Сказка восьмая. Дикий Рапунцель Сказочная основа: Рапунцель братьев Гримм

Сказка восьмая. Дикий Рапунцель
Сказочная основа: "Рапунцель" братьев Гримм

Он понял, что они всё знают, едва взглянув на их лица: на обоих застыло выражение, с которым обычно смотрят на калеку, если убеждены, что это незаметно. Сочувствие в небывалом объёме. Хотелось припечатать эти лица в стену, чтобы не видеть чужой жалости: ему хватило ещё в прошлый раз. Точно такое же выражение лица было у Ивана, когда он расспрашивал Бена о том, что с ним случилось. Он рассказывал, почти не осознавая, что говорит, ему вообще было тогда всё равно. Но теперь...
Фэнь открыл рот... и тут же закрыл его. Если он начнёт ругаться, то сразу об этом пожалеет. Почему-то именно сейчас остро ощущалась разница – та самая, которую Бен обычно не замечал, привык не замечать. Он был слишком стар: для этого мира, для этих детей... Дети. Вот как он их видит теперь, когда они стоят у запертой двери, за которой спрятался настоящий Фэнхуан. Вот только почему он, такой взрослый, такой умный и всезнающий, не знал, что будет делать, когда в эту дверь постучат?
- Прекрасный новый день, хм? – Вера повернулась к зеркалу, чтобы закрепить выкрашенную наспех зеленоватую прядь яркой заколкой с божьей коровкой. – А Кай у нас теперь Ключник. Здорово, правда?
Девушка скосила взгляд – рыжий парень всё так же хмурился, как и несколько секунд назад, когда ввалился на кухню и застал друзей за небольшим разговором. Вера сразу поняла, что он знает – хотя, казалось бы, откуда? Алька и сама не до конца разобралась, как они с Каем оказались в столь красочно-иллюстрированном отчёте о прошлом своего напарника: можно было лишь догадываться, что это как-то связано с недоразвитым даром ясновидения. Стоило поговорить об этом с Сезамом, ведь способность «просматривать» историю миров за Дверьми могла бы стать весьма и весьма полезной. Только дойти до Сатоена они не успели: на внутреннем канале нарисовалась Ягвида, поздравила Снежного Короля с назначением и сообщила, что их ждёт очередная Дверь.

***
Великий лес Тром

Деревья в лесу были не то чтобы высоки – они росли будто бы вширь, соревнуясь друг с другом в количестве ветвей и изгибов – словом, были так раскидисты, что послужили основой для жилья лесного народца, ольвунгов, да только теперь их дома были заброшены и пусты, занесённые трухой и старыми листьями. Давным-давно король окружающих лес земель запретил приближаться к жилищам ольвунгов, и потому окрестные города даже не заметили, как лесных жителей вдруг не стало.
Лес Тром стал идеальным местом для ведьмы Льегот. Она частенько собирала необходимые ей травы: приходилось пренебрегать заветами короны, чтобы соответствовать статусу всезнаюшей колдуньи. У Бергиса как раз заболели козы, а младший Переллов слёг с опырянкой – запасы тысячеглазчатого белянника сходили на нет. Иногда ей казалось, что она может различить коренастые фигурки в листве, но, скорее всего, это было лишь её воображение. На сей раз в лесу было на удивление тихо: обычно ольвунги не показывались, но шум производили, дабы отпугнуть чужаков. После нескольких дней такой тишины Льегот осмелела настолько, что приблизилась к одной сотканной из веток и корней лестниц. Когда ведьма беспрепятственно залезла в дом вождя, она наконец осознала, что лесной народ ушёл.
Аус’прин’зунг, как называли свой городок ольвунги, стал сокровищем ведьмы, её приобретёнными без единой пролитой капли крови владениями. Потому, когда несколько дней спустя она почти нос к носу столкнулась с невысоким и абсолютно настоящим ольвунгом, она почти мгновенно вспомнила все боевые заклинания, что когда-то читала. Ольвунг был совсем ещё мальчишкой, лет двенадцати: кожа его была орехового цвета, глаза светились зелёным, и свет этот скрывал и зрачок и радужку, от плеча до талии вилась зелёная же татуировка, а тёмные волосы волочились по земле, опутывая его на манер паутинки. Было видно, что волосы такой длины ольвунгу мешали: кое-где пряди были скручены в неуклюжие жгуты.
Льегот знала: до первой охоты ольвунги не стригли волос. Избавление от мешающейся массы означало избавление от всего детского, вступление в новую жизнь, где нельзя было прятаться. Видимо, этот малый так и не дождался своей первой охоты, а теперь отстал от своего сорвавшегося с места народа. Или же они оставили его намеренно? Может, он болен? Или совершил что-то плохое?
Ольвунг был удивлён не меньше Льегот, но сориентировался намного быстрее: девушка не успела и слова произнести, а мальчишка уже сбежал через круглое окошко, ловко выпрыгнув на ближайшую ветку. Одного он не учёл: волосы зацепились за оленьи рога, вбитые в стену на манер вешалки, и Льегот пришлось выпутывать пацана из своеобразного капкана. Так они подружились.

***
В чаще леса, почти невидимая за ветвями исполинских деревьев, возвышалась башня. Никто не знал, кто и с какой целью её построил: ольвунги обходили её стороной, жители королевства считали, что там живёт злобная колдунья, и тоже держались подальше. Ведьмы и ведьмаки, жившие на окраине, помнили, что под красной, отбитой дождями, крышей жила Матушка Дёготь - фея, которая одаривала принцев и принцесс при рождении самыми нужными для королевской жизни подарками. Довольные родители получали прекраснейших на всём белом свете, но чрезвычайно глупых, умных и страшных, как ночной кошмар, трудолюбивых, но совершенно не умеющих вести себя в обществе детей – фея не была лишена присущей каждому волшебному существу доли чувства юмора и справедливого начала. Она всякий раз – порою даже помимо своей воли – пыталась уравновесить то, что грозило вылиться потом в крупные неприятности. Естественно, не всех это радовало.
Фея, как водится, была вполне себе крылатой, и потому башня не имела ступеней. Однако это не помешало одному очень величественному злобному королю одной очень могущественной северной страны лишить матушку Дёготь волшебной палочки, а её тонкие радужные крылышки повесить в гостиной над диваном для гостей. Во время каждой возникающей паузы король хмурил брови и как бы невзначай кивал в сторону трофея, намекая, что он вряд ли остановится на достигнутом. Гости – особенно, если они в какой-то степени имели отношение к волшебному народцу – сразу же соглашались с любым королевским утверждением, каким бы абсурдным, жестоким или несправедливым оно им не казалось.
И король, и фея уже давно умерли – но и замок, и башня всё так же стояли на своих местах, неподвластные течению времени. Принято считать, что феи не умеют проклинать – однако матушка Дёготь прекрасно умела дарить подарки, которыми побрезговали бы даже тролли. Перед тем, как один из королевских рыцарей отсёк ей крылья, фея успела наградить ещё не рождённого сына короля – и все последующие за ним поколения – рядом незаменимых качеств. Противиться своей добродушной природе волшебница не могла, и единственное, что действительно испортило настроение королевским рыцарям, было обещание. Матушка Дёготь предрекла королевскому отпрыску великую судьбу, все дороги которой, увы, вели к проклятой башне. Своё счастье ребёнок короля мог обрести только там, в лесной глуши – но какой король добровольно смириться с тем, чтобы отправить ребёнка доживать свой век в лесу? Всем, кто знал о «подарке», строго-настрого запретили болтать, и, казнив пару-другую чересчур разговорчивых, король успокоился.
Сквозь века по королевской линии передавалась ангельская внешность, умение обращаться с оружием, мягкосердечие и доблесть: но подарок феи каждый раз находил лазейку и выливался то в трусость, то в картавость, то в хромоту. Прощальный дар матушки Дёготь сыграл свою роль и в судьбе молодого принца, который совсем недавно отпраздновал совершеннолетие – и всё началось, когда в соседний от замка лес – древний и дремучий – повадился летать дракон.

***
Это было невыносимо – сидеть в башне, дни напролёт видеть из окон зелёный массив родного леса и не иметь возможности спуститься вниз, чтобы послушать, о чём шепчутся деревья. Конечно, были книги, целый набор музыкальных инструментов, парочка магических камней и целые горы писчих листов – всё это исправно приносила Льегот – но Валериан всё равно чувствовал себя тюремным заключённым. Он и был в тюрьме – то, что заставило уйти его сородичей, мельчайшие частицы остаточного волшебства, вихрями беспорядочного хаоса носящиеся по лесу, могли убить его за несколько минут. Но и покинуть лес, бывший домом ольвунгам на протяжении многих столетий, он не мог. Без поддержки мудрых Собирателей Потоков, без Направляющих Стрелков – в общем, без своего племени, Валериан развеется ветром, не ступив и пары шагов за пределы великого леса Тром. Были свои неудобства в существовании в качестве одного из неудавшихся проделок магической природы.
Пять лет назад он встретил ведьму. Это тогда казалось, что ничего ужаснее не могло с ним случиться – теперь же Валериан ясно понимал, что, пробудь он в своём старом доме ещё несколько дней, и всё было бы кончено. Магический хаос добрался бы до ольвунга, сдавил бы его сердце, растёр его кости в порошок, и маленький мальчишка остался бы виться в волшебном вихре горсткой зелёных искорок. Вертлявая любопытная ведьма быстро сообразила, в какую западню попал брошенный своим народом детёныш – и, к счастью, решение нашла тоже достаточно быстро. Самым сложным было забраться в башню, ведь единственным входом было окошко на самом верху, под красной черепичной крышей.
Черноволосая ведьма Льегот оказалась не совсем обычной деревенской знахаркой. Именно из-за неё из окрестностей башни исчезла вся живность, а маленький Вэл чуть не проглотил язык. В конце концов, не каждый день встретишь перевёртыша такого уровня.
Льегот рассказывала, что когда-то её народ был многочисленен и всемогущ, держал в страхе и благоговении все королевства континента и знал древнейшие премудрости – правда, она могла и приврать. Собираясь вместе, они закрывали солнце, заставляли людей прятаться в жилищах, а волшебных существ – забираться на возвышенности и неотрывно следить за их полётом, уставившись в небо. В давние времена так просто было увидеть дракона. Сейчас же сил Льегот хватало ненадолго, изящное, кое-где лишённое чешуи тело требовало много энергии, и она развёртывала кольца только в тех случаях, когда поднималась в башню. К счастью, деревьев вокруг постройки было немного – крылья не задевали ветки, и ветер послушно подхватывал грациозное создание. Даже несмотря на свой небольшой размер – от морды до кончика хвоста Льегот едва ли достигала в длину пятнадцати метров – драконица всё равно выглядела внушительно и спокойно могла унести на своей спине нескольких взрослых людей.
Косички плести Валериан так и не научился. Зато прекрасно закреплял скрученный из волос жгут – так ловко, что даже ведьме приходилось порою долго искать заменявшие шпильки крючочки из гибких прутьев молодого орешника. Волосы ольвунг так и не отстриг – даже увязнув в неприятностях, он не перестал чтить традиции своего народа. Чёрные пряди росли на удивление быстро – к семнадцати годам Вэл мог волосами достать до земли под башней, и ещё пара кругов по комнате оставались. Переплетал причёску он редко – но и без особого ухода волосы не скатывались комочками и не дёргали без причины.
В это утро – а утро всегда наступает для ольвунгов с восходом солнца – Вэл проснулся в довольно неплохом расположении духа. Накануне затворника снова навещала Льегот, она принесла пару новых книг и мешочек изумрудных чернил. Мальчишка потянулся, поправил выбившиеся шпилечки у основания шеи и тут увидел то, чего в башне вовсе быть не должно. Он увидел человека.

***
Дворец

- Ваше Высочество, неужели не любопытно? О вашей храбрости легенды ходят, а вы боитесь сунуться в лес, облюбованный какой-то паршивой ящерицей?
- Н-н-н-о… з-з-закон…г-г-г…
- Гласит – не гласит… Подвиньтесь-ка! А теперь поднимите руки!.. Ага, вот так. Будь я принцем, я бы этот закон… Понимаете?
- К-к-как г-г-говоришь т-т-т-т…
- Фэнь, Ваше Величество. Фенька, сын Феньки. Джордж подхватил простуду, заменяю. Возвращаясь к разговору о…
- Ст-т-т-у-чат.
Рыжий помятый служка метнулся к двери, распахнул её и чуть тут же, на месте, не упал. Местная форма служанок Вере не очень-то шла.
- Завтрак, Ваше Высочество.
- Валерианелла и молодой кабанчик, – Алька впорхнула в королевские покои и чуть не снесла огромный подсвечник с подтаявшими свечами. – Ваше Величество, а вы слыхали про дракона? Вот страху-то.
Фэнь выдохнул. Кажется, к обеду его благородие наследный принц всё-таки соберётся в путь.

***
Башня

Удар головой о каменный пол был довольно ощутимым, но он не шёл ни в какое сравнение с толчком в солнечное сплетение, который последовал за ним. Вдохнуть казалось невозможным – но ольвунг быстро понял, что задыхающийся противник ничего о себе рассказать не сможет и снова ударил незнакомца в грудь, дабы вернуть тому способность дышать.
Кай глубоко и шумно вдохнул – перед глазами всё плыло, радужные круги плясали на периферии сознания. Похоже, сказки опять сыграли с ним неприятную шутку: поблизости не было никого из Песочного отряда, а коммуникатор, как потом оказалось, словил убойную дозу магической радиации и теперь, снабжённый восемью ножками и пятнистый, охотился на лягушек в лесном пруду.
- Как ты сюда попал? – зашипело нечто, обладающее светящимися в полутьме башни зелёными глазищами и совсем недобрым оскалом.
- Если бы я сам мог понять, как именно это происходит... – Кай заметил, как незнакомец снова замахивается для удара, и поспешно затараторил. – Я здесь случайным магическим способом, не бей, умоляю, я даже могу попробовать объяснить.
Удара не последовало. В полумраке что-то зашуршало, потом задвигался невидимый скрипучий механизм, и через открывшееся в крыше пространство хлынули лучи утреннего света. Кай заморгал.
- Рапунцель?
В общем и целом это была именно она. Вернее, он. По крайней мере затворничество в высотной башне и нереально длинные волосы наличествовали. Вот только...
- Валериан. На местном языке это растение так называют, по крайней мере. Откуда ты знаешь моё настоящее имя?
Вычитал недавно в тоненькой книжечке с дальней библиотечной полки. Откуда ещё?
- Эээ... слышал от... эээ... фей.
Брови смуглого парня поползли вверх.
- Они ещё где-то живут? Ты с ещё более дальнего севера, что ли?
Кай неопределённо промычал пару утвердительных слов. Что ещё оставалось делать? Странный какой этот Рапунцель... или как там его? Валериан? Жуткая татуировка – словно у него прямо из кожи растут колючие стебли... И эти глаза – зрачок и радужку различишь с трудом, одни контуры и остались. А чего это он хмурится так?
- Послушай-ка, гость... В темноте мне казалось, что они немного меньше.
Валериан указал за спину Кая: тот обернулся, медленно вдохнул и вновь подивился стягивающимся вокруг него линиям сказочного мироздания. Белоснежные волосы Снежного короля теперь обвивали комнату по кругу.

***
- Ещё раз сообщи, зачем ты с нами попёрлась, а то в первый раз принц не расслышал.
Вера смерила Фэня свирепым взглядом, но промолчала. Признаться, теперь ей было гораздо труднее повышать на подчинённого голос. Это как если бы она была учительницей, которая вдруг узнала, что её самый худший ученик в раннем нежном возрасте лишился родителей и рос один, предоставленный самому себе.
Фэнь нахмурился. Обычно Алька вовсе не так реагировала на любого вида колкости, особенно со стороны товарищей по отряду – похоже, Сезам расстарался как только мог. Юноша подогнал свою тощую кобылку поближе к серому в яблоках коню, на котором ехала Шапочкова – хотелось, чтобы она расслышала каждое слово.
- Я не хочу, чтобы меня жалели. Это не помогает – скорее, играет роль напоминалки. Не знаю, что именно вы там разузнали, но умоляю, оставь сочувствие при себе и не вынимай без причины.
Девушка даже не успела поднять на него взгляд: Бен пришпорил кобылку и догнал закованного в латы принца, то и дело поднимающего забрало. Видимо, модель шлема была не самой удачной.
Дорога к лесу петляла, но была довольно живописной: васильковое поле и чистое голубое небо навевали самые приятные воспоминания. Принцу шёл уже девятнадцатый год, а он так ни разу и не был в ближайшем к замку лесу. Королевство его и так было не слишком большим: война с южной провинцией, которой захотелось независимости, оттяпала у королевской семьи ещё кусок земли, и теперь принц был не самым завидным женихом. У других наследников в его возрасте во дворцах очереди из девушек выстраивались. У него же по коридорам шныряли только заезжие любопытные герцогини, и стоило им провести пару минут с Его Высочеством, как они тут же направлялись на кухню – улов там был побогаче. Принц не питал каких-то заоблачных иллюзий по поводу своего положения: подумать только, будущий король с крошечным наследством, мизером земли, сварливым папашей и таким неподходящим правителю недостатком. К тому же, он не был сказочно красив, не мог похвастаться идеальной фигурой, да и умом, прозревающим судьбы мира, тоже не обладал – а вкусы у нынешних дам были просто потрясающими. Принцесса из Клончестера вышла за графа Бурибского, и ей обзавидовался чуть ли не весь свет: на прессе графа можно было канкан танцевать, а его профиль заставлял чрезмерно впечатлительных художников падать в обморок. К слову, все рассылаемые графом портреты изображали его в профиль.
Да и звали принца Джастин – ни больше ни меньше, самым что ни на есть простым именем. Никаких Рафаелей, Артемилиусов и Кассареусов не пришло на ум его родителям, когда они выбирали для младенца имя. Не то чтобы Джастин на это жаловался: но ничто не давало ему даже малейшего шанса соревноваться с прессом графа Бурибского, не говоря уже о его профиле.
Как ни старались королевские учителя, заморские врачи и странствующие волшебники, от заикания принца так и не удалось избавить. Именитые люди кивали в сторону его отца: кое-кто думал, что это наследственное, а кое-кто, что мальчишку бьют за неповиновение. Однако никто уже не помнил о подарках матушки Дёготь – а значит, и о настоящей причине такого несчастья.
Джастин так до конца и не понял, как эти странные слуги умудрились уговорить его нарушить действующий вот уже двести лет закон, который запрещал любому жителю королевства пересекать границу леса Тром. Ещё в детстве принц слышал, что в чаще стоит одинокая покинутая башня – в ясный день можно было даже увидеть её покрытую красной черепицей крышу – его мать любила рассказывать мальчику о ведьме, которая там жила. Джастин тогда дул губы и сдерживался, чтобы не разреветься, а мама гладила его по тёмным волосам, чтобы он успокоился: это сейчас, сразившись с парочкой тёмных колдунов, принц не боялся магии, в детстве же всё было немного иначе. Собственно, победы над колдунами и разного рода чудовищами было хобби заикающегося принца. Балы, поэзия и прочие благородные занятия настигали юношей обычно в тех случаях, когда настигали его и стрелы Купидона – Джастин же каким-то чудесным образом почти всегда от них уворачивался. Прецеденты, конечно, были, но визит в Клончестер закончился чужой свадьбой: золотоволосая Элизабет даже ускорила свою помолвку, когда узнала, что Джастин приехал за неё бороться.
Рыжий служка – до странного невысокий и в дурацких очках – болтал без умолку, Джастин его почти не слышал. Во-первых, в этом был виноват шлем: принц их до ужаса не любил и снимал при каждом удобном случае. Надо признаться, что это ещё ни разу не привело к травме головы, даже самые умные монстры и люди целились почему-то в сердце. Во-вторых, уж слишком часто этот Фэнь повторял слова «судьба» и «храбрость» - принц привык не очень-то доверять подобным людям. Ему и самому уже давно было интересно, что же там, в этой старой башне, дракон действительно пришёлся очень кстати. Рано или поздно он повадился бы таскать у крестьян скот, а король этого не любил и, пожалуй, даже поступился бы законами предков ради молока и мяса. Нынешний правитель боялся голода и недовольных крестьян как огня.

***
Башня

- Ты точно не ольвунг? То есть, совершенно точно? – Валериан смешно выгибал брови, вглядываясь во всё ярче проступающий на бледной коже Снежного короля стебль краокебаера*, вороньей ягоды. Как и растение на коже самого ольвунга, он чуть светился, только не зелёным, а неярким синим цветом – то же свойство начали проявлять и глаза Кая, почти сразу после того, как груду белых волос, уже не умещающихся в углу, пришлось скинуть в окно.
Кай начинал думать, что пора уже относиться спокойно к таким вот превращениям. Феи, бриллианты и розы, теперь вот это... Казалось, что Иван Сезамов знал о подобной восприимчивости, когда просил Снежного короля присоединиться к Песочному отряду. Что ж... Нужно научиться использовать это максимально результативно.
- Прости, Валериан, но я никакого отношения не имею к твоему народу... Может, это чары башни? Или твои собственные? Или и те, и другие? Ты говорил, что тут когда-то жила волшебница – а потом её убили, и теперь тут полно дикой магии? Вот она и творит всякие непотребства.
Кай задумчиво посмотрел на окно.
– Послушай, а если мне попробовать спуститься по волосам?
- Там внизу есть нечто, косящее таких как я направо и налево. Я пять лет здесь сижу – думаешь, потому что мне это нравится? Я же всё объяснил...
- Да, прости, прости... Просто... всё это стало мне порядком надоедать. И я нервничаю. То есть, кто бы на моём месте не нервничал? Судя по всему, я рискую застрять здесь надолго.
Оставалось надеяться, что эта таинственная Льегот всё-таки найдёт Бена и Веру. Валериан связался с ней с помощью какой-то хитрой бумажки и хитрых чернил, она обещала поискать и вскоре заявиться в гости.

***
Лес поражал воображение. Деревья, словно вырванные из чьего-то сюрреалистичного сна, кажущиеся стеклянными подтёки смолы, ветви-лапы, раскидистые и изогнутые так, будто бы за это давали специальный приз; скрученные из соломы и небольших веточек огромные гнёзда, уже кое-где начавшие подгнивать, подпираемые исполинскими стволами, покрытыми разноцветной скатертью мха. Небо становилось всё труднее увидеть, широкая дорога постепенно зарастала и превращалась в еле заметную тропку, и через несколько десятков минут лошадей пришлось оставить. Вера ничуть этому не обрадовалась, а вот Джастин, наоборот, повеселел: он скинул шлем, расшитый гербами и девизами плащ, захватил с собой притороченный к седлу щит, проверил перевязь меча и уверенной походкой двинулся дальше. Бенну помог начальнице поднять мешок с провизией, который и был её официальным предлогом для сопровождения царской особы, и проверил коммуникатор. Тот по-прежнему молчал, не выдавая связи даже с информатором. Учитывая странное чувство покалывающий пустоты где-то в районе желудка, это можно было объяснить магическими помехами. Количество чар в этом чёртовом королевстве просто зашкаливало. За Ключника волновались оба: нельзя было не заметить особого отношения миров за Дверьми к этому пацану. Если остальных они пропускали и проталкивали, как в толпе, где каждый норовил отдавить ногу, то его услуживо укутывали в плед своих реалий и предлагали чашечку чего-то подозрительно пенящегося. Феями и жемчугом дело явно не закончится. Чего же ждать от места, в котором за кражу травы лишали ребёнка, запирали на десятки лет и выкалывали глаза?
До башни они добрались быстро: из-за красной крыши её было видно даже сквозь деревья, да и продираться через кустарники не пришлось, около башни растительности почти не было.
- Р-р-р-апунцель... – заметил принц, высматривая хоть какое-нибудь движение – драконы превосходно маскировались.
- Где?
Вера ткнула встрепенувшегося Фэня и указала на листья салата, росшего у подножия каменного здания.
- Вон рапунцель, на целый пир хватит... То-то я гляжу тут этой валерианеллы завались, все блюда завалены.
- А разве девушку в башне не так же зовут?
Алька задумалась, поправила заколку и кивнула:
- Ведь точно.
- Интересно, дракон – это слухи или модификация предполагаемой колдуньи?
- Боюсь, мы скоро об это узнаем... – глазастая Вера первой заметила тёмную точку в голубом небе, которая стремительно приближалась к башне. Джастин, похоже, пожалел, что оставил шлем.
- Куда мне деваться? Фэнь, куда мне деваться?! – Алька подобрала юбки и с невероятной для такого одеяния прытью ринулась вокруг башни. – Где здесь дверь?
- Здесь её нет! – рявкнул Бен, срываясь следом за начальницей. – Тут только... волосы?
Из единственного окошка башни – широкого проёма у самой крыши – спускались к земле два жгута, чёрный и белый.
- Фэнь?
Девушка и парень задрали головы вверх – из окна высовывался их Ключник, живой и вполне себе невредимый.
- И Вера здесь?
- Кай! Прости, конечно, милый, но сюда сейчас приземлится кое-кто, с кем мне не хочется встречаться! – Алька уверенно ухватилась за недоплетённую каевскую косичку и аккуратно подёргала, удостоверяясь, что сильных неудобств своими действиями не причиняет. – Поднимешь?
Кай нырнул обратно в окно, а через секунду там появился незнакомый парнишка – смуглый и темноволосый. Он ухватил белый жгут и меньше чем через минуту втянул Веру наверх.
- Ой, здрасте, - Алька присела в неуклюжем реверансе, чуть не опрокинув стопку книг. – Вера Алая.
- Валериан.
- Кай, это что – Рапунцель?!
Снежный король её не слышал. Он пытался докричаться до Бена, однако тот уже подскочил к принцу, а через мгновение послышалось хлопанье крыльев, и на поляну у башни опустился дракон.

Джастин уже давно понял, что лучшая защита – нападение, даже если противник раз эдак в несколько больше тебя самого. Не было времени проверять, дышит ли эта тварь огнём или плюётся кислотой – щит в любом случае защищал и от того и от другого. Латы немного мешали двигаться, но от самых неудобных частей принц уже избавился, когда собирался в дорогу, и потому первый удар клинка достиг цели. Дракон взревел от боли, клацнул зубами в опасной близости от ног противника и наконец выпустил струю зеленоватого пламени... которая тут же столкнулась со шквалом пламени обычного, вовсе не магического цвета.

***
Вне сказки

В лесу всегда должен быть ольвунг. Всегда. Должен. Неписанный закон для магических существ, некрасивое решение для племени из леса Тром, тяжёлое бремя для древнего существа. Лес живой – большой, дышащий дом для сотни тысяч существ, и когда его поражает болезнь, нужно найти лечение. А если лечения нет?
Продлить жизнь как можно дольше, заручиться поддержкой того, кто понимает, того, кто сделает всё возможное, чтобы... А, собственно, что? Удерживать последнюю искорку жизни, не выпуская её из башни, не дать задохнуться в магических парах болезни тому, кто перенял душу леса, кто от пальцев до кончиков волос-корней теперь – весь лес? Скучает, смеётся, читает, пишет, рисует, разговаривает, а ещё – поёт. Голосом леса поёт, голосом ветра, голосом самой жизни.
Или же они оставили его намеренно? Может, он болен? Или совершил что-то плохое?
Она заставила его поверить в собственное неведение. Дракон, не общающийся с ольвунгами, с лесным народцем – да бросьте! Всезнающий, всемогущий, спаситель, наконец – эту роль драконы играют умело. Иногда кажется, что феям можно доверять больше, чем драконам. Взбалмошным, неправильным феям в розовых платьицах.
У Льегот разрезана глотка – неаккуратно, срублено с плеча, тёмно-зелёная кровь толчками выбивается на серо-белую чешую и пачкает листья валерианеллы. Крылья чёрные, обугленные, от перепонок лоскуты, свернувшиеся и растянутые, тонкие зрачки ещё тоньше, в глазах отражаются невесть откуда появившиеся облака.
Валериан внизу, рядом, держит руку на огромной когтистой лапе – вполне себе живой. Кожа его не сползает, не распадается прахом, кости не рассыпаются зелёными искрами: всё в порядке. Было бы в порядке, если бы боль от узнанного была не такой сильной. Она сказала – пробулькала – всё, что скрывала. Любой обман оставляет следы, но не всякий – шрамы.
- Она б-б-б-б-ыла т-т-т-твоим д-д-д-другом?
Джастин впервые сталкивается с таким: раньше он не задумывался о том, что драконы могут быть... кем-то. Кем-то помимо кровожадных чудовищ, сторожащих сокровища и прекрасных принцесс. Чаще первое, чем второе, конечно.
Вэл ударяет без предупреждения, с разворота, почти моментально поднимаясь на ноги. Принц не удерживает равновесие – да и удар у ольвунга не слабый – падает как подкошенный, выпуская из рук и щит, и окровавленный меч. Валериан поднимает клинок и отрезает свою «косу» прямо у первой шпилечки у основания шеи. Волосы тяжело падают вниз – теперь они похожи на притаившуюся змею, ждущую момента для броска. Ольвунг заслужил свою первую охоту.

- Можешь идти, больше тебя здесь ничего не держит... С башней мы разберёмся, и лес будет в порядке.
Кай всё ещё наверху, в окне, вместе с Верой - по его волосам спустился Вэл, по ним же готовится подниматься рыжий коротышка, спаливший драконице крылья.
- Да... я...
- Что делать-то будешь? – Фэнь бесцеремонно обрывает попытки юноши выдавить из себя хоть какое-то подобие слов.
Вэл пожимает плечами.
- Поеду с этим, наверное.... – он кивает за спину, где постепенно приходит в себя Джастин. Принц неуклюже поднимается и падает обратно, запутавшись в собственных ногах. – Всё-таки обязан ему... свободой.
- Эй, Ваше Высочество! – Фэнь хватается за белую косу, надвигает на глаза большие странной формы очки и машет принцу рукой. – Удачи вам с салатом!
Он уже не видит, как королевский отпрыск машет ему в ответ и поднимает щит.

Вечером во дворце впервые за много лет принимают ольвунга, а башня феи разлетается на кусочки до самого основания, оставляя оплавленные и покрытые изморозью камни. Черепичная крыша крошкой осыпается на покрытый мхом валун, на котором нацарапано несколько рун. Крылья феи в то же мгновение осыпаются блестящей пылью прямо на заснувшего на диване короля.
_______________________________________________________________________
*водяника
PS: рапунцель как растение – полевой салат, валерианелла колосковая огородная.

tbc

Дата добавления: 2015-11-04