© Copyright: August Nordway 2013

Someone

August Nordway

© Copyright: August Nordway 2013

Рождение

Я бы мог явиться на свет кусочком Бога. И так и поступил.

Но почему мне никто не сказал, что, по-настоящему, ни меня, ни Бога никогда не существовало?

Все началось здесь, в Городе. Я не помню, когда именно это произошло, не помню точного числа или дня недели. Абсолютно. Эта дата словно исчезла из моей головы, раз и навсегда окунувшись в то ледяное озеро неприкрытой наготы. Непорочность мыслей и томные взгляды; меня окружало то, от чего я всегда хотел сбежать. А в итоге просто запирался в себе, не смея высунуться наружу.

Мы считали себя одиночками. Не без оснований называли себя «не такими, как все», чтобы кануть в следующую кучу людей, таких «непохожих» друг на друга. Тихие, скрытные, злобные. Рылись в книгах и сжигали людей в бушующем пламени зависти. Что нам нужно было от них – сейчас и не понять. Казалось бы, то, до чего дотягивались другие, простые люди, для нас было спрятано за тяжелой каменной стеной. В итоге мы все же выросли. Слишком поздно.

В наших головах горели костры, пожиравшие плоть ближних и тем самым опаляя нас самих, покрывая рубцами душу. А вот для чего? Боже, как это было глупо и беспечно. И так ненужно. Однажды эта самая каменная стена треснула и упала, показывая нам лишь пустоту за ней. Колючий кустарник, выжженные земли. И пепел. Мы ненавидели остальных за то, что сами заперли себя же от окружающего мира, который, как оказалось, вообще не стоил подобного. Смеясь, некогда мертвые люди выбирались из наших остывающих пепелищ и возвращались в обыденность. Оставшись наедине с ожогами, мы вновь строили барьеры, без которых дальнейшая жизнь казалось неправильной. Скулили, зализывая раны. Распалялись все более ярким огнем. Мы ненавидели себя и все то, что только можно было ненавидеть. Признать ошибку не представлялось реальным.

Это продолжалось до тех пор, пока один из моих проклятых знакомых не сгорел сам, заглянув за повалившуюся стену. Его имя никто не знал, но все мы понимали, что он такой же, как и мы. Где-то под маской. Запрятанный в глубине сознания и подносящий огниво к хворосту. Он скалил зубы и выкрикивал ругательства, пока рукав его не полыхнул и огонь не охватил остальную одежду, перекидываясь на волосы и взрывая невыносимым жаром глазные яблоки. Поначалу все мы лишь недоуменно смотрели на обугленный шипящий труп, однако это не привело ни к чему. Недолгая пауза в самоистязании щелкнула забарахлившим механизмом и вновь сдвинулась. Время шло.

…Стадии существования «простых» людей и нас отличаются друг от друга. Для первых уготован маршрут и конечная станция, а мы же вынуждены смотреть в неизвестность и кое-как пытаться осветить её факелами слепой веры или горящими конечностями. Никто из нас не мог умереть от старости. Мы видели многих старших, которые так же превращались в пепел и исчезали во всепоглощающей тьме, но ни на одном лице не было блаженной улыбки от осознания того, какую жизнь он прожил. Старики Оградившихся падали с крыш или же жрали пачками таблетки-антидепрессанты, чтобы потом опустошить желудок на дешевый ковер и без сил лечь в эту гадкую лужу. Кто-то решался на большее и добывал оружие, вбивая в мир кровавыми гвоздями свою никчемность. Это нормально. Мы привыкали к подобным зрелищам. Время скрылось за горизонтом.

Я стоял на том самом месте, где все и произошло. Вспомнить бы, сколько мне тогда было. Кажется, исполнялось шестнадцать, но не уверен. Итак, строительство какого-то магазина было остановлено – тяжелые блоки пылились на земле, уже изрядно разукрашенные уличной шпаной. Фундамент кое-где просел, однако стены продолжали стоять немыми исполинами. Я подошел к бетонной площадке, присел на корточки и стряхнул грязь с пластиковых цветов венка. Сколько он уже лежит здесь в память о том случае?

Её имя уже прилично стерлось, не прочитать. Назовем эту девушку Эмми. Пусть будет так, не стоит ворошить настоящее.

В тот день мы хотели спрыгнуть с ней с крыши. Вместе. Я с синяками под глазами из-за хронического недосыпа, что были прикрыты прозрачными очками для корректировки зрения. И она. Удивительно красивая для такого места, разве что лицо покраснело от плача и чуть поблекли волосы. Зачем пошла на это? Я сам не знал и не думал спрашивать. В тот момент мне было гораздо важнее поддаться своей жалости, ныть о жизни и с презрением смотреть на других. Не замечал даже, как все это происходило и я становился все более злым и отчужденным. Лишившись друзей, я не понимал, что это было лишь к лучшему. Для них, для меня. Обманывал и воображал себя особенным человеком, чьи помыслы всегда выше грязных обывателей. Сколько же ненависти хранило юное сердце в те поры – не измерить и самыми глубокими океанами. И назвать это нельзя ни единым словом, такого просто нет.

Сейчас, стирая пальцами пыль с обветренной и выцветшей фотографии, я наконец возвращаюсь в то время. Прости, Эмми.

Как же мы с нею познакомились?.. Воспоминания даются слишком тяжело. Ложатся на сознание неясным ковром из степных трав, чтобы вянуть и испарять в голову странный запах гнили и дорожного побитого ветра. Общение на уроках (довольно таки бесцветное) переросло во что-то большее. Нет, не любовь. Да и не влюбленность даже – я и она могли переговариваться в полный голос лишь через социальную сеть после школы. На уроках и переменах нас разлучали её подруги и моя робость. Замкнутый, тихий, безэмоциональный – социальными навыками мне тогда хвастаться, увы, было не дано. Отношения наши, казалось бы, зависли в мертвой точке, чтобы вскоре камнем полететь вниз. Так и вышло.

Затянувшийся прыжок открыл новые горизонты для моего самоощущения в мире. Я внезапно нашел себе сестру и самого близкого человека в девушке, которая была рядом все эти годы искрящегося скольжения по временным параллелям куда-то во взрослую жизнь. Мы кричали друг другу то, что не могли шептать самим себе. Взаимная ненависть ко всему. Лютая злоба к миру. И моя забитая самооценка в сетке шрамов и расплывшихся синяков.

Изгой встретил на своем пути прекрасный цветок, ситуация, достоянная стать притчей. И я его сорвал, вдохнув запах соцветия первым и последним. Наши планы покончить с окружающим миром закончились стремлением покончить с собой. Нет, идея вовсе не моя, но я её поддержал. Всецело наслаждался процессом самобичевания и молчаливого разложения души. Не понимал, что Эмми чувствовала совсем другое. Время кончилось.

Порывом на её душу накатила депрессия, из которой девушки было не суждено выбраться. А я что? Молчал, когда был рядом. Писал, когда нас разделяли километры. Откровенно не верил, что наша злоба обернулась не тем, что я видел в грезах – она вылилась в жизнь. Страх. Я был не готов увидеть плоды своей ненависти в реальности, для меня она была лишь игрой. Как-то незаметно маска затянула в свою паутину запертую в хилом теле душу, я облил себя бензином и поднял зажигалку. Сраный страх. Как же сложно нажать пальцем на это колесико и… Сдаюсь. Я не смогу.

А Эмми с каждым днем все больше менялась, теряясь в себе. По лицу отныне не пробегали лучезарные улыбки, несущие в себе лишь благосклонность и терпение. Это замечали даже учителя, а одноклассники тыкали в мою сторону пальцем и говорили, что все это из-за общения с «чудиком». Может они и правы. Не мне рассуживать чужие судьбы и мотивы, как оказалось позднее.

- Отоспись уже, неудачник, - меня толкает в бок последний доброжелатель, что сидит со мною за партой. Разве он знал, что каждую ночь я общаюсь с Эмми до самого утра? Мы не можем нормально говорить среди толпы, однако в общении между собой все же нуждаемся, притом сильно. Гротеск будто бы сочится из всей этой досадной фатальной нелепости.

«И общность душ возникла для двоих, души раздела нет отныне вашей».

Сама девушка вела себя вполне нормально, без истерик и прочего, будто полночные чаты не влияют на нее совершенно. Единственное, что было заметно (увы, очень сильно) – потухший взгляд. Но я считал, что как раз наоборот спасаю её нашими переписками, она ведь сама пишет первой. Как я был глуп. И порою понимаю, что сейчас не изменился тоже.

В тот самый день стояла ветреная погода: пешеходы прятались от яростных порывов стихии за теплой одеждой, только она все не унималась и срывала с них шляпы или же выхватывала их рук папки с, несомненно, важными документами. Деревья сгибались от ветра, что разрывал их кроны на мелкий сор, пыль поднималась до высоток и застревала там, не смея подняться выше. Я кое-как удерживал в руке пакет для сменной обуви и ждал Эмми за школой. Странная СМС с просьбой встретиться была полной неожиданностью, однако, неожиданностью приятной. Я никогда не искал свидания с подругой из-за юношеской трусости, и для меня подобное выходило далеко за рамки возможного и объяснимого.

Когда девушка оказалась в поле зрения, сердце чуть екнуло от волнения. Удивления. Она шла медленной, неестественной для неё походкой в мою сторону и дырявила взглядом асфальт перед собой. Я поежился. Направился на встречу и что-то бодро спросил, однако в ответ получил лишь молчание. Теплые пальцы объяли мою руку – меня повели куда-то в сторону неизвестного мне тогда района. Мысли сбивались в кучу, а разговор несколько раз тонул в непонятной тишине. Холодивший испарину на лбу, ветер подталкивал меня вслед за Эмми, и я не сопротивлялся ни ей, ни ему.

Сейчас я смотрю на заброшенное здание почти без эмоций. Они остались здесь ровно десять лет назад и больше не возвращались на лишившееся мимики лицо. Оглядев строение, не ощущаю абсолютно ничего: ни всплесков памяти, ни порывов чувств, ни даже движения крови по венам. Все застыло, как и в тот раз. Но это лишь пока.

Сложно сказать, что здесь вообще могло измениться, в этом проклятом Богом месте. А ничего и не изменилось, лишь я стал другим. Взрослее, выше. Но по сей день остается все тот же стыд, запрятанный в череп. Я слился с ним полностью за эти года, потому что внутри внезапно появилось слишком много свободного места, занимать которое стало вдруг некому.

Взгляд пал на светловолосую девушку, что стояла рядом со мной и глядела куда-то вверх. Её пальцы коснулись моей ладони и с осторожностью её сжали. Ей все так же пятнадцать лет, не изменилась ни капли. Совсем еще ребенок. Долго ждала? Кивок. Спрашивать что-то еще нет смысла. Мы продолжили наблюдать за тем, что происходило на крыше десятилетие назад, прорвавшись сквозь время этим легким прикосновением.

Тогда я мало что понимал. Проникся настроением Эмми, смотрел на жизнь под новым углом. Угол прямой – с края крыши на асфальт под ним. Девяносто градусов стопроцентной смерти и газетных выкриков. Моя подруга пускала слезы, однако звуков никаких не подавала, просто стояла, не смея отпустить из объятий мои холодеющие на ветру пальцы. Я боялся, даже очень. Все зашло слишком далеко, за пределы моего воображения. Как так – лишить себя жизни? Эмми, разве это не было нашим обычным пустым трепом? Я боюсь, Эмми. И всегда был поглощен беспросветным страхом перед окружающим миром, собой и даже тобой. Я не успел влюбиться тебя. И сейчас об этом жалею больше всего.

На мои немые вопросы приходили немые ответы, и все вокруг залило пеленой неизвестности, через которую разобрать движение губ девушки я не смог. Камешек, отскочивший от моего ботинка, слетел вниз и направился к земле. В голове пульсирует лишь одно – желание жить и желание любить. И на этом все. Нет беспокойства за родителей или боязни стереть свое имя из истории человечества раньше времени.

Именно тогда я наконец понял, что все это книжное отчуждение и рамки в общении были созданы зря. Между мной и остальными людьми нет разницы и никогда не было. Все это обман. Не было смысла в каких либо моих последних действиях. А что же до Эмми – наверное, я все же хотел бы общаться с ней и дальше. Притом не ночами, а днем, среди толпы таких, же, как и я, простых людей. Кто бы подумал, что мне придется это признать однажды. Признать слишком поздно, чтобы испробовать это терпкое чувство на вкус. Разговор тем временем не налаживался, но разве это было удивительно?

Так прошел час, обозначившийся обеспокоенным звонком на телефон. Эмми, как-то странно взглянув на него, вырвала гаджет из моей руки и бросила вниз, не дав мне ничего сказать. А потом оставила на щеке леденящий поцелуй и сама шагнула вперед. Разобраться в происходящем я не успел, потому что меня тоже потянуло в самую бездну, где обрывались жизни тысячи похожих как капля воды друг на друга людей. Пришло ужасающее понимание всей своей никчемности. Теплые пальцы подруги, скользящие по ладони, предательский порыв ветра в её светлых волосах. Сколько нас, сбежавших от будничной в другую суету? Стало противно за себя, но не за девушку. Она была лишена страха абсолютно. В этом и было наше с ней различие. Я лишь притворялся иным, хотя в душе оставался самим собой. Мне нравилась эта маска. До сих пор я носил её с тихой гордостью и обжигающей яростью. А теперь… Теперь взгляд Эмми выражал только пустоту, в которую она слишком стремительно погружается. В пустоту, вызывающую у меня лишь дрожь в коленях по сей день.

Я отпустил её. Вместе с хрупкой фигурой подруги, тонущей в бетонной площадке мягкими костями, в тот вечер меня покинули все эмоции, которые только могли существовать в голове одного единственного школьника. Сердце ударило еще раз и стало медленно возвращать нормальный ненормальный ритм, а в это время я продолжал смотреть на темное пятно, расплывающееся под Эмми. Отсюда кажется, будто волосы её приняли алый оттенок и растянулись по площадке на целых полтора метра. Однако это просто кровь, брызнувшая из многочисленных открытых переломов и пробитых ребрами легких. Она не двигалась и не дышала. В каком-то непонятном порыве я потянулся за сотовым, чтобы позвонить ей и спросить, все ли с ней в порядке, и рука моя долго ощупывала пустой карман.

Следующие дни меня ждали долгие разговоры с полицией. Потом с психологом. Потом с психиатром. Наконец с родителями, потерявшими надежду на будущее сына. Они не Эмми. Зачем мне общаться с ними? На все вопросы я лишь молчал и смотрел в пустоту.

Десять лет назад. Десять лет назад я должен был умереть вместе с ней, но струсил. С тех пор не проходит и ночи без её лица на поверхности моих закрытых век.

Эмми, как ты? Я не смог тебе дозвониться. Эй, Эмми. Давай начнем встречаться.

Становление

Я еще не придумал ответа, который мог бы покончить со всеми вопросами сразу.

Но я расту. Я стал выше, мои плечи шире, чем были.

Быть может это и принесет мне покой - взросление?

Взрослая жизнь указала мне путь этим утром. Наверное, это солнце отправило послание прямо в окно спальни, ведь мысль пробилась сквозь призму вакуума очень поздно. Поднялся с кровати, нацепил на ноги тапки с вышитыми на них котятами, вознес взор к потолку и все внезапно понял. Вот только я еще не разобрался, куда этот путь ведет вообще. Есть место назначения, есть вера в себя. Появились, если быть точнее.

Из под опеки родителей и звонков постоянного психиатра выбраться получилось на двадцать шестой день рождения. Спасибо, мама. Прекрасный торт. Отец, ты замечательно выглядишь в этом пиджаке. Мне нужна машина. И деньги.

Не уверен, что они вызовут полицию в таком состоянии, в котором я был вынужден оставить их. Мамочка, ты слышишь меня? Твой голос стих в собственном крике. И эта неопределенная тишина давит на уши, вот только нужно ехать дальше, как можно скорее к Городу. Сколько километров миновало? Карта в бардачке, но на такой скорости не стоит доставать её, ведь управлять транспортом станет просто нереально. Так разберусь.

Впереди расстилалась каким-то арабским ковром из сказок пустыня, вяло украшенная редкими кустарниками и глубокими сухими трещинами, напоминающими собой поверхность дорогущего старого холста в каком-нибудь музее. Главное, чтобы меня не остановили – понятное дело, прав у меня никогда не было. Луна мягко освещает дорогу, в лицо сквозь открытое окно задувает ветер вперемешку с пылью, но стоит его закрыть, как становится нестерпимо жарко. Рубашка успела вспотеть и прилипнуть к телу.

Я не знаю, что случилось с миром за то время, проведенное мной в вечных гонках по именитым специалистам, чтобы мой голос смог наконец прорваться сквозь завесу безразличия. Да, я нем. Точнее, говорить могу, но нет смысла. Слова потеряли оттенок и прежнее звучание слишком давно, чтобы пытаться возродить их. Так вот, вернусь к миру. Что с ним стало? На первый взгляд все осталось тем же. Города, деревни. Заводы и покрашенные краской поверх объявлений заборы. Ровесники мои добились чего-то большего, но мне все равно на их жизни и жизнь Вселенной в целом. Абсолютная апатия длинной в десять лет.

Десять лет тишины и мыслей. Мне не нужны книги или общение. Большую часть судьбы можно расписать одним словом. Ожидание. Вечная тяга к пустоте и желание встретить хотя бы что-то важное после того случая. Но нет. За окном комнаты проходили лето, осень, зима, весна, еще покрытая влажной росой талого снега. Вот только до обманчивой внешности спирали бытия нет дела. До рокового утра я не жил, впрочем, и сейчас не могу сказать это с абсолютной уверенностью.

Дважды заснул за рулем, в результате чего старый форд дважды уводило прочь с асфальта и погружало в жареную желтую землю. Не помешало бы отоспаться. Если бы в голове не пульсировал страх забыть, куда я еду, то так бы и сделал. Слишком долго ждал, чтобы расстаться с появлением смысла в существовании так просто. Пытаясь себя подбодрить, включаю магнитолу и вслушиваюсь в незнакомые мелодии. Черт, что-то совершенно непонятное. Если был бы диск или плеер, в крайнем случае, шоссе не казалось бы таким тошнотворно скучным.

Настоящее незаметно издевалось надо мной. Если судить по карте, Город находится примерно в пяти часах езды, но ориентиров для отслеживания времени не было. Снимать с прохладной руки отца его вьетнамский Ролекс не стал, о чем теперь жалею очень сильно.

Итак, куда же я держу путь? Имя «Эмми» словно течет по венам и подсказывает дорогу, но впереди лишь пустоши и забегаловки с недовольным персоналом. Движение вперед ради движения. Пока в бензобаке что-то плещется, я буду жить. Боже, оставь мне хотя бы единственный шанс достигнуть цели. Нельзя сдаваться сейчас, сдаваться – удел для слабых. Я слаб тоже, но за руку меня ведет что-то более сильное, чем я сам. Тянет в то место, где крохотным каллиграфическим почерком бездушная машина выбила название последнего прибежища подруги и моей пустующей могилы рядом с ней.

Утро я встретил в рекламном щитке, что протаранил капотом форда, в очередной раз сомкнув предательские веки. Пришлось добираться до ближайшей заправки пешком. Там поговорил с каким-то стариком, заправляющим заведением, попросил справочник. Вызвал такси за неимоверно гигантскую сумму, дождался его спустя пару часов и вновь продолжил движение.

Открывшийся за горизонтом Город показался мне удивительно маленьким. А раньше ведь он представлял собой великана с ветвистыми улицами и непонятной схемой метро. Быть может просто я стал больше? Но не до такой же степени. Так или иначе, таксист остановил машину около той самой недостройки, взял мятые купюры и исчез из области моего внимания.

… Оглядев строение, не ощущаю абсолютно ничего: ни всплесков памяти, ни порывов чувств, ни даже движения крови по венам. Все застыло, как и в тот раз...

За этот еще не начавшийся день, проведенный в компании с прошлым, я понял очень и очень многое. О себе, о своей жизни и о том, что окружает меня в этот момент. Я не знал, что можно чувствовать прикосновение теплых слез на щеках, это стало для меня давным-давно позабытым откровением. Да и все равно, сколько лет прошло с тех пор. Здесь я жив, здесь мое тело вновь возвращает себе форму шестнадцатилетнего подростка. Эмми все еще держит меня за руку, однако теперь смотрит на свой венок, а не на крышу. Могла ли она передумать тогда и не делать шаг за грань? Или же стоит поставить вопрос по-другому: что изменило бы, если в тот день моя ладонь не разжалась и не выпустила её пальцы? Это неизвестно никому.

Мы молчим. Слов не надо, все понятно и без них. Поднимаемся по ступенькам следом за выглядывающим из-за дымящихся заводов солнцем. Вновь становимся у самого края и так ждем положенной минуты. Время шло.

Вместе с затерянными в вечности эмоциями не вернулась лишь ненависть к людям. Конечно, ведь тогда я разобрался в себе и понял, что без нее жить вполне реально. Но побуду «особенным» еще чуть-чуть, совершенно немного. Сталкиваю десятилетний камень вниз носком пыльного ботинка и пожимаю плечами. Осталось за гранью разума только одно – настоящее имя девушки. Сколько бы раненый мозг не бился о стенки черепа, нужное слово все не всплывало на поверхности памяти. Нет, сейчас его опять нужно знать, как и тогда. Имя моей подруги, я ведь не думал, что его можно забыть. Оказалось, что вполне. Время скрылось за горизонтом.

Делаю неаккуратный шаг навстречу высоте, на этот раз не выпуская из своей вспотевшей ладони руки Эмми. Ветер растрепывает волосы и одежду, закрываю глаза и погружаюсь в пустоту. Полет затянулся, давая последний раз задуматься о жизни и решить для себя, правильно ли я поступил. Но сомнения не было. Эмми, я всегда хотел встречаться с тобой. Ты знаешь, все эти немые взгляды на уроках и щелканье клавиатурой в полутьме, еле развеиваемой слабой настольной лампой - все это должно было смениться нашим с тобой первым свиданием. Потом первым поцелуем, неумелым петтингом и самой стыдливой первой ночью наедине с неслушающимися руками и презервативом, купленным в самой дальней от дома аптеке. Я рад, что могу сказать тебе это сейчас.

Эмми, давай не умирать никогда.

Время кончилось.

Смерть

…

Дата добавления: 2015-11-04