Лапы разрыхляли снег и тот комьями оседал на мехе и холодил нос. Фигура огромного белого волка то появлялась, то исчезала за деревьями. Запах врага гнал нас по следу уже много недель: иногда мы

Лапы разрыхляли снег и тот комьями оседал на мехе и холодил нос. Фигура огромного белого волка то появлялась, то исчезала за деревьями. Запах врага гнал нас по следу уже много недель: иногда мы отставали и петляли, иногда почти настигали преследуемого. Не обходилось и без стычек на пути. Спали урывками, ели что успевали поймать и не обращались обратно в людей. И это было главной проблемой - мой разум слабел, уступая место волчьим инстинктам. Я отчаянно сопротивлялся и старался следовать тем советам, которые мне дал Вожак: постоянно перебирать в голове воспоминания, связывать их с окружающей реальностью. Тем временем склон горы вывел нас к речке, которую еще не успели сковать в лед морозы ранней зимы. Мы быстро утолили жажду и шум воды помог мне вернуться в памяти к тому моменту, как мы пересекали с Учителем Штормовое море, чтобы оказаться на этом диком континенте.

Это не был легкий путь. Опасные воды Штормового моря угрожали путешественникам ужасными штормами, поднимавшими огромные волны и топящими целые флотилии, гигантскими морскими тварями, порожденными грехами древних народов. В тесных каютах могучего корабля мы по очереди с Братьями извергали содержимое желудков прямо на пол, сраженные морской болезнью. И только Учитель был спокоен, наставляя нас и читая нам священное писание. Штормовое море казалось нам почти бесконечным, я был на грани потери рассудка во время этого многомесячного плавания. Чем-то это напоминало мое состояние сейчас, на берегу этой безымянной речки. Пик напряжения пришелся на один из штормов. Все наше судно длиною в сотни шагов стонало будто в последний раз, мы же пытались удержать равновесие в этой безумной качке, как вдруг стена вздыбилась ошметками дерева и что-то крупное и склизкое утащило в пучину нескольких братьев. Поток воды отшвырнул меня к стене и, когда я поднял взгляд, то увидел неспокойное темно-синее, почти фиолетовое море, и на фоне этого невиданное и ужасное морское создание. Десятки щупалец раскинулись вокруг шипастой головы и огромные волны меркли перед его размерами. Корабль качнуло и меня швырнуло в эту бездну. Но это не была моя смерть. Имперские маги успели закрыть брешь и я только разбил себе бровь. Когда мы выбрались в коридор, Учитель начал врачевать мою рану и молиться. Может Бог и спас нас тогда, сейчас я уже не знаю.

Вожак возвращает меня к реальности. Мы снова мчимся по лесу, мы нагоняем Ее. Кровь стучит в голове. Снова путь, снова я бегу. Так же как бежал я с Учителем и Братьями от гнева Церкви. Отвергнутые и осужденные мы были изгнаны на родину Учителя, проповедовать и обращать, а значит сгинуть. Высадившись в имперской провинции мы пошли дальше на Юг по тракту Тысячи Войн. Здесь люди еще верили в Спасителя, но постепенно приходы на этих, вечно заливаемых кровью долинах, становились все меньше и беднее. Мы жили подаяниями, наши ноги, сбитые в кровь не знали отдыха. Учитель обучал нас местным языкам и наречиям и уводил все дальше и дальше. Кто-то из Братьев не выдерживал и оставался служить в местных церквях, кого-то настигли опасности пути: болезнь, несчастный случай или нож бандита, я же продолжать следовать с Учителем. И вот, наконец, мы попали в края, где о нашей вере почти никто не слышал.

В лесу было не слышно ни одного звука, кроме издаваемых нами. Наша цель спугнула всех его обитателей. Я почти рычал, чувство охоты захватило меня. Еще никогда мы не были так близко.

Еще никогда Учитель не был так счастлив, кажется мы нашли наше место, и я был последний, следовавший за ним. Город, который он выбрал, был вдали от крупных дорог и народ тут с удовольствием слушал его проповеди, не закидывая нас камнями. Учитель начал врачевать здесь людей и добрый старый лесник, живущий на отшибе, дал нам приют. Он жил один, в большом доме, и я помогал ему валить и обрабатывать лес. В городе уважали этого немногословного человека, потерявшего семью, и, как считал Учитель, нашедшего утешение в Боге.

Через две недели нашего пребывания там слава о врачебных талантах Учителя разошлась по округе и к нему пришли крестьяне из отдаленной деревни, жители которой страдали странной болезнью. Конечно, он не мог им отказать, и мы засобирались в путь, но лесник стал отговаривать нас от ухода. Учитель был удивлен, но молвил, что вера не позволяет ему оставить страждущих, согласившись только не брать меня с собой.
Через три дня он вернулся.

Я проснулся среди ночи, луна ярко светила в окно, но разбудила меня не она, а какое-то странное чувство. Я прислушался и уловил тихий шелест снаружи. Он становился все громче, и мне с трудом удалось подняться с постели, будто я был пьян. Ночь приобрела тягучую густую форму и жар опутал меня, обоняние улавливало запах древесины, сена и разложения.
- Приди ко мне, Ученик, - шелест превратился в шепот и становился все
настойчивее, - Впусти меня, Ученик.

Мои руки и ноги будто опухли, я с трудом их ощущал, постепенно мне становилось хуже.

- Приди, - и я медленно встал с кровати.

- Впусти, - и я зашагал к двери. С третьей попытки открыв ее, я увидел освещенного лунным светом Учителя. Он был бледен, а одежды его были загрязнены запекшейся кровью. Глаза темные и мертвые притягивали меня. Он потянулся ко мне, обнажив клыки, стоило мне занести ногу, чтобы переступить порог, и сквозь притупленные чувства вновь прорвался запах мертвечины. Затем была вспышка и голова Учителя покатилась к амбару.
Огромный белый волк прижимал лапами обезглавленное тело к земле и рычал. Не обращая на меня внимания, он стал рвать труп на куски. Контроль над телом постепенно возвращался и, только мне показалось, что я обрел достаточно сил чтобы броситься прочь, как последовала еще одна вспышка и я отлетел в глубину дома. Кровь заливала мне глаза. Это было последнее что я помнил. Утром первым, что я увидел был строгий взгляд седого лесника.

Строгий взгляд Вожака вырвал меня из из воспоминаний, я отставал, не поспевал за ним забираться на гребень склона. И я поднажал. Я был должен ему, он научил меня всему.

Он научил меня всему, всему чему меня не научили новые инстинкты. Он стал неожиданно многословным и поведал мне историю своей Стаи. С каждым лунным циклом я становился сильнее и опытнее. Вера и молитвы ушли из моей жизни, ушла вся моя прошлая жизнь. Мне казалось я нашел дом и покой после тысячи лиг скитаний. Мое глупое упрямство в служении Учителю сменилось пьянящим чувством свободы во время Охоты. И я был счастлив. Пока не появилась Она. Вожак учуял ее, учуял через слабое подобие запаха, принесенного дальним ветром. И мы сорвались с места. Мы ушли в такие дальние земли, что Учителю и не снилось. Каждый день бешеной погони увеличивал мою ненависть к Ней. Нееет, не потому что она погубила Стаю Вожака, а потому что она снова убила мой покой. Но теперь я стал другим, в нашем пути на юго-восток, все дальше к океану, я убивал, убивал животных и людей, наполняя пасть их теплой кровью. Я больше не был смиренным служителем Господа, я был одним из Стаи.

Ее запах стал частью нашей жизни, и по этому запаху я мог представить Ее. Ее темную гладкую шерсть и желтые вертикальные зрачки. И Она оказалась такой, как я и предполагал. Ее бока раздувались от сбившегося дыхания, хвост нервно бил по снегу, а мы с Вожаком медленно обходили ее с двух сторон. Она не успела уйти в Города Сверкающих Башен, даже зная о том что мы преследуем ее, даже натравив на нас свой отряд. Погоня завершилась, началась схватка. Старый седой волк бросился первым.

Мой Вожак умирал, умирал у меня на руках, снова вернувшись в тело уставшего лесника. Рядом лежало растерзанное тело, когда-то бывшее пантерой. Быть снова человеком было странно и в то же время знакомо, но когда мой Белый Волк издал последний вздох, я не нашел ничего лучше, чем огласить воем эти проклятые горы, этот проклятый континент, этот проклятый мир. Сколько бы я не бежал, через моря и земли, сколько бы не находил утешение в Боге или Охоте, мне не суждено было убежать от собственного одиночества.

Дата добавления: 2015-10-21