Я пыталась сосредоточиться на другом, нейтральном человеке — на худощавом пожилом целителе, который восседал на стуле и по десятому разу щупал мой пульс. Прояснять ситуацию целитель не спешил…
— Что с моей дочерью? — не выдержал господин Форан.
Мужчина в бледно-зелёном камзоле одарил суровым взглядом сперва меня, после обступивших диванчик аристократов. Потом неодобрительно крякнул и заявил:
— Ничего хорошего, господа.
Папа побледнел ещё больше, Рид нахмурил брови, Кирстен заметно дёрнулся. А я заёрзала и попыталась сесть. Тот факт, что лежу в присутствии двух королей изрядно смущал, но справиться со слабостью, увы, не смогла.
— У госпожи Эмелис жесточайшее магическое истощение, — сообщил целитель. И добавил с особой, предельно мрачной интонацией: — Она на грани выгорания.
Недовольство мужчины в бледно-зелёном камзоле было вполне понятно — магическое выгорание относится к тому типу травм, исцелить которые невозможно. Более того, чем выше уровень дара, тем больший урон наносится здоровью. Выгоревший маг… он в овощ превращается. Не в прямом смысле, а в плане психики.
— Почему это произошло? — спросил Ридкард тихо.
В этот раз суровый взгляд целителя предназначался исключительно мне.
— Госпожа Эмелис, извините, но в данном случае я не считаю себя обязанным хранить врачебную тайну. Если вы не в состоянии избежать подобных инцидентов, то ваши близкие должны знать.
И уже им, в смысле близким:
— Я не менталист, господа. Но даже я вижу на ауре госпожи Эмелис два свежих рубца. Это означает, что за последние полгода эта девушка умудрилась заработать два магических срыва. Два! Понимаете? Причём последний случился всего несколько дней назад.
Лицо отца вытянулось, лицо их величества Ридкарда Первого из рода Неран — тоже. А мужчины из рода Донтор дружно поджали губы и вконец посуровели.
А худощавый продолжал:
— При таком отношении к собственному здоровью к целителям обращаться без толку. Потому что мы только последствия устранить можем, а устранить суть проблемы, увы, не в нашей компетенции. Современная наука ещё не научилась добавлять бестолковым людям ума. Так что в данном случае я фактически бессилен.
Очень дерзкие слова! Очень!!! И я так надеялась, что формулировка, которую выбрал целитель, отвлечёт мужчин от сути, но…
— Эмелис? — позвал отец. — Эмелис, какие ещё срывы?
А следом Рид:
— Эмелис, милая, о чём говорит целитель?
Ну всё. Влипла. Причём по полной.
— Простите, но я полагаю, что допрос в данном случае неуместен, — пришел на помощь Кир.
Провокатор в бледно-зелёном камзоле поддержал младшего принца кивком. Потом выдохнул и заговорил уже спокойнее:
— Ближайшие две недели госпоже Эмелис показан постельный режим, успокоительные и полное душевное спокойствие. Никаких скандалов, никаких допросов, никаких потрясений.
— Понял, — сказал Ридкард.
А целитель горько улыбнулся и добавил:
— И никакой магии.
— Магии не будет, — заверил господин Форан и отёр вспотевший лоб платком.
Повисла пауза, долгая и предельно странная. Настолько странная, что я вопреки рекомендациям целителя и успокоительному заклинанию, которое тот наложил четверть часа назад (до появления монархов двух держав и моего папы, они в это время договор подписывали), начала нервничать.
— Вы не понимаете, — сказал целитель хмуро. — Никакой магии. Вообще никакой. Ей в ближайшее время даже заклинания для завивки волос запрещены.
— Никаких заклинаний, — послушно повторил Рид, сделал шаг к диванчику.
А мужчина в бледно-зелёном камзоле покачал головой и поднял руку в запрещающем жесте.
— Нет, ваше величество. Вы всё-таки не понимаете…
— Ну так объясните, — нахмурился Ридкард.
— Госпоже Эмелис запрещена абсолютно вся магия, — сказал целитель со вздохом. — Ей нельзя в портал. Вам придётся оставить госпожу Эмелис здесь, в Дурборе.
Опять пауза. А тишина, наполнившая гостиную… она оглушительная.
О Богиня, какое счастье, что нахожусь под действием успокоительного заклинания. Впрочем, даже оно не способно удержать сердце от сумасшествия. Я чувствую, почти слышу, как ускоряется ритм. И едва сдерживаю вздох облегчения — я остаюсь! Я остаюсь в Дурборе! В этом ужасном северном королевстве, где… где есть он. Мой синеглазый боевик. Негодяй! Бессовестный, беспринципный, глупый, но… бесконечно любимый.
— Как это… нельзя? — переспросил господин Форан. — Как это?..
— Пространственные переходы, конечно, считаются безопасными, — начал пояснять целитель, — но не в случае магического истощения. Я так понимаю, что именно переход спровоцировал нынешнее состояние госпожи Эмелис. Визит сюда вытянул последние магические силы, и вот итог. Ещё одно перемещение её убьёт. И, предупреждая следующий вопрос: полёт на драконе также невозможен. Магическое истощение, как не трудно заметить, отразилось на физическом состоянии. Госпоже Эмелис положен постельный режим, и только он.
— И когда она сможет вернуться в Верилию? — встрял Рид.
Целитель пожал плечами.
— Не знаю, будем смотреть по состоянию.
Предварительный прогноз — не раньше, чем через два месяца.
— Сколько?! — воскликнул наречённый, а мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать улыбку.
Я остаюсь в Дурборе. Я остаюсь…
— Не волнуйтесь, ваше величество, — встрял Вонгард. — Мы позаботимся о госпоже Эмелис. — И уже мне: — Госпожа Эмелис, мой дворец в полном вашем распоряжении.
Я сдержанно кивнула, а в следующий миг моё счастье разлетелось на осколки, потому что папа поджал губы и сообщил:
— Мы пришлём к тебе госпожу Ларре. Она позаботится…
Логика отца была более чем понятна — незнакомое окружение никак не способствует обретению душевного равновесия. К тому же ситуация довольно компрометирующая. По уму, мне действительно нужна компаньонка, вот только…
— О, не беспокойтесь, господин Форан, — вновь подал голос их величество Вонгард. — В свите королевы-матери достаточно благородных, воспитанных женщин.
Я никогда не разделяла стремление отца к власти, но в этот момент оценила преимущество королевского статуса. Лёгкий намёк и тон, бесконечно далёкий от приказа, но… первый министр Верилии замер, а потом кивнул и сказал:
— Благодарю, ваше величество.
Кажется, папа хотел сказать что-то ещё, но разговор прервал уверенный стук в дверь. А спустя мгновение в гостиной появилась женщина в форменном платье, переднике и строгом чепце.
— Комнаты для госпожи Эмелис готовы, — с поклоном сообщила она.
Вопроса: кто и когда велел подготовить комнаты, не прозвучало. Его попросту не успели задать. Едва женщина, в коей угадывалась старшая горничная, разогнула спину, боевик коротко поклонился представителям Верилии и решительно подошел к диванчику.
— Госпожа Эмелис, извините, но мне придётся…
Что именно ему придётся сделать, младший принц не сказал. Просто подхватил на руки и понёс прочь. И всё это с таким бесстрастным, таким невозмутимым видом… А я не выдержала — крепко обвила руками шею Кирстена и уткнулась носом в его плечо. Плевать, что подумает Рид. Плевать, что подумает папа!
— Попалась, — прошептал Кир, едва сопровождающая нас горничная закрыла дверь в ту самую гостиную, где остались представители высшей знати двух королевств.
Я на миг отлепилась от сильного плеча, заглянула в глаза невероятной синевы, но с ответом так и не нашлась. Люблю его. О Создатели, как же я его люблю!
Кирстен шёл уверенно и быстро, не обращая ни малейшего внимания на замирающих при виде нас слуг и придворных. А я кусала губы и не знала — смеяться или всё-таки плакать.
Перехитрил! Выманил! Поймал! Поймал и уже не отпустит — это очевидно. Но дохлый тролль, это скандал. Причём из тех, которые невозможно скрыть. Всевышний, я даже помыслить боюсь, что будет дальше.
Несколько залов, четыре лестничных пролёта, длинный коридор. Горничная, которая действует столь же быстро и уверенно, как и младший принц, останавливается и распахивает одну из дверей.
Уютная гостиная, в которой поджидают ещё две служанки рангом пониже. Увидав их высочество, девушки вскакивают и принимают боевую стойку. Одна из них стрелой подлетает к следующей двери, открывает… мы в спальне. Небольшой и очень-очень светлой.
Мебели немного: комод, низкий столик с парой кресел, ковёр, напольное зеркало, огромный камин. А ещё большая кровать под белоснежным балдахином. Балдахин украшен золотыми и серебряными кисточками.
Горничные готовы принять и устроить гостью, но им даётся совсем иной приказ…
— Все вон! — говорит Кирстен. Или здесь и сейчас его уместнее называть Терри?
Девушки замирают. Выглянув из-за плеча боевика вижу, как вытягиваются лица и округляются глаза. Кир, в отличие от меня, видеть слуг не может, но точно знает, что творится за его спиной.
— Все вон, — совершенно ровно повторяет он.
Хлопок двери, приглушенный стук каблучков, и всё. Мой мир снова сходит с ума…
Кирстен не отпустил, он не хуже меня понимал — пленённая верилийка держаться на ногах не способна. Стремительно прошествовал к кровати, сел. Я, разумеется, очутилась у него на коленях.
Миг, и рука боевика обвивается вокруг моей талии. Пальцы второй привычно рушат причёску, на которую ушла уйма времени и тьма шпилек.
Ещё миг… и губы младшего принца касаются моих. Сердце замирает, а душа обретает утраченные крылья.
Я — Эмелис из рода Бьен, я маг-защитник с высшим уровнем дара, но я не хочу, я не могу поднять щит против Теридана-Кирстена из рода Донтор. Лучший боевой маг дурборской академии магии… победил.
Поцелуи к магическим дисциплинам, конечно, не относятся, но это была магия — самая настоящая, самая истинная, самая прекрасная. Взрыв, равносильный тому, что случается в момент, когда молния первого порядка встречается со щитом высшей категории. Феерия. Безумие. Чудо.
Даже не переходя на второе зрение, я видела букеты разноцветных искр. Я чувствовала, как дрожит… не моё тело, нет! Само мироздание! Все семь миров, соединённые единой, невероятно прочной нитью. В какой-то миг показалось — эта нить вот-вот лопнет. Или… или это норовит порваться другая ниточка — та, что соединяет душу и плоть?
— Счастье моё, — выдохнул Кирстен. — Безумие моё. Любимая…
Я судорожно вздохнула, чтобы, спустя один удар бешено стучащего сердца, угодить в водоворот нового поцелуя.
Мир исчез. Он просто перестал существовать. Канул в небытие, рассыпался в пыль, умер. А я, наоборот, ожила. Я словно очнулась от векового сна, вырвалась из беспросветной тьмы, из липких объятий горя.
Лишь теперь позволила себе признать — два дня, проведённые вдали от Кира, были подобны самой жестокой, самой изощрённой пытке. Я ни за что не вернусь в Верилию, я никогда не выйду за Ридкарда из рода Неран и никогда больше не позволю верилийскому монарху прикоснуться к моим губам.
— Люблю тебя, — прерывая поцелуй, прошептал Кир. — Люблю, слышишь?
Брюнет сжал крепко-крепко, зарылся носом в мои локоны, а потом отстранился и выдохнул:
— Эмелис… я повёл себя как законченный идиот. Прости. Умоляю.
Вот зря он это сказал. Очень зря!
Нет, я не забыла о причинах нашей разлуки, и о словах, сказанных Киром в библиотеке, и о чувствах, которые овладели мною в тот момент, когда я эти слова услышала. Ещё я прекрасно помнила, как шла к женскому общежитию и что творилось со мной после.
Я помнила всё! Но гнала эти воспоминания в надежде продлить счастье встречи, а Кирстен… О мужчины, они вечно всё портят.
— Прости, — повторил брюнет. И столько искренности, столько раскаяния в голосе…
К глазам, вопреки желанию, подступили слёзы, из горла вырвался всхлип.
— Обязательно прощу, — сказала я. — Но не сейчас.
Нет, всё-таки мужчины временами бывают совершенно несносны! Ему бы промолчать, а он посерьёзнел, подобрался, спросил:
— Не сейчас? А когда?
Всё. Плотина, которая сдерживала море моих обид, рухнула. И даже успокаивающее заклинание, которое наложил целитель, сдержать эмоции не помогло. Слёзы посыпались из глаз горохом, из горла вырвался новый жалобный всхлип, сердце болезненно сжалось.
— Как ты мог?
— Эмелис… Эмелис, любимая…
— Как ты посмел сказать про меня такое?!
Синеглазый тихонечко взвыл и попытался прижать мою голову к своей груди, но я не далась. Умом понимала, что боевик действовал во благо, но…
— Любимая, я осёл, — не стал скромничать принц.
Я тоже ломаться не стала. Выпалила:
— Да!
— Мелкая… — простонал боевик.
Он принялся покрывать лёгкими поцелуями щёки, глаза, нос, а я…
— Чудовище. Хам. Мужлан неотёсанный. Как ты мог? Как посмел? Как у тебя язык повернулся?!
— Прости. Эмелис, любимая, я тогда ужасно растерялся. Я и помыслить не мог, что отец явится в замок. Он же Венту терпеть не может…
— Не прощу! Не прощу никогда!
— Но ты же минуту назад сказала, что простишь…
Очередной горький всхлип, и всё, слёзы уже не унять. Я сжала шею брюнета крепко-крепко, чтобы у того ни малейшего сомнения не возникло — да, Кирстен! Да! Я не прочь задушить тебя за те слова. И попинать труп тоже не откажусь! Потом уткнулась носом в плечо боевика и разрыдалась.
О Всевышний! Сколько же мне пришлось вытерпеть из-за этой ошибки. И пусть теперь я точно знаю — это не только его ошибка, а наша, общая, но… эмоции сильнее.
— Любимая, ну перестань… — взмолился младший принц самого отвратительного королевства нашего мира. А спустя минуту не выдержал и крикнул во всё горло: — Кто-нибудь, позовите целителя!
Глава 6
Я проснулась с ощущением… счастья. Такого огромного, почти абсолютного. Простыни ещё хранили тонкий аромат горных фиалок, одеяло было мягким и почти невесомым. Открывать глаза не хотелось, хотя солнечный свет уже пытался пробраться под ресницы, намекая — нет, Эмелис, не отвертишься.
Я потянулась, сладко зевнула и перевернулась на живот. Только после этого решилась приоткрыть один глаз, дабы удостовериться, что вчерашнее не почудилось. Что я действительно в Дурборе, во дворце, в небольшой, но уютной спальне отведённых мне покоев. И что над кроватью белоснежный балдахин, украшенный золотыми и серебряными кисточками. Последнее отчего-то казалось особенно важным.
Память не обманула, и я невольно улыбнулась. А потом приподнялась на локтях, оглядела комнату, и улыбка стала стократ шире.
Гардины задёрнуты не были, комнату заливал свет утреннего, по-летнему яркого солнца. На низком столике стоял огромный букет алых роз, но не это главное. Куда важней было то, что рядом с моей кроватью обнаружилось кресло, а в кресле… он.
Младший принц выглядел потрёпанно: рубашка белого шелка расстёгнута до середины груди и измята, длинные чёрные волосы в беспорядке, под глазами тени. Зато дыхание глубокое и ровное, и ресницы не дрожат — стало быть сновидения брюнета не мучают.
— Кир… — позвала тихо-тихо. — Кирстен…
Вздрогнул, дёрнулся, распахнул глаза. А взгляд такой мутный, такой сонный… Но я опомниться не дала, спросила:
— Ты что тут делаешь?
Мой вопрос не смутил. Боевик широко зевнул, потянулся до хруста в суставах, а потом одарил обезоруживающей улыбкой и ответил:
— Сторожу.
Я закусила губу в глупой попытке погасить подступающие эмоции. Душу наполняло ощущение невероятного тепла. Захотелось отбросить одеяло, скользнуть на колени к Кирстену. Обвить его шею руками, прижаться, коснуться мужественных, красиво очерченных губ, но…
— Ну ладно, — сказала я. — Сторожи.
Приподнялась, позволяя одеялу сползти ниже — обнажить плечи, и снова легла. Как ни в чём не бывало закрыла глаза и даже поёрзала, устраиваясь поудобнее.
— Эмелис? — выдержав паузу, позвал Кир.
— М-м?..
— Любимая, но ты уже проснулась.
— Ничего подобного, любимый… Сторожи.
Я повела плечом, заставляя лямочку ночной сорочки, будто случайно, упасть вниз, и вздрогнула. Стоп. Я же вчера не переодевалась. Сонное заклинание, наложенное целителем, застигло врасплох. Кажется, я в тот момент на коленях у Кира сидела и отчаянно старалась унять рыдания, потому что слёзы мешали найти ответ на принципиально важный вопрос: задушить боевика или всё-таки в живых оставить?
Ничего удивительного в том, что меня раздели, разумеется, не было. Но что за сорочка? Откуда?
Я перевернулась на спину и осторожно приподняла одеяло. Рядом судорожно вздохнули, но к переживаниям боевика я осталась равнодушна. Куда сильнее занимал тот факт, что ночнушка оказалась знакома — она была из тех вещей, которые для меня госпожа Вента готовила. То есть сорочку из замка на озере доставили, и… это навело на мысль.
Я вновь оглядела предоставленную мне комнату. Вчера детали от моего взгляда ускользнули — не до них было, зато теперь я увидела всё… На камине тяжелые часы — те самые, что украшали каминную полку в гостиной моих покоев в обиталище Венты. На стенах два пейзажа — эти уже из спальни. На столике возле напольного зеркала яркий сундучок с расчёсками и шпильками. А на прикроватной тумбочке, возле нескольких аптекарских пузырьков, книжка в розовой обложке. Мне даже не пришлось вглядываться в название, чтобы понять — это тот самый сентиментальный роман, который не успела дочитать, когда гостила у Венты.
Вывод был очевиден — к моменту моего появления во дворце их величества Вонгарда комнаты были уже готовы…
Да, я отлично помнила события, в результате которых оказалась в этой спальне. А вот осознание пришло лишь сейчас. Меня же… меня же фактически похитили! Выманили из идеально защищённого убежища, подговорили целителя, и…
— Ты попалась, мелкая, — словно подглядев мои мысли, сообщил Кир. — И клянусь Всевышним, нового шанса на побег у тебя не будет.
Брюнет по-прежнему улыбался. Улыбался очень тепло и весело! Но было совершенно очевидно — младший принц серьёзен и решителен как никогда.
Эта решимость вызвала волну слабости и заставила сердце забиться в тысячу раз быстрее. Именно в этот миг ощущение счастья, с которым проснулась, стало абсолютным. Правда, признаваться в этом, конечно же, я не собиралась. Но и смолчать не могла…
— Ты не принц, ты аферист.
Кирстен покорно кивнул, а я… сказала раньше, чем успела сообразить, что именно говорю:
— Иди сюда…
Повторять не пришлось. С грацией, достойной саблезубого гепарда, брюнет перетёк на кровать, а спустя миг я оказалась в ловушке.
— Попалась, — повторил нависающий надо мной Кир. Голос его прозвучал хрипло, взгляд потемнел и словно туманом подёрнулся.
Я стыдливо опустила ресницы, обвила шею боевика руками и потянулась к этим невероятно манящим губам. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, от которого сердце споткнулось и замерло. И тихий стон… Не мой, Кирстена.
— А может, это ты попался…
Младший принц королевства Дурбор не ответил, зато… он вернул поцелуй. В миг, когда его губы завладели моими, когда его язык проник в мой рот, чтобы начать невероятный, волнующий, бесконечно чувственный танец, мир перестал существовать.
Я никогда не понимала девиц, которые бросаются в омут с головой. Искренне осуждала тех, что посмели сбежать из дома ради призрачной надежды на счастье. Я не верила, я была твёрдо убеждена — человеческий разум способен обуздать любое, даже самое сильное желание! Я ошибалась.
О Всевышний, откуда у меня это ужасное ощущение, что я всю свою жизнь ошибалась? Откуда эта стальная убеждённость в том, что чувства, которые испытываю в объятиях Кира — истина, а всё остальное… лишь подделка?
— Люблю тебя… — прошептал мой синеглазый кошмар.
Очень хотелось ответить — и я! И я тебя люблю! Очень-очень! До безумия! Но с губ сорвалась другая правда:
— Я ужасно на тебя зла, Кирстен.
Мой деспот, мой тиран, мой бессовестный лгун, проныра и обманщик… поник. Даже взгляд как будто потускнел.
— Знаю, — сказал Кир. — И раскаиваюсь.
Он говорил искренне, но мне этого молчаливого раскаяния было мало.
— И кто же придумал… столь гениальный план?
Боевик с явной неохотой скатился с меня, лёг рядом, обнял поверх одеяла и только потом признался:
— План придумал я. Но без помощи отца и Криста, сама понимаешь, ничего бы не получилось.
Я приподнялась на локте и красноречиво заломила бровь. Киру пришлось пояснить:
— Зная весь расклад, спланировать твоё возвращение было нетрудно. Господин Форан не мог не взять тебя на этот приём, а ты, будучи хорошей девочкой, ни за что бы не ослушалась папу. А дальше — дело техники.
Дело техники? Это он сейчас о схеме «обморок — целитель — запрет на переход»?
— То есть вы меня нарочно до обморока довели? — Голос прозвучал спокойно, но я была искренне возмущена. Теперь, глядя на эти мужественные, красиво очерченные губы, хотелось не целоваться, а… куснуть пару раз. Причём крепко куснуть, до крови!
Кир мгновенно посерьёзнел, ответил прежде, чем я начала обдумывать свои желания всерьёз.
— Нет, Эмелис.
Меня одарили очень пристальным взглядом. Потом рука младшего принца скользнула вверх, пальцы медленно прошлись по скуле и щеке.
— Нет, любимая, доводить тебя никто не хотел. Более того — зная тебя, мы были убеждены, что ничего подобного не произойдёт.
— Зная меня?
— Ты очень сильная девочка. Гораздо сильней, чем мне бы хотелось.
Льстец! Нет, ну какой он всё-таки льстец! Более извращенного комплемента в адрес магички и придумать нельзя.
— Эмелис, прости… — прошептал брюнет. — Если бы я знал, что ты в таком состоянии… я бы тебя ночью, прямо из верилийского дворца…
Кир придвинулся и потянулся к губам. Намерения были более чем очевидны, и наши желания совпадали от и до, но я приставила к губам боевика пальчик и сказала:
— Я требую объяснений.
Пальчик был поцелован, причём так, что по телу опять волна слабости прокатилась, и вообще… меня в жар бросило.
— Кир… — протянула укоризненно. — Кирстен, даже не пытайся отвертеться.
— Это допрос?
— Допрос, — не стала отпираться я. — И если хочешь избежать пыток, то…
Меня одарили ещё одним взглядом, на сей раз жгучим!
— Любимая, я заинтригован… — прошептал Кир, а я…
Вот теперь действительно краской залилась. Вся! До кончиков волос и ногтей!
Просто мне излияния графини Ларре вспомнились. Навязанная то ли отцом, то ли Ридом компаньонка, рассказывая о постели, не стеснялась. Ей было мало сообщить о том, что в объятиях мужчины невероятно комфортно, блондинка пошла дальше — поведала, что у этой медали есть ещё одна сторона. Рассказала, мол если на руках мужчины застегнуть кандальные браслеты, то… можно многого добиться.
В тот момент рассуждения Ларре показались жутко пошлыми. Но теперь, когда представила на месте прикованного мужчины Кира…
— Не дождёшься! — выпалила я.
Кирстен ни чуточки не расстроился, но взгляд… взгляд стал стократ хитрей. Боевик посерьёзнел лишь в тот момент, когда я повторила, причём строго:
— Любимый, я требую объяснений.
— Ладно. — Он шумно выдохнул и признал: — Доводить тебя до обморока никто не хотел, но встреча с целителем была запланирована.
— То есть?
— После подписания договора намечался небольшой банкет. В твой бокал было подмешано безобидное зелье, вызывающее чрезмерную бледность и лёгкую дурноту. Ну а тот, кто должен был заметить, что гостье нездоровится и отвести её к целителю, находился рядом.
Проныра! Нет, ну ведь действительно проныра! Куда там рыночным ловкачам?
— А если бы я взбрыкнула? Если бы я вас разоблачила?
— Я бы умер от горя.
Он сказал, а я поняла главное — вариант моего несогласия просто не рассматривался. Вшивый гоблин, неужели я настолько предсказуема? Впрочем, узнав о роли дурборцев в перевороте в Верилии, поступить иначе действительно не могла.
— Спасибо, — прошептала я.
Кир снова потянулся к губам, и в этот раз я не отпрянула. Жар его прикосновения опалил, мир привычно поплыл и закружился, а вместе с головокружением пришла новая волна осознания.
Вспомнилась мужская общага. Вечер, когда впервые пришла в комнату сообщника, когда рыдала у него на руках, а он гладил по голове и шептал, что всё будет хорошо. Он уже тогда знал, кто я! А ещё… Кирстен знал, что, отвечая на вопросы об отце, я лгу. И Кир прощал эту ложь.
О Всевышний! Но ведь помимо этого Кир знал и другое. Например, о том, что я — потенциальный козырь в борьбе за трон Верилии. Об отношении Вонгарда к господину Форану Кирстену также было известно. И о том, как изменится мой статус в случае победы отца… Дохлый тролль, да он знал обо всём!
— Как давно ты меня раскрыл? — прерывая самый сладкий из всех поцелуев, выдохнула я.
— Ну… день на третий-четвёртый.
Это был удар ниже пояса. Фол! Полный и абсолютный.
— Что? — переспросила ошарашенно.
Брюнет дёрнул плечом, потом не выдержал — приподнялся, навис надо мной, уперев руки в мою же подушку. На губах боевика играла лёгкая, тёплая улыбка, от которой снова начала кружиться голова.
— Любимая, ну к чему эти расспросы? Всё позади, всё уже случилось…
— Кирстен, ты… ты…
Нет, слов у меня не нашлось. Назвать лгуном? Так ведь я тоже хороша. Возмутиться его поведением? А толку? Кирстен прав — всё уже позади, и смысла предъявлять претензии попросту нет. Но это не мешает чувствовать себя полной, абсолютной дурой!
— Если бы ты сразу сказал, кто ты, мы бы смогли избежать множества проблем.
— Например? — поинтересовался брюнет. Смотрел в этот миг только на мои губы. Причём пристально смотрел, завораживающе.
— История в библиотеке… — выдохнула я.
Меня одарили очередной тёплой улыбкой, спросили тихо:
— Сама-то в это веришь?
Я не верила. Более того, я точно знала — если бы Кир выложил все карты, раскрыл своё инкогнито, я бы сбежала из академии тотчас.
— А как так вышло, что никто из студиозусов и преподов за столько лет не узнал в тебе младшего сына короля?
— Ну почему никто? — продолжая гипнотизировать мои губы, отозвался Кир. — Морвен и Ликси знали.
Ох уж этот Морвен! Помню-помню, намёки, которыми сыпал ректор. Помню, как убеждал, что отношения с лучшим студентом боевого факультета для меня опасны. Какое счастье, что Жабе не хватило духу сказать, чем именно!
А Ликси? Ведь чувствовала, что именно из-за Кирстена гоблинообразный препод перестал ко мне придираться. Что ж, Ликси тоже винить не в чем.
— А остальные? — продолжала упорствовать я. — Ты пять с половиной лет в академии провёл. Неужели никто из сокурсников не заподозрил?
Они же дурборцы, они должны знать о семье своего монарха…
— Любимая, поверь, я сделал всё, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что принадлежу к роду Донтор.
Я не верила, я знала, что это действительно так. Принц Теридан всегда прятался от фотографических аппаратов, избегал светских приёмов, и слухи о нём ходили самые разные. С точки зрения нормального человека, поведение младшего сына короля было откровенно странным. С точки зрения сохранения инкогнито — разумным и закономерным.
— А… наша с тобой сделка? — выдохнула я. Синеглазое высочество подарило недоумённый взгляд, пришлось пояснить: — Когда ты предлагал сделку, ты о чём думал?
— О твоих губах.
— Кирстен, я серьёзно! Если ты… если мы…
— Я не лгал, — угадав ход моих мыслей, сказал Кир. — Я предложил встречаться, потому что действительно хотел оградить тебя от излишнего внимания парней. Ну и девчонки… они в самом деле меня достали. Но думал о твоих губах, да…
Я на провокацию не повелась, хотя целоваться хотелось очень.
— А колье? Кир, это же не аквамарины, это бриллианты.
— И?..
Точно знаю: он всё-всё понял, но…
— Ты подарил мне колье с голубыми бриллиантами в первую же неделю наших вообще-то фальшивых отношений. Почему?
Ответ был предельно лаконичным:
— Захотелось.
— Кир! — простонала я. Нет, он всё-таки невыносим!
— Мелкая, мне действительно очень сильно захотелось подарить тебе что-нибудь особенное. И в тот момент я не понимал, с чем это желание связано. А вот потом, примерно через недельку, понял…
— Чудовище, — выдохнула я.
— Люблю тебя, — прошептал Кир.
И снова его губы касаются моих. Легко, почти невесомо. А я пьянею и не могу сопротивляться этой мимолётной, почти целомудренной ласке.
Почему «почти»? Да просто одеяло давно съехало вниз, а ночная сорочка настолько тонкая, что чувствую жар его тела… и это несмотря на то, что Кир опирается на руки и совсем не стремится стать ближе.
А я хочу! О Богиня, как же я хочу этой близости. Хочу вдыхать аромат его парфюма, ощущать бархатистое тепло его кожи, плавиться от других — невероятно горячих, жадных поцелуев. Хочу его. Всего!
Вопросы, которые минуту назад жгли язык, из головы выдуло. Остался только один, но самый важный:
— Что теперь будет, Кир? Что будет с нами?
Боевик сверкнул глазами, потёрся носом о мой нос и ответил…
— Мы поженимся.
Больше книг Вы можете скачать на сайте -
FB2books.pw
Сердце не дрогнуло, дыхание не сбилось, разум не затуманился. Даже в сладострастном плену объятий самого несносного принца на свете я прекрасно осознавала — осуществить это намерение будет очень-очень трудно.
Конечно, я подарила Кирстену недоуменный взгляд — надеялась, боевик поделится подробностями своего плана. Но вместо этого услышала иное:
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |