улицу, оставив Одрика Бальярда одного в глубокой задумчивости. Мальчик выскользнул из тени и закрыл за ней дверь.
Бальярд снова опустился в кресло.
— Si es atal es atal, — пробормотал он на старом языке. — Что будет, то будет. Но с этой девочкой… хотел бы я, чтоб было по-другому.
Глава 73
Леони пробежала по улице л'Эрмит, натягивая перчатки на запястья и сражаясь с пуговками. Потом резко свернула направо, к почтовой конторе. Двойная деревянная дверь была закрыта на засов. Леони застучала по ней кулачком, громко позвала:
— Откройте, пожалуйста!
Было не больше трех минут первого. Наверняка внутри кто-то есть?
— Здесь кто-нибудь есть? Это очень важно!
Никаких признаков жизни. Она снова постучала и позвала, но никто не ответил. Женщина с седыми волосами, заплетенными в две тонкие косички, недовольно выглянула в окно дома напротив и крикнула, чтоб она перестала шуметь.
Леони извинилась, сообразив, как глупо привлекать к себе внимание. Если в конторе ее ждет письмо от мсье Константа, ему суждено теперь остаться там еще на время. Едва ли она может задержаться в Ренн-ле-Бен до того, когда контора откроется на вечерние часы. Ничего не поделаешь, придется ждать новой оказии.
Она с трудом разбиралась в своих чувствах. С одной стороны, сердилась на себя за то, что испортила то самое дело, ради которого все было затеяно. И в то же время радовалась отсрочке.
«По крайней мере, если мсье Констант мне не писал, я этого не узнаю».
Это странное рассуждение каким-то образом развеселило ее.
Леони спустилась к реке. Слева она видела пациентов курорта, сидящих в горячей, исходящей паром воде купален. За ними выстроились в ряд сиделки в белой униформе со шляпами, примостившимися у них на головах, как гигантские чайки с растопыренными крыльями. Медсестры терпеливо дожидались выхода своих подопечных.
Леони перешла на дальний берег и без особого труда отыскала тропинку, по которой вела их Мариета. Лес с тех пор заметно изменился. Многие деревья лишились листвы, то ли естественным порядком, с приближением осени, то ли силой свирепых ветров, бивших в склоны холма. Земля под ногами Леони была устлана бордовым ковром листьев, с золотым, багряным и медным узором. Она остановилась на минуту, вспоминая акварельный набросок, над которым работала. Ей подумалось, что фон картины с изображением Дурака можно бы изменить, вписав в него осенние краски леса.
Выше по склону ее окутала мантия вечнозеленых лесов. Сучки и веточки вместе с камушками, выкатившимися на тропу с откоса, хрустели под ногами. На земле лежали сосновые шишки и лаковые коричневые плоды конских каштанов. На минуту ее одолела тоска по дому. Мать каждый год в октябре водила Леони и Анатоля в парк Монсо собирать каштаны. Леони потрогала каштан, вспоминая, какой была на ощупь осень в детские годы.
Ренн-ле-Бен скрылся из вида. Леони ускорила шаг. Она понимала, что город еще так близко, что до него можно докричаться, и все же почувствовала себя совсем оторванной от цивилизации. Шум крыльев взлетевшей птицы заставил ее подскочить. Леони нервно рассмеялась, разобрав, что ее напугал маленький лесной голубь. Вдали она услышала выстрелы охотничьих ружей и задумалась, нет ли среди охотников Шарля Денарно.
Вскоре она добралась до границы имения. Завидев впереди задние ворота Домейн-де-ла-Кад, она облегченно перевела дыхание и поспешила вперед, каждую минуту ожидая увидеть служанку с ключом.
— Мариета?
Ей откликнулось только эхо собственного голоса. По характеру тишины Леони догадалась, что она здесь одна, и нахмурилась. Не похоже на Паскаля — не выполнить обещания. И на Мариету, хоть ее и легко сбить с толку, как правило, можно было положиться.
А может, служанка подождала и не дождалась?
Леони подергала ворота. Заперты. Она с недовольством, переходящим в досаду, стояла перед ними, подбоченившись, и обдумывала свое положение. Обходить все имение кругом до парадных ворот ей не хотелось. Утро выдалось утомительным, да еще подъем на холм…
Наверняка можно еще как-нибудь пробраться на участок.
Леони не верилось, что немногочисленные слуги Изольды могли постоянно следить за состоянием ограды такого обширного участка. Наверняка, если хорошенько поискать, найдется дыра, в которую она сумеет пролезть. А оттуда уже легко будет вернуться на знакомую тропинку.
Она посмотрела направо, налево, решая, где больше шансов найти лазейку. В конце конов предположив, что часть ограды, дальняя от дома, окажется в худшем состоянии, повернула на восток. Если не повезет, ей всего лишь придется пройти вдоль всей ограды до ворот.
Она шагала решительно, поглядывая сквозь живую изгородь, срывая лианы и обходя цепкие заросли черничника, отыскивая хоть малую брешь между коваными прутьями ограды. Та часть, что прилегала к воротам, была цела, но по первому впечатлению от Домейн-де-ла-Кад ей помнилось, что чем дальше, тем запущеннее выглядел участок.
Искать пришлось не больше пяти минут. В ограде обнаружился пролом. Девушка сняла шляпку, присела и со вздохом облегчения протиснулась в узкую щель. Оказавшись на другой стороне, она обобрала с жакета колючки и приставшие листья, смахнула грязь с подола и с новыми силами направилась вперед, радуясь близости дома. Склон здесь был круче, свод леса над головой темнее и ниже. Очень скоро Леони поняла, что оказалась на дальней окраине букового леса и, если не остережется, выйдет прямо к часовне. Она нахмурилась. Нет ли другой дороги?
Вместо натоптанной дорожки на земле переплетались еле заметные тропки. Все полянки и заросшие подлеском участки выглядели одинаково. Леони приходилось угадывать направление только по солнцу, проглядывавшему сквозь листву, но в такой густой лесной тени солнце было ненадежным проводником. Все равно, сказала она себе, если идти прямо вперед, вскоре покажется лужайка и дом за ней. Оставалось только надеяться, что часовню она минует.
Девушка двинулась вдоль склона по узенькой тропке, которая вывела на маленькую прогалину. Внезапно между стволами деревьев открылся лес на дальнем берегу Од. Паскаль уже успел показать ей группу каменных мегалитов, стоявших в этом лесу. У нее вдруг мелькнула беспокойная мысль, что от Домейн-де-ла-Кад видны все места с «дьявольскими» названиями: Кресло Дьявола, озеро Дьявола, Рогатая гора. Она обвела взглядом горизонт. И вот там, где сливаются реки Бланке и Сальз, — место, которое, по словам Паскаля, местные называют Кропильница.
Леони с усилием отогнала образ скрюченного тела демона и злобных голубых глаз, возникший у нее в памяти. Она заспешила дальше, перешагивая ямы и кочки и внушая себе, как смешно бояться статуи, картинки в книжке.
Склон холма резко пошел вверх. Под ногами теперь была голая земля, не покрытая сучьями и шишками. По сторонам росли кусты и деревья, но они не заходили на бурую полоску, протянувшуюся сквозь зелень леса.
Леони остановилась, оглядываясь по сторонам. Перед ней была крутая стена холма, преграждавшая ей дорогу. Прямо над головой выдавалась естественная площадка, напоминающая мост над клочком земли, на котором она стояла. Девушка вдруг поняла, что попала в сухое русло реки. Когда-то давным-давно поток воды, вырвавшись из древнего кельтского источника на высоких холмах, проточил эту глубокую ложбину в склоне.
Ей снова вспомнились слова мсье Бальярда:
«В реке, в которой нет воды, в могиле, где некогда был похоронен король…»
Леони озиралась, отыскивая что-нибудь необычное, осматривая землю, деревья, кустарник. Она заметила неглубокую впадину в земле и рядом с ней — плоский серый камень, полускрытый путаницей веток и корней молодого можжевельника.
Подойдя ближе, она присела на корточки. Дотянулась, отвела тонкие ветки и вгляделась в сырую зелень под корнями. Теперь ей открылось целое кольцо камней, всего восемь. Она протиснула руку сквозь листву, пачкая кончики пальцев зеленым мхом и грязью, пытаясь рассмотреть, нет ли чего-то под ними.
Самый большой камень легко сдвинулся с места. Леони присела, уложила камень себе на колени. На его поверхности, нарисованная смолой или черной краской, виднелась пятиконечная звезда в круге.
Торопясь проверить, не наткнулась ли она на тайник, где спрятаны карты, Леони отложила камень в сторону. Какой-то деревяшкой она обкопала вокруг остальные, откидывая в сторону землю. Увидев клочок толстой ткани, скрытой под грязью, догадалась, что камни прижимали ее, удерживая на месте.
Она продолжала копать, пользуясь щепкой как совком, царапая по камням и осколкам черепицы, пока не сумела вытащить из земли ткань. Под ней в земле открылось маленькое отверстие. Леони, сгорая от нетерпения, кинулась посмотреть, что скрывается в дыре, отбрасывая в сторону грязь, червей и черных жуков, пока не наткнулась на что-то твердое.
Еще немного, и она обнаружила простую деревянную шкатулку с двумя металлическими ручками. Ухватившись за них сквозь измазанные в грязи перчатки, Леони потянула. Земля держала крепко, но Леони тянула и ворочала ящичек, пока она с влажным чмоканьем не выпустила свое сокровище.
Тяжело дыша, Леони вытянула шкатулку из грязи на сухую землю и поставила поверх тряпки. Она принесла в жертву свои перчатки, чтобы стереть грязь, и медленно открыла деревянную крышку. Внутри сундучка лежал еще один ящичек, металлический сейф, в каком маман хранила свои ценности.
Она вынула ящичек, закрыла шкатулку и поставила его на крышку. Сейфик запирался на крошечный висячий замок, оказавшийся, к удивлению Леони, открытым. Она потянула крышку, и та подалась со скрипом, но довольно легко.
Света под деревьями было немного, и он не попадал внутрь ящичка. Когда ее глаза привыкли к темноте, девушка различила в нем сверток темной ткани. Сверток как раз такого размера и формы, чтобы скрывать колоду карт. Она вытерла мокрые ладони о чистую сухую нижнюю юбку и осторожно отогнула уголок ткани.
Ей открылась рубашка игральной карты, размером больше тех, к каким она привыкла. Задняя сторона была окрашена в глубокую лесную зелень, по которой вился филигранный узор серебряных и золотых линий.
Леони замерла, набираясь храбрости, вздохнула, мысленно сосчитала до трех и перевернула карту.
Странное изображение смуглого человека в длинной красной мантии с кистями, сидящего на троне в каменном бельведере и глядящего на нее. Горы вдали казались знакомыми. Она прочла надпись внизу: Король Пентаклей. Леони присмотрелась — фигура Короля показалась ей знакомой. И она узнала: это был портрет священника, призванного для изгнания демона из часовни, того, что уговаривал ее дядю уничтожить карты. Беранже Соньер. Вот бесспорное доказательство того, что сказал ей всего полчаса назад мсье Бальярд. Дядя не внял совету.
— Мадомазела? Мадомазела Леони!
Леони испуганно обернулась, услышав свое имя.
— Мадомазела!
Ее звали Паскаль с Мариетой. Как видно, сообразила Леони, ее так долго не было, что они отправились на поиски. Она быстро завернула карты, как были. Ей хотелось взять их с собой, но спрятать было негде, разве что на себе.
Против своей воли, но не видя иного выхода, коль скоро она не хотела никому рассказывать о находке, она снова положила карты во внутренний ящичек, а его — в шкатулку, которую засунула обратно в дыру. Потом встала и забросала отверстие землей, сгребая ее и без того уже грязными подошвами башмачков. Под конец она бросила туда же свои безнадежно испорченные перчатки и засыпала их тоже.
Пришлось полагаться на то, что раз никто до сих пор не нашел колоды, так не найдет и теперь. А она вернется сюда под покровом темноты и заберет карты, когда это можно будет сделать незаметно.
— Мадомазела Леони!
В голосе Мариеты звучала паника.
Леони вернулась по собственным следам, взобралась на площадку и побежала по лесной тропинке в ту сторону, с которой доносились голоса слуг. Она продиралась прямо через лес, бросив тропу, чтобы нельзя было понять, откуда она пришла. Наконец решив, что между ней и тайником осталось достаточное расстояние, она остановилась и отозвалась на крик.
— Я здесь! — кричала она. — Мариета, Паскаль!
Не прошло и минуты, как из кустов показались их встревоженные лица. Увидев, в каком состоянии платье Леони, Мариета остановилась как вкопанная, не в силах скрыть удивления и испуга.
— Я потеряла перчатки. — Ложь сама собой сорвалась с губ Леони. — И пришлось возвращаться искать их.
Мариета сурово взглянула на девушку.
— И нашли вы их, мадомазела?
— Очень жаль, но нет.
— Ваша одежда…
Леони оглядела себя: грязные башмаки, пятна на юбках, налипшая грязь и лишайник.
— Оступилась и упала в грязь, только и всего.
Она видела, что Мариета не слишком поверила ее объяснению, но благоразумно придержала язык. К дому они возвращались молча.
Глава 74
Леони едва успела вымыть грязь из-под ногтей и переодеться, когда прозвонил колокольчик к обеду. Изольда обедала с ними в столовой. Она пришла в восторг от всего, что накупила в городе Леони, и даже поела немного супа. После еды она попросила Леони составить ей компанию. Леони с удовольствием согласилась, хотя во время разговора и игры в карты мысли ее были далеко. Она обдумывала, как бы вернуться в лес и забрать колоду. И еще разрабатывала план нового визита в Ренн-ле-Бен.
Остаток дня прошел мирно. К сумеркам небо затянуло облаками, и на долину и город пролился дождь, но Домейн-де-ла-Кад он не потревожил.
На следующее утро Леони проспала дольше обычного.
Выходя на площадку, она увидела Мариету с подносом для писем, входящую в столовую. Не было никаких оснований предполагать, что мсье Констант каким-то образом раздобыл ее адрес и написал ей лично. На самом деле она боялась совсем другого — что он вовсе о ней позабыл. Но Леони, живущая в тумане романтических мечтаний, то и дело находила, о чем тревожиться.
А потому, без малейшей надежды найти письмо из Каркассона на свое имя, она стрелой слетела по лестнице с единственным намерением — перехватить Мариету. Она боялась — и в то же время надеялась — увидеть герб с карточки, врученной ей Виктором Константом в церкви, твердо запечатлевшийся у нее в памяти.
Она припала глазом к щелке между дверью и косяком в тот самый момент, когда Мариета, отворив дверь изнутри, вышла с пустым подносом.
Обе взвизгнули от неожиданности.
— Мадомазела!
Леони плотно закрыла дверь, Чтобы Анатоль не услышал голосов.
— Ты, случайно, не заметила, не было ли письма из Каркассона, Мариета? — спросила она.
Служанка с любопытством взглянула на нее.
— Я не заметила, мадомазела.
— Уверена?
Мариета с недоуменным видом стала перечислять:
— Там были обычные циркуляры, письмо из Парижа для сеньера Анатоля и по письму для вашего брата и для мадамы из города.
Во вздохе Леони облегчение смешивалось с разочарованием.
— Наверное, приглашения, — добавила Мариета. — Конверты очень дорогие и надписаны красиво. Даже с фамильным гербом. Паскаль сказал, их доставили на дом. Странный человек в старом плаще.
Леони окаменела.
— Какого цвета был плащ?
Мариета взглянула на нее с удивлением:
— Не знаю, мадомазела, Паскаль не сказал. Теперь, с вашего позволения…
— Конечно! — Леони отступила, пропуская служанку. — Да, конечно.
Она на мгновение задержалась на пороге, не понимая, отчего ей так страшно войти в комнату к брату. Только нечистая совесть заставила ее вообразить, будто письма могут иметь к ней какое-то отношение. Она это понимала, и все же ей было не по себе.
Повернувшись, она легко взбежала обратно по лестнице.
Г лава 75
Анатоль сидел за обеденным столом, слепо уставившись на письма.
Рука его дрожала, когда он закурил третью сигарету от окурка второй. На столе было три конверта. Один — с парижским штемпелем. На двух других вычурный герб того типа, что украшает стерновские витражи. Лист писчей бумаги с той же аристократической фамильной эмблемой лежал перед ним на пустой тарелке. Да, Анатоль знал, что такое письмо рано или поздно отыщет его. Сколько бы он ни старался разуверить Изольду, но сам знал это еще с сентября, с того ночного нападения в Пассаже. Угрожающая записка, полученная на прошлой неделе в каркассонском отеле, только подтверждала, что Констант не только разоблачил обман, но и — хуже того — выследил их.
Хотя Анатоль и старался обернуть страхи Изольды шуткой, но все, что она рассказывала ему о Константе, заставляло и его бояться этого человека. Симптомы и природа болезни Константа, его нервозность и паранойя, неуправляемый темперамент — по всем признакам этот человек способен на все, чтобы отомстить женщине, которая, как он считает, оскорбила его.
Анатоль снова взглянул на официальный конверт, который держал в руке. Нестерпимое оскорбление под маской безупречной вежливости и благопристойности. Это был формальный вызов на дуэль от Виктора Константа. Констант, назначивший время поединка на завтра, субботу 31 октября, в сумерки, выбрал оружием пистолеты и предоставил Верньеру найти подходящее для дуэли место в пределах Домейн-де-ла-Кад — уединенное место, где не будет свидетелей незаконного поединка.
В заключение он уведомлял Верньера, что находится в отеле «Рейн» в Ренн-ле-Бен, где ожидает подтверждения, что тот человек чести и принимает вызов.
Не в первый раз Анатоль пожалел, что не поддался порыву на монмартрском кладбище. Он ведь тогда почувствовал присутствие Константа и только огромным усилием воли удержался от того, чтобы, развернувшись, хладнокровно всадить в него пулю, и к черту последствия. Этим утром, когда он вскрыл письмо, первым его побуждением было отправиться в город и настичь Константа в его логове.
Но поддавшись этому порыву, он не кончит дела.
Некоторое время Анатоль молча просидел в столовой. Сигарета у него догорела, и он зажег новую, но курить не смог.
Для дуэли нужен секундант, кто-то из местных, очевидно. Может, попросить Шарля Денарно? У него уже то достоинство, что он человек светский. А Габиньо, вероятно, удастся привлечь в качестве врача. Анатоль не сомневался, что молодой доктор будет потрясен таким предложением, но вряд ли откажет. Анатолю пришлось доверить Габиньо тайну их с Изольдой отношений, потому что Изольде в ее положении требовался врач. Так что Габиньо согласится, если не ради него, так ради нее.
Он пытался убедить себя, что все как-нибудь обойдется. Констант будет ранен, противникам придется пожать друг другу руки, и конец мести. Только убедить себя почему-то не удавалось. Анатоль далеко не был уверен, что, даже если он окажется победителем, Констант почувствует себя связанным условностями дуэльных законов.
Конечно, не принять вызов невозможно. Он — человек чести, даже если в прошлом году и поступил нечестно. Если он откажется драться с Константом, ничего не изменится. Изольда по-прежнему будет жить в невыносимом напряжении, постоянно ожидая удара со стороны Константа. Если судить по его письму, чувство мести этого человека практически ненасытно. Анатоль понимал, что если откажется от встречи, Констант откроет против них кампанию — и против всех, кто к ним близок.
В последние дни Анатоль слышал от слуг, что в городе ходят страшные истории о Домейн-де-ла-Кад. Горожане испуганно поговаривали, что зверь, терроризировавший округу во времена Жюля Ласкомба, вернулся. Анатоль, считая эти сплетни бессмыслицей, только отмахнулся. Теперь он подозревал за зловещими слухами руку Константа.
Он скомкал лист в кулаке. Он не допустит, чтобы его ребенок рос с сознанием, что его отец — трус. Он должен принять вызов. И должен победить.
Убить.
Анатоль забарабанил пальцами по столу. У него не было недостатка в храбрости. А вот стрелком он был никудышным. Он учился владеть рапирой и шпагой, а не пистолетом.
Анатоль отложил эту мысль на потом. С этим поможет Паскаль, а может быть, и Шарль Денарно. Пока перед ним стоял другой, неотложный вопрос — довериться жене или нет?
Анатоль потушил сигарету. Может ли известие о дуэли дойти до Изольды стороной? Такое потрясение способно вызвать возврат болезни и повредить здоровью ребенка. Нет, он ей не скажет. Попросит Мариету умолчать об утренней почте.
Он сунул письмо, адресованное Константом Изольде — копию своего, — в нагрудный карман жакета. Долго скрывать не удастся, но он продлит ее покой еще хотя бы на несколько часов.
Хорошо бы куда-нибудь отослать Изольду. Он сухо улыбнулся этой мысли, понимая, что не уговорит ее покинуть Домейн-де-ла-Кад без правдоподобного повода. А поскольку повода нет, нечего об этом и думать.
Не так легко решить, стоит ли довериться Леони.
Анатоль успел понять, что Изольда была права. Он все еще относился к младшей сестре, как к ребенку, а та уже стала взрослой женщиной. Он все еще находил в ней порывистость и зачастую ребячливость; она часто не умела или не желала сдерживать свой нрав и выбирать слова. На другой чаше весов лежала ее несомненная любовь к Изольде и преданность, с какой она в последние несколько дней после возвращения из Каркассона заботилась о своей тете.
Анатоль решился поговорить с сестрой в конце недели. Он собирался рассказать ей всю правду, от начала их любви до ситуации, в которой они теперь оказались.
Слабость Изольды заставила его затянуть с этим делом, но теперь, получив вызов, он больше не мог откладывать разговор. Анатоль постучал пальцами по столу. Он решил, что расскажет об их женитьбе сегодня же утром. И в зависимости от реакции Леони либо скажет о вызове, либо умолчит.
Анатоль встал, захватил с собой письма, вышел из столовой в холл и позвонил.
Появилась Мариета.
— Не пригласите ли вы мадемуазель Леони встретиться со мной в полдень в библиотеке? Мне нужно поговорить с ней наедине, так что попросите ее не рассказывать о моем приглашении. И, пожалуйста, Мариета, внушите ей, как это важно. И еще, не нужно упоминать о полученных утром письмах при мадам Изольде. Я сам ей передам.
Мариета взглянула на него озадаченно, но промолчала.
— Где теперь Паскаль?
К его удивлению, служанка закраснелась.
— Думаю, он на кухне, сеньер.
— Скажите, что я жду его за домом через десять минут, — распорядился Анатоль.
Он вернулся к себе с комнату, чтобы сменить одежду. Написал краткий формальный ответ Константу, промокнул чернила и запечатал конверт, чтобы скрыть письмо от любопытных глаз. Теперь у него в голове осталась только одна мысль: ради Изольды и ради их будущего ребенка он не может позволить себе промахнуться.
Невскрытое письмо из Парижа осталось лежать в кармане его жилета.
Леони расхаживала по своей спальне, гадая, зачем Анатоль назначил ей свидание в полдень, да еще наедине. Мог ли он прознать о ее тайне или что она отпустила Паскаля и возвращалась домой одна?
Внимание ее привлек звук голосов за открытым окном. Она высунулась наружу, опершись обеими руками на каменный подоконник, и увидела Анатоля, уходившего за лужайку вместе с Паскалем, который нес в обеих руках длинные деревянные ящики. Очень похожие на пистолетные. Леони не видела в доме ничего похожего, но, надо полагать, у ее покойного дяди имелись пистолеты.
Может, они собрались на охоту?
Она нахмурилась, сообразив, что охота ни при чем. Анатоль был одет не в охотничий костюм, да и Паскаль не нес охотничьих ружей, а только пистолеты.
Ее вдруг охватил ужас, тем более властный, что причины она не ведала. Схватив жакет и шляпку, впихнув ноги в уличные башмачки, она бросилась к двери, чтобы догнать его.
И остановилась.
Сколько раз Анатоль упрекал ее за необдуманные поступки. Не в ее натуре сидеть и ждать в бездействии, но и следить за ним явно не стоит. Если цель их прогулки совершенно невинная, брат в лучшем случае будет недоволен, что она таскается за ним как собачонка. Наверняка он скоро вернется, ведь встречу с ней назначил на двенадцать. Она взглянула на часы на каминной полке. Еще два часа.
Леони бросила шляпу на кровать, скинула башмачки и огляделась. Лучше остаться здесь и найти, чем занять время до полуденного свидания с братом.
Ей попался на глаза мольберт. Помедлив, она подошла к бюро и стала распаковывать бумагу и краски. Вот самый подходящий случай продолжить серию картин. Осталось нарисовать всего три.
Она принесла воду, намочила кисть и начала черными чернилами набрасывать очертания шестой из восьми картин на стенах часовни.
Карта XVI. Башня.
Глава 76
В отдельной гостиной на первом этаже отеля «Рейн» в кресле перед камином, разожженным, чтобы разогнать утреннюю сырость, сидели двое мужчин. Слуги — один парижанин, другой каркассонец — держались позади на почтительном расстоянии. Время от времени, украдкой от хозяина, они с недоверием поглядывали друг на друга.
— Думаете, он с этим делом обратится к вам?
Шарль Денарно, еще багровый от солидной порции превосходного бренди, выпитого за ужином, глубоко затянулся дымом сигары, попыхтел, пока кислый дорогой табачный лист не занялся. Откинув голову, он выпустил к потолку белое колечко дыма.
— Уверены, что не хотите ко мне присоединиться, Констант?
Виктор Констант поднял ладонь в перчатке, скрывающей кожное раздражение. Он с утра чувствовал себя нездоровым. Предвкушение последней стадии охоты сказывалось на нервах.
— Вы уверены, что Верньер обратится к вам? — повторил он.
Денарно, услышав сталь в голосе Константа, сел прямо.
— Не думаю, чтобы я в нем обманулся, — быстро заговорил он, понимая, что вызвал недовольство собеседника. — У Верньера в Ренн-ле-Бен мало знакомых, тем более такого рода, к каким можно обратиться с подобной просьбой и в таком деле. Я уверен, что он сделает предложение мне. Срок так мал, что ему придется выбирать из тех, кто под рукой.
— Именно, — сухо произнес Констант.
— Догадываюсь, что в качестве врача он пригласит Габиньо, одного из городских врачей.
Констант кивнул и обернулся к тому слуге, что стоял ближе к двери.
— Письма доставлены утром?
— Да, мсье.
— В доме тебя не узнали?
Он покачал головой.
— Я отдал их разносчику, чтобы тот принес вместе с утренней почтой.
Констант задумался.
— А об источнике разошедшихся слухов никто не догадывается?
Слуга покачал головой.
— Я просто обронил пару слов в уши тех, кто рад будет их повторить: мол, зверь, разбуженный Жюлем Ласкомбом, опять показался. Злорадство и суеверие доделают остальное. Осенние бури сочли достаточным доказательством.
— Отлично. — Констант махнул слуге. — Возвращайся в Домейн и наблюдай, чем занимается Верньер. Доложишь, когда начнет темнеть.
— Слушаюсь, мсье.
Он попятился к двери, по дороге стянув голубую наполеоновскую шинель, висевшую на спинке кресла, и выскользнул на сумрачную от ненастья улицу.
Едва услышав звук закрывшейся двери, Констант встал.
— Я желаю, Денарно, чтобы все решилось быстро и, по возможности, без шума. Это ясно?
Денарно, не ожидавший столь быстрого окончания беседы, с трудом поднялся с кресла.
— Конечно, мсье. За всем прослежу.
Констант щелкнул пальцами. Его слуга выступил вперед, протягивая полотняный кошель. Денарно невольно с отвращением отшатнулся при виде его изъязвленной кожи.
— Здесь половина того, что вам обещано, — сказал Констант, передавая деньги. — Остаток получите, когда дело будет закончено к моему удовлетворению. Вы меня понимаете?
Пальцы Денарно жадно схватили кошель.
— Вы подтвердите, что у меня нет никакого другого оружия, — холодно и твердо продолжал Констант. — Это вам вполне ясно?
— Пара дуэльных пистолетов, мсье, каждый с одной пулей. Если при вас окажется другое оружие, я не смогу его обнаружить. — Он заискивающе улыбнулся. — Хотя я не могу поверить, что такой человек, как вы, мсье, не попадете в цель с первого выстрела.
Констант презрительно поморщился в ответ на грубую лесть.
— Я никогда не промахиваюсь, — сказал он.
Глава 77
— К черту, к дьяволу! — выкрикнул Анатоль, пиная землю каблуком.
Паскаль подошел к самодельному тиру, который он устроил на прогалине среди молодых кустов можжевельника. Он снова расставил бутылки в ряд, вернулся к Анатолю и перезарядил ему пистолет. Из шести выстрелов два ушли в пустоту, одно попадание в ствол бука и два — в деревянную изгородь, сотрясение которой сбросило три бутылки. Только одна пуля попала в цель, скользнув по толстому стеклу.
— Попробуйте еще раз, сеньер, — спокойно сказал Паскаль. — Цельтесь ровнее.
— А я что делаю? — еле сдерживаясь, пробормотал Анатоль.
— Поднимите взгляд к мишени и снова опустите. Представьте, как пуля скользит по стволу. — Паскаль отступил в сторону. — Спокойней, сеньер. Выберите цель. Не спешите.
Анатоль поднял руку. На этот раз он представил, будто на месте бутылки из-под эля видит перед собой лицо Виктора Константа.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |