В наушниках «Goodbye», он посмотрел на часы плеера, была половина третьего ночи, а мысли всё не давали заснуть. Он думал о ней Она жила на Ленина, в доме над магазином «Богатырь», он — на

В наушниках «Goodbye», он посмотрел на часы плеера, была половина третьего ночи, а мысли всё не давали заснуть. Он думал о ней... Она жила на Ленина, в доме над магазином «Богатырь», он — на Маяковского, рядом с ДК Ленина. Познакомились они самым обычным образом, она была однокурсницей его сестры. Девчонки вместе вышли с занятий, и он тут же предложил угостить их мороженым. Уже в кафе его охватило волнение — в городе сотни вооружённых, и при этом не всегда порядочных людей. Упаси Аллах, если кто-то позволит себе нескромное слово, или даже скабрезный взгляд. В памяти осталось навсегда, как он сидел с весело щебечущими девушками; он не мог даже улыбнуться от напряжения; он всё время оглядывался по сторонам, словно киношный профессиональный телохранитель; смотрел в глаза прохожих и пытался читать по губам людей за соседними столиками.

Вечером того же дня на устроил своей сестре самый настоящий допрос о подруге: откуда она родом, что за тейп, есть ли братья, сколько братьев у отца, сколько двоюродных братьев? В какой-то момент сестра не выдержала града его вопросов: «Малик, ты как следователь, я тебя очень прошу, не грузи меня».

Да-да, именно так она выражалась — они были погодки, и Малик охотно прощал сестре такой весёлый гонор. Тем охотнее, что Милана очень тонко чувствовала ту черту, что мы привыкли называть ГхIилакх или Нохчала, и никогда её не переступала. Она очень сильно любила своего брата, он же души не чаял в своей сестре. У их мамы был свой бизнес, связанный с модной одеждой. Начинала она, как и многие другие, с обыкновенных шоп-туров за ширпотребом. Со временем поездки в Римини за последними коллекциями известных брендов стали для неё обыденным делом. Она многого достигла, чтобы двое её детей ни в чём не испытывали нужды.

Материальное благополучие не повлияло на некоторые детали их жизни — неизменный чёрный платок на голове мамы, в память о том страшном дне в первую войну, когда отец её детей пропал без вести. Кроме того, уже взрослые сын и дочь никогда не замечали свою маму перед зеркалом. Никогда…

Много лет она тщетно искала его. Даже после того, как братья и близкие друзья прекратили поиски, она не могла смириться и не оставляла попытки найти его. Её спасением, смыслом всей жизни стали её дети: Малик и Милана. Ради них она стала преуспевающей женщиной, и даже отбирая одежду для своих магазинов, мысленно примеряла всё на Малика или Милану. Она покупала им самую красивую, модную одежду, и каждый раз, улыбаясь, вспоминала, как по-разному они реагируют на такие подарки. Малик не любил выделяться внешне, и с возрастом становилось всё труднее сломить его сопротивление, чтобы он отказался от старых джинсов. Милану, напротив, нисколько не смущала зависть и косые взгляды — она искренне радовалась каждой новой кофточке и не могла дождаться утра, чтобы надеть её.

С Камилой Милана познакомилась в университете, девушки в первый же день нашли общие интересы и подружились. Почти всё время в университете они проводили вместе и расставались только тогда, когда заканчивались занятия. Малик каждый день приезжал за сестрой, а Камила провожала Милану до его машины. На первых порах он только подшучивал над сестрой и их дружбой. Они с Камилой, едва успев расстаться, ещё долго махали друг дружке на прощание, до тех пор, пока машина не скрывалась из виду. Через какое- то время Малик поймал себя на мысли, что ждёт появления Камилы, а когда они уезжали, её одинокая фигурка ещё долго стояла у него перед глазами. В какой-то из дней он не выдержал и попросил сестру предложить Камиле отвезти её домой. Он наблюдал из машины за их диалогом.

— Камила, нам всё равно по пути, давай мы тебя подвезём?

— Милаш, мы то с тобой знаем, что он твой брат, но я же не буду кричать соседям, что Милана моя лучшая подруга, а это её брат! А она мне как сестра, а значит, и он как брат!

Они расхохотались, и Милана пошла к машине одна. Разочарованию Малика не было предела. Он поставил песню Бланта на паузу в тайной надежде, что как только Камила сядет в машину, он включит эту лирическую песню. И на неё это, конечно же, произведёт впечатление — она будет считать его романтиком и решит, что у него отличный вкус. Ему казалось, что это было бы очень символично, потому что мелодия этой песни как нельзя лучше передавала те чувства, которые зарождались в его душе…

— Что она сказала, Милана? Почему она не захотела, чтобы мы её подвезли?

— Сказала, что ей проще пройтись пешочком, — не стала вдаваться в подробности разговора Милана.

— Ну и ладно, — парировал Малик, тронул машину и снял с паузы Бланта.

— Iаллелай, — засмеялась Милана…

— Ты не подумал, как бы это выглядело со стороны. Тебе предлагают по-дружески подвезти, так как за рулём брат, ты садишься в машину, и там начинает петь этот вечно ноющий Блант!

Малик занервничал, как будто его поймали с поличным:

— Слышь, ты, ты давай, много не разговаривай, а то будешь плитку во дворе одна мыть!

— Молчу-молчу! — изобразила испуг его смешливая сестра.

После полугода общения с Камилой на правах брата подруги, у них завязались, как им казалось, дружеские отношения. Когда они стали ближе, Милана не преминула рассказать Камиле про то, как он хотел поставить Бланта, и как велико было его разочарование. Они потом втроём долго смеялись над этим, когда сидели в студенческой кафешке, что-то типа столовой, нового образца. Когда он узнал, что Камила любит мороженое, он заранее привозил его в столовую, отдавал персоналу и был чрезвычайно горд, когда мороженое на заказ приносили только за их столик.

Даже не обсуждая этот вопрос, незаметно, а может, вполне заметно для себя и окружающих, они стали встречаться. Малик провожал её от университета до остановки, потом возвращался к машине, ехал на Ленина, парковался недалеко от остановки «18-ая школа» и ждал, когда она выйдет из «маршрутки» и пойдёт в сторону дома. Со временем это стало ритуалом — изо дня в день она смотрела в сторону его машины, а он включал на полную громкость Бланта, когда она проходила мимо в сторону своего двора.

В наушниках «Goodbye»… Но сейчас эта песня навевала на него грусть, сегодня они поссорились, впервые и всеръёз. Он вспоминал, как нагрубил Камиле, когда увидел её беседующей с парнем на лестнице при выходе из университета. Её приветливая улыбка, обращённая к однокурснику, вонзалась ему ножом в самое сердце. Пять минут, пока он наблюдал за Камилой, показались ему целой вечностью, и он не сдержался. Он наговорил её злых и грубых слов. От всей несправедливости его слов глаза Камилы наполнились слезами, она развернулась и быстро ушла, чтобы не показывать ему своих слёз.

Когда он уже сел в машину, от неё пришла SMS: «Я не приемлю ревность в таком виде, для меня это не что иное, как недоверие и упрёк. Считай, что ты обвинил меня в том, что я с кем-то общалась, встречаясь с тобой. Общалась не просто на какую-то тему, а именно на тему попутных отношений». Малик резко нажал на газ и поехал в её район на «Юности». Он поставил машину во дворе, а сам занял наблюдательный пост через дорогу. Простоял он там недолго, совсем скоро Камила вышла из автобуса и пошла к дому, даже не взглянув в ту сторону, где обычно стояла машина Малика.

Расстроенный, он сел в свою машину… Он ехал и думал. Как в киноленте, Малик мысленно переносился в радостные и светлые моменты их отношений с Камилой. Малик вспоминал, как однажды он на предыдущей от университета остановке зашёл в салон «маршрутки», чтобы попросить водителя передать цветы девушке в синей кофте, которая сядет на следующей остановке.

Вспоминал, как ночью приехал под окна её квартиры, включил Бланта на всю громкость, а из какого-то окна скинули вниз большую алюминиевую кружку. В какой-то момент прямо над головой Малика раздался такой грохот, что он заглушил даже музыку. Малик убавил звук, подождал несколько секунд и только потом открыл дверь машины. Он вышел, увидел сначала кружку на земле, а уж потом воронку на крыше машины. Он хотел было выкрикнуть ругательство, но опомнился, что в этом доме живёт она, забрал кружку на память и уехал. Отъехав совсем недалеко, он резко притормозил, развернулся, предусмотрительно стал подальше от окон её дома… и ещё раз громко включил припев этой песни!

Следующие после ссоры несколько дней он ходил без настроения, но на вопросы Миланы отвечал, что всё хорошо. Он не спрашивал про Камилу, зная, что та наверняка рассказала о ссоре его сестре. Точно так же он знал, что сестра расскажет подружке всё, что выведает у него. Поэтому он держался изо всех сил, вполне удачно изображая своё безразличие.

В наушниках «Goodbye»… дневное притворное безразличие ночью становилось грустью, он скучал по Камиле. Лежал и думал о ней, вновь и вновь прослушивая Бланта… На часах было три часа ночи, когда он вдруг резко соскочил с дивана. Он решил, что должен немедленно ехать к дому Камилы. Благо, матери не было дома, и ему оставалось только незаметно и тихо пройти мимо комнаты бабушки. На том, что бы бабушка жила с ними, настояли Малик и Милана, ещё будучи совсем маленькими. Они были её любимыми внуками, живой памятью о пропавшем сыне. Когда их мать уезжала, бабушка утраивала свои усилия по контролю за внуками. Поэтому Малик старался даже не дышать, пока выходил во двор. За счёт Миланы Малик совершенно не беспокоился — обычно она так крепко спала, что эта тема стала излюбленным предметом семейных шуток. Но как только он открыл ворота гаража и завёл машину, он увидел в дверях именно сестру, которая гневно вопрошала, куда это он собрался в три часа ночи. Только из боязни, что она поднимет бабушку, Малик быстро придумал историю о том, что знакомые пацаны разбили машину и он должен ехать на помощь!

По пустынным ночным дорогам Малик очень быстро добрался до места. Он приехал во двор и сидел минут десять, ещё не до конца понимая, зачем же он всё-таки приехал. Потом его осенило — он вспомнил, что у него в багажнике лежит баллончик чёрной краски, с распылителем! Он её покупал, чтобы закрасить сколы на бамперах машины, когда выгонял её на рынок продавать. Малик выскочил из машины, открыл багажник, достал баллончик и начал писать на тротуаре. Несколько минут, и граффити было готово! Кинув баллончик в багажник, он ловким движением руки закрыл его, сел в машину и выехал на проспект. Разогнав машину, Малик уже через несколько минут оказался у ворот своего дома.

С чувством исполненного долга и с каким-то мальчишеским восторгом, поставив машину в гараж, Малик зашёл к себе в комнату и заснул крепким сном влюблённого и счастливого человека. Что он видел в ту ночь во сне, известно одному Аллаху, но он улыбался во сне и что-то бормотал. Наутро, когда Милана и Камила встретились в университете, Камила спросила Милану, ездил ли Малик ночью куда-нибудь. На удивлённый вопрос Миланы, откуда ей об этом известно, Камила улыбнулась и рассказала ей, что когда она утром выглянула из окна, то увидела надпись на тротуаре: «Знаешь, серо и дико без тебя — одиноко»

Услышанное доставило не меньшее удовольствие Милане, чем Камиле, которой посчастливилось лицезреть сие художественное творчество. В тот день девчонки ещё долго сидели на лавочке во дворе университета, обсуждая и ночное событие и ссору. Тот парень, невольный виновник этой ссоры, давно воздыхал по Милане и всячески старался завоевать расположение её подруги. В тот злосчастный день он поймал Камилу на лестнице, чтобы рассказать в очередной раз, как ему нравится Милана. Камила не могла признаться в этом Малику даже после тех обидных слов, которые он бросил ей в лицо. Это означало поставить Милану в неловкое положение перед братом.

А Малик в предвкушении встречи с сестрой пораньше вернулся домой и сидел у телевизора. В ожидании того, когда двоюродный брат привезёт Милану из университета, ему просто не терпелось услышать последние новости… Когда он услышал, как бабушка заговорила с Миланой, он не стал выходить из комнаты и сделал вид, что занят просмотром очень интересной комедии. Милана постучалась, попросилась войти. Заглянула, поздоровалась с братом и ушла. Малик всё-таки не выдержал и пошёл вслед за нею на кухню. Сестра с самым невозмутимым видом пила чай, бабушка стояла за плитой.

— Ба, налей мне тоже чай, что-то я чаю захотел, — демонстративно обратился к ней Малик.

— Ба, давай я налью, — подскочила с места Милана.

— Сиди, я сама, — ответила бабушка и добавила, — Малик, ты же десять минут назад пил чай.

Сама того не ведая, она «сдала» Малика, который пришёл в надежде завести разговор с сестрой. Когда бабушка налила чай и ушла к себе, Малик начал издалека: «Ну что, как дела в университете?» Зная, что именно он хочет от неё услышать, Милана специально не упоминала о Камиле. Потом, сделав вид, будто она сжалилась над ним, сказала, что Камилы сегодня не было на занятиях. При этом она подчеркнула, что она даже не знает, по какой причине Камила не пришла, якобы и дозвониться ей она не смогла.Малик чувствовал себя обманутым ребёнком, в ту ночь он даже не слушал «Goodbye»… Утром Малику надо было ехать встречать маму, он лёг пораньше, заведя будильник на шесть часов. Звонок будильника разбудил Малика, он быстро соскочил с кровати, оделся, завёл машину в гараже и пошёл открывать ворота. Каково же было его удивление, когда на заборе через дорогу, он увидел надпись: «А мне — нет»

Несколько минут он стоял в ступоре — смотрел то на надпись, то по сторонам. Немного оправившись от изумления, он сел в машину и поехал. Всю дорогу туда и обратно, уже с мамой на соседнем сиденье, все его мысли были заняты одним. Это было нечто похожее на потрясение. Что-то вроде хорошо поставленного удара профессионального боксёра. Он не мог понять, как? Как она это написала? И когда? Ведь ещё вечером, когда он выходил закрывать ворота, надписи не было. Смысл надписи озадачил его куда как меньше, чем её происхождение…

И только по прошествии нескольких месяцев после свадьбы Малика и Камилы сообщницы признались ему в «преступлении». Задумка была Камилы, а воплотила её в жизнь Милана, которая ночью вышла и написала эту фразу на заборе. На это признание Малику ничего не оставалось, как строго посмотреть на сестру и, едва сдерживая смех, сказать: «Если ещё раз тебе в голову придёт мысль выйти ночью на улицу, считай, что ты её лишилась! Не мысли, а всей головы!» Больше всех над этой историей смеялась мама.

Как-то серым и унылым утром, когда Малик ехал по городу, рядом с грозненским «садовым кольцом», его внимание привлекла надпись на бетонном заборе, которой не было ещё вчера. Там метровыми буквами было написано: «Знаешь, серо и дико без тебя — одиноко!»

Он оглянулся на заднее сиденье, посмотрел на нахохлившихся, как два воробушка, дочек, которых выдернули из постели и повезли в детский сад, весело им подмигнул и… включил на полную мощь динамиков «Goodbye».

Дата добавления: 2015-11-04