Приблизительно 10 миллионов американцев (или 4% американского населения) регулярно смотрят христианские программы. Хотя это — большое количество зрителей (подсчитано, что Иисус за всю свою жизнь проповедовал не более чем тридцати тысячам душ), это не моральное большинство, а скорее всего, выражаясь маркетинговым языком, небольшая, но потенциально выгодная рыночная доля. Кто же является членами электронной церкви? Обзоры и интервью указывают на две большие категории зрителей: люди, уже обращенные в христианство, и те, кто одинок и изолирован или недавно перенес потерю, например, став инвалидом или утратив близкого человека. Успех христианских программ заключается в том, что они прямо соответствуют потребностям обоих типов зрителей.
Электронная церковь создает для своих зрителей «христианскую личность». Эта личность, ярче всего выраженная в лице священника-лидера, является уже укомплектованной политическими аттитюдами (обычно консервативными, вроде позиции противника абортов и поддержки сильной обороны), религиозными верованиями (буквальное толкование Библии в связи с принципом «посева веры» (seed-faith), то есть ты даешь деньги сейчас, чтобы в ответ получить их еще больше), общими чувствами (радость от стихийного исцеления, показанного по телевидению; слезы Тэмми Фей Месснер), целями (создание христианской нации, избавление школы от эволюционного учения, возвращение молитвы в классы), врагами (светские гуманисты; либеральные политические деятели; по крайней мере, до недавнего времени — Верховный Суд; гомосексуалисты; интеллектуалы), а также ритуалами и символами (700 Club, наклейки на бамперы и значки с аббревиатурой PTL*, «говорение на языках»**)11.
* 700 Club — ток-шоу телеевангелиста Пата Робертсона, названное в честь первых 700 спонсоров. PTL — Prise the Lord, т. е. «Славьте Господа», — часто используемый слоган в евангелических телешоу. — Прим. перев.
** Глоссолалия — расстройство или искажение речи, характеризующееся ее ускорением и появлением в ней множества бессмысленных слов и звукосочетаний; является аффективно обусловленной и наблюдается в некоторых религиозных сектах при радении, в состоянии истерического экстаза, экзальтации, суженного сознания. «Говорение на языках» всегда эмоционально ярко окрашено и сопровождается общим психомоторным возбуждением. В ряде религиозных доктрин, особенно евангелической направленности, трактуется как «разговор с Богом» или «божественный язык». — Прим. перев.
Для уже верующих христианское вещание становится средством дополнительного выражения собственной идентичности. Для тех, кто одинок или перенес утрату, это — способ заменить, восстановить или логически обосновать представление о самом себе, которому был нанесен ущерб, скажем, потерей рабочего статуса или близкого члена семьи. Доставляющую удовлетворение самоидентичность одного из представителей «богоизбранного народа» можно заполучить, смотря соответствующие передачи, жертвуя деньги по подписке, просто отдавая их в дар и принимая нормы поведения, предлагаемые религиозными программами. Потом телепроповедник может воспользоваться этим образом для рекламы и продажи товаров и идей.
В условиях шумной суеты современной действительности вполне по-человечески выглядит стремление снизить огромное количество получаемой нами информации до легко контролируемого уровня путем ее классификации и снабжения соответствующими ярлыками. Очень человечно и желание принадлежать к какой-нибудь группе и гордиться членством в этой группе. Такие чувства могут иметь положительные последствия: благодаря программе We Are the World («Мир — это мы») и телемарафонам Джерри Льюиса (Jerry Lewis) для достойных дел были собраны миллионы долларов путем подключения к нашему представлению о самих себе как о заботливых и неравнодушных всемирных гражданах. Многие прихожане церквей, мечетей и синагог находят великий смысл и религиозную идентификацию в том, чтобы накормить голодного, позаботиться о менее удачливом и первыми извлечь бревно из собственного глаза.
В других случаях, однако, гранфаллунами можно манипулировать, чтобы заставить нас купить ненужные товары, голосовать за менее чем квалифицированных кандидатов и ненавидеть невинных людей. Что можно сделать, чтобы уменьшить шансы оказаться жертвой тактики гранфаллуна?
Вот пять простых практических правил, способных оказать помощь в этом. Во-первых, относитесь осмотрительно к тем, кто пытается создавать группы на минимальных основаниях и зачислить вас в члены определенной категории. Есть много способов категоризиро-вать человека и навешивать на него ярлыки. Спросите себя: «Почему предлагается именно этот конкретный ярлык?». Во-вторых, следуйте старому девизу борцов за гражданские права: «Ориентируйся на приз». Старайтесь связать свою самооценку с достижением цели — будь это высококачественная покупка по разумной цене или социальное благо, — а не с сохранением образа своего «Я». В-третьих, постарайтесь, чтобы ваша самооценка зависела не от одного гранфаллуна — это может вести к фанатизму. В-четвертых, ищите общие точки соприкосновения — цели, которые могли бы быть приемлемыми в равной степени как внутри группы, так и за ее пределами, — как средство, снижающее значение групповых границ. И наконец, постарайтесь думать о тех, кто не входит в вашу группу, как о личностях, у которых может быть с вами гораздо больше общего, чем думалось вам прежде.
ВИНА - НАВЯЗЧИВАЯ МОШЕННИЦА*
Во время одной из проводимых скаутами ежегодных кампаний по благотворительной продаже печенья тринадцатилетняя Элизабет Бринтон продала свыше 11 тысяч, точнее, 11 200 коробок печенья. Когда девочку спросили, как она это сделала, Элизабет ответила: «Надо смотреть людям в глаза и заставлять их чувствовать себя виноватыми».
Вина хорошо уговаривает — этот принцип убеждения, похоже, интуитивно ухватили родители, преподаватели, духовенство, деятели благотворительности и агенты страхования жизни. Но вину, ощущение того, что мы ответственны за совершение чего-то дурного, можно использовать не только для продажи печенья или страхового полиса. Вина, как недавно обнаружили социальные психологи Сол Кассин и Катрин Кичел, может также заставить вас признаться в преступлении, которого вы не совершали1.
В ходе захватывающего эксперимента Кассин и Кичел пригласили студентов колледжа в свою лабораторию якобы для исследования по измерению скорости психологических реакций. Каждый испытуемый должен был напечатать ряд писем, которые читал вслух другой студент (на самом деле работавший с экспериментаторами). Перед началом исследования экспериментатор предупреждал: «Не нажимайте клавишу ALT рядом с клавишей пробела, потому что программа даст сбой и данные будут потеряны». И подумать только — примерно через минуту с момента начала ввода данных компьютер прекращал работать и «зависал»! Чрезвычайно обеспокоенный экспериментатор обвинял печатавшего в том, что тот нажал запрещенную клавишу ALT. Первоначально все печатавшие отрицали это обвинение. Тогда экспериментатор делал попытку что-то починить в компьютере, убеждался, что данные потеряны, и спрашивал: «Вы нажимали клавишу ALT?». Затем испытуемому предлагали подписать письменное признание, где утверждалось: «Я нажал клавишу ALT и вызвал сбой программы. Данные были утеряны» — что, как им было сказано, приведет в итоге к телефонному звонку от ответственного лица из ректората.
Сколько печатавших признались в преступлении, которого никогда не совершали? Кассин и Кичел обнаружили, что признание подписали чудовищное большинство испытуемых — 69%. Более того, 28% испытуемых позже сказали другому студенту (якобы не имеющему отношения к данному эксперименту), что они нажали не ту клавишу и погубили научную работу. Другими словами, люди действительно верили, что совершили этот проступок, а некоторые из них даже сочинили подробности того, как их угораздило нажать клавишу ALT.
* В оригинальном названии главы — «Guilt Sells» — употреблен глагол «sell», который можно перевести в следующих значениях: «торговать, продавать»; «продаваться»; «содействоватьпродаже»; «рекламировать, пропагандировать»; «предавать»; «внушать; уламывать»; «обманывать, надувать» («купить», «купиться»). В данном контексте значимы все смыслы. — Прим. перев.
Кассин и Кичел выяснили, что вероятность ложного признания печатавшего увеличивали два фактора. Во-первых, испытуемый признавался с большей степенью вероятности, если его просили вводить данные в быстром темпе. Во-вторых, и это, возможно, самое интересное, уровень признаний драматически возрастал, если печатавшему предъявляли фальшивые доказательства его вины — говорили, что другой студент, который читал письма вслух, видел, как он нажал клавишу ALT. Полиция обычно применяет эту тактику при допросе подозреваемых, заставляя поверить в наличие доказательств их вины, которых у полицейских нередко на самом деле нет.
Конечно, это — всего лишь социально-психологический эксперимент. Такие вещи не должны случаться в реальной жизни, где ставки намного выше и люди могут потерять куда больше, чем просто некий обязательный учебный курс. Не клянитесь в этом своей жизнью и свободой, или можете обнаружить то, что Брэд Пэйдж выстрадал на собственном опыте: чувство вины, даже если оно индуцировано ложным образом, может заставить подчиниться требованию полицейских признаться в преступлении.
Утром 4 ноября 1984 года Брэд и его невеста Биби Ли решили побегать трусцой в парке Редвуд в Окленде со своим другом Робином. Брэд и Робин, оба сильные бегуны, потеряли Биби из виду после нескольких миль и остановились подождать, чтобы она их догнала. Прождав несколько минут, они забеспокоились, повернули назад и начали ее искать.
Парк большой, тропинки вьются среди деревьев. Брэд и Робин предположили, что Биби могла по ошибке сойти с главной дорожки и заблудиться. Когда они не сумели ее найти, то решили вернуться назад, к месту стоянки автомобиля, и ждать около него, думая, что она, в конечном счете, отправилась туда. После долгого ожидания Брэд решил, что полезнее будет искать ее на автомобиле и попросил Робина ждать на стоянке на случай, если Биби придет искать их, а сам поехал по периметру парка.
Приблизительно через пятнадцать минут он вернулся, сообщив, что так и не смог ее найти. Они ждали ее еще полчаса или около этого. Затем Брэд предложил ехать домой. Он решил, что Биби легко могла добраться до дома на автобусе; кроме того, позже он признался, что был немного раздражен, поскольку подозревал, что Биби могла исчезнуть нарочно, чтобы наказать его за пустяковую ссору, возникшую у них в начале этого дня.
Через пять недель тело Биби было найдено в неглубокой могиле в лесистой области парка Редвуд. Кто убил Биби Ли? Это мог быть серийный убийца, который как раз в этот период орудовал в том районе. Действительно, случайная свидетельница сообщила, что видела плотного дюжего бородатого мужчину (походящего под описание серийного убийцы), тащившего в автофургон молодую женщину, подходившую под описание Биби; в тот момент свидетельница не была уверена, было ли это игрой или актом агрессии, так что не потрудилась никому сообщить об этом инциденте, пока не прочла об исчезновении Биби.
Но поскольку время шло, а никаких новых подозреваемых не было, полиция попросила Брэда Пэйджа явиться для дополнительного допроса. Их ход мысли был таков: юноша мог найти Биби в течение тех пятнадцати минут, на которые оставил Робина, ожидавшего на стоянке автомобилей, и в приступе гнева убить ее. "Убедив Брэда отказаться от права на адвоката («Мы — все здесь друзья, не так ли?»), следователи из полиции заставили его пройтись по всем показаниям несколько раз. Во время допроса они вновь и вновь спрашивали, как он мог оставить свою подругу одну в парке и уехать домой*. Брэд чувствовал себя ужасно виноватым в этом, повторив несколько раз: «Это была самая большая ошибка в моей жизни!». Каждый раз, когда ему задавали этот вопрос, его вина становилась, по видимости, все сильнее.
Наконец, следователи сказали Брэду, что поздно вечером, после того как исчезла Биби, его видели возле места, где была закопана девушка, и что отпечатки его пальцев были найдены на булыжнике, который стал орудием убийства. Как и в случае с ложным обвиняющим доказательством, применявшимся Кассином и Кичел, ни одно из этих утверждений не было правдой. Брэд сказал, что не помнит, чтобы он покидал свою квартиру той ночью, и понятия не имел, как его отпечатки пальцев могли попасть на орудие убийства (он даже не знал, каким было это орудие). Но у него не было причин не доверять следователям, так что по вполне понятным причинам он ужасно смутился и спросил, возможно ли для человека совершить такое ужасное преступление и «стереть его из памяти». Следователи сообщили, что это обычное явление и что он сможет припомнить все обстоятельства и в конечном счете облегчить свою виновную совесть, если закроет глаза и попробует вообразить, как он мог бы убить Биби, если бы он ее убил**.
* Один из авторов (Э. А.) выступал на процессе Брэда Пэйджа как свидетель-эксперт по непринудительному (ненасильственному) убеждению и, соответственно, получил доступ к аудиозаписям допроса.
** Следует отметить, что это — один из аспектов допроса, которые оспариваются; следователи отрицают, что формулировали подобные инструкции в гипотетической манере, в то время как Брэд Пэйдж настаивает, что они это делали. К сожалению (и необъяснимо), полиция выключила магнитофон на этой части допроса, так что невозможно получить объективные данные об этом разногласии.
Брэд поступил так, как ему рекомендовали, изобретая (как и некоторые из испытуемых в эксперименте Кассина и Кичел) то, что он позже описал как воображаемый, мнимый сценарий. Через два часа после его так называемого признания, когда ему сказали, что полиция действительно считает это признанием, он оказался искренне удивленным и немедленно отрекся от своего заявления.
Полиция продолжала считать это признанием, хотя очень многие важные детали не совпадали с фактическими физическими уликами. Брэд Пэйдж был обвинен в убийстве первой степени*. Жюри не смогло решить, было ли признание настоящим, и судом было объявлено, что присяжные в данном судебном процессе не вынесли единогласного решения. Во время второго слушания жюри точно так же было сбито с толку; они раздумывали в течение шести дней, пока наконец не решили, что хотя Пэйдж не виновен в преднамеренном убийстве, зато виновен в непредумышленном убийстве! Брэд Пэйдж был отправлен в тюрьму. Несмотря на многочисленные попытки адвокатов и средств массовой коммуникации добиться пересмотра этого дела, он отсидел полный срок.
У нас нет оснований с абсолютной уверенностью утверждать, что Брэд Пэйдж не убивал Биби Ли. Но мы убеждены, что его признание не имело юридической силы. Кроме того, у нас есть весьма неплохая идея о том, почему юноша подчинился требованию полицейских вообразить, как он мог бы убить свою невесту. Вина, реальная или предполагаемая, ведет к уступчивости. Во время допроса Брэда Пэйджа заставили почувствовать себя виноватым в том, что он уехал и оставил Биби одну. «Вы хотите сказать, что действительно уехали и оставили ее одну?» Вполне возможно, что чувство вины сделало его восприимчивым к влиянию со стороны следователей. Случай Брэда Пейджа не является чем-то исключительным2. Полицейские учебники по методам допроса рекомендуют играть на вине подозреваемого и намекать на наличие обнаруженных инкриминирующих улик (даже когда их нет). Аналитические обзоры показывают, что признание как доказательство играет свою роль в большинстве судебных процессов и в сознании присяжных заседателей является одной из наиболее мощных и губительных форм свидетельства против обвиняемого. К сожалению, некоторые признания ложны, как нередко демонстрируют исследования дел тех невинных людей, которые были заключены в тюрьму ошибочно3.
Но как же вина работает в качестве механизма пропаганды? Влияние вины на степень податливости было выявлено в искусно разработанной серии экспериментов, выполненных Меррилом Карлсмитом и Аланом Гроссом4. В ходе их исследований испытуемых заставляли наносить ряд болезненных ударов током другому человеку в качестве части эксперимента по обучению. (На самом деле никто никаких ударов не получал, но испытуемых убедили, что удары были реальными.) Подобные переживания, несомненно, вели к тому, что участники чувствовали себя виноватыми в своем поведении. Другие, «безвинные», испытуемые просто получили указание подавать звонок, чтобы указать неправильный ответ. Потом «жертва» ударов током просила всех испытуемых звонить по телефону от имени комитета «Спасите леса калифорнийских мамонтовых деревьев». Результаты показали, что те субъекты, которых заставили испытывать вину, выполняли это требование в три раза охотнее, чем «безвинные» испытуемые. Вина — успешная торговка!
* Термин американского судопроизводства, приблизительно соответствует преднамеренному убийству с отягчающими обстоятельствами. — Прим. перев.
Почему вина так действенна в мотивации человеческого поведения? Карлсмит и Гросс предположили, что существует по крайней мере три возможных объяснения того, почему вина убеждает: (1) симпатия, или чувство раскаяния по отношению к жертве; (2) реституция, или ощущение потребности возместить ущерб, нанесенный дурным поступком; и (3) генерализованная вина, или желание восстановить «Я»-образ, запятнанный проступком.
Второе исследование Карлсмита и Гросса посвящено изучению каждого из этих трех объяснений по отдельности путем варьирования обстоятельств — кто и в отношении кого «грешит». Чтобы вызвать симпатию к жертве, некоторым испытуемым сначала показывали, как кто-то другой якобы наносил удар током третьему лицу, а потом «жертва» просила помочь спасти реликтовые леса. Чтобы стимулировать потребность в реституции, других испытуемых сначала заставляли поверить, что именно они наносили удар током, а потом «жертва», как и в первом случае, просила принять участие в спасении мамонтовых деревьев. Чтобы стимулировать генерализованную вину, третью группу субъектов эксперимента также заставляли верить, что именно они нанесли удар током, но на этот раз просьба спасти мамонтовое дерево исходила от человека, не имеющего отношения к нанесению ударов током. Результаты показали сравнительно небольшую уступчивость тех, кто ощутил лишь симпатию к жертве. Однако испытуемые, у которых возникла потребность в реституции или обобщенная вина, гораздо охотнее предлагали свои услуги и были готовы добровольно звонить и звонить, пытаясь спасти реликтовые леса.
Что происходит, когда жертва проступка предлагает прощение виновной стороне? Как это ни странно, нарушитель гораздо вероятнее исполнит требование, когда все прощено. Прощение вины и уступчивость недавно были исследованы в эксперименте, проведенном Брэдом Келлном и Джоном Эллардом5. В их исследовании студентов колледжа заставили поверить, что те неправильно обращались с оборудованием и, таким образом, погубили научную работу экспериментатора. Как и в исследовании Карлсмита и Гросса, студенты охотнее соглашались помочь экспериментатору в другом исследовании, когда чувствовали себя виновными в неправильном обращении с оборудованием. Но вот интересный поворот. Одной группе студентов простили их предполагаемое преступление. Экспериментатор сказал им: «Не беспокойтесь об этом. Все нормально».
Что бы вы делали в такой ситуации? Акт прощения нередко рассматривается как «полный расчет с прошлым» — вина прощается нарушителю, и человек, предлагающий прощение, воспринимается как друг. Однако Келлн и Эллард выяснили нечто иное. Фактически, они обнаружили, что происходит прямо противоположное. Предложение прощения служит двойной пощечиной; сначала они чувствовали себя виновными в повреждении оборудования, а затем им не предложили никаких средств возмещения исследователю этого проступка. Единственный способ добиться реституции и показать, что они «хорошие» люди, заключался в исполнении требования экспериментатора выполнить дополнительную работу. И они это делали, предлагая выполнить почти вдвое больше работы по сравнению с другими студентами, участвующими в исследовании. Но все эти переживания вины имели свою цену. Когда студентам простили их проступки, они невзлюбили экспериментатора — человека, который простил им их преступления. Очевидно, люди не любят тех, по отношению к кому чувствуют себя обязанными.
Мы должны отметить, что еще один типичный ответ на чувство вины, порожденное совершением проступка против другого, заключается в унижении жертвы. Например, в эксперименте Кэйта Дэвиса и Неда Джоунса студентов просили понаблюдать беседу экспериментаторов с другим студентом, а затем сообщить тому, что он показался им ограниченным, не заслуживающим доверия, тупым и скучным человеком6. Главным открытием этого исследования было то, что студенты, предложившие свои услуги для данного поручения, преуспели в убеждении самих себя в том, что им действительно не нравится жертва их бессердечия. Другими словами, после того как мы покритиковали другого человека, мы ищем способы оправдать или «сделать правильными» свои поступки. Один из способов добиться этого состоит в том, чтобы обвинить в нашем поведении человека, которого мы раскритиковали: он глупый, бестолковый, легкомысленный, злой, порочный или какой угодно еще, и поэтому заслужил наше плохое обращение. Таким образом, наше недостойное поведение получает логическое оправдание. Жертва становится козлом отпущения нашей вины. Квалифицированные пропагандисты умеют заставить эту рационализацию совпасть с их целями.
Власть вины уверять и убеждать исходит, как и у большинства других апелляций, к эмоциям, из ее способности дирижировать нашими мыслями и направлять нашу энергию. Когда мы чувствуем себя виновными, мы обычно почти не обращаем внимания на убедительность аргументации и на достоинства предложенного образа действия. Вместо этого наши мысли и действия направлены на устранение чувства вины — каким-то образом все уладить или сделать правильно. Мы попадаем в западню рационализации.
Вина может иметь полезное для социума применение. Вообразите общество, в котором никто не ощущает раскаяние, какое бы преступление он ни совершил. Немало социальных комментаторов отмечали, что успех кампании Мартина Лютера Кинга-младшего по десегрегации Юга отчасти стал возможным благодаря чувству вины, возникшему у многих белых южан, когда на его ненасильственные действия ответили полицейскими дубинками, пожарными брандспойтами и натравливанием собак.
Тем не менее многие эффекты вины, конечно, являются отрицательными; ощущение вины нередко бывает незаслуженным. Чувство вины можно вызвать, напоминая мишени прошлые грехи, давно искупленные, заставляя мелкие нарушения выглядеть угрожающе серьезными или подстраивая дело так, будто мишень ответственна за преступление, которого не совершала. Как только нас охватывает ощущение вины, мысли и поведение оказываются направлены на избавление от этого чувства. Конечным результатом, в лучшем случае, является манипулирование нашим поведением, а в худшем, возможно, — долговременный ущерб для самооценки или даже потеря нашей свободы.
ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ
ОДИН ПОДАРЕННЫЙ ЦВЕТОК?
А. К. Бхактиведанта долгие годы прожил в Индии, работая менеджером преуспевающей фармацевтической компании. Но в начале 1960-х, покинув семью и приняв имя Свами Прабхупада, он приехал в Америку и основал Международное общество сознания Кришны, движение, посвященное улучшению всемирного духовного здоровья путем песнопений и любви к богу Кришне. Начав с маленькой миссии на первом этаже одного из домов в Нижнем Ист-Сайде на Манхэттэне, этот гуру меньше чем за десять лет сумел собрать средства на создание всемирной сети из более чем сотни храмов и коммун Харе Кришны, включая сорок общин, расположенных в Соединенных Штатах1.
Главным источником дохода Свами Прабхупады в этот период быстрого развития были пожертвования и торговля религиозными товарами, включая два наиболее популярных предмета, журнал Back to Godhead («Возвращение к божественности») и подарочное издание Bhagavad Gita («Бхагават Гита»). Особенно удивительным кажется успех кришнаитов, если посмотреть на торговых агентов, которых Свами набирал, чтобы продавать товары своей организации. Свами вербовал молодых людей — нередко подростков, многие из которых имели психологические проблемы, — наряжал их в одежды шафранового цвета, священные бусы и сандалии фирмы В. F. Goodrich, брил головы мужчинам, держал их на диете, состоящей прежде всего из овощей (основными продуктами питания были дал — индийское блюдо из бобовых, готовится как густой суп со специями, луком и т. д., и турецкий горох), а затем посылал на место торговли петь, танцевать и монотонно повторять «Харе Кришна». Вы купили бы экземпляр «Бхагават Гиты» (или что-либо подобное) у поющего, выряженного в оранжевое бритоголового торгового агента? Вряд ли. Коммивояжеры Харе Кришны нарушают практически все правила убеждения (за исключением одного), содержащиеся в этой книге, — надежность у них на весьма низком уровне, они явно не преуспели в межличностном общении и способности вызывать симпатию, зато очевидное своекорыстие — на высоте.
Как Свами добился, чтобы тысячи людей расставались со своими заработанными тяжелым трудом наличными деньгами и финансировали его духовное царствие? Роберт Чалдини, одни из всемирно известных авторитетов в области тактик влияния, тоже задался вопросом о том, как это удалось2. Сначала, как заметил Чалдини, кришнаиты далеко не преуспевали в своем попрошайничестве. В самом деле, многие города приняли законы и постановления, запрещающие кришнаитское выпрашивание денег и даже пребывание кришнаитов на некоторых городских территориях, особенно в аэропортах. Иногда между кришнаитами и горожанами вспыхивали стычки, сопровождавшиеся насилием. Все это полностью изменилось, согласно Чалдини, когда адепты Харе Кришны обнаружили один из наиболее эффективных социальных механизмов убеждения, способный как преодолеть негативный образ кришнаитов, так и всучить многим усталым путешественникам экземпляр «Бхагават Гиты» по явно завышенной цене. В своей технике они применили то, что называется нормой реципрокности (взаимности).
Норма — это определенный образец поведения, например, давать «на чай» 15% от суммы счета за обед; не лезть вперед людей, стоящих в очереди в кино; не мочиться публично; не читать почту других людей3. Если мы нарушаем норму, то, скорее всего, заслужим какую-то форму социальной санкции и неодобрения — сердитый взгляд, толки и насмешки, стремление избегать общения с нами и остракизм, и иногда даже физическое наказание, тюрьму, изгнание или смерть. (Обратите внимание на реакцию некоторых людей на кришнаитов из-за того, что те нарушили общественные нормы в одежде и в социальном взаимодействии.) Как следствие этих санкций, даже маленький ребенок начинает учиться не нарушать нормы поведения. Действительно, когда мы оказываемся в положении нарушивших нормы, мы нередко ощущаем острое беспокойство — чувство, которого хотели бы избежать. В конечном итоге мы можем повиноваться норме почти автоматически, не задумываясь, почему мы это делаем. Нормы нередко связаны с определенной ролью (кухня — женская работа; бизнесмены склонны к соперничеству) или определенной культурой (есть вилкой в противоположность палочкам для еды; не допускать перевыполнения задания в данном цехе или бригаде). Другие нормы широко распространены и существуют во многих культурах и обществах (кровосмешение — это табу; выполняйте свои обязательства). Норма взаимности относится к их числу. Она гласит: «Если я делаю что-то для вас, вы обязаны отплатить мне любезностью и сделать что-то для меня». Возможно, одна из причин, почему эта норма существует во множестве культур — ее ценность для общества.
Норма взаимности регулирует в социуме обмен; она гарантирует, что человек, сделавший первый шаг в обмене, не будет обманут.
Исследование Денниса Ригана иллюстрирует убедительную власть нормы взаимности, тактики столь мощной, что она способна преодолевать даже антипатию к человеку4. В его эксперименте два студента отчитывались о научном исследовании, предположительно посвященном «эстетическим оценкам». Один из них, который на самом деле был помощником экспериментатора, в начале исследования старался вызвать к себе неприязнь (был грубым, невоспитанным и невнимательным в отношении другого участника) или симпатию (был добр и внимателен). После того как оба «испытуемых» оценивали художественные слайды в течение приблизительно пяти минут, помощник экспериментатора выскальзывал из комнаты на пару минут и возвращался либо с пустыми руками, либо с двумя бутылками «кока-колы» и говорил: «Я спросил его [экспериментатора], нельзя ли взять «кока-колу», он разрешил, так что я купил одну и для тебя». В конце исследования помощник экспериментатора спрашивал реального испытуемого, не купит ли он лотерейные билеты. Результаты показали, что если помощник экспериментатора давал другому студенту «кока-колу» и таким образом обращался к норме взаимности, то продавал почти вдвое больше лотерейных билетов по сравнению с тем случаем, когда «кока-кола» отсутствовала, и независимо от того, насколько социально привлекательным он выглядел!
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |