Великая Отечественная война потребовала от каждого человека напряжения всех его душевных и физических сил. Она не только не отменила, но сделала ещё более острыми нравственные проблемы. Ведь ясность

Великая Отечественная война потребовала от каждого человека напряжения всех его душевных и физических сил. Она не только не отменила, но сделала ещё более острыми нравственные проблемы. Ведь ясность целей и задач на войне не должна была служить оправданием какой-либо моральной неразборчивости. Она не освобождала человека от необходимости в полной мере отвечать за свои поступки. Жизнь на войне – это жизнь со всеми её духовными и нравственными проблемами и трудностями. Сложнее всего в ту пору приходилось писателям, для которых война была настоящим потрясением. Они были переполнены увиденным и пережитым, поэтому стремились правдиво показать, какой высокой ценой досталась нам победа над врагом. Те писатели, которые пришли в литературу после войны, а в годы испытаний сами воевали на передовой, отстаивали своё право на так называемую «окопную правду». Их творчество получило наименование «прозы лейтенантов». Эти писатели, о которых Твардовский хорошо сказал, что они «выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили» и «видели пот и кровь войны на своей гимнастёрке», составили целую плеяду хорошо известных нынешнему читателю имён: Бакланов, Богомолов, Бондарев, Воробьёв, Быков, Астафьев. Хотелось бы отметить одну общую особенность их произведений о войне – мемуарность. Излюбленный жанр этих писателей – лирическая повесть, написанная от первого лица, пусть не всегда строго автобиографичная, но насквозь пропитанная авторскими переживаниями и воспоминаниями о фронтовой юности. В их книгах на смену общим планам, обобщённым картинам, панорамным рассуждениям, героической патетике пришёл новый опыт. Он заключался в том, что войну выиграли не только штабы и армии, в их собирательном значении, но и простой солдат в серой шинели, отец, брат, муж, сын. Эти произведения высветили крупные планы человека на войне, его душу, жившую болью по оставленным в тылу родным сердцам, его веру в себя и своих товарищей. Конечно, у каждого писателя была своя война, но обыденный фронтовой опыт почти не имел отличий. Они смогли донести его до читателя так, что артиллерийская канонада и автоматные очереди не заглушают стонов и шёпота, а в пороховом дыму и пыли от взорвавшихся снарядов и мин можно разглядеть в глазах людей решимость и страх, муку и ярость. И ещё одно общее есть у этих писателей - это «память сердца», страстное желание поведать правду о той войне.

Своеобразно раскрывает военную тему В. Быков, белорусский писатель, чьё творчество стало неотъемлемой частью и русской литературы. В своих произведениях он рассматривает поведение личности в трагических коллизиях войны. Основой его сюжетов становится ситуация нравственного выбора. Писатель пытается выяснить, что происходит с человеком в нечеловеческих условиях. Он стремится докопаться до причин нравственной подоплёки тех или иных поступков: верности и предательства, злодейства и человечности, мужества и слабодушия. Локальность места действия, краткая временная протяжённость, не многочисленность персонажей - таковы структурные особенности произведений Быкова. Сюжеты его повестей раскручиваются стремительно и непредсказуемо, как в реальной партизанской жизни, где человек не ведает в какой крутой переплёт, в какой капкан может попасть на ближайшей опушке леса или за поворотом ведущей к глухому хутору дороги. Столкновение взглядов, позиций, принципов поведения персонажей отличается крайней остротой и драматизмом, потому что его героям приходится действовать на свой страх и риск, без команды и приказа, когда никто не может разделить с ними ответственность за их действия. Писатель проникает в скрытую при обычном течении жизни и обнажённую жестокими испытаниями глубинную суть характеров своих героев.

Особенно показательна в этом плане повесть «Сотников». Перед нами разворачивается картина зимы тысяча девятьсот сорок второго года. Партизанский отряд, обременённый женщинами, детьми, ранеными, окружён врагами. Заканчиваются боеприпасы, нечем кормить людей. На разведку посылаются двое – Сотников и Рыбак. Они попадают в руки фашистов. Перенеся пытки, Сотников погибает, а Рыбак ценою предательства остаётся жив. Два типа жизненного поведения, цена подвига и позорный финал нравственного компромисса, истоки героизма и предательства – вот главные проблемы, которые раскрывает автор на примере этих образов.

Анализируя характер Рыбака, Быков приходит к выводу, что причины его предательства надо искать в детстве, тогда он «ухитрялся найти какой-нибудь выход», идя на мелкие жизненные уловки. Рыбак – смелый боец, когда за его спиной стоят свои, оказавшись же один на один с врагом, он идёт сначала на компромисс, а потом – на предательство и убийство. Автор пытается высветить для нас, читателей, эту тёмную душу, в которой не было света и в которой жила только тяга к жизни во что бы то ни стало. Проследим, как рисует Быков попытку борьбы Рыбака с самим собой. «Неприятный холодок виновности коснулся его сознания». «Радость спасения чем-то омрачилась, но ещё не мог толком понять, чем…» «Прости, брат!» - в отчаянии шепчет он Сотникову, выбивая из-под его ног чурку. Опустошённый, он хочет повеситься, но автор лишает Рыбака последней возможности спасти душу. И теперь он, как Иуда, должен ходить среди людей и мучиться своей неискупимой виной.

Другой главный герой повести, Сотников, полностью противоположен образу Рыбака. Это скромный, незаметный человек, без всяких признаков необыкновенной личности. Но его глубокая убеждённость в справедливости той борьбы, которую ведёт народ, воспитавший и вскормивший его, помогает ему остаться не сломленным, проявить мужество и героизм. Что вспоминает Сотников в предсмертные минуты? Как в детстве он удержал телегу с детьми, когда понесли кони, как отец, командир эскадрона, учил его правде и ответственности перед другими людьми. Именно эти воспоминания должны были «услышать сердцем» мы с вами, ибо в них – начало того поведения Сотникова перед лицом фашистских палачей, которое не дано понять Рыбаку. Человек высокой души, он до конца не верит в предательство друга-партизана, хотя предательство это уже не вызывает сомнений. И в последние мгновения жизни Сотников понимает, что не может требовать от других наравне с собой. Здесь Быков показывает нам, как неодинаковы люди, как много надо работать над собой, чтобы быть героем не по принуждению, а по совести, по естественной необходимости оставаться человеком до конца. Сотников понимает слабость Рыбака, его страх перед смертью. Он знает, что не всем по силам это сверхчеловеческое решение принять смерть. Когда кричит женщина, Сотников заставляет себя не закричать, не рвануться. Когда он видит глаза мальчика, встречает его испуганный взгляд, то улыбается ему, словно улыбается нашему будущему. О чём думает Сотников в последнюю минуту? Он думает о том, что смерть должна что-то утвердить, что-то отринуть и, возможно, завершить то, что не успела осуществить жизнь. Смерть Сотникова – итог его жизни, его веры. Образ этот прекрасен и поступком, венчающим судьбу героя, и той глубиной, с которой Быков раскрывает движущие силы его души.

Повести Василя Быкова трагичны. Им всегда сопутствует чувство горечи, словно дым пожарища едко ест глаза читателя, а сердце сжимается от боли за людей, принимающих на себя тяжёлый крест мученичества во имя человечности. Самопожертвование – ведущий мотив многих героев Быкова, знающих цену человеческой жизни. Один из них говорит так: «На сколько же фронтов надо бороться – и с врагами, и с разной сволочью рядом, наконец, с собой». И Быков пытается показать нам не саму войну, а возможности человеческого духа, проявляющиеся на ней. Мужество на каждый день, преданность правде, чистота помыслов – вот особые качества его главных героев. Читая книги Быкова, мы испытываем благодарность к художнику за его правдивое, честное, талантливое слово, за его суровую, нелёгкую правду о нас с вами.

Василь Быков

1924−2003

Сотников 1970

Зимней ночью, хоронясь от немцев, кружили по полям и перелескам Рыбак и Сотников, получившие задание добыть продовольствие для партизан. Рыбак шёл легко и быстро, Сотников отставал. Ему вообще не следовало отправляться на задание — он заболевал: бил кашель, кружилась голова, мучила слабость. Он с трудом поспевал за Рыбаком.

Хутор, к которому они направлялись, оказался сожжённым. Дошли до деревни, выбрали избу старосты.

— Здравствуйте, — стараясь быть вежливым, поздоровался Рыбак. — Догадываетесь, кто мы?

— Здравствуйте, — без тени подобострастности или страха отозвался пожилой человек, сидевший за столом над Библией.

— Немцам прислуживаешь? — продолжал Рыбак. — Не стыдно быть врагом?

— Своим людям я не враг, — так же спокойно отозвался старик.

— Скотина есть? Пошли в хлев.

У старосты взяли овцу и не задерживаясь двинулись дальше.

Они шли через поле к дороге и внезапно уловили впереди шум. Кто-то ехал по дороге. «Давай бегом», — скомандовал Рыбак. Уже видны были две подводы с людьми. Оставалась ещё надежда, что это крестьяне, тогда все обошлось бы. «А ну, стой! — донёсся злой окрик. — Стой, стрелять будем!» И Рыбак прибавил в беге. Сотников отстал. Он упал на склоне — закружилась голова. Сотников испугался, что не сможет подняться. Нашарил в снегу винтовку и выстрелил наугад. Побывав в добром десятке безнадёжных ситуаций, Сотников не боялся смерти в бою. Боялся только стать обузой. Он смог сделать ещё несколько шагов и почувствовал, как ожгло бедро и по ноге потекла кровь. Подстрелили. Сотников снова залёг и начал отстреливаться по уже различимым в темноте преследователям. После нескольких его выстрелов все стихло. Сотников смог разглядеть фигуры, возвращавшиеся к дороге.

«Сотников! — услышал он вдруг шёпот. — Сотников!» Это Рыбак, ушедший уже далеко, все-таки вернулся за ним. Вдвоём под утро они добрались до следующей деревни. В доме, куда они вошли, партизан встретила девятилетняя девочка.

— Как мамку зовут? — спросил Рыбак.

— Демичиха, — ответила девочка. — Она на работе. А мы вчетвером тут сидим. Я самая старшая.

И девочка гостеприимно выставила на стол миску с вареной картошкой.

— Я тебя здесь хочу оставить, — сказал Рыбак Сотникову. — Отлежись.

— Мамка идёт! — закричали дети.

Вошедшая женщина не удивилась и не испугалась, только в лице её что-то дрогнуло, когда она увидела пустую миску на столе.

— Что вам ещё надо? — спросила она. — Хлеба? Сала? Яиц?

— Мы не немцы.

— А кто же вы? Красные армейцы? Так те на фронте воюют, а вы по углам шастаете, — зло выговаривала женщина, но тут же занялась раной Сотникова.

Рыбак глянул в окно и отпрянул: «Немцы!». «Быстро на чердак», — распорядилась Демичиха. Полицаи искали водку. «Нет у меня ничего, — зло отругивалась Демичиха. — Чтоб вам околеть». И тут сверху, с чердака, грохнул кашель. «Кто у тебя там?» Полицаи уже лезли наверх. «Руки вверх! Попались, голубчики».

Связанных Сотникова, Рыбака и Демичиху повезли в соседнее местечко в полицию. В том, что они пропали, Сотников не сомневался. Мучила его мысль о том, что они оказались причиной гибели вот для этой женщины и её детей... Первым на допрос повели Сотникова.

— Вы думаете, я скажу вам правду? — спросил Сотников у следователя Портнова.

— Скажешь, — негромко сказал полицай. — Всё скажешь. Мы из тебя фарш сделаем. Повытянем все жилы, кости переломаем. А потом объявим, что всех выдал ты... Будилу ко мне! — приказал следователь, и в комнате появился буйволоподобный детина, огромные его ручищи оторвали Сотникова от стульчика...

Рыбак же пока томился в подвале, в котором неожиданно встретил старосту.

— А вас-то за что посадили?

— За то, что не донёс на вас. Пощады мне не будет, — как-то очень спокойно ответил старик.

— Какая покорность! — думал Рыбак. — Нет, я все-таки за свою жизнь ещё повоюю.

И когда его привели на допрос, Рыбак старался быть покладистым, не раздражать зря следователя — отвечал обстоятельно и, как ему казалось, очень хитро. «Ты парень вроде с головой, — одобрил следователь. — Мы проверим твои показания. Возможно, сохраним тебе жизнь. Ещё послужишь великой Германии в полиции. Подумай». Вернувшись в подвал и увидев сломанные пальцы Сотникова — с вырванными ногтями, запёкшиеся в сгустках крови, — Рыбак испытал тайную радость, что избежал такого. Нет, он будет изворачиваться до последнего. В подвале их было уже пятеро. Привели еврейскую девочку Басю, от которой требовали имена тех, кто её скрывал, и Демичиху.

Наступило утро. Снаружи послышались голоса. Говорили про лопаты. «Какие лопаты? Зачем лопаты?» — тягостно заныло в Рыбаке.

Дверь подвала отворилась: «Выходи: ликвидация!» Во дворе уже стояли полицаи с оружием на изготовку. На крыльцо вышли немецкие офицеры и полицейское начальство.

— Я хочу сделать сообщение, — выкрикнул Сотников. — Я партизан. Это я ранил вашего полицая. Тот, — он кивнул на Рыбака, — оказался здесь случайно.

Но старший только махнул рукой: «Ведите».

— Господин следователь, — рванулся Рыбак. — Вы вчера мне предлагали. Я согласен.

— Подойдите поближе, — предложили с крыльца. — Вы согласны служить в полиции?

— Согласен, — со всей искренностью, на которую был способен, ответил Рыбак.

— Сволочь, — как удар, стукнул его по затылку окрик Сотникова.

Сотникову сейчас было мучительно стыдно за свои наивные надежды спасти ценой своей жизни попавших в беду людей. Полицаи вели их на место казни, куда уже согнали жителей местечка и где сверху уже свешивались пять пеньковых петель. Приговорённых подвели к скамейке. Рыбаку пришлось помогать Сотникову подняться на неё. «Сволочь», — снова подумал про него Сотников и тут же укорил себя: откуда у тебя право судить... Опору из-под ног Сотникова выбил Рыбак.

Когда все кончилось и народ расходился, а полицаи начали строиться, Рыбак стоял в стороне, ожидая, что будет с ним. «А ну! — прикрикнул на него старший. — Стать в строй. Шагом марш!» И это было Рыбаку обыкновенно и привычно, он бездумно шагнул в такт с другими. А что дальше? Рыбак провёл взглядом по улице: надо бежать. Вот сейчас, скажем, бухнуться в проезжающие мимо сани, врезать по лошади! Но, встретившись с глазами мужика, сидевшего в санях, и почувствовав, сколько в этих глазах ненависти, Рыбак понял: с этим не выйдет. Но с кем тогда выйдет? И тут его, словно обухом по голове, оглушила мысль: удирать некуда. После ликвидации — некуда. Из этого строя дороги к побегу не было.

Дата добавления: 2015-11-04