Каждый из четырех элементов служил разным целям. Некоторые элементалы Воздуха умели управлять погодой. Другие становились целителями. Элементалы Камня часто работали на стройках или в угольных шахтах, что располагались к северу от города. Большинство элементалов Льда имели склонность к изобразительному искусству, например, к скульптуре. Некоторые огненные элементалы тоже были художниками: с помощью своего тепла создавали керамику или другие изделия. Элементалам было подвластно очень многое (всего и не перечислишь), и это даже не считая тех из них, кто умел управлять второстепенными элементами: Металлом, Водой и Электричеством.
Я смотрела на Софию и размышляла.
Финн тоже увидел Софию. Через пару секунд до него дошло, что она делает... и что отмывает. Да и как не заметить. От крови Флетчера белая бахрома швабры окрасилась в красно‑бурый цвет. Равномерные всплески и шлепки шваброй по полу пронзали мое сердце острым ножом. И нож этот вращался и поворачивался в ране, пока внутри меня не осталось живого места.
Финн замедлил шаг и запнулся. Я крепко сжала его руку и потянула друга через улицу, не дожидаясь, пока он выкинет какую‑нибудь глупость, например, остановится. Или, хуже того, решит зайти в ресторан. Возможно, элементаль Воздуха и не приставила к «Хлеву» слежку, поскольку Флетчер был мертв, но я бы не стала особо на это рассчитывать.
— Скоро, — шепнула я на ухо Финну. — Скоро.
Финн кивнул, и мы пошли дальше.
Поднявшись на лифте на нужный этаж, мы подошли к двери. Я приложила руку к камню, позволяя шершавой поверхности слиться с моей ладонью. Ни ноток тревоги, ни резких сигналов опасности. Камень лишь привычно урчал. Здесь целый день никто не появлялся.
— Чисто, — сказала я.
Финн поежился и вставил ключ в замочную скважину.
— Ты знаешь, как жутко это выглядит? То, что ты слушаешь груду камней? Это же просто дико.
— Дико, что ты тратишь на шампуни больше, чем я, — парировала я, пытаясь взбодриться. Я протянула руку и взъерошила его каштановые локоны.
— Эй! Эй! — запротестовал Финн. — Что угодно, только не волосы.
Мне даже почти удалось улыбнуться.
Мы вошли в квартиру. Финн уселся за обеденный стол и включил ноутбук. Прошелся по всем адресам своей электронной почты, проверяя, что удалось откопать его информаторам на Гордона Джайлса и его предполагаемых убийц.
— Вот. — Я достала из заднего кармана и передала Финну визитную карточку, которую выкупила у студенток. — Посмотри, может, что‑то нароешь на этого парня. Кто он, где работает, где зависает.
Финн помахал визиткой:
— Думаешь, она нас куда‑то выведет? Документы тех громил были липовыми.
Я пожала плечами:
— Этот болван оказался настолько глуп, что вручил свою визитку студенткам, пока пас Кейна. Бьюсь об заклад, его глупости хватило и на то, чтобы оставить девчонкам свое настоящее имя. Если с Донованом Кейном дело не выгорит, можем нанести визит этому мистеру Ловеласу. Попытка не пытка.
Пока Финн выуживал информацию из интернета, я переместилась в кухню.
— Теперь о главном... что хочешь на обед?
— Сэндвич, — пробормотал Финн, не отрывая глаз от мерцающего экрана. — У тебя они здорово получаются.
Точнее и не скажешь. Я открыла холодильник в поисках ингредиентов. Пять минут спустя у меня получились два сэндвича с индейкой и гаудой на грубом ржаном хлебе. Я добавила на каждую тарелку маринованных огурчиков с чесноком и пару маленьких морковок, а также несколько печений с двойным шоколадом. Основа приготовления пищи — игра цвета и подача. По крайней мере, на этом настаивал мой преподаватель по кулинарии, когда весь последний семестр демонстрировал нам, как с помощью ножа для чистки овощей превратить помидоры в розы. Я в совершенстве освоила это мастерство.
Я поставила тарелку перед Финном, села на стул с другой стороны стола, и спросила:
— Есть что‑нибудь о нашем мистере?
Финн откусил от своего сэндвича.
— Работаю над этим. Ты была права. Этот недоумок действительно оказался настолько глуп, что оставил нам свое настоящее имя. Чарльз Карлайл, для друзей, вероятно, просто Чак. Угадай, где он работает?
Тут и гадать не надо.
— «Хало индастриз».
Финн прицелился в меня пальцем:
— Бинго. Исполнительный вице‑президент.
Я нахмурилась. На мой взгляд, Карлайл совсем не походил на такую шишку. Скорее на вышибалу в дорогом костюме.
— Исполнительный вице‑президент? Иными словами, чья‑то шестерка.
Зеленые глаза Финна были прикованы к компьютеру.
— Шестерка Хейли Джеймс. Похоже, он подчиняется непосредственно ей. Из новых кадров. Принят несколько месяцев назад.
Имя Хейли Джеймс всплывало везде, где бы мы ни смотрели. Этого, конечно, недостаточно, чтобы понять, что элементаль Воздуха и заказчик убийства Джайлса именно она, но вполне хватает, чтобы серьезно к ней приглядеться.
— Я продолжу собирать информацию о Карлайле, — пообещал Финн. — К ночи накопаю всю его подноготную.
— Хорошо, — сказала я. — А как насчет того зуба на цепочке? Есть зацепки?
— Руны? Пока нет. Ни я, ни мои многоуважаемые друзья не знаем никого, кто бы использовал такую руну. Я привлек к этому делу дополнительных людей. Может, что‑то и подвернется.
Я снова нахмурилась. Руны имели большое значение, особенно для пользователей магии. Они несли информацию, обозначали пристрастия, внушали чувство благоговения... и страха. Черт, как же я ненавижу эти проклятые руны, но три из них до сих пор украшают мою каминную полку. И еще две — мои ладони, хочу я того или нет.
Зуб символизировал процветание. Могущество. Использовать зуб в качестве личного символа означало повсюду трубить о своей силе. О том, что с вами нужно считаться. Если мы найдем владельца руны, найдем и того, кто за всем стоит. Или, по крайней мере, приспешников этой женщины. Я не сомневалась, что придется убивать всех в цепочке, пока мы не доберемся до самой элементали Воздуха. Чарльз Карлайл вполне подходит для начала.
— А как насчет Кейна? Думаешь, он откликнется на твое предложение слить информацию? — спросил Финн, хрустя морковкой.
Я пожала плечами:
— Не знаю. Смотря чего он хочет больше: убить меня в отместку за смерть напарника или узнать, кто действительно отправил на тот свет Джайлса и кто из его драгоценных коллег помогает убийце. Я ставлю на второй вариант. Кейну уже известно, что я чудовище. Теперь он захочет вычислить тех двоих... которых пока не знает.
Финн взглянул на часы:
— Уже почти три. У него осталось всего несколько часов на раздумья.
— Я знаю. Надеюсь, он примет верное решение. Ради нас всех.
Финн фыркнул:
— Ты просто хочешь с ним переспать.
Я вздрогнула.
— С чего ты взял?
— Брось, Джин, не играй со мной. Ты положила глаз на Донована Кейна. С тех самых пор, как убила Инглеса, его напарника, и Кейн спустил на тебя всех собак. Флетчер рассказал мне о досье, которое собрал на нашего детектива.
Я так сдавила пальцами сэндвич, что в хлебе остались вмятины. Чертов Флетчер. Чтоб ему пусто было. Это досье должно было остаться нашей тайной. Мне следовало догадаться, что Флетчер все расскажет Финну. Старик делился с сыном буквально всем... вот и мой повышенный интерес к детективу тоже не стал исключением.
Возможно, меня зацепила смуглая красота Донована Кейна или его уверенное поведение. Возможно, его вечно хмурый взгляд, омрачавший лицо. Или ноша честного человека, которую он держал на своих плечах, словно атлант небесную сферу. Или даже тот простой факт, что Кейн все еще верил в идеалы, от которых я давно отказалась. Что‑то в нем меня определенно привлекало.
— Допустим, я нахожу его... интересным, — призналась я. — И даже отчасти привлекательным. Но это не помешает мне убить его, если он что‑нибудь выкинет, например, захочет надуть нас. И это даже не обсуждается, несмотря на все достоинства Донована Кейна.
Финн отсалютовал мне кружкой кофе:
— Узнаю мою девочку! Стерва до мозга костей.
Я приподняла свой бутерброд:
— А то.
Глава 14
— И как долго нам ещё здесь сидеть? — поинтересовался Финн. — Мы уже битый час тут торчим.
Финнеган Лейн, возможно, и эксперт, когда дело касается компьютеров, международного банковского права и соблазнения женщин, но терпение не относится к числу его добродетелей. Ещё одна причина, почему Флетчер обучил меня, а не его. Киллеры, которые не любят ждать, делают глупости — и умирают.
— Достаточно, чтобы он решил, что мы сегодня не придем, и ослабил защиту, — ответила я. — А теперь прекрати вредничать. Ноешь как младенец.
Я посмотрела сквозь стекла очков ночного видения. Донован Кейн жил в скромном коттедже в Высоких Соснах, одном из «деревенских» районов Эшленда. Двухэтажное деревянное здание располагалось в конце тупика примерно в полусотне метров в гору. Вдоль извилистой подъездной дорожки, ведущей к дому, росли совсем не соответствующие хвастливому названию района чахлые сосенки.
Мы с Финном добыли свежую машину и приехали в пригород незадолго до шести. К счастью для нас, один из студентов, живущих по соседству с Кейном, решил закатить шумную вечеринку. Вдоль тротуара стояли примерно два десятка машин, ещё три занимали парковочные карманы, а около сотни людей не старше двадцати тусовались вокруг похожего на ранчо дома, соседнего с пристанищем детектива. Один особенно надравшийся студент наткнулся на нашу машину, развернулся и блеванул на капот краденого внедорожника. Мне пришлось удержать Финна, чтобы он не вылез наружу и не ткнул парня носом в его же собственную блевотину.
— Это даже не твоя машина, — заметила я. — Ты угнал её со стоянки торгового центра.
— Дело принципа, — хмыкнул Финн. — Это «мерседес». Нельзя блевать на «мерседес».
Мы сидели примерно в пятидесяти метрах от коттеджа вне зоны действия камер наблюдения или домовой сигнализации. Помимо вечеринки на улице почти ничего не происходило. Несколько человек вернулись с работы и снова ушли — ужинать в кафе. Из пикапа вылезла группа детей в футбольной форме. Люди несли домой продукты. Обычная пригородная рутина.
Ровно в шесть свет на крыльце Донована Кейна зажегся. Похоже, детектив согласен на мои условия. Или по крайней мере хочет, чтобы я поверила, что он согласился. Вокруг дома я не заметила никакой подозрительной активности. Никаких копов в кустах, никаких притворяющихся затюканными местными жителями детективов в гражданском, никаких затаившихся в неприметном микроавтобусе спецназовцев. Но это не значит, что Кейн не поджидает внутри с десятком самых продажных копов Эшленда.
Когда загорелся свет, мы с Финном выехали из пригорода. Убили время, поедая острые фахитос, соленые кукурузные чипсы и кусочки сальсы в «Пепе», одном из местных мексиканских ресторанов. Вернулись сразу после восьми и последние три часа наблюдали за домом Кейна.
— Я по‑прежнему не могу поверить, что он зажег свет на крыльце, — сказал Финн, ерзая на водительском сидении. — Должно быть, он настолько же безумен и безрассуден как мы.
— Или же знает, что в этом деле точно не все на виду, и хочет докопаться до сути, — возразила я.
— Знаешь, ты же можешь войти прямиком в ловушку. Кейн может поджидать там с ружьем, готовый послать тебя прямиком в ад.
— Может, но не думаю, что станет, — отозвалась я. — Включив свет, он дал мне слово. А такие, как Донован Кейн, слов на ветер не бросают.
Финн фыркнул:
— Ага, это значит, что ты поймешь, какой он искусный лжец, когда будешь, подбирая свои кишки, харкать кровью на пол его гостиной.
Я наклонилась вперед и сквозь стекла очков посмотрела на дом. Уже минуло одиннадцать, и день давно сменился ночью. Улица была бы окутана тьмой и покровом тишины, если бы в доме с разбитной тусовкой не горели все огни и не играла на полную громкость музыка. Кто‑то там точно фанат «Лэнад скинад». Песня «Милый дом, Алабама» прозвучала уже столько раз, что мне хотелось ворваться на вечеринку, вырубить магнитофон и зарезать того, кто выбирал музыку.
Но орущий южный рок, теплый свет и гудение подогретой пивом толпы не доходили до стоящего на возвышении домика Кейна. Тени сгустились вокруг коттеджа, как растекающиеся лужи крови, посягая на веселую вечеринку.
В одном из окон второго этажа зажегся свет, и за стеклом показался высокий стройный силуэт. Донован Кейн. Я поправила очки, но сквозь плотные шторы не смогла его рассмотреть. Он казался возбужденным и мерил комнату шагами из угла в угол. Рука была прижата к голове, словно он разговаривал по мобильному. Похоже, он с кем‑то спорил.
В боковом зеркале отразился свет фар, помешавший мне изучать Кейна дальше. Выругавшись, я поморгала, чтобы прогнать вспыхнувшие перед глазами желтые пятнышки. Но вместо того чтобы остановиться у тусовочного дома и высадить очередную партию гуляк, черный седан проехал мимо. Фары погасли, и машина притормозила в конце тупика, блокируя въезд на дорожку к дому Кейна.
— Что видишь? — прошептал Финн.
Я ещё несколько раз моргнула и прищурилась, глядя сквозь стекла очков.
— Пятеро мужчин. В костюмах. Все вооружены пистолетами. Идут к дому. Четверо к передней двери, один обходит дом сзади.
— Черт.
— Точно, черт, — пробормотала я, снимая очки. — Есть только один повод послать пятерых громил навестить копа глубокой ночью.
Тот же сценарий разыгрывался в ночь убийства моей семьи. Подлое нападение поздним вечером. Старые воспоминания нахлынули на меня, хриплые крики эхом раздались в ушах, но я отогнала их. Не время сейчас размышлять о прошлом.
— Кто‑то решил, что добрый детектив скорее помеха, чем помощь, — закончил мою мысль Финн. — Должно быть, он задавал слишком много вопросов об убийстве Джайлса.
— Поиск справедливости дело небезопасное. А теперь бери на себя того, кто сторожит сзади, и не дай ему подойти ко мне с тыла, а я тем временем удивлю остальных.
Финн вздохнул:
— Значит, теперь мы будем ему помогать?
Я не ответила, потому что уже вышла из машины и побежала к домику.
Между улицей и домом встречались низкие изгороди и чахлые сосны. Колючие иголки впивались в мою одежду, а резкий аромат хвои щекотал ноздри. Но мне было легко проделать весь путь короткими перебежками от куста к кусту, от дерева к дереву, из тени в тень. Я замерла примерно в пятнадцати метрах от ведущих на крыльцо ступенек. Слушала. Смотрела. Ждала.
У двери стоял один‑единственный охранник. Трое его друзей, наверное, проскользнули внутрь, пока я приближалась к дому. Пятый «гость» пошел вокруг дома, скорее всего, чтобы Донован Кейн не выбежал через заднюю дверь. Ничего страшного. Финн о нем позаботится.
Я тряхнула рукавами, и среброкаменные ножи упали мне в ладони. Холодные и бодрящие, как всегда.
Я крадучись продолжила взбираться на холм, подходя к крыльцу с угла. Деревянные перила крыльца возвышались над землей на метр с лишним, поддерживаемые парой брусьев. Я пригнулась, чтобы мои глаза оказались как раз на уровне перил, и осторожно заглянула на крыльцо. Громила все еще стоял у входной двери, повернувшись ко мне спиной и глядя внутрь дома. Он не ожидал неприятностей, по крайней мере, с тыла. Ай‑ай‑ай.
Я зацепилась ногой за брус и подтянулась. Деревянные перекладины холодили теплый живот, а головки гвоздей вдавились в грудь как ледяные клейма. Я переползла в угол, где были самые густые тени, и присела на корточки за антикварным креслом‑качалкой. Охранник продолжал заглядывать внутрь дома.
Я встала на ноги, поудобнее взяла ножи и, прижимаясь к стене, заскользила к входной двери.
На втором этаже зажглась ещё одна лампа, осветив двор перед крыльцом. Где‑то над головой раздались крики. Раздался хлопок выстрела, затем ещё один. Громила выругался и переступил с ноги на ногу, не уверенный, стоит ли ему вмешиваться. Он прижал пистолет к груди прямо над сердцем.
Но это ничем ему не помогло.
Мой нож вошел ему в спину, прошел меж ребер и пронзил сердце. Кровь потекла по моей руке. Горячая. Мокрая. Липкая. Каждый раз ощущения одновременно и одинаковые, и разные.
Громила дернулся, и я зажала ему рот ладонью, чтобы заглушить крик. Делать это было вовсе необязательно. Где‑то в доме что‑то упало. В ночной прохладе раздались громкие злобные проклятия, в которых потонул бы любой изданный умирающим звук.
Я вытащила нож, опустила тело охранника на крыльцо, перешагнула через труп и проскользнула в дом. Парочка тусклых потолочных ламп слегка освещала мне путь. Коридор разветвлялся в три стороны: наверх, налево и направо. Справа располагалась гостиная с большим телевизором, коричневым кожаным диваном и парой глубоких кресел. Слева находилась небольшая столовая. На прямоугольном столике стояли грязные тарелка и стакан. Уютно.
Передо мной была ведущая наверх лестница, и я начала подниматься. Снова прижавшись к стене, я морщилась при каждом шаге, слыша неизбежный скрип скользкого дерева под моей тяжестью. Я выглянула на лестничную площадку. Ещё один коридор, по обеим сторонам которого располагались двери в комнаты. Справа — нежилая гостевая комната и кабинет с наполовину заваленным пачками спортивных журналов компьютером. Передо мной — ванная с кучей скомканных полотенец на полу. Дальше по коридору за ней находилась ещё одна комната, скорее всего, хозяйская спальня.
В самой дальней комнате, той, где я видела шагающего туда‑сюда Донована Кейна, горел свет. До меня донеслись звуки нескольких быстрых ударов, за которыми последовал низкий гортанный стон. Похоже, из детектива выбивают дерьмо.
Я выбралась на площадку, снова поморщившись при последнем нежеланном скрипе лестницы. Но мужчины в комнате были слишком заняты избиением Кейна, чтобы беспокоиться о возможном вторжении. Кроме того, они оставили двоих внизу: одного у передней двери, второго у задней. Ничто не может случиться, если вы оставляете двоих молодцов в качестве прикрытия в кромешной тьме.
Держа в каждой руке по ножу, я на цыпочках прокралась по коридору к спальне. Невнятные голоса стали четче, превратившись в осмысленные фразы.
— Скажи нам, где она, — говорил мужской голос. — Ты же сам понимаешь, что сопротивляться бесполезно. Никто не придет тебе на помощь, детектив. — Опять двадцать пять. Где‑то я уже это слышала. — Нам нужна только флешка с информацией, которую Гордон Джайлс передал тебе в опере. И все.
— Ага, — вмешался еще один голос. — Дай нам её поскорее, и мы даже позволим тебе остаться в живых.
Я закатила глаза. Лжец. Донован Кейн покинет этот дом только в черном мешке для трупов.
Раздался кашель, за которым последовал звук плевка. Кейн, отхаркивающий собственную кровь.
— Я же сказал вам, Джайлс ничего мне не давал. Ни флешки, ни документов, ничего, — прохрипел Кейн. — Ваш убийца появился в ложе прежде, чем он успел это сделать.
— Но ты пошел туда именно за ними, чтобы убедить Джайлса передать тебе информацию, — убеждал третий голос. — Он должен был что‑то тебе сказать, что‑то дать.
Снова последовала серия ударов, сопровождаемая звуками врезающихся в плоть кулаков. Кейн опять застонал.
— Где вообще хозяйка? — спросил первый. — Она заставит его говорить. И очень быстро.
— Правда? Как того старика в ресторане? — возразил второй. — Жутче я в жизни не видел. Как она по полоске сдирала с него кожу, а он смеялся ей в лицо. Даже Карлайл затрясся, а вы знаете, какой он хладнокровный ублюдок.
Флетчер. Прошлой ночью они были в «Хлеву». Этот парень и Чарльз Карлайл видели, как умирал Флетчер, а то и держали его, пока элементаль Воздуха измывалась над телом. Мои руки сжались вокруг рукояток ножей, и холодный клубок ярости в груди запульсировал от предвкушения.
Флетчер.
— Старикашка был крутой, а наш детектив не такой крепкий парень, а, Кейн? — заметил третий.
— Элементаль уже в пути, — вмешался второй. — Скоро прибудет. Максимум минут через десять. Просто продолжайте лупить его. Сделаем помягче, чтобы кожа легче сходила.
Все трое расхохотались. Затем смех затих, и снова послышались удары, четкие и настойчивые. Кому‑то нравилось демонстрировать силу. Я тихо выдохнула и приготовилась.
— Кстати, об элементали: спустись‑ка вниз и проверь, как там Фил и Джимми, а? Не хочу, чтобы она увидела, как эти двое сачкуют.
Говорил снова второй, хотя я не знала, к кому он обращался: к первому или к третьему. Неважно. Они все будут мертвы через минуту. Максимум две.
Я подползла поближе к спальне, не отрывая спины от стены, пока не оказалась рядом с дверным проемом. По ковру послышался шорох шагов, направляющихся в мою сторону. Я выжидала, собираясь с силами. На меня упала тень, и в коридор вышел мужчина.
Я воткнула нож ему в грудь.
Он вскрикнул и отступил назад. Я использовала силу его собственной инерции, чтобы втолкнуть неудачника в комнату. Быстро оглядела пространство, во второй раз запоминая обстановку. Донован Кейн пристегнут наручниками к стулу. Двое в костюмах стоят над ним. Один из них держит пистолет.
Зарезанный мною громила натолкнулся на стол, сбив лампу, и рухнул на ковер. Скончался, не приходя в сознание.
Я метнула второй нож в вооруженного парня. Тот дернулся в сторону, и лезвие попало ему не в горло, а в плечо. Он поднял пистолет и выстрелил. Я бросилась на пол, грубая шерсть ковра обожгла колени и живот через ткань джинсов и водолазки. Пуля прошла над головой и попала в лампу. Осколки стекла дождем осыпались на меня, разрезая руки.
Но я уже двигалась. Перекатилась и поднялась на четвереньки, выбросила ногу вперед, целясь в колено третьего парня. Тот завопил от боли и сложился пополам, стоя между мной и своим подельником. Я выдернула нож из ботинка и перерезала незадачливому громиле горло. Кровь брызнула в глаза и на лицо, но я не обратила внимания на неприятное ощущение влаги и пощипывания и схватила умирающего в охапку.
Остался один.
Последний поднял пистолет и выстрелил ещё трижды. Но между нами было тело его друга, и пули угодили ему в спину, а не мне в грудь. Я поднялась на ноги и толкнула труп на свою последнюю жертву. Мертвец задел раненую руку пока ещё живого напарника, и пистолет выскользнул из пальцев.
Я бросилась на мужчину, но тот был готов к моей атаке. В грудь впечатались кулаки. Сильные, жесткие удары. Я отпрянула, зацепилась за что‑то ногой и повалилась на ковер. Мужчина оседлал меня и сжал пальцы на моем горле. Я пыталась высвободиться из его хватки, но он был сильнее. Я шарила руками по полу в поисках какого‑нибудь своего ножа, его пистолета, чего угодно, чем можно было нанести удар.
Боковым зрением я увидела чью‑то ногу, и в голову моего мучителя врезался ботинок. Мужчина крякнул и слегка ослабил хватку. Я оттолкнула его и выкатилась из‑под тела, окидывая взглядом окровавленный ковер. Вот оно. Я схватилась за основание одной из разбитых ламп. Стекло разбилось, образовав острый зазубренный край примерно десять сантиметров длиной. Идеально.
Парень схватил меня за плечо и дернул вверх, намереваясь закончить начатое и задушить меня. Я развернулась и рубанула ему по горлу.
Стекло вошло в плоть не так ровно и глубоко, как проник бы нож. Зазубренные края застревали в коже. Никакой быстроты и безболезненности. Мужчина завизжал, как недорезанный поросенок, попытался отшатнуться, отойти. Я подумала о Флетчере и пошла следом, вытащила стекло вместе с ошметками плоти и снова с силой вонзила его в горло подонка. Струйка крови превратилась в алый поток, бегущий по моей руке на водолазку, куртку и джинсы.
Рука мужчины сжалась на моем плече как тиски, отчего я поморщилась. На его губах пузырилась смешанная с кровью слюна. Мы стояли неподвижно: я все глубже и глубже вгоняла в него стекло, а он с каждым миллиметром все сильнее и сильнее сжимал хватку. Его глаза подернулись пленкой, и спустя примерно тридцать секунд его рука расслабилась. Я оттолкнула его тело, которое рухнуло на пол рядом с двумя мертвыми подельниками.
Перевела взгляд на Донована Кейна. К моему удивлению, он держал ногу на весу, готовый снова пнуть. Детектив посмотрел на меня, затем на мужчин на полу, и опустил ботинок.
— Простите за беспорядок, — сказала я.
Глава 15
Уголок рта Донована Кейна приподнялся в легкой улыбке — или гримасе. Сложно сказать, поскольку его черты, словно уродливыми веснушками, были усеяны красными следами от ударов и порезами. Правый глаз начал заплывать, на левой щеке уже темнел синяк. Я спасла Кейна от участи Финна, но детективу всё равно неслабо досталось.
— Именно ты сейчас не в порядке, — заметил Донован Кейн.
Я глянула на свое отражение в зеркале над туалетным столиком. Кровь запеклась на лице, как грязевая маска из салона Джо‑Джо. Куртка и водолазка тоже были в крови, отчего ткань казалась ещё черней, а джинсы и брюки покрывал узор из брызг и подтеков в духе абстракций Джексона Поллока. Вокруг шеи отпечатались синяки в форме подушечек пальцев, жуткое ожерелье из фиолетовых самоцветов. Должно быть, на плече после смертельной хватки противника также осталось нечто подобное. А если сложить кровь и синяки, то я словно нарядилась в хэллоуиновский костюм жертвы маньяка.
Не с таким лицом мне бы хотелось предстать перед детективом, но бывало и хуже. Намного хуже. Но сегодня отчего‑то из‑за этой крови я показалась себе старой. Усталой. Высосанной до последней капли. Хоть раз бы выйти на улицу ночью и по возвращении не сжигать одежду. Хоть раз.
Я оторвала глаза от зеркала.
— Издержки профессии.
Кейн не мог никуда деться, поскольку ещё был прикован к стулу. Я зашла ему за спину. Руки детектива сковали, цепочку пропустили через спинку. Среброкаменные наручники. Похоже, без них Кейн никуда не ходит. Оригинально.
— Ключ?
Кейн мотнул головой.
— На столике.
Я взяла металлический ключ и присела за спиной детектива. Его напряженные мускулы окаменели, и он резко втянул в себя воздух. От него слегка пахло мылом, и я чувствовала в нем силу, пусть он и был прикован к стулу. Кейн, наверное, думал, что это ухищрение. Что я перережу ему глотку, а не освобожу его. Я бы не стала исключать такой вариант, если бы уже не предложила работать вместе. А я тоже не разбрасывалась словами.
Наручники с щелчком расстегнулись, и Донован Кейн поднялся на ноги. Он повернулся лицом ко мне и помассировал запястья, восстанавливая кровообращение. Оглядел разгромленную комнату: кровь, трупы, сломанная мебель. Заметил у ног брошенный пистолет, наполовину скрытый остатками одной из ламп.
— Ты должен принять решение, — тихо сказала я. — Можешь поднять пистолет, направить его на меня и попытаться отомстить за смерть напарника.
Я не добавила, что в этом случае он умрет на месте от удара ножом в сердце. Кейн знал, на что я способна. Своими глазами видел, как я работаю. Я только надеялась, что этого достаточно для того, чтобы утихомирить его упорное стремление заставить меня заплатить за смерть Клиффа Инглеса.
— Или? — Детектив продолжал тереть запястья, но не сводил глаз с лежащего у ног оружия.
— Или можем заключить перемирие, и ты пойдешь со мной. Будем вместе докапываться до сути этого дела. Теперь они желают смерти и тебе. Всем нам.
Донован Кейн смотрел на пистолет. Прошла секунда. Ещё пять. Десять. Пятнадцать. Тридцать. Он пошевелил пальцами — ни дать, ни взять шериф с Дикого Запада, готовый арестовать паршивого вооруженного бездельника, угрожающего его городку, спокойствию, жизни. Я напряглась, готовая броситься в атаку.
Детектив поднял глаза на меня. Они были цвета дымчатого топаза или хорошего виски, с оттенками, переливающимися от чистого золота до темно‑коричневого и обратно. В янтарных глубинах, как порхающие светлячки, отражались сменяющиеся эмоции. Отвращение. Гнев. Недоверие. Подозрительность. Любопытство.
— Зачем ты сюда пришла? — спросил он. — Могла бы дать им меня убить.
Я снова пожала плечами:
— Как я уже говорила, ты мне нужен. Я должна узнать, что тебе известно о Гордоне Джайлсе. Мне показалось или я слышала что‑то о файлах и флешке?
Кейн запустил пятерню в волосы.
— Ага. Кажется, они пропали. Вот эти друзья ошибочно полагали, что данные у меня.
— Но у тебя их нет?
Он не ответил. Кейн тоже знал, как сделать лицо непроницаемым.
Я обошла комнату, собирая ножи и засовывая их на места. Обшарила карманы мертвецов, выуживая их бумажники, телефоны и драгоценности. Цепочки с руной в виде треугольного зуба не нашлось ни у кого, но у одного из мужчин этот символ был вытатуирован на тыльной стороне левого запястья. Я заметила наколку, когда снимала с него часы.
Я нахмурилась. Снова этот чертов знак. Я уже всерьез устала натыкаться на него, не зная, кому, чёрт возьми, он принадлежит.
Кейн увидел, что я на что‑то смотрю, и присел, чтобы разглядеть предмет моего интереса получше. Но он старался держаться от меня хотя бы на расстоянии вытянутой руки с ножом. Умница.
— Это руна? — уточнил он.
— Ага. И в последнее время я её много где встречала. — Я вытащила из заднего кармана джинсов телефон, сфотографировала руну и убрала устройство.
Кейн больше ничего не сказал, но схватил парня за запястье, повернул его на свет и уставился на топорно сделанную наколку, запечатлевая узор в памяти.
Я выпрямилась.
— Хорошо, детектив. Пришло время решать. Ты в деле или нет?
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |