Яркая вспышка — и пламя взметнулось столбом, до самого потолка. Гарри скорее почувствовал, чем услышал, как нарастает под ногами неровный гул. Пол заходил ходуном, и внезапно стало так жарко, что он задохнулся в плотном коконе пламени, жадно ловя ртом воздух.
И только тогда, наконец, пришла боль.
Перед глазами возникло лицо Драко — раскрасневшееся, с растрепанными волосами и нервно сжатыми губами. Таким он был во время их заказных рейдов, в схватках с Пожирателями Смерти, так он выходил из себя, если натыкался на взрывной темперамент Поттера.
Лицо того Малфоя, которого было за что любить — настоящего, непосредственного, искреннего и совершенно не осознающего, настолько он прекрасен в этой своей неподдельной живости. Того, каким он смог позволить себе стать только рядом с Гарри.
И Гарри успел подумать, что это — самое лучшее, что могло привидеться ему перед смертью, когда яркость пламени отступила, погружая его в темноту и спасительное беспамятство.
Глава 21. По другую сторону тепла.
Свет беспощадно резал глаза даже через полуприкрытые веки. Драко застонал, пытаясь спрятать лицо, и с беспомощным удивлением обнаружил, что не может ни поднять руку, ни пошевелить головой.
— Слава Мерлину… — услышал он знакомый скрипучий голос.
Голос ворчал, скрывая за привычным раздражением и язвительностью слишком очевидное облегчение. Нестерпимо горячие нервные пальцы ощупали лоб, вырывая из груди новый стон.
— Профессор… — прошептал Драко и стиснул зубы, сдерживая непрошенную дрожь.
— Вашими стараниями — больше нет, — не слишком приветливо ответил Снейп, и Драко смог, наконец, собравшись с силами, чуть приоткрыть глаза.
Высокий, еще более исхудавший — и похожий от этого на исполинскую черную птицу, алхимик расхаживал рядом с кроватью, сцепив кулаки за спиной. Взгляд выхватывал, словно по кадрам, потемневшее лицо с едва зажившим шрамом на скуле, сжатые в ниточку бескровные губы — и глаза, на дне которых под тенью привычного живого огня затаилась безжизненная, пугающая пустота.
Драко совершенно не волновало, как он оказался в больничном крыле Хогвартса. Важным было другое — и важным настолько, что решиться и сформулировать вопрос было просто невозможно, и оставалось лишь беспомощно смотреть на снующего взад и вперед Снейпа.
— Гарри… — кусая губы, выдохнул Драко наконец, сверля растерянным взглядом фигуру профессора. — Он… что?..
Снейп остановился. Лицо на миг превратилось в непроницаемую маску.
— А ты сам — что? — каким-то не своим голосом ответил вопросом на вопрос он, не отводя глаз. — Не интересно?
Драко машинально попытался пошевелиться — это снова не удалось сделать. Лихорадочно блестящие глаза на бледном лице настороженно впились взглядом в профессора, вынуждая того сдаться и опустить голову.
— Не дрыгайся, — буркнул Снейп, опускаясь на край соседней кровати и устало пряча лицо в ладонях. — Я насчитал двадцать три перелома, кости срослись, но чувствительность восстанавливается медленнее, так что еще два-три дня поваляешься…
Драко подавил усмешку, прикрывая глаза. Двадцать три перелома, когда обрушивающийся исполинский замок грозил превратить в растертую кашу всех, кто имел глупость находиться внутри?
— Тебе повезло, — спокойно продолжал Снейп, не поднимая головы. — Ты попал под перекрестье двух плит, так что только перебило позвоночник и здорово покрошило правую сторону тела.
— А вы? — равнодушно поинтересовался Драко.
— А меня вышвырнуло через пролом в стене, когда… ну… ты помнишь. Так что — я имел счастье лицезреть разрушение Малфой-Менора из первого ряда, если можно так выразиться.
Драко хмыкнул. Ощущение сюрреалистичности происходящего усиливалось с каждым произнесенным словом.
— Не думал, что под такой толщей камня кто-то мог выжить, — невесело усмехнулся Снейп. — Но тебе повезло еще раз — я увидел руку со змеей на запястье… она торчала из-под обломков… По счастью, оказалось, что к ней даже все еще крепились остальные части тела.
Драко скосил взгляд вниз. Серебряная змейка, привычно свившись браслетом вокруг левой руки, дремала, положив голову на собственный хвост и прикрыв глаза. Драко до боли прикусил губу и почему-то подумал о том, что, пока Снейп молчит, пока вопрос повис в воздухе без ответа, еще ничего непоправимого не произошло…
— Как ты оказался в зале? — устало поинтересовался Снейп.
Драко попытался пожать плечами и снова потерпел неудачу.
— Прибежал… — прошептал он, глядя, как Цисса нервно подергивает во сне кончиком хвоста.
Снейп поднял голову, сверля его раздраженным взглядом.
— Я имею в виду — как ты выбрался из подземелий? Из камеры? Тебя ведь там содержали?
Драко слабо улыбнулся и прикрыл глаза.
— Вышел — вслед за Ноттом, — тихо сказал он. — Этот придурок так торопился, что дверь не закрыл…
Он вспомнил, как стоял, вжавшись в стену за спиной Нотта, чувствуя, как дрожит наполненный тошнотворным запахом крови воздух от его страха. Как подогнулись колени, когда выхваченная из полубезумного разума Пожирателя Смерти картинка дошла до сознания, почти вызвав истерику — полуразрушенный зал, тело Дамблдора, и Поттер, живой Гарри Поттер, стоящий на коленях перед упивающимся своей властью Темным Лордом…
Снейп долго молчал, подбирая слова. Драко невольно усмехнулся, поняв, что именно тот пытается сформулировать.
— Я убил его, — негромко пробормотал Драко. — Люциус мертв, профессор. Я это сделал.
— Самозащита, — убежденно перебил его Снейп. — Никто не станет винить тебя, ты защищался…
Губы Драко растянулись в нехорошей улыбке, и профессор поперхнулся словами, глядя на его лицо.
— Если я скажу, что вспылил, потому что отец забрал у меня мой браслет, это прозвучит очень странно? — негромко спросил он, отвечая на взгляд.
В глазах Снейпа что-то промелькнуло.
— У тебя шок, — буркнул он, отворачиваясь. — Тебе надо поспать.
Драко хмыкнул, прикрывая глаза.
— Профессор… — настойчиво прошептал он, запнулся, вдохнул и начал снова. — Профессор, Гарри…
— Ты все видел сам, — жестко перебил его Снейп. — Ведь видел.
Драко до боли стиснул зубы, с шумом выдохнув и сжав дрожащие губы. Он больше не хотел открывать глаза, и вообще — смотреть на кого-либо. Сейчас ему казалось, что и не захочет — наверное, уже никогда.
Он действительно видел, вбежав в зал Малфой-Менора, как взметнулся столб пламени, охватывая фигуру Гарри, он даже разглядел сквозь оранжевую завесу пустые, почти бессмысленно смотрящие куда-то в пространство глаза, едва заметно шевелящиеся губы…
А потом пламя взревело, огненная стена раздвинулась, поглотив тела Темного Лорда и Альбуса Дамблдора, на миг став недоступной взгляду, и с грохотом, отдававшимся под ногами, поднялась к потолку и исчезла, унося с собой всех троих и оставив только выжженный круг на полу.
Последнее, что помнил Драко — это собственный крик, перекрывающий грохот обрушивающихся стен.
— Драко… — прошептал Снейп, снова кладя горячую ладонь на его лоб.
— Уходите, — выдохнул тот, крепко зажмуривая глаза, словно от реальности можно было отвернуться, и это могло бы хоть что-то изменить. — Уходите, я…
Ладонь исчезла со лба, и Снейп почти бесшумно вышел, оставляя Драко наедине с пустотой.
* * *
Два-три дня как-то незаметно превратились почти в три недели. Драко не протестовал и не спорил со Снейпом, когда тот каждое утро вваливался в больничное крыло и осматривал срастающиеся переломы, с присущим ему недовольством констатируя — надо ждать. Наверное, процесс можно было бы как-то ускорить — если очень захотеть, но Драко не был уверен, что нуждается в этом. Пустота владений мадам Помфри, погибшей почти месяц назад, ничем не отличалась от пустоты в душе Малфоя, и он не испытывал желания сменить обстановку.
Он просто смотрел в потолок, разглядывал барельефы и трещины, равнодушно выслушивал язвительные комментарии Снейпа — и молчал в ответ.
Известие об увольнении Северуса Драко принял, как нечто само собой разумеющееся. Возможно, чего-то подобного он и ожидал в случае такого исхода войны — стихийные маги сыграли в ней слишком значительную роль, чтобы не замечать их, и при этом остались чересчур спорными фигурами, чтобы позволить им пожинать лавры.
Через два дня после того, как Снейп, пронзая каждого встречного взглядом горящих черных глаз, притащил своего воспитанника в Хогвартс, Визенгамот принял закон о принудительной резервации стихийных магов, выдержавших три и более прямых контакта со стихией — либо хотя бы дважды использовавших свою силу (Драко узнал об этом от самого Северуса). Им не разрешалось вступать в контакты с людьми, за исключением волшебников, являющихся добровольными наблюдателями (вообще-то, Снейп сказал — надзирателями) за этими магическими существами, и то не чаще раза в месяц.
Маг, уличенный в третьей попытке применения силы, официально признавался сумасшедшим, объявлялся вне закона и подлежал уничтожению (на этом месте Снейп сообщил по секрету, что самая большая проблема Визенгамота на данный момент — придумать, как, собственно, вообще можно убить непослушного мага, не рискуя при этом жизнью палача).
Маги, участвовавшие в военных действиях — неважно, на чьей стороне — были обязаны пройти психологическое освидетельствование и получить либо возможность существовать — с ограниченными правами — среди людей, либо указание отправиться в ссылку на неопределенный срок.
С поправкой — каждому магу оставили право на смерть в случае, если ему присуждалась бессрочная изоляция (на этом месте рассказа на кривую улыбку расщедрился даже Драко).
— И что, когда пойдете сдаваться? — равнодушно поинтересовался он у профессора.
Снейп презрительно хмыкнул.
— Уже, — сообщил он. — За нас двоих.
— И?
— Лежи, — пожал плечами Снейп. — Они пока не могут решить, награждать нас или изолировать. Так что — официально ты восстанавливаешься после ранения, а мне позволено жить здесь до начала учебного года, пока они не решат, что с нами делать. В любом случае — сейчас я отстранен от должности, и, скорее всего, это вряд ли изменится.
— Кто заменит директора? — вздохнул Драко. — МакГонагалл?
Снейп молча кивнул.
В их разговорах было всего две запретные темы — Гарри Поттер вообще и произошедшее в Малфой-Меноре в частности. И Драко был благодарен профессору за это подобие участия. Говорить о первом было слишком больно, о втором — пока — слишком страшно. Куда как веселее обсуждать то, что происходило за стенами, временами срываясь на истерический смех и тут же ловя себя на абсурдном понимании, что весь этот хаос — это и есть реальность, в которой предстоит жить.
Неужели, пройдя через все, мы заслужили — это? Драко полагал, что да. Не спасибо же говорить тем, кто спас Магический Мир от падения в бездну. Тем более, что тот, кто действительно заслужил награду, сейчас мертв — так же, как и его противники.
Дни шли один за другим, засушливое лето нестерпимо жарило в окна, Снейп лениво подыскивал себе новую должность — Драко предполагал, что он просто убивает время, поскольку желающих нанять на работу стихийного мага сильно поубавилось. Лежа в постели и глядя в потолок, бывший слизеринец постепенно все чаще приходил к мысли, что боится задуматься о том, что произошло — и о том, что ему делать дальше.
Произошло слишком многое, а слово «дальше» навевало неизбывную тоску. С этим надо было как-то бороться, и однажды, рассматривая, как движутся тени по барельефам, украшающим больничное крыло, Драко понял, что никогда не осмелится принять неизбежность, если будет продолжать прятаться здесь. Время покоя и апатии закончилось — и стоило взять себя в руки и решиться, наконец, на то, что давно уже пора было заставить себя сделать.
— Я отправляюсь домой, — сообщил он Снейпу на следующий день.
Равнодушное лицо Северуса — теперь оно было таким почти всегда — на миг исказилось гримасой, которая, видимо, должна была означать раздражение.
— Раскопки в Малфой-Меноре еще не закончены, — сообщил он тоном, предназначенным для клинических идиотов. — Министерство рыщет там уже почти месяц, и я не думаю, что оцепление снимут в ближайшие полгода. Драко, что ты забыл на этих развалинах?
Малфою стоило титанических усилий выдержать цепляющий взгляд Снейпа и не ответить дерзостью на резкость.
— Я отправляюсь домой, — мягко повторил он наконец. — В поместье Блэков. Сегодня.
Снейп выдохнул сквозь зубы и отвел глаза.
— А на этих развалинах ты что забыл? — негромко спросил он. — Драко, я не думаю, что будет правильно…
— Это — мой дом, — перебил его Драко. И добавил чуть тише: — я буду рад, если вы заглянете на огонек, профессор. Вдруг вам станет скучно в этих стенах.
Губы Снейпа дрогнули в подобии улыбки. Драко невольно подумал, что от них обоих и впрямь осталось только слабое подобие — во всем. Тени людей, тени личностей, тени магов. Тени самих себя.
— Я должен поставить кого-то в известность о своем местонахождении? — уточнил Драко.
— Сам сообщу, — буркнул Снейп. — А ты постарайся не прибить там эльфа сразу же, он, хоть и тупой, но в доме пригодится.
Драко ответил очередным подобием усмешки.
Он ни за что не хотел признаваться даже самому себе, насколько ему было страшно думать о том, что ожидает его в месте, которое он так смело называл домом.
* * *
Только шагнув через кладку камина на ковер гостиной, Драко понял, почему все последние недели отгонял мысли об этом доме. Старался не думать ни о чем, что вызывало бы хоть какие-то чувства. Потому что — все, на что натыкался взгляд, сейчас причиняло только истерическую, отчаянную, неприкрытую боль, и Драко не был уверен, что готов испытать такое. И что он вообще когда-нибудь станет к этому готов.
— Ты? — удивленно подняла голову Гермиона.
Она читала книгу, забравшись с ногами в кресло, и вся ее поза выражала — я у себя дома и никого не жду. За прошедший месяц девушка успела стать здесь хозяйкой, и ей напрочь не нужны были полусумасшедшие стихийные маги, вваливающиеся с таким видом, как будто имеют на это право. Драко чуть не взвыл — он совершенно забыл, что она вполне может до сих пор ошиваться здесь. Или, возможно, его подсознание просто вытеснило эту мысль, как нежелательную.
В карих глазах плескались удивление и страх, и на мгновение Драко стало легче дышать — как только он увидел, что она по-прежнему боится. Хоть что-то в этом мире неизменно, кроме тупости, невольно подумал он.
— Вон отсюда, — спокойно бросил Драко, проходя мимо. — Сейчас же.
Грэйнджер, казалось, пыталась просверлить взглядом дыру в его затылке. Она вжалась в спинку кресла, стиснув подлокотники, и так лихорадочно соображала, какую линию поведения выбрать, что Драко как будто услышал щелканье шестеренок в ее мозгах. Он остановился и ответил на взгляд.
— Малфой, я понимаю, что ты… — начала было она.
— Не думаю, что ты что-то понимаешь, — холодно перебил он. — Грэйнджер, я не придушил твою подружку — и буду жалеть об этом до конца своих дней. Полагаешь, я позволю себе смалодушничать и рискнуть не придушить и тебя, если мне снова покажется, что так будет правильнее?
Гермиона остолбенела. Губы ее дрогнули, словно она пыталась сдержать жалобные слезы несправедливой обиды.
— Вот ты еще разревись теперь… — поморщился Драко, прислоняясь к стене и запрокидывая голову. — Грэйнджер, я устал. Не добавляй мне проблем, хорошо? Просто собирайся и уматывай — куда угодно. Хоть в Хогвартс, там тебя с радостью примут, я полагаю.
Она смотрела так, будто ей только что плюнули в распахнутую душу. Но взгляд при этом был пристальным и изучающим.
— Я тоже переживаю, между прочим, — негромко сказала она. — Не думай, что ты — единственный, кому Гарри был дорог…
Драко медленно перевел на нее мгновенно заледеневший взгляд. Выбрала, куда ударить, тварь?
— Хочешь поговорить о нем? — чуть слышно произнес он. — А о том, что это твоя подружка заварила всю кашу, в которой он оказался, не хочешь?
Гермиона вспыхнула до корней волос.
— У тебя нет доказательств, — процедила она. — Ты просто пытаешься поквитаться с Джинни за то, что остался один. Может, ты, вообще, сам во всем виноват, а теперь ищешь, кого сделать крайним?
Драко помолчал, скривив губы в горькой усмешке.
— Вон отсюда, Грэйнджер, — понизив голос, устало сказал он и отвернулся. — Третий раз повторять не буду. У тебя полчаса на сборы, и — чтоб я тебя в радиусе мили отсюда не видел. Никогда.
Он вышел, прикрыв за собой дверь. Беспомощная ярость Гермионы пробивалась даже сквозь стены, и Драко хотелось оказаться как можно дальше от разозленной девицы. Он слишком устал от чужих эмоций, проблем, желаний, ожиданий, планов и предположений.
К черту все, утомленно подумал Драко. Ей больше нечего здесь делать, а мне незачем заниматься благотворительностью. Война окончена — и мне плевать, что на самом деле она будет длиться еще, может быть, годы. Свои проблемы Грэйнджер отныне будет решать самостоятельно.
Чертовы тупые гриффиндорцы… Если разобраться, то все края цеплялись именно за них. За Уизли, за Финнигана, за Грэйнджер. Даже за… да. За него. За его неистребимую тягу помочь всем и вмешаться во все… За эту его чертову способность быть тем, кто необходим именно сейчас. За его силу — бесшабашную, отчаянную, хулиганскую… За его умение быть настоящим. Живым. Солнечным.
Боль потери обрушилась так предательски неожиданно, что Драко задохнулся, вжимаясь в стену и стискивая зубы до ломоты в челюстях. Он знал, всегда знал, что рано или поздно она придет. Но — разве можно быть к этому готовым?..
Грэйнджер нашла его сидящим на подоконнике в Малой Гостиной. Обхватив колени, Драко смотрел в окно, прислонившись лбом к стеклу, и обозленная Гермиона невольно подумала, что, возможно, он пытается сделать из этого дома склеп для самого себя — еще дышащего, но уже не живого.
— Малфой? — негромко окликнула она его от двери. — Я уезжаю…
Драко невыразительно кивнул, чуть повернув голову, но не отводя глаз от покачивающейся на ветру ветки яблони по другую сторону стекла. Гермиона набрала в грудь воздуха и, собравшись с духом, выпалила:
— Малфой, Гарри… он знал, что так закончится. Что вы… забудете друг друга. После Разделения.
Драко замер на вдохе, почти перестав дышать. Взгляд заледенел, на миг напомнив девушке о бездне, дохнувшей однажды из этих глаз ей навстречу.
— Он знал, что это необходимо. Разорвать связь. Он говорил, что только так можно все исправить…
Гермиона мялась, подбирая слова, и Драко с тоской подумал, что она, похоже, искренне верит в то, что сейчас может чем-то помочь ему. Что от этих слов ему станет легче.
— Так что — не делай вид, что тебе жаль его! — выкрикнула она невпопад. — Вы не умеете любить! Вы только привязываетесь друг к другу, как два паразита. Надеюсь, ты сможешь найти, на ком паразитировать дальше.
Драко молчал, прикрыв глаза. Он улыбался.
— Я считаю — для него только лучше, что он умер! — запальчиво заявила Гермиона, вздернув подбородок. — Вы же хуже, чем оборотни, те хоть раз в месяц чудовищами становятся, а вы просто — не люди! Это все равно, что превратиться в зомби! Ходит человек, выглядит совсем как тот, кого ты знал и любил, и голос такой же, и привычки, только сделать его таким — это хуже, чем просто убить. Лучше умереть, чем… вот так…
— Согласен, — спокойно обронил Драко, не открывая глаз.
— Я знала Гарри семь лет! — с вызовом сказала Гермиона. — И, знаешь — Дамблдор был прав. Гарри Поттер умер почти полгода назад, и нам стоило поверить в это и похоронить его, а не поддаваться на то, что по земле бродит чудовище с его лицом и улыбкой. Это был не он. И поэтому — я рада, что так случилось. Это не жизнь… у вас.
Драко пожал плечами, кусая губы и давя усмешку. Эта дурочка была права — куда больше, чем полагала сама. Она не понимала и половины из того, что говорила сейчас, но, как ни странно, это не мешало ей попадать в точку. Мы — не люди. И то, что у нас — не жизнь.
А, возможно — и не любовь.
— Прощай, Грэйнджер, — негромко сказал Драко, не поднимая взгляда.
* * *
Он методично и тщательно закрыл камин, через который теперь ни одна голова не смогла бы пролезть — даже чтобы поговорить. Он потратил полдня, изобретая максимально надежную защиту для входа с улицы. Он усилил антиаппарационный и антисовиный барьер, проверил заклятье ненаносимости и наложил все подвластные его фантазии чары отвлечения внимания. Этот дом станет не просто недоступным, его вообще не должно больше быть. Ни для кого.
Кроме Северуса, который не в счет. Криво усмехнувшись, Драко подумал, что, пожалуй, простит профессору тот единственный случай, когда Снейп ввалился не вовремя и оказался некстати. Тем более, что подобных ситуаций здесь больше и не предвиделось…
…в ближайшее время.
Эта мысль пугала и отдавала нездоровым оттенком сумасшествия, но, чем больше проходило времени, тем яснее и отчетливее Драко понимал, что, наверное, знал это в глубине души с самого начала. Знал — и именно в этом и боялся признаться даже себе.
Поттер вернется. Иначе просто не может быть, потому что иначе — ох, это и впрямь уже будет полная бессмыслица. Он вернется, потому что это — его дом. Потому, что он обещал быть рядом, пока… ну, пока между ними есть то, что они оба чувствуют. Черт, да просто потому, что он — Поттер, который все делает наперекосяк, наверняка он даже умереть не способен, как все нормальные люди! Он слишком упрям, чтобы позволить двум великим магам одержать над ним верх.
Он вернется. Нужно просто ждать.
Мысль балансировала на границе с отчаянием и поджидающим совсем рядом безумным, нечеловеческим страхом, от которого пока довольно успешно получалось спрятаться.
Драко забивал дни под завязку, копаясь в бумагах (потом ведь будет совсем не до этого), затеяв ремонт на верхних этажах (Поттер оценит, хотя он ужасающе рассеян и невнимателен), отстраивая открытую террасу (с самого начала хотел, когда закончится война, показать Поттеру, что аналог той площадки в башне Астрономии можно устроить и здесь)… Он засыпал за столом в кабинете, в любой из гостевых спален, где возился вместе с Добби, помогая тому собственной магией, пару раз — даже сидя в кресле в Малой Гостиной — Большая его не привлекала из-за… ну, например, открытой пасти камина, пусть даже и мертвого, и вообще — Драко был слишком занят, чтобы брать на себя труд добираться каждый вечер до собственной комнаты.
Время от времени появлялся Снейп, и с ним Драко был корректен и вежлив, стараясь не замечать, как ощупывает его каждый раз при встрече цепкий взгляд профессора, впиваясь в глаза, в лицо, в спину. Да, он знал, что мало спит и чертовски устает, но уж кто бы говорил, что называется — Северус и сам временами походил на полуголодного вампира.
Раскопки в Малфой-Меноре продолжались, не приводя ни к чему, и Драко это не удивляло — и так понятно, что в лучшем случае удастся установить лишь примерное количество погибших. Опознать их не оставалось никакой возможности — сложно иметь дело с растертой между камнями кашей. Тут и с числом-то можно было определиться, только исходя из того, что какие-то фрагменты находили чуть дальше от других — и на этом основании решали, что это был отдельный человек. С частями, лежащими вместе, было и вовсе неясно — те вполне могли принадлежать и одному, и двоим, и троим… В общем, учитывая тот факт, что никто не мог с уверенностью представить даже количество людей, находившихся в замке в тот злополучный (кому как, большинству — очень даже замечательный) вечер тридцать первого июля, раскопки выглядели очередной абсурдной попыткой Визенгамота изобразить видимость бурной деятельности.
Не удалось идентифицировать даже тело Джинни. Драко подозревал, что ее обгорелые останки от удара просто рассыпались в прах, на который никто не обратил внимания. В любом случае — он считал, что последняя из многочисленных Уизли получила свое, в чем-то даже частично загладив свою вину. Очень-очень частично. Совсем чуть-чуть.
От Северуса всегда хотелось как можно скорее избавиться, окунувшись в привычное одиночество. Пытливый, пронзающий, как рентген, взгляд профессора нервировал Драко, расшатывая и без того непрочный, едва устоявшийся быт. И еще — это был страшный и неприличный секрет, но Малфою не хотелось, чтобы Поттер, вернувшись, застал здесь профессора Снейпа. Глупость, но Драко никак не мог избавиться от холодного, четкого понимания, что в прошлом он наделал бездну ошибок, и ему больше не хочется их повторять.
Например, Поттер всегда был нечеловечески, просто патологически ревнив, и Драко время от времени провоцировал его, делая вид, что Гарри стоит научиться держать себя в руках, или начать доверять ему, или разобраться с собственной неуверенностью в себе… Поттер был таким, каким он был, и — ох, черт, сейчас Драко отдал бы все, не задумываясь, вообще, все — только за то, чтобы когда-нибудь Гарри шагнул из камина, взъерошивая свои вечно лохматые волосы и хмуря брови, и плевать на его вечную идиотскую ревность. Пусть ревнует к кому угодно… только пусть уже возвращается.
Драко ждал его постоянно, каждую минуту, пряча это ожидание даже от самого себя, делая вид, что вовсе не думает о том, что будет, когда Поттер снова появится здесь. Он изобретал для себя все новые и новые занятия, он следил за событиями в Магическом Мире, он старательно изображал перед Снейпом присущую каждому здравомыслящему стихийному магу холодность и отстраненность и, закрывая за ним дверь, вздыхал с облегчением — все хорошо. Он не заметил.
Драко знал, что готов ждать — сколько потребуется. Бесконечно. Если честно, он вообще не допускал мысли, что Поттер не вернется сюда. Потому что — разве он может не вернуться?..
Это произойдет. Вечером, когда уставший Драко будет тереть покрасневшие глаза, сидя в кресле и зарывшись в кипу бумаг, Гарри ввалится в кабинет, прислонится к косяку и скажет — Малфой, черт тебя побери, ты опять застрял в своих цифрах! И в его голосе будет упрек, и еще — обида, что ему пришлось тащиться через весь дом, а Драко уставится на него и в первый раз в жизни не найдет слов, чтобы ответить надлежащей гадостью, а Гарри усмехнется, снимет свои дурацкие очки и вздохнет — слушай, я очень устал…
Вечера проходили один за другим, и Драко старательно не думал о том, что каждое мгновение машинально прислушивается, не заскрипит ли лестница под знакомыми шагами. Она не скрипела.
Почему так долго? — невольно спросил он сам себя однажды. Нет, я все понимаю, но — почему? Ведь я же жду, что еще ему нужно, разве ему чего-то не хватает, чтобы прийти ко мне? Грэйнджер говорила — мы перестанем чувствовать после Разделения, ха, черт, да, не поспоришь, мы и впрямь перестали, особенно — учитывая тот факт, что сейчас это было бы просто проблематично… Он ведь… Гарри, он… ну, его нет в этом мире, ведь так? Вот поэтому я его и не слышу. Трудно провести достоверный эксперимент, когда находишься в разных мирах. Я просто буду ждать его, и однажды…
Утром. Я еще буду спать, а он войдет в комнату — тихонько, на цыпочках, но на самом деле, как всегда, неуклюже зацепившись за стул, — присядет рядом со мной на корточки и запустит огрубевшие пальцы мне в волосы. А я проснусь и почувствую, как перехватывает дыхание от его прикосновений, как подкатывает комок к горлу, потому что он посмотрит на меня своими пронзительными зелеными глазами, и я уставлюсь на него, как идиот, и поймаю себя на дурацкой мысли — твою мать, Поттер, как же я соскучился!..
Сколько еще придется прожить без тебя? Сколько еще ждать? — подумал Драко однажды утром, глядя, как за окном медленно кружатся внезапно пожелтевшие листья. С этого дня он воспылал страстной любовью к подоконникам — и все чаще проводил ночи, прижавшись лбом к стеклу, водя по нему кончиками пальцев. Ему хотелось запомнить каждую секунду отчаянно ускользающего времени, он не знал — почему, но чувствовал, что время заканчивается. Время ожидания, время надежды. Время будущего.
На улице чертовски холодало, и Добби изнылся, что пора заняться подготовкой поместья к зиме, что здесь не зимовали кучу лет, что хозяин должен прислушаться к его словам… Драко в конце концов согласился, в глубине души начиная тихо ненавидеть эльфа за то, что рано или поздно осень тоже закончится. Как и лето. Как и он сам.
Потому что — потом, когда Поттер вернется, Драко сгребет его за грудки и так от души впечатает в стену, что у того посыплются искры из глаз. Он схватит его за плечи и заорет прямо в лицо — Мерлин тебя побери, где можно было шляться столько времени?! Ты хоть думал своей башкой о том, что я здесь, что я жду тебя — каждый день, каждый чертов день?! Что ты бросил меня?!
Губы Поттера будут шевелиться совсем рядом, так близко, и Драко не был уверен, что не сорвется на слезы, на истерику, что не бросится целовать их, продолжая бормотать ругательства, повторяя — Гарри, Гарри… — что сможет сохранить рассудок, еще только раз посмотрев в его глаза, почувствовав его тепло, его близость, его запах…
А осень надвигалась все неотвратимее…
* * *
В это ничем не отличающееся от прочих утро Снейп ворвался, как всегда, взметнув полой мантии, и на мгновение замер, пристально глядя в серые глаза.
— Драко, что происходит? — спросил он.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 16 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |