Не отвечая, Томас с каликой выехали в круг света, Чачар — за ними, и все шестеро разбойников мигом оказались на ногах. Один замешкался, его пнули, и Томас нашел себя окруженным направленными на него блестящими остриями копий. Олег неторопливо спешился, Томас последовал его примеру, они расседлали коней, стреножили, подвязали мешки с овсом. Шестеро разбойников стояли вокруг, переглядывались. Один отступил в темноту, исчез — явно проверял, нет ли нацеленных в них арбалетных стрел, не окружены ли крепкими парнями с тугими луками.
Наконец один из разбойников, чернобородый, резкий в движениях, потребовал:
— Кто такие? Почему здесь?
Томас помог сойти с коня испуганной Чачар, а Олег между тем сел возле огня, поерзал, устраиваясь поудобнее, сказал насмешливо:
— Не знаете? А кто оставил троих дурней в засаде?
Разбойники переглянулись, а один из них, чернобородый, спросил резко:
— Вы убили их?
Томас усадил Чачар возле калики, она тут же прижалась к нему дрожащим плечом, затихла как загнанная в угол мышь. Томас сказал надменно:
— Конечно мы бы их убили!
Разбойники топтались вокруг пришельцев, острые наконечники копий почти касались шеи калики, еще три упирались в грудь Томаса. Олег оглянулся, сказал раздраженно:
— Вы можете тоже сесть.
Разбойники переглянулись, чернобородый ответил резким злым голосом:
— Постоим, а вы сейчас ответите быстро и прямо. Что случилось с нашими тремя друзьями, которые... отстали?
Томас и Олег переглянулись. Нацеленные в них копья держали крепкие руки, но теперь наконечники начали подрагивать.
— Они уже не сядут на коней, — сказал Томас сурово. Подумал, добавил. — Никогда.
— И пешком не пойдут, — добавил Олег неохотно.
Чачар пискнула сорвавшимся от отчаянной смелости голоском:
— Даже на четвереньках не поползут! И на брюхе.
Чернобородый коротко передернул плечом, сказал зло, но с дрожью в голосе:
— Вы не могли их заметить! Они умелые охотники. Оленей ухватят за рога раньше, чем те почуют. Они ждали в надежной засаде, вы просто не могли их почуять!
— Они не дождались, — ответил Томас гордо.
Олег, следуя привычке мягкой натуры отшельника-проповедника все объяснять и растолковывать, сказал кротко:
— Разве на шакалов не нападают волки? Ваших друзей раньше нас отыскали хазэры. Это дикое племя, если вы знаете их, одичавшие хазары. Лет сто назад князь Святослав стер с лица земли огромный Хазарский каганат, а немногие уцелевшие хазары растворились среди печенегов и половцев. Но самая лютая шайка все еще бродит, сдирает кожу со всех, кто попадает в руки, распарывает животы, чтобы человек еще долго ползал, таская выпавшие кишки, — живот хазэры набивают камнями...
Ровная линия копий вокруг них сломалась. Томас слышал над собой шумное сопение, но не поворачивал головы, с удовольствием держал озябшие ладони над огнем, довольно щурился от сухого жара. Наконец над его ухом прозвучал сдавленный голос, а по сразу участившемуся дыханию других разбойников Томас понял, что спрашивающий вслух выразил то, что у каждого трепетало в душе:
— Они... нападут на наш след?
Томас видел, как усмехнулся калика глупому вопросу, потому сам усмехнулся еще шире: разбойникам пристойно выказывать лишь презрение.
Копья начали исчезать из поля зрения. Калика подбросил в огонь сучьев, не обращая внимания на спорящих прямо над его головой. Разбойники зло шипели друг на друга, едва не плевались, но теперь в их голосах было больше ужаса, чем привычной злости.
Кто-то вскрикнул:
— Но здесь военные гарнизоны франков!
Олег молча покачал головой. Томас ответил со знанием дела:
— Франки?.. Конница на конницу — непобедимы, но с легкими сарацинскими отрядами уже не справляются. Сарацины налетят внезапно, ограбят, тут же рассыпаются. Потом стягиваются в укромном месте в стаю. Коней не подковывают, чтобы легче убегать! Про хазар... то бишь хазэров, слышу впервые, но если это дикие кочевники, то тяжелая конница франков вас не защитит. Я сам конный рыцарь, если нападут — перебью сотню, но догнать не смогу даже одного!
Разбойники один за другим подходили к костру. Острые наконечники копий уже смотрели в небо. Олег сказал мирным голосом:
— Хазэры возьмут вас, как взяли ваших друзей. Обязательно — живыми! Судьбой обижены, злобу вымещают на пленных. Не хочу вспоминать то, что видел!
В темноте кто-то охнул, другой разбойник задержал дыхание, словно получил кулаком под ложечку. Олег прутиком шевелил угли, чувствовал, как сам воздух пропитался страхом. На бледные вытянувшиеся лица с вытаращенными глазами было жалко и гадко смотреть.
Чернобородый сказал все так же резко, но голос подрагивал:
— Нам придется пойти по дуге, добраться под защиту ближайшей крепости. До нее всего два дня ходу!
— Нападут сразу. Сзади.
— А если отыскать укрытие? У нас два лука, много стрел. Если засесть в пещере с узким проходом, сможем держаться долго!
— А они сядут на виду, будут жрать и пить, плясать, чтобы вы их видели. Еда кончится быстро, вода — еще быстрее. Они на ваших глазах будут обливаться водой, выплескивать на землю. А когда захватят полумертвых от жажды, то не дадут умереть быстро. Или легко.
Чернобородый спросил поникшим голосом:
— Принесут в жертву своим богам?
— Богу, — поправил Олег. — Когда-то отказались от своих богов, приняли чужого бога, Единого. Хан Обадия принял новую веру, с того дня начался крах Хазарского каганата: старые боги наказали отступников, а новый Бог не защитил. Этот новый Бог не имел облика, образа, потому и звали безобразным, но даже безобразный, судя по его заветам, он был кровожаден, жесток. Нам, благородному сэру и мне, все едино: убьют вас или нет. Сами начали разбойничать, вот и получите той же монетой. Но если бы хазэры убили вас быстро и по-христиански, я бы не противился, хоть я не христианин, но мы с сэром рыцарем и благородной дамой... Чачар, не падай, это костер!.. мы против зверских истязаний, что вас ждут. Потому дадим вам унести шкуры целыми.
Один из разбойников спросил отчаянным голосом:
— Что же нам делать? Что делать?
— Седлать коней и уходить немедленно. Этот костер они найдут вот-вот. А тогда... Старые хазэры предпочли бы пригнать вас на свою стоянку, чтобы на глазах всего племени брать голыми руками, они это умеют... но молодые сорвиголовы нетерпеливы, могут ринуться сразу!
Разбойники вскочили, заметались, сбивая друг друга с ног, спешно хватали разбросанные вещи. Олег задумчиво смотрел в пляшущие языки костра, Томас презрительно морщился: трусость можно простить лишь безоружным земледельцам, но эти люди сами избрали жизнь в риске! Герои против овец!
Пока шестеро разбойников седлали лошадей и затягивали подпруги, Томас и Олег убрали мешки с овсом, расстреножили своих коней. Чачар уже вертелась в седле, пугливо таращила в темень круглые глаза, но молчала, лишь оглядывалась на Томаса и Олега.
Из распадка выехали вдевятером: рыцарь и паломник впереди, между ними Чачар, а разбойники пугливо держались сзади, вздрагивали и пригибали головы даже при внезапном хлопанье крыльев, треске сучьев.
Усталые кони тащились нехотя. Молча ехали даже Томас и Чачар, негромко постукивали копыта да тихо скрипели кожаные седла. Луна медленно уползала за кисейное облачко, долго скиталась во внутренностях исполинского воздушного зверя, искала выход, — и выпала из-под лохматого хвоста, засияла, очищаясь, но тут же ее накрыло еще более темной тучкой. Так ехали остаток ночи, наконец Олег указал Томасу на гаснущие звезды, рыцарь в ответ величественно наклонил железную голову.
Олег спрыгнул на землю первым, расседлал и дал коню воды из бурдюка, что вез на запасной лошади. Измученный дорогой конь выхлебал почти весь, Олег отвел его на полянку, где трава зеленела высокая и сочная. Разбойники, глядя на уверенных рыцаря и паломника, тоже расседлали своих лошадей, пустили на лужайку.
Олег развел костер, разбойники тут же повалились на голую землю и заснули. Томас брезгливо морщил нос: презирал существа, которые так просто переходят от злости к полному доверию. Легко перерезать всех, но поди ты — верят рыцарскому слову. Услышали, что их выведут из-под удара хазэров, обрадовались как дети.
Если разбойники верили, то лишь наяву, а во сне вскрикивали, тревожно дергались, подхватывались с крупными каплями пота на лицах и вытаращенными глазами. Убедившись, что все еще не в руках хазэров, падали замертво, храпели, но снова дергались, скрипели зубами.
Олег внимательно всматривался в светлую полоску виднокруга. Небо начало обретать синеватый оттенок, а край земли на востоке заалел, словно там уже пролилась кровь.
Томас сперва ходил вокруг костра, поблескивая обнаженным мечом, наконец наскучило, сел в сторонке на пень, достал из седельной сумки точильный камень. Спящие разбойники вздрагивали и стонали, слыша во сне жуткое вжиканье по металлу, а Томас любовно правил лезвие огромного меча, словно бритву, трогал ногтем, снова вжикал камнем, мелкая пыль сыпалась на лицо спящего чернобородого разбойника. Тот завывал в диком страхе, его корчило и подбрасывало, но не просыпался — устал.
Олег понюхал воздух, безжалостно растолкал ногой чернобородого:
— Ты вожак? Перенеси огонь в тот овражек. И сделайте костер как можно меньше.
Чернобородый побелел, спросил задушенно:
— Могут напасть сейчас?
— Чуть позже.
— Мы перенесем, — заторопился чернобородый. Он проводил подозрительным взглядом Томаса, что поднялся и пошел к своему жеребцу.
— А рыцарь куда?
— Мы поедем вперед.
Чернобородый растолкал сообщников, они схватились за оружие, быстро окружили Олега и Томаса. Чернобородый заявил люто:
— Без нас никуда не поедете!
— Мы гонимся за одним человеком, — сказал Олег резко. — Для нас это очень важно. А вы займитесь своей стоянкой. И не прячьтесь под теми деревьями.
Чернобородый оглянулся, спросил с недоверием:
— Могут подползти оттуда?
— Боги часто бросают громовицы в деревья, — объяснил Олег сухо. — Особенно в пустых местах. Скоро ударит гроза!
Все шестеро с подозрением смотрели то на него, то на ясное, без единого облачка небо. Томас в сторонке седлал уже второго коня, а над третьим задумался, что-то замешкался, словно колебался в нерешительности: Чачар — женщина, но пристойно ли ему, благородному рыцарю, оказывать такие услуги простолюдину да еще язычнику? Дружба дружбой, но существуют правила этикета, за рамки которых не может выйти даже король...
— Без нас не поедете, — отрубил чернобородый. — Я не знаю, что увез от вас тот рыцарь, но явно ценное! Иначе не гнались бы втроем через земли, куда вторглись хазэры! Мы хоть не знали о них...
Томас натянул стальные рукавицы, взял в руки огромный меч, который точил так старательно. Земля подрагивала под его тяжелыми шагами. Забрало он опустил, лицо укрылось за железной решеткой, лишь синие глаза смотрели через прорезь обрекающе, нещадно. В этих холодных глазах читалось, что сейчас он покажет, как надо разговаривать с разбойниками, не в пример мягкосердечному паломнику.
Олег поднял ладонь, задерживая надвигающегося рыцаря, сказал мягко:
— Сокровищ нет. Хозяин замка, что стоит отсюда на южных холмах, украл у этого рыцаря — вот он, а вот его меч — один из гвоздей, которыми распинали Христа. Это у них не то бог, не то пророк — говорят по-разному. Для вас, людей без веры, это простой гвоздь. Никто не даст за него и серебряной монетки. Даже в христианских странах не дадут, где чтут Христа — откуда видно, что это тот самый гвоздь, не поддельный?.. Это важно лишь для сэра Томаса... Понимаете? Хозяин замка оскорбил сэра рыцаря, украв гвоздь. Это дело чести, а не богатства!
Их рожи медленно вытягивались. В глазах металось недоверие, злость, но печальное лицо паломника было абсолютно честным. Женщина, что ехала с ними, взяла кинжал, смотрела вызывающе. Олег сказал внезапно:
— Хотите, поклянемся нерушимой клятвой? Мы гонимся за сбежавшим рыцарем не ради каких-то богатств, а ради мести и справедливости. А когда убьем, то возьмем разве что мешок с овсом, бурдюк с вином да медную чашу, где и вина-то поместится на пару добрых глотков!
Томас переложил меч в левую руку, правую вскинул к небу, громыхнул через решетку забрала:
— Клянусь святыми мощами! Клянусь Христом-Богом!
Разбойники бессильно опустили оружие, со злостью смотрели друг на друга. Томас взгромоздился в седло, взял в руку неизменное копье, где под широким стальным наконечником трепетал, как язычок огня, красный еловец. Олег разбойничьи свистнул, его конь послушно прибежал, на ходу потряхивая торбой, пытаясь напоследок захватить полный рот овса.
Чернобородый спросил встревоженно, все еще помня, что он вожак:
— А что делать нам? Мы не сарацины, места для нас новые...
— Двое пусть всегда несут охрану. Коней держите поближе. Прислушивайтесь к ним. Они первыми зачуют чужих коней: фыркнут, прянут ушами, стукнут копытами. Могут заржать... Но если все-таки хазэры схватят
вас, то лучше умереть быстро. Самим. Мы рассчитываем вернуться к ночи.
Чернобородый вдогонку крикнул с дрожью в голосе:
— А если к ночи не вернетесь?
— Идите на север, — ответил Олег. — Холмы там переходят в горы, затеряться проще. Заметайте следы, если умеете. Спасение в горах: там пещер больше, чем в сыре дыр. Чаще осматривайтесь. Здесь караванные пути, сюда доходит путь из варяг в греки, а где много купцов и караванов, туда много стягивается разбойников, — знаете по себе, — мародеров, налетают конные отряды парфян, но больше всего остерегайтесь хазэров. Я все сказал.
В ярком синем небе над самым горизонтом появилось облачко, быстро начало вырастать в размерах. Томас указал на него кивком, бросил пренебрежительно:
— Та самая гроза! Ливень смоет наши следы, но мы с сэром каликой вас отыщем.
Конь под ним гарцевал и грыз удила. Рыцарский конь не желал выказывать усталости, в то время как простой и хитрый конь паломника прикидывался умирающим, прогибал спину и отпускал живот едва ли не до земли. Он даже дышать ухитрялся с жуткими хрипами, едва ли не кашлял. Олег ткнул кулаком в конское пузо, тот с шумом выпустил воздух, Олег быстро затянул подпругу. Конь косился невинным глазом: не получилось, ну и не надо, не очень-то старался.
Олег вскочил в седло, они поскакали навстречу усиливающемуся ветру. Облачко стремительно вырастало, уплотнялось из нежно-белого и кудрявого, как овечка, превратилось в грязно-серое, а затем в угольно-черное, тяжелое, поблескивающее короткими злыми молниями. Уже не облачко, а грозная тяжелая туча двигалась навстречу, как горная лавина: грохоча, высекая искры, подминая синеву, разрастаясь с каждым мгновением. В темном чреве постоянно блистали красные вспышки, озаряя внутренности.
Дорога пошла вниз, по обе стороны поднялись каменные стены. Ветер усилился, завыл, протискиваясь через узкое ущелье. Затем стены разошлись, осели, но тропинка петляла, Олег посматривал на темное небо, торопил коня. Дождь вот-вот хлынет, а следы коня Горвеля совсем свежие. Если бы не потеряли время на разбойников, могли бы догнать вот на этом месте!
Кони трусили вдоль высокой отвесной стены, когда Томас возбужденно вскрикнул:
— Вижу костер!
Шагах в трех-четырех сотнях впереди на косогоре поднимался легкий дымок. Огня не было видно, костер умело прятался за скальными глыбами. Томас уже спрыгнул на землю, жадно смотрел, задрав голову. Олег придержал коня, что-то тревожило, не мог определить угрозы.
Томас быстро набросил на передние ноги коня веревку, крикнул Олегу:
— Идешь со мной?
Олег замедленно слез, снял с седла лук и забросил через плечо. Томас
поправил перевязь с мечом за спиной, первым прокарабкался вверх, блестя доспехами, похожий на металлическую статую, по крутому косогору. Камни трещали под его железным телом, лопались, рассыпались. Олег едва успел уклониться от сорвавшихся из-под ног рыцаря булыжников.
Уже видели догорающий костер, багровые спекшиеся угли, когда вверху загремели камни. Олег заорал, сразу все поняв:
— Томас!.. Томас, берегись!
Он отпрыгнул под защиту каменного карниза. Сверху несся огромный валун. На ходу он сбил, подпрыгнув в воздухе, еще пару крупных камней, вместе обрушили целую каменную россыпь.
Томас карабкался на четвереньках, ошалело поднял голову, посмотрел сперва на Олега, потом вскинул голову, непроизвольно выставил перед собой руки. На него неслась каменная лавина. Булыжники подпрыгивали, обрушивались с силой, сбивая обросшие мхом глыбы.
Томас с проклятием бросился в сторону. Олег ощутил удар в плечо, съежился за выступом, камни загрохотали над головой, прыгая с каменного карниза. Взвилась пыль. Крупные валуны пролетали поверху, но мелкие камешки, комья земли, осколки и каменная крошка сыпались на спину и голову.
Когда грохот переместился вниз, Олег разогнулся, сбрасывая слой земли и мелкого камня. Лавина уже пронеслась, испуганные страшным грохотом кони отбежали, камни раскатились на десятки шагов у подножия.
На том месте, где прокатилась лавина, осталась голая земля с содранной кожей травы, но Томаса не было. Похолодев, Олег потащился вниз. Правая рука онемела от удара камнем, висела как плеть. Земля прогибалась под каблуками — взрыхленная, голая.
Спустившись на два десятка шагов, увидел каменную россыпь, там блеснуло металлом. Торопливо сполз, отшвырнул несколько глыб, обнажилось железное плечо — помятое, покрытое грязью. Расщелину заполнило камнями, туда же бросило и рыцаря, масса камней прокатилась сверху, вколачивая металлическое тело в трещину.
Олег отбрасывал булыжники, в спине кололо, правая рука все еще не двигалась, ныла. Освободив от камней шлем, Олег перевернул Томаса на спину, подергал забрало, но решетку смяло, заклинило. Царапая пальцы, с жутким скрежетом поднял забрало — отшатнулся. Лицо рыцаря было смертельно бледным, правую сторону заливала алая кровь, на губах пузырилась кровавая слюна.
— Сэр Томас, — позвал Олег настойчиво. — Сэр Томас!
Веки Томаса были плотно зажмурены, глазные яблоки под ними застыли как восковые. Олег со злостью откатил последние камни. Блестящие доспехи потемнели, покрылись вмятинами, и как Олег ни пытался одной рукой вытащить Томаса из железной скорлупы, ни одна застежка не желала открываться, а по правой руке едва-едва побежали первые мурашки, начали шевелиться пальцы.
Он отстегнул баклажку, побрызгал в бледное лицо рыцаря. Веки затрепетали, замедленно поднялись. Глаза смотрели в пространство, затем разбитые губы шелохнулись. Олег услышал хрип:
— Сэр калика... Мы еще на этом свете?
— Раз уж вместе! Можешь подняться?
Томас застыл, напрягся, но тело оставалось неподвижным, как та расщелина, в которой лежал. Он прошептал мертвым голосом:
— Здесь оборвалась моя дорога.
Сверху послышался шорох, тяжелые торопливые шаги. К ним поспешно спускался, прыгая с камня на камень, Горвель. Он был в доспехах, но не сплошных булатных, как у Томаса, а в легкой кольчуге со стальными пластинами на уязвимых местах. Кольчуга достигала коленей, сапоги были легкие, на голове блестел сарацинский шлем с пером, вокруг основания шлема обвивалась зеленая материя в несколько рядов. На поясе Горвеля висел кривой кинжал, в руке нес сильно изогнутый тяжелый меч, странную помесь рыцарского меча и восточной сабли.
— Долго гнались, — крикнул он, — Только я не бегущий от опасности олень! Но даже олень может ударить рогами, верно?
Олег поднялся на ноги, пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Из лука не
успевает, Горвель в трех шагах. Рыжебородый рыцарь смотрел с ухмылкой:
— Почему с левой руки?
— Я левша, — ответил Олег.
Горвель оглядел оценивающе, сказал с недоброй усмешкой:
— А ножны справа?.. Ладно, владеешь обеими руками, дураку ясно, но сейчас у тебя одна рука, у меня — две. У тебя нож, у меня — меч. Ясно? Ты можешь вернуться к своим коням. Уезжай, не оглядывайся.
Олег чуть пригнулся, нож держал по-скифски к себе. Его зеленые как молодая трава глаза не оставляли хмурое, злое лицо Горвеля:
— Я останусь с ним.
Горвель глухо выругался, сделал шажок вперед, меч в его руке начал описывать полукруги. Олег очень быстро откачнулся вправо, подался влево, пробуя тело, покрытое ушибами. Глаза Горвеля расширились. Он остановился, буркнул:
— Не люблю ножи... Эй, паломник! Ты уж очень темная лошадка. Какое тебе дело до этого рыцаря? А у меня с ним счеты.
— Мы ехали вместе.
— А мы с ним воевали!
Губы Томаса шевельнулись, Олег услышал слабый шепот:
— Сэр калика... Уходи. Это моя вина, моя ошибка!.. Уходи...
— Мы еще повоюем, — ответил Олег утешающе, он не отрывал взгляда от Горвеля. — Для нас ворота вирия еще не на замке!
— Уходи... Потом... если захочешь... вернешься и убьешь... Святая месть...
Горвель услышал, кивнул:
— Вот-вот! Потом вернешься и...
— Лучше убью сейчас, — возразил Олег.
Он готовился метнуть нож, покачивался на полусогнутых ногах, высматривая уязвимые места Горвеля. Рыжебородый смотрел зло, но лицо его было несчастливое, словно должен был сделать то, чего очень не хотел:
— Я не люблю ножей... Особенно — швыряльных. Но это не значит, что я их боюсь.
Он шагнул вперед, поднимая меч. Их глаза встретились, между ними оставалось два широких шага. Горвель оскалился, начал медленно бледнеть, вгоняя себя в ярость, на лбу вздулись жилы. Меч в его руке стал продолжением его блистающего железом тела.
Внезапно снизу раздался конский топот. У подножия холма с грохотом промчались поднимая пыль пятеро всадников, окружили коней Олега и Томаса, двое тут же соскочили на землю, расстреножили, ухватили за поводья. Горвель увидел их через голову Олега, зло заорал:
— Буран!.. Они украли и моего Бурана!
Олег на миг оглянулся, тут же качнулся в сторону, на случай если Горвель воспользуется случаем ударить, успел заметить среди всадников богато убранного коня с пустым седлом. Позади седла вздувался объемистый мешок. Горвель в ярости смотрел вниз на пришельцев, не делая попытки напасть на Олега. Кони грабителей были мелкие в кости, коротконогие, так кони франков отличались ростом и мощью.
— Чаша в мешке? — спросил Олег.
Горвель огрызнулся:
— Не таскать же на себе!
— Сэр Томас таскал.
— Помогло ему?
— Сейчас бы лучше не оставлять в мешке!
— Знал бы, где упасть — соломку бы подстелил!
Незнакомцы, захватив коней, снимали седельные сумки, мешки, развязывали. Двое хохотали, показывая пальцами на разъяренного рыцаря, что стоял на горе. Горвель выругался, двинулся прямо на Олега, но глаза его смотрели мимо. Олег посторонился и Горвель все быстрее побежал вниз, выкрикивая угрозы. Меч в его руке рассыпал оранжевые искры.
Олег наклонился над Томасом, положил ладонь на бледный лоб, покрытый испариной:
— Мужайся, сэр Томас. Твоя жизнь в твоих руках.
— В руках Пречистой Девы, — прошептал Томас с укором.
— В твоих, — возразил Олег сердито. — Не видишь, что сэр Бог пока что отказывается принимать твою рыцарскую душу. Еще не привез Святой Грааль, а уже в кусты? Я имею в виду райские кущи. Поднимайся, в рай на вечный отдых еще рано.
Томас со стоном зашевелился, к своему великому удивлению сел, хотя перекосился от острой боли.
— Гора изжевала и выплюнула...
— Да, но зубы обломала о твои доспехи! Впервые вижу от них пользу.
Томас слабо, но уже гордо улыбнулся. Олег смолчал, что хотя тяжелые доспехи уберегли от смерти, но без них Томас отскочил бы вовремя.
Снизу раздался яростный крик и звон мечей. У подножия Горвель пятился, отбиваясь от двух мародеров, тело третьего лежало в луже крови. Горвель сделал выпад, второй мародер упал с разрубленной головой, но в это время послышался топот, из-за холма выметнулось еще несколько всадников, явно мародеры из той же шайки, закричали, выхватили сабли и погнали коней на Горвеля.
Горвель повернулся и побежал в гору. Трое мародеров соскочили с коней, бросились следом, падая на крутизне и цепляясь за камни. Горвель карабкался быстро, несмотря на доспехи. Лишь однажды его догнал самый проворный, но Горвель явно услышал хриплое дыхание, вовремя упал, быстро махнул мечом над землей, и мародер страшно закричал: острие кривого меча разрубило колени.
Задыхаясь, Горвель карабкался, цепляясь за камни и траву, прямо на сидящего Томаса. Олег поднял нож и, когда Горвель был уже в трех шагах, с силой метнул. Горвель не успел отшатнуться, глаза его расширились в смертельном страхе, однако нож просвистел рядом, едва не срубив ухо. Сзади раздался хриплый вопль. Горвель быстро обернулся, вскинул меч, но догнавший его мародер уже оседал на землю с оскаленными в беззвучном крике зубами — из горла торчала рукоять ножа. Горвель угрюмо покосился на калику, поколебавшись, выдернул нож из убитого мародера и швырнул Олегу:
— Благодарю, не ожидал.
Олег на лету поймал нож, сунул в чехол:
— Пока что мы в одной лодке.
Томас скривился, как от приступа боли, а Горвель сказал поспешно:
— Я всегда чтил паломников за мудрость!
Он повернулся к Олегу спиной, выказывая доверие. Олег быстро натянул тетиву, достал из колчана кончиками пальцев стрелу. Мародеры карабкались медленно, спотыкались, падали. Когда приблизились шагов на тридцать, Олег быстро и точно всадил стрелы в четверых, после чего остальные с руганью попадали за камни.
— Прекрасные выстрелы! — восхитился Горвель. — Я всегда был за оснащение нашего войска лучниками. Цивилизация вытесняет устаревшие нормы морали...
— Бесчестное оружие! — возразил Томас. Он переждал приступ боли, выдавил. — Трус может убить отважного, слабый — сильного. Культура против...
Горвель усмехнулся, но смолчал, исподлобья следил за рыцарем. Томас начал подниматься, Олег подал меч, рыцарь оперся на крестообразную рукоять, встал, пошатываясь, на ноги. Один из разбойников высунулся, намереваясь перебежать в другое укрытие, Олег мгновенно щелкнул тетивой. В левой стороне груди мародера расцвело белое перо, он взмахнул руками, грохнулся навзничь и покатился вниз.
Горвель пощелкал языком:
— Восхитительно. Главное — нанести врагу урон. Честно или нечестно — забудется. Победителей не судят. На войне подлых приемов нет. Все средства хороши, что ведут к победе. Закон цивилизации!
Томас вспыхнул, выпрямился, хотя и с великим усилием, но Олег остановил его вскинутой ладонью:
— Цивилизация против культуры — это надолго. Армагеддон увидят наши правнуки, а нам решать задачи проще. Сколько у нас воды?
— У меня два бурдюка с водой, — сказал Горвель. — На коне.
Томас скривил губы:
— Журавль в небе ближе!
Сзади из-за камней, где укрывались от стрел мародеры, донесся возглас. Один из мародеров махал белым платком. Олег поднял руку, показывая, что оружия в ней нет, и человек закричал:
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |