— Извини, чувак! Но это, как говорится, непросто. Ты слышал, что тебе сказали? Ты должен соблюдать диету!
— ЧТО?
Джи противно посмеивается.
— Ты ее не слушал, да?
— Гмм...
Вот дерьмо!
— Нет.
— Фрэнки, Фрэнки, — порицательно произносит он.
Пфф, он может прямо сейчас идти в задницу!
— Тебе нельзя есть некоторые продукты, если ты не хочешь, чтобы было воспаление, — говорит он мне и указывает на пирсинг.
— И что теперь? Я должен до конца дней своих жить на хлебе и огурцах?! — спрашиваю я в ужасе.
Джи только хихикает. Засранец!
— Джи! У тебя нет ничего... другого? Что-нибудь, напоминающее еду... что можно жевать зубами? Шоколадка, например?
— Тебе нельзя!
— Джи!
— Что?
— Я умираю!
— Не преувеличивай. Лучше ешь свой хлеб.
И вновь он дарит мне отвратительную ухмылку.
— Ты хочешь полюбоваться, как я перед тобой тут сдохну, так? — отвечаю я серьезным тоном.
— О, Фрэнки, — со вздохом произносит он и поворачивается к подносу. — Послушай, я сделаю тебе бутерброд. Ты его съешь. И тебе станет лучше.
— Ммм, — только мычу я и наблюдаю, как он смазывает хлеб и с усмешкой протягивает мне.
Супер, бутерброд с огурцом. Как вкусно. Ну да ладно. Я сам виноват.
— Спасибо, — бормочу я, беру кусок хлеба и откусываю.
Ахххх, наконец-то, хоть что-то в желудке...
Я не могу поверить!!!
— Что это у тебя?! — восклицаю я с набитым ртом в полной растерянности.
— Что? Я тоже голоден, — отвечает он, точно невинная дева, и бросает короткий взгляд на лазанью.
— Ты издеваешься надо мной? Подсовываешь мне корм для кроликов, а сам, как барин, хаваешь ароматную лазанью?
— У меня ведь нет пирсинга на губе, не так ли?
— Но у тебя, как у лучшего друга должна же быть какая-то мера сочувствия?
— Я что, тоже должен сесть на диету?! — спрашивает он, подчеркивая слово «диета».
Эй, а это идея!
— Ну, да... Ты же хочешь немного похудеть?
— Что? Нет...
— Да-да. Поверь, тебе бы это пошло на пользу, — отвечаю я решительно и подаю ему свой бутерброд.
— Нет! Фрэнк! У тебя крыша поехала? Почему я должен голодать, только из-за того, что тебе нельзя ничего есть?
— Ах, Джи, — говорю я протяжно и в этот момент беру себя в руки, чтобы не напускать слюней на лазанью. — Мы же столько прошли вместе. И ежу понятно, что ты должен это сделать.
—...
— Да давай! Вдвоем легче, чем одному. Будет весело, я обещаю.
— Не сомневаюсь.
— Да.
И я подключаю свой супер-пупер взгляд. Он всегда действует на Джи. Я выдвигаю нижнюю губу вперед и пиликаю на ней один раз, второй раз... И в завершение говорю свое любимое «Пожааааалуйста». Уверен, лазанья в прошлом.
Джи какое-то мгновение смотрит на меня в раздумьях, а я уже чую успех. С раздражением он вздыхает и откладывает лазанью в сторону. ДА!
— Ну, ладно. Как все-таки тебе повезло, что я у тебя есть.
ДА!
***
— Фрээээээнки!
Неа.
— Фрэнк!
Не-не!
— ФРЭНК!
Скажем, Фрэнк плохо слышит?!
— Вставай, мы должны идти!
— Что? — хриплю я и переворачиваюсь на другую сторону.
Джи стоит рядом с кроватью и как раз застегивает джинсы.
Окей, нужно перемотать все назад. Почему... Джи стоит передо мной с обнаженной грудью? Почему я еще лежу в постели? Почему это не моя комната?
— Не пялься на меня так, а вставай! — восклицает Джи.
— Я не пялюсь. Я думаю. Так что не мешай мне!
— Хорошо, — говорит он без всяких возражений, идет к шкафу и натягивает на себя рубашку. — Готов?
— Нет.
— Ладно. Но, так или иначе, тебе надо подниматься. Тебе еще нужно забрать свои вещи оттуда. Школьные принадлежности и так далее, — отвечает он и исчезает из комнаты.
«Забрать вещи оттуда». Окей, «оттуда» — это, наверное, мой дом. И там лежат мои школьные принадлежности, которые нужны мне для учебы. О, думай!
Продолжая ворчать, я встаю и надеваю брюки. Футболку вчера вечером я так и не снял. И иду вниз.
— Увидимся, Джи! — кричу я из кухни и выхожу, чтобы успеть переодеться и тому подобное.
— Где ты был? — спрашивает мама, когда проходит мимо открытой двери в ванную, где я пытаюсь справиться с непослушной прядью.
— Задремал вчера у Джи, — отвечаю я, не отрывая взгляда от отражения в зеркале.
— Ты что, вечером снова пошел к нему?
— Да.
Ха! Никто и не заметил! Я мог бы всегда так сматываться... если бы хотел. Эй! По мне разве не скучали?
— Ммм, — только произносит она и явно хочет что-то сказать.
— Мам?
— Ммм?
— Ты все еще сердишься из-за пирсинга?
Прежде чем ответить, она молча переводит на меня взгляд.
— Нет... это же твоя губа, — улыбается она мне.
Хорошо. Это очень хорошо.
— А теперь потихоньку собирайся. Тебе нужно в школу.
— Ладно.
Но у меня все еще проблема с этой прядью. Может, к черту, отрезать ее?... Или просто оставить как есть.
С булкой в руке и сумкой на плече, я весь в боевой готовности и с торчащим приятелем на голове иду к Джи.
— Готов? — говорю я, когда он открывает дверь.
— Конечно, — лишь отвечает он, надевает рюкзак и поворачивает ключ в замке.
Тогда можно идти...
О, это великолепно. Прекрасная погода. Тепло, можно смело ходить в футболке. Солнце бьет в лицо так, что я могу различить лишь контуры окружающих меня предметов. И я все еще хочу есть. Засохшая булочка в виде завтрака — как-то слишком мало для меня.
— Болит? — спрашивает Джи, когда мы подходим к школе.
— Нет! — нервно отвечаю я.
Это, конечно, очень мило, что он интересуется, но не должен же он делать это каждые двадцать минут?!
— Извини... — произносит он обрывочно. — И? Ты сегодня во сколько заканчиваешь?
Будто бы он не знает...
— В два. Как и всегда. Зачем спрашиваешь?
— У меня последний урок отменили.
Превосходно! Почему мои преподаватели не болеют?
Молча мы направляемся дальше, проходим через небольшие металлические ворота в школьный двор, заполненный детьми от мала до велика. Школьный двор просто должен быть таким...
— Увидимся на перемене? — говорит Джи и уже бежит в другом направлении.
— Окей.
Два первых урока мы проведем раздельно, что значит, мне будет зверски скучно. Может, стоило было взять с собой газету...
О, да. Я должен был это сделать. Мои глаза все равно бы закрылись. Это тааааак скучно. А сижу я здесь каких-то десять минут. Дайте мне выйти!
С тоской я бросаю взгляд на улицу. Это однозначно не та погода, при которой нужно учиться. Не сидеть внутри школы. Солнце буквально кричит мое имя: «Фрэнки... Фрэнки... иди сюда... приляг и отдохни...».
Я тяжело вздыхаю и снова смотрю вперед. Что мне отдать, чтобы сейчас прозвучала пожарная сигнализация?! Или случился внезапный разрыв водопровода? Или чтоб в школу ворвался дикий олень, при виде которого учителя бы пришли в ужас...
По истечению десяти унылых минут, наконец, что-то происходит. Стук в дверь! Боже, я спасен! Стучатся!!!
— Входите, — бурчит мистер Миллер.
Кажется, эта великолепная погода никак не влияет на него. Или ему нравится сидеть в затхлой комнате с детьми, переживающими период полового созревания. Не обо мне.
И все же есть очень простое решение: свобода от школьных занятий!
Дверь открывается и показывается голова Томми.
— Здрасьте! — ухмыляется он, стоя в проеме.
Тихое хихиканье наполняет душную комнату. Я усмехаюсь над ним и жду, что он будет делать дальше. Так или иначе, это мое спасение!
— О, нет. Мистер Скелтон решил почтить нас своим присутствием. А мы уже было недосчитались Вас...
— Да, — Томми театрально вздыхает и осторожно закрывает за собой дверь. — Знаете, мистер Миллер, я практически этого и ждал. Сегодня утром я опоздал на свой автобус. Тогда я сказал себе... «Ты можешь сесть на следующий». Только в этом случае я не смог бы прийти на Ваш урок. А это никуда бы ни шло, — продолжает рассказывать он, хитро улыбаясь мне, садясь рядом. — Я взял велосипед и живо погнал сюда, — говорит он дальше и начинает вытаскивать вещи из сумки. — Я бы не вынес, если бы пропустил этот урок. Я был уверен, что Вы очень расстроитесь.
Тут он делает драматическую паузу и пожимает плечами.
— И вот я здесь, не так ли?
И он, наконец, замолкает, глядя на мистера Миллера с легкой улыбкой. Правда, мистер Миллер не разделяет его радости и просто молчит. Как он может быть удивлен, если вынужден слушать истории Томми по тысячу раз.
— Хорошо. Итак, на чем мы остановились?
И учитель возвращается к уроку.
— Эй, — шепчет мне Томми, когда не успевает пройти и двух минут.
— Да? — шепчу я в ответ, вяло списывая материал с доски.
Уверен, я буду разбирать это часа два... Все равно.
— У меня отличная новость, — говорит он, даже не делая вида, что слушает мистера Миллера.
— Какая?
— Угадай.
— Нет, говори.
Господи, я так это ненавижу. Мне что, прочесть его мысли? Я не в курсе, что происходит в голове Томми...
— Окей... Короче, мы... — начинает он и тут же останавливается.
Он хочет создать интригу или что? Буууу...
— Да, блин, скажи уже! — я отворачиваюсь от доски и смотрю на Томми.
— В субботу у нас первое официальное выступление!
— ЧТО? — взвизгиваю я внезапно.
Эээ... упс.
Почему все так смотрят? Возможно, у меня был небольшой приступ истерики?! А может, это только «Что?-Я-ничего-не-понимаю»?!
— Эээ... Простите, — просто говорю я и делаю так, что все, качающие головой, тем не менее, отворачиваются.
Так и есть.
— Рассказывай! Как так получилось? — спрашиваю я взволнованно, но при этом достаточно тихо.
— Я вчера... Эй, с каких пор ты носишь пирсинг?
О, Боже. Я готов заплакать...
— Со вчерашнего дня.
— Круто! Потрясающе выглядит! Знаешь, чувак, а это ведь под стиль нашей группы!
Э... хорошо?!
— Говори уже!
— Мистер Айеро, Мистер Скелтон. Если мы вас сильно утомили или мешаем вашему личному разговору, вы можете выйти.
Без промедлений Томми встает, но я быстро хватаю его за руку и усаживаю обратно.
— Охренел? — шиплю я.
— Что? Разве он не сам предложил?
Не сдерживая улыбки, я только качаю головой.
— Поговорим на перемене, — лишь отвечаю я и сосредотачиваюсь на уроке.
Так я и делаю. Черт, эта стрелка вообще не двигается! Ей же осталось совсем чуть-чуть до своей... или моей цели, и она решает сдаться? Давай уже! Ты сделаешь это! Дерзай!
ДААА! Раздается звонок, и я сразу отодвигаю свой стул назад и оборачиваюсь к Томми.
— Ну! Рассказывай!
— Что рассказывать?
О, чувак, как можно быть таким тупым?
— Выступление? Мы выступаем? Наша группа? Говори!
— Ах, да... Точно, но сначала тебе нужно устроиться поудобнее...
Я нервно закатываю глаза.
— Итак, один приятель сказал мне, что на выходных в одном из клубов должно что-то произойти.
Вау, как подробно!
— В честь дня рождения владельца клуба там должна была играть какая-то вшивая группа. Но вскоре они отказались, так как их солист трагически загремел в больницу.
Скептически я смотрю на него.
— Не подумай, я к этому не причастен... Я могу продолжить? Когда я это услышал, то тут же подумал, как будет грустно, если именинник останется без концерта в свой праздник. И с заботой и сочувствием, как я умею, я предложил им нашу группу. А вчера мне позвонили и подтвердили, что согласны с нами сотрудничать.
Офигеть!
— И что это за место?
— Я думаю, ты его знаешь... да, однозначно... Мы были тогда с Джи и Полом. Маленький такой клуб, довольно симпатичный снаружи, там еще вино-водочный недалеко.
— Да, я понял.
Очень маленький клуб. Но это только начало.
— И когда?
— В субботу. В восемь.
— О, чувак! Я не могу поверить! Это так классно! Эй, Томми, ты заслуживаешь торт или что-то в этом духе!
— Да-да. Я знаю, я великолепен, — усмехается он.
— Остальные уже в курсе? — спрашиваю я с волнением.
— Нет, я должен сказать им на перемене.
— Окей, тогда мы еще обязаны встретиться. Чтоб порепетировать и так далее, да?
— Отлично, сегодня?
— Да, давай... Дерьмо! — ругаюсь я, когда снова звенит звонок.
Эта перемена такая короткая!
Второй урок длится, если такое возможно, еще дольше, чем первый. У меня такое чувство, что я смотрю на часы каждые полминуты. При этом я гипнотизирую стрелку, пытаясь взять над ней контроль. К сожалению, у меня ничего не выходит. И, несмотря на то, что я немного разочарован, я переношу это мучительное занятие без серьезных последствий. Нет, не поймите меня неправильно: дела идут, но все же нельзя было ожидать, что в такую погоду мы будем радостно учиться.
Как только кончается урок, я вскакиваю, внезапно наполняясь жизненной энергией, и бросаю взгляд на Томми.
— Пошли.
— Куда?
— У нас перемена!
— Да...
— Чувак! Мы должны сказать другим!
— А, точно! — вдруг восклицает Томми и хлопает себя по лбу.
Ау, это определенно больно...
И мы уже оба с трепетом бежим по заполненному коридору. Через короткое время мы оказываемся в школьном дворе и ищем наших друзей.
— Чувак, они уже должны были освободиться, — бормочет Томми с улыбкой и, прищурившись, осматривается.
Да, когда мы их однажды нашли...
Ах, Фрэнк-прозванный-Орлиным-Глазом увидел их!
— Они вон там! — говорю я и показываю рукой в нужном направлении, будто моряк, обнаруживший землю после девяти месяцев плавания.
Эй, сухопутные крысы!
— Люди! — кричит Томми, точно истеричная девчонка, и получает соответствующие взгляды остальных.
— Что с тобой? — спрашивает Пол, наш ударник, и затягивается сигаретой, поправляя свою черную шапку.
А собственно, он когда-нибудь снимал ее? В самом деле, какого цвета его волосы? Или может, Пол лысый? Ммм. Я должен как-то это узнать.
— Вообще-то, у меня есть новость! — хвастается Томми, с дикостью размахивая руками.
Все с растерянностью бросают на меня взгляды, но я охотно предоставляю Томми насладиться минутой удовольствия и только ухмыляюсь.
— Ну, мы, наконец, узнаем эту новость? — обращает на себя внимание Брайан, солист группы, после того как со скучающим видом скрещивает руки на груди.
— Внимание! В субботу... состоится наше ВЫСТУПЛЕНИЕ! — кричит Томми и делает такое странное движение рукой, что нам лучше отойти на несколько метров подальше.
Глаза Пола готовы вывалиться, а челюсть Брайана опасно срывается и повисает по направлению к земле.
— Что? — восклицают они одновременно.
Ха! Есть у кого-нибудь фотоаппарат? Эта сцена слишком великолепна.
— Ты говоришь о настоящем выступлении? Реально... — начинает Пол.
— Да, реально с музыкой и людьми, — отвечает Томми, немного издеваясь.
Но Пол галантно игнорирует его тон и теперь занят тем, что пытается быстрее докурить сигарету и выжать из Томми все подробности.
— О, чувак, вот это будет время, — произносит Брайан, как только Томми рассказывает все с начала и до конца с мимикой и жестами.
Окей, постепенно мне становится скучно. Я рад, хотя это не то выражение — я мог бы взорваться, но мне же по новой не слушать про звонок владельца клуба и смотреть, как Томми демонстрирует телефонный разговор с помощью расставленных пальцев, приложенных к уху.
Что ж, ищем новую добычу: Джи. Где он? Не говоря ни слова, я иду на его поиски. В любом случае, никто этого не замечает. Поиски длятся недолго, и я вижу друга в здании школы в конце коридора.
— ДЖИ!
— Это я! — вздрагивает он и оборачивается.
— Да, я в курсе. У нашей группы будет выступление! Круто, правда?
— В самом деле? Когда? — спрашивает он и неуверенно улыбается.
Момент, что-то здесь не так!
— Что ты делаешь? — сразу говорю я и прикладываю материнский взгляд.
Естественно, очень важно при этом не забыть сложить руки на груди.
— Ничего, — следует быстрый ответ.
— Выкладывай!
Только теперь я замечаю, что он прячет правую руку за спину. Эй! У него сюрприз для меня?!
— Что это там у тебя?
— Ничего.
Ах, дешевая ложь. Без промедления я хватаю его за руку и поворачиваю так, чтобы можно было, наконец, разглядеть, что он держит... Киндер-Делис*!
Молча я смотрю на него, а потом просто забираю пирожное из его рук и отдаю девочке из начальных классов. Он определенно этому «рад».
— Фрэнк!
— Нет, приятель. У нас с тобой соглашение.
— Нет у нас ничего!
— И все же! Ты делишь со мной «диету», а я...
— Да, точно. А ты?
Да, точно. А я? Я взамен даю ему признание?
— Эээ... поговорим об этом позже.
Джи фыркает и через некоторое время глядит на меня с ухмылкой.
— Ну, когда выступаете?
Мне и впрямь удалось рассказать всю историю за пять минут! У меня прирожденный талант! Брошенный взгляд в окно дает понять, что Томми до сих пор находится в процессе рассказа. И он не выглядит так, что готов закончить его к завтрашнему дню.
Остальные уроки мы проводим с Джи вместе, кроме последнего, что значит, я испытываю ту же скуку, что на первых уроках. Да, я вполне бы мог остаться дома.
***
После репетиции я направляюсь домой и съедаю еще один бутерброд с огурцом. Постепенно я реально начинаю ловить удовольствие. Я даже разработал собственную технику накладывания-огурца-на-хлеб... И теперь он напоминает мне жирный кусок пиццы с вкусным покрытием и толстым слоем сыра внутри и сверху, или же мне так просто легче его съесть.
Репетиция была отличной. На самом деле. Все прошло, как надо. Безусловно, не обошлось без пары ошибок, но ничего сверхстрашного.
— Дорогой!
— МААААААААМ!
— Что? — спрашивает она шокировано.
Почему-то кажется, что я ее слегка напугал... странно.
— У МЕНЯ БУДЕТ ВЫСТУПЛЕНИЕ!
Окей, никакой реакции. Только молчаливый взгляд.
— Эээ... группа... и я? — я пытаюсь ей помочь догадаться.
— О!
Я прямо-таки слышу щелчок в ее голове.
— О, это действительно прекрасно!
Это действительно прекрасно. Какая радость... ну да ладно. Что и следовало ожидать.
С бутербродом в желудке и лимонадом в руке я иду в свою комнату, сажусь на кровать и немного бренчу на гитаре. Кале все еще у своего приятеля, поэтому комната полностью в моем распоряжении. Невероятно. Я должен воспользоваться этим шансом.
Погруженный в свои мысли, я сосредотачиваюсь, провожу по струнам, пока из моего «нечто» медленно не начинает литься мелодия.
Черт, а хорошо звучит! Блин, я обязательно должен это запомнить. Но для начала нужно сыграть еще раз...
Через некоторое время открывается дверь и врывается Джи, которого я узнаю после своего сердечного приступа. И словно этого недостаточно, он хлопает сзади бедной беззащитной дверью так, что по дому в очередной раз разносится громкий рев.
— Вау! — говорю я и автоматически поднимаю руки в воздух. — Какая муха тебя укусила?
О, ненавижу это выражение. Оно ведь совершенно не имеет смысла? Честно. При всем желании. Я его не понимаю.
Джи, вероятно, согласен со мной и не отвечает. Именно. Почему, кстати? Он приходит сюда и игнорирует меня. Чуть не ломает дверь без причины. Я должен...
Фыркнув, он валится на кровать. Лежа на спине и сложа руки за голову, он смотрит в крайне интересный потолок. Я не знаю почему, но этот потолок обладает магическими свойствами. Я говорю это по своему опыту. Как много раз я также бесполезно лежал в постели и пристально глядел в потолок? Бесчисленное количество раз...
Ну ладно, шутки в сторону, Джи чем-то обижен. Очень обижен. Эта странная вена на его шее снова опасно бросается в глаза, а его челюстную кость также отчетливо видно. Комбинация из этих двух элементов действительно не сулит ничего хорошего. Но наихудший знак — это его большой палец. Или лучше выразиться — указательный палец, который изменнически царапает большой.
Это, в самом деле, означает, что все плохо. Он сердится.
— Что случилось? — осторожно спрашиваю я.
Но Джи не отвечает. Скорее, отвечает его вена, она четко проглядывается, как бы хочет предупредить меня. Он мрачно смотрит в потолок, точно его глаза хотят прожечь в нем дыру. Просто, чтобы убедиться, я бросаю туда короткий взгляд, но, не увидев ничего угрожающего, снова перевожу его на Джи. Хорошо, он не хочет говорить. По тому, как он дышит, как сжимаются его губы, и так понятно, что у него вновь был конфликт с отцом.
Неуверенно я откашливаюсь и опять сажусь на кровать. Чувак, я ненавижу такие ситуации.
Видит Бог, я ничего не имею против того, что он приходит ко мне, пусть даже молчит, я просто не знаю, как должен вести себя с ним.
Ладно, на самом деле, я в курсе, что могу сделать. Но, несмотря на это, мне всегда жаль Джи. Господи, ему достается от отца из-за любой мелочи.
Джи по-прежнему ведет борьбу с потолком, так что я беру гитару и, занимая правильное положение, начинаю тихо проводить по струнам. В конце концов, это выливается в случайную мелодию. Первое, что приходит в голову. В большинстве своем это работает. Часто Джи реагирует и успокаивается. Без понятия почему, может, у меня какая-то терапевтическая аура или что-то в этом роде. Хе-хе. Для меня это не имеет значения. До тех пор, пока он не приходит снова.
И тут я начинаю играть тот мотив, который недавно засел в голову. Всегда, когда я провожу по струнам верх и вниз, я прикладываю усилия улучшить задумку.
— Что-то новое? — спрашивает он, когда проходит целая вечность.
— Да, навеяло сегодня, — отвечаю я негромко и играю этот момент еще раз.
Конечно, я замечаю, что он успокоился. Пожалуй, Айеро-лечение сослужило хорошую службу.
Наконец, я откладываю гитару в сторону, позволяя себе упасть на кровать, и оказываюсь прямо рядом с Джи. Я переворачиваюсь и гляжу на него.
— И? — говорю я.
Джи коротко вздыхает, вероятно, понимая, что я имею в виду, и также переворачивается. Несколько секунд он просто смотрит мне в глаза, а я между тем жду, что он будет делать дальше. Его черты лица, слава Богу, расслабились. Я не выношу, когда он злится. Тем более, он действительно не виноват.
— Уровень моей успеваемости заметно упал, — бормочет он и закатывает глаза.
Момент, разве этого уже не было?
— Опять?
— Ммм.
— Но ведь это не так?
— Нет. В последнем тесте по математике я облажался. Так было уже, и мне влетело за оба раза. Просто у меня был дрянной день! — оправдывается он и нервно вздыхает.
— О, чувак, Джи, — вздыхаю я вслед за ним. — У тебя странный отец. Честно.
— Я знаю.
Он стонет и ложится на спину.
— Сыграешь еще? — произносит он и закрывает глаза.
Хмурясь, я наблюдаю за ним, а потом беру гитару и мягко провожу по струнам.
*бисквитное пирожное компании Ferrero (прим. переводчика)
Глава 4
День, как и любой другой.
Утром я встаю поздно, так как мой будильник принял за честь сделать меня своим заклятым врагом. Я даже горжусь этим, но не более... После быстрого посещения ванной я натягиваю на себя свежие шмотки, наношу большую дозу дезодоранта подмышки и применяю свой специальный-метод-укладывания-волос. И напоследок галантно провожу руками по прядям. Перед выходом я только успеваю схватить бутерброд, потому что, как говорил уже раннее, у будильника ко мне явная антипатия, и бегу к Джи. Вместе мы идем в школу, сочувствуя друг другу по дороге.
Как всегда царит смесь из отчаяния, грусти, гнева, безразличия, раздражения и чистых мыслей о суициде, когда мы сидим в нашем плохо пахнущем, подобном сауне классном помещении, заполненном плохо пахнущими сверстниками, а на улице солнце, ухмыляясь, показывает нам средний палец. С течением времени ничего не меняется. Напротив. Становится все душнее и душнее, и постепенно мне кажется бессмысленным то, что я, вообще, пользовался дезодорантом. Солнце буквально обжигает мою кожу, так как я сижу прямо у окна. Я мог бы поспорить на собственную задницу, что приятная капля холодной воды сразу с громким шипением испарилась бы, коснувшись моей руки, словно горячей плиточной конфорки. У Джи, кажется, похожие проблемы. Со слегка приоткрытым ртом и наполовину закрытыми глазами он сидит возле меня, его руки покоятся на столе, и он ждет. Ждет конца. Нашего конца или конца урока. И таким образом, начала выходных.
Совершенно обычный день. Подъем, школа и нытье. День, как и любой другой.
Но не для меня.
Для меня это не просто «пятница, день перед выходными». Нет. Для меня это «пятница, день перед моим первым концертом с группой».
Это не типичный день. Ага, так и есть. Но я не делаю ничего другого. Я все также встаю, иду по привычке в школу и продолжаю ныть, что есть силы. Но это только внешняя оболочка меня. Внутри я как «Черная мамба» из Страны Фантазий*. Я настолько взволнован, что готов умять в своих объятиях корову. В конце концов, это ПЯТНИЦА ПЕРЕД ВЫСТУПЛЕНИЕМ!
По истечению последнего урока мы с Джи вылетаем из здания... окей, не совсем вылетаем, скажем, мы... мы неторопливо бредем домой. Да, так будет лучше.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |