Всегда находится кто-то, кто заявляет, что деньги разнообразных фондов нужно тратить на людей, а не на животных. Год назад Великобритания вместе с другими странами отмечала 90-летие начала Первой

«У них не было выбора»…[1]

Всегда находится кто-то, кто заявляет, что деньги разнообразных фондов нужно тратить на людей, а не на животных. Год назад Великобритания вместе с другими странами отмечала 90-летие начала Первой Мировой войны. В связи с этой датой 24 ноября в столице королевства произошло знаменательное событие. На одной из самых фешенебельных улиц Лондона, Парк-Лейн, недалеко от входа в знаменитый Гайд-Парк, был открыт новый памятник. Его стоимость составила около полутора миллионов фунтов стерлингов, однако, из-за этих затрат в бюджете страны не образовались досадные прорехи – памятник был сооружен на средства, пожертвованные людьми, откликнувшимися на призыв инициаторов создания мемориала. Рассказ о нем, возможно, не нуждался бы в предисловии, если бы не упомянутое в начале весьма распространенное мнение о том, что любые аккумулированные средства следует направлять, в первую очередь, на самые насущные человеческие нужды. Это, разумеется, так, но всегда ли мы можем оценить по достоинству значение дел, которые, на первый взгляд, к числу наших насущных потребностей не относятся? Пожалуй, все-таки стоит начать с предисловия.

…Простите, я не с Вами здоровался

Моей первой собакой был неплановый щенок эрдельтерьера, «засидевшийся» у заводчика и по счастливому стечению обстоятельств оказавшийся в нашем доме. Папа, ничего не делавший наполовину, сразу обратился за советом к своему приятелю, в семье которого последовательно прожили долгую и счастливую жизнь три эрделя. Тот щедро поделился опытом и, между прочим, без пафоса рассказал историю об одной случайной встрече на собачьей прогулке.

Вечерняя прогулка с собакой – это святое. Не имеют значения ни проливной дождь, ни высокая температура, ни полуночные посиделки в гостях – отменяется все. Всем придется пренебречь или, по крайней мере, подчинить главному: ВЕЧЕРНЕЙ ПРОГУЛКЕ С СОБАКОЙ. Вчера, сегодня, завтра, и так пятнадцать лет. Если повезет, конечно. Если не повезет, то меньше. Собачьи прогулки – совершенно особая сторона нашей жизни. Никакие другие обстоятельства не подарят таких впечатлений, переживаний, событий. А друзья, которые вошли в нашу жизнь штрих пунктиром «собачьего» знакомства, да так и остались в ней, сплошной линией соединив прошедшее и настоящее? На собачьей прогулке мы просто здороваемся или подолгу беседуем с людьми, чье имя нам порой становится известно много позже, чем иные подробности их биографии, и уж во всяком случае, значительно позже жизнеописания их питомцев. Стереотип «собачьих» отношений приучает не удивляться, если с нами здоровается человек, с которым, кажется, мы совсем не знакомы. Наверняка, хоть раз в жизни, каждый бывал на миг озадачен, увидев на улице знакомое лицо и напряженно соображая, где же доводилось встречаться прежде. Вот если в привычной обстановке (за кассовым аппаратом или прилавком), в привычном облике (в военной форме или белом халате) или со ЗНАКОМОЙ СОБАКОЙ на поводке – тут у нас сомнений не возникает, а так… Всего ведь не упомнишь.

Об этом думал и папин товарищ, когда в один прекрасный вечер, неторопливо прогуливаясь со своим эрделем, ответил на приветствие незнакомца. Его удивило, однако, что шедший навстречу, опираясь на палку, старик не просто поздоровался, а снял шляпу и старомодно раскланялся. Мучительно пытаясь вспомнить, с какой же собакой обычно гуляет этот человек, наш знакомый остановился и, извинившись, спросил, где они могли видеться прежде. Ответ прозвучал не обидно, но неожиданно.

– Простите, я не с Вами здоровался. Я поклонился Вашей собаке.

– Вы знаете мою собаку?!

– Лично – нет, но он эрдельтерьер, а этим собакам я обязан жизнью.

Оказалось, что человек этот, участник Финской войны, был тяжело ранен и оставлен на поле боя среди убитых и таких же, как он, истекавших кровью обессилевших людей. С наступлением темноты, когда боевые действия были приостановлены, санитары выпустили на поле специально обученных собак – искать живых. Четыре эрдельтерьера, ползком передвигаясь по земле, отыскивали бойцов, в ком еще теплилась жизнь, и вытаскивали к своим, туда, где ждала помощь. Две собаки вынесли с поля и почтительного незнакомца, на всю жизнь сохранившего благодарную память о своих бесстрашных спасителях. По сравнению с этим, рассказы об англичанах, в девятнадцатом веке охотившихся с эрдельтерьерами в Африке на львов, всего лишь экзотика.

«…Он вчера не вернулся из боя».

Так вот, об англичанах. Вернемся в Лондон. Зеленый газон бульвара Парк Лейн топчет копытами лошадь, позади нее вытянулся в струнку поджарый сеттер, который почему-то оглядывается, и его тоскующий взгляд устремлен в пролом светлой стены, надвое разрывающей бульвар. В разломе, точно в ином измерении, виднеются фигуры двух тяжело навьюченных мулов, которые обреченно бредут, как будто не надеясь перешагнуть границу разорванного пространства. За этой границей свобода, чистая зелень и благополучный покой мирной жизни, а там, вокруг них, война – смятение, ужас, несправедливость, предательство, и рядом – теряющиеся в туманной белизне портлендского камня тонкие силуэты так же идущих, плывущих и летящих сквозь кошмар войны животных. Это не описание сюрреалистического полотна и не кадры интеллектуальных изысков современного кинематографа. Эта словесная зарисовка – всего лишь эхо художественного, пластического воплощения одной из самых благородных идей, которыми когда-либо вдохновлялся человек творческий. Отлитые из бронзы темные фигуры собаки, лошади и мулов, как и рельефы на белой стене – это и есть мемориал. Он посвящен всем животным, которые участвовали в боевых действиях и погибли на фронтах и в военных кампаниях. Об этом гласит длинная надпись на монументе: «Всем им, от слона и верблюда до канарейки и светлячка…». Всем им, не вернувшимся с полей сражений наша – благодарная память. Здесь же перечислены театры военных действий, на которых бок о бок с людьми воевали их бессловесные спутники. Крупными буквами на плите выбита трагическая формула: «They had no choice…» – «У них не было выбора…».

Люди гнали в плавильный котел войны лошадей и ослов, отправляли на гибель специально обученных военному ремеслу голубей и собак, в слабом сиянии светлячков читали карты изборожденной траншеями местности, в грязи непроходимых болот и раскаленных песках пустыни бросали на произвол беспощадной судьбы волов и верблюдов. Люди продавали в рабство мулов, ставших обузой по окончании боев, и они погибали от непомерной работы и беспросветной тоски, не понимая, почему их покинули те, кого они так любили, кому служили столь беззаветно. Измученные голодом и болезнями, изуродованные и покалеченные, они до страшного финала оставались верны тому, что мы называем воинским долгом, а на деле просто были с людьми, потому что не могли и не умели иначе. Факты и цифры, которые приводит в своей книге «Животные на войне» известная английская писательница и журналист Джилли Купер, способны парализовать чувства не только человека с живым воображением, но даже того, кто мыслит трезво и прагматично.

Восемь миллионов лошадей погибли на полях Первой Мировой войны. В те же годы для доставки донесений британцы использовали около ста тысяч почтовых голубей, во время Второй Мировой их численность удвоилась. Из семнадцати тысяч птиц, десантированных с самолетов на территорию противника, назад вернулся едва ли каждый восьмой голубь. Всемирно известная голубка по имени Мэри из старинного города Эксетера, преодолев воздушное пространство над Ла Маншем, прилетела к своим, избитая ястребами, которых фашисты выпускали специально для охоты на почтовых голубей. Два месяца спустя она вернулась в строй и вновь возвратилась с задания, на этот раз с тремя застрявшими в тельце дробинами, долетев на одном крыле – второе было прострелено. В журнале Королевского общества защиты животных (RSPCA), добровольной ассоциации, основанной в 1824 году, описано событие из истории Франко-Прусской войны 1870-71 гг., когда оставленные на поле битвы израненные кони, собирая последние силы, поднялись на зов горниста, протрубившего вечерний сбор. Из многих сотен несчастных 602 лошади, едва переставляя ноги, вновь подтягивались к передовой. В 1914 году ирландский терьер Принц предпринял отчаянное путешествие в поисках хозяина, некоего Джеймса Брауна из Хаммерсмита, призванного на военную службу в полк, сформированный на севере графства Стаффордшир и переброшенный во Францию. Исчезнув из дома вскоре после призыва хозяина в армию, несколько недель спустя пес объявился в расположении полка близ Армантье, где в окопах и отыскал рядового Брауна. Несколькими десятилетиями позже дворняжка Дэйзи – по-русски Ромашка – была талисманом экипажа норвежского траулера, торпедированного немецкой подлодкой и затонувшего в Северном море. В ледяной воде, переплывая от одного к другому из оставшихся в живых моряков и каждому вылизывая лицо, она подгоняла их, поддерживала в них силы и надежду на спасение. За проявленный героизм бесстрашная Дэйзи удостоилась специальной награды, учрежденной Королевским обществом защиты животных. Сколько же их было, верных и преданных товарищей по оружию, никогда не стоявших перед выбором: уйти и спастись или погибнуть, но остаться рядом с людьми.

«…В ходе операции вел себя образцово».

В годы Второй Мировой войны англичанка Мария Дикин, основательница Народной ветеринарной амбулатории, учредила медаль, носящую ее имя, которой награждаются собаки и лошади, имеющие особые заслуги перед страной. Этой награды могут быть удостоены как участники боевых действий, так и те, кто проявил себя во время несения полицейской или гражданской службы. Наряду с аббревиатурой Народной ветеринарной амбулатории (PDSA) на поле медали выбиты строки легенды, обрамленные лавровым венком, которые содержат две лаконичные формулировки: «За отвагу» и «Мы тоже служим». К бронзовому диску полагается трехцветная лента: зеленая полоса символизирует воды морей и военно-морские силы, темно-коричневая – землю и сухопутные войска, светло-голубая – простор неба и военно-воздушный флот. В табели о наградных знаках медаль Марии Дикин по своему значению приравнена к учрежденному в 1856 году высшему военному ордену Великобритании, кресту королевы Виктории. В 1949 году эта награда была присуждена коту по имени Симон, служившему на британском военном корабле.

Спущенный на воду в мае 1943 года, сторожевой корабль Его Величества, шлюп Аметист класса Чёрный Лебедь, сконструированный незадолго до начала Второй Мировой войны, предназначался для несения конвойной службы и охраны кораблей британского военно-морского флота, а после войны был переоборудован и произведен в ранг фрегата F 116. Когда в мае 1948 года в составе Королевской эскадры судно находилось в водах Южно-Китайского моря и ошвартовалось у берегов Гонконга, капитан корабля Бернард Скиннер подобрал прохлаждавшегося на пирсе нескладного черно-белого кота и доставил его на борт. Кот легко освоился в новой обстановке и очень скоро стал любимцем команды, подружившись даже с уже обитавшей на судне собакой Пегги. В те годы Китай находился в состоянии гражданской войны, и к апрелю 1949 года пребывание на его территории подданных других государств стало не только нежелательным, но и опасным для них. Именно тогда экипаж Аметиста получил задание сменить эскадренный миноносец Консорт, которому ранее был дан приказ вывезти из Нанкина, расположенного в нижнем течении Янцзы, англичан – гражданских лиц и сотрудников дипломатической миссии. Не входя в нюансы политической ситуации тех лет, представим лишь сухой отчет о событиях, в которые оказался вовлечен Аметист и его экипаж. Снявшись с якоря в Шанхае 19^го апреля и проделав путь протяженностью сто миль вверх по реке, на другое утро фрегат попал под обстрел береговой артиллерии Народно-освободительной армии Китая. В течение двух суток практически непрерывного боя команда корабля сократилась до восьмидесяти одного человека, потеряв убитыми и ранеными треть личного состава. Кровь лилась бесконечным потоком, попавшие в засаду люди, не имея ни малейшей возможности маневра, от боли и ужаса теряли рассудок. В первые часы бомбардировки снаряд разорвался в капитанской каюте, где в одиночестве мирно спал, свернувшись клубком, корабельный любимец. Обожженного, с множественными осколочными ранениями и перебитыми лапами, его подобрали и отнесли вниз, в машинное отделение. Никто не верил в то, что кот доживет до утра.

Днем 22^го апреля взамен погибшего капитана Скиннера и тяжело раненного первого помощника командира корабля лейтенанта Джеффри Уэстона командование судном принял прибывший берегом из Нанкина помощник военно-морского атташе посольства Великобритании капитан-лейтенант Джон Симон Керанс. Наступил долгий этап переговоров с противоборствующими сторонами, и Аметист на несколько месяцев оказался заложником сложной политической игры. Судну было запрещено трогаться с места, любая попытка привести корабль в движение грозила ему немедленным уничтожением. Во время затянувшейся осады на оставшихся в живых моряков обрушились все беды, сопутствующие несчастьям подобного рода. Истощались запасы продовольствия – к началу июля члены экипажа получали порцию хлеба только дважды в неделю. Слабея от голода, изнемогая от жары и высокой влажности, они, тем не менее, старались содержать судно в безупречной чистоте и порядке, однако, как неизбежное зло, началось нашествие крыс. И тут открытую наступательную операцию развернул каким-то чудом выживший кот. После стремительного выздоровления Симон не только не покинул корабль, но с удвоенной силой сражался с грызунами, держа линию обороны и отодвигая ее все дальше от продовольственного отсека. В промежутках между боями он и Пегги дарили измученным людям ни с чем не сравнимое ощущение нормальной жизни, о которой, казалось, они уже не могли и мечтать. В начале августа капитан Керанс направил письмо в Народную ветеринарную амбулаторию с просьбой о представлении Симона к награждению медалью Марии Дикин. В письме, в частности, говорилось, о том, что когда все возраставшее число крыс стало угрожающим для членов экипажа, Симон, по достоинству оценив ситуацию, в течение двух месяцев доблестно бился с врагом, существенно ослабляя его позиции. «В ходе операции проявил настоящее мужество и вел себя образцово», – писал капитан. Вскоре из Англии был получен положительный ответ.

В ночь на 22^е сентября произошло ставшее знаменитым на весь мир бегство Аметиста из-под осады, и первого ноября судно вошло в гавань у берегов Плимута. Корабль встречали с ликованием, моряки вернулись к своим семьям, а Симон, в строгом соответствии с писаными людьми законами, был отправлен в карантинную передержку в графство Суррей. Награда не застала его в живых – он умер от сердечной недостаточности через четыре недели после прибытия в Суррей. Возможно, сказались последствия беспримерных сражений с превосходящим по силе противником, но моряки, навещавшие кота в карантине, склонялись к тому, что благородное сердце Симона не вынесло разлуки с теми, кто стал его семьей, с кем прошли последние полтора года его нелегкой короткой жизни. В ноябре 1949 года ему не было еще и четырех лет. Маленький гроб с телом Симона, обернутый полотнищем британского флага, провожал не только капитан Керанс, но и весь экипаж Аметиста. Кот был похоронен на кладбище домашних животных в Эссексе со всеми подобающими случаю воинскими почестями.

Короткий ответ оппонентам.

Идея создания мемориала на Парк Лейн принадлежит Джилли Купер. В 1998 году вместе со своими друзьями она учредила фонд, целью которого стал сбор средств на создание памятника братьям нашим меньшим. Воплощенный в жизнь блестящий проект скульптора Дэвида Бэкхауса, стал, по мнению госпожи Купер, данью признательности безымянным и бессловесным героям всех вооруженных конфликтов.

– Мы в неоплатном долгу перед ними, – пишет она, – за то, что в тропических зарослях Бирмы перерезали мулам голосовые связки, чтобы они не выдали криком присутствия военных отрядов. За то, что навьючивали на ослов такую тяжесть, которую они были не в силах выдержать и падали бездыханными. За то, что заставляли собак со сбитыми в кровь лапами и мордами, изувеченными осколками снарядов, вновь и вновь ползти на поиски вражеских мин. До сих пор мне было неловко за то, что англичане, известные своей любовью к животным, стали последней цивилизованной нацией, решившей установить на своей земле подобный мемориал.

Церемония открытия памятника, как и деятельность фонда, проходила под покровительством и в присутствии Ее Королевского Высочества принцессы Анны. Принцесса Анна имеет звание шефа Ветеринарного полка Королевской Армии, она президент Комитета, занимающегося здравоохранением животных, и Международной Лиги защиты лошадей, она возглавляет десятки ветеринарных и других организаций, связанных с решением проблем жизнеобеспечения животных. Вот, что Ее Высочество сказала в ответ на замечание резонеров, с которого я начала эту статью.

– В двух словах на это можно ответить, что деньги на памятник давали те, кто хотел, чтобы он появился. Это личное решение каждого, кто принял в этом участие, и каждый сделал свой собственный выбор. У животных на войне выбора не было.

Information on the monument

Richard Holliday, Harry Grey – carvers.

Built by Sir Robert McAlpine Ltd.

For Gallantry. We also serve. The PDSA Dickin medal. The animal Victoria cross. Instituted 1943.

The Board of Trustees.

Major General Peter Davies CB; Brigadier Andrew Parker Bowles OBE; Alan Kennard Esq. MBE; Jill Cooper OBE; Dr. Andrew Higgins Mr. CVS; John R. Smith Esq.; David Simpson Esq.; Colonel Ronnie McCrum MVO.

[1] Статья подготовлена на основе личных впечатлений автора, с использованием литературы, материалов зарубежных средств массовой информации и данных интернет сайтов.

Дата добавления: 2015-11-04