Адам Киркор и его труд «Живописная Россия»

Тема

Адам Киркор и его труд «Живописная Россия»

Адам Гонорий Карлович Киркор. По некоторым источникам год рождения указывается 1812, по другим – 1818 в деревне Сливино Смоленской области. Белорусский этнограф, археолог, историк, публицист, издатель. Учился в Могилёвской (до 1834 года) и Виленской (до 1838 года) гимназиях. Ещё во время учёбы интересовался этнографией и фольклором родного края. В последствии стал редактором «Памятных книжек Виленской губернии» (1850-1854 гг.). А. Киркор ввёл в них неофициальную часть, где публиковал свои работы по истории, этнографии и статистике Литвы и Беларуси.

Адам Киркор проводил археологические, этнографические и краеведческие исследования в Виленской и Минской губерниях: в Борисовском, Вилейском, Виленском, Лидском, Минском, Новогрудском, Ошмянском уездах. Изучил более 1 000 курганов. Являлся членом Виленской археологической комиссии, хранителем Виленского музея древностей, которому передал свою коллекцию археологических находок.

Краевед записал образцы устно-поэтического народного творчества, обряды, обычаи, игры, танцы, народные праздники белорусов.

Адам Киркор автор исследований

- «Остатки языческих обычаев в Беларуси» (1839)

- «Об этнографической границе литовской и славянской народностей в Литве» (1857)

- «Этнографический взгляд на Виленскую губернию» (1857 - 1859)

- «Литовское Полесье» и «Белорусское Полесье» («Живописная Россия») 1882.

Работа «Этнографический взгляд на Виленскую губернию» представляет особую ценность для белорусской науки. А. Киркор начал разрабатывать её ещё в 40 – 50 гг. 19 века. В работе высказано большое уважение к духовной жизни рабочих масс, смещено более 100 белорусских песен, 200 пословиц и поговорок, словарь белорусского языка.

А.Киркор также являлся владельцем типографии, в которой печатал книги на польском, литовском и русском языках. Его типографией пользовались и члены Виленской археологической комиссии.

В 1860 – 1865 гг. – редактор газеты «Виленский вестник». На протяжении 1868 – 1871 гг. Адам Киркор, живя в Петербурге, издавал газету «Новое время», которая проводила курс на сближение белорусской и польской общественности. В это время у Киркора были финансовые затруднения, ему грозила долговая тюрьма. Это стало причиной его переезда в Краков. Здесь он продолжил заниматься научной и журналистской деятельностью. Из работ этого периода огромный интерес представляет работа «Живописная Россия» (очерки истории и культуры Беларуси). Книга знакомила с богатством духовной и материальной культуры белорусов, отражала историческое и этнографическое своеобразие белорусского народа. В своей работе А. Киркор отметил самостоятельность белорусского языка, дал этническую и социально-бытовую характеристику типов белорусов.

Многие из материалов Адам Киркор так и не смог опубликовать при жизни. В Кракове в отделе рукописей Ягеллонской библиотеки находится архив научных работ А. Киркора. Большая часть неопубликованных рукописей посвящена белорусской этнографии: «Записки путешествий», «Белорусский словарь и песни с дополнениями описаний обрядов кутьи, каляд, игр и танцев белорусов». Некоторые из указанных материалов, в фрагментарном виде, были опубликованы позднее в его фундаментальных работах.

При жизни А. Киркора резко критиковали как в польской, так и в русской печати. Одни называли его «польским интриганом», другие – «отступником, предателем, царским наймитом».

«Живописная Россия» (1882)

Территорию, явившуюся объектом интереса А. Киркора, называет Литовским Полесьем, объединяя этим понятием три современные ему губернии: ковенскую, Виленскую и Гродненскую. Большое внимание А. Киркор уделяет природе Литовского Полесья, особенно древней. Он отмечает, что древние литовские поселения основывались среди вереницы озёр, соединённых между собой непроходимыми топями, или среди таких зыбучих мест, которые выдерживали только звериную лапу, да лёгкую обувь «пешего литвина, называвшуюся по-русски «ходочками». Из-за такой топи тевтонские рыцари не могли воевать с местным населением в полном вооружении, а литовская дичь была «опасна для своих преследователей». После Грюнвальдской битвы, в условиях большей безопасности, от островных городов, «засевших на трясине» раскинулись радиусами длинные мосты. Но, отмечает А. Киркор, в наше время исчезли все их следы и названия.

Рыболовство было в Литовском Полесье занятием ежедневным, а рыбный промысел господствовал над всеми прочими. Почти в той же степени литовская природа способствовала и охоте, которую А. Киркор называет «звероловством». Охотились на «золоторогих» туров» (диких быков), зубров, болотную рысь, лосей, волков. Но царём литовских зверей считался медведь. Обилие пушных зверей и настоятельная нужда в меховой одежде способствовали чрезвычайному развитию охоты. Во время охотничьих походов целые сёла участвовали в облавах. Продукты звероловства составляли важную отрасль хозяйства. Бочки солёной или вяленой зверины отправлялись по зимнему пути к иноземным купцам в приморские фактории. Во время войны она составляла главный съестной запас. Ветчина из дикого кабана принималась в казне вместо денежных взносов. Звериными шкурами платили в судах пени и пошлины. По мнению А. Киркора, именно богатство водяной и лесной природы долго сдерживало сельское хозяйство. Слабое развитие земледелия возмещалось не одним скотоводством, не одним рыбным и звериным промыслом, но и пасеками. Обилие липовых лесов, душистых злаков и цветов, «производило несметные рои пчёл». Мёдом, как и мехами, население заменяло монету. Некоторые судебные пени взимались определённым количеством мёда, а восковые круги и свечи сделались в своё время «обыкновенными взысканиями за церковные преступления».

Говоря о народностях Литовского Полесья, А. Киркор отмечает, что литовцы и белорусы «сидят на землях собственных, унаследованных спокон века». Отмечает, что не смотря на различные исторические и политические процессы, «пережили все невзгоды и случайности, ни с кем не слились, а оба племени Полесья, живя целые столетия в таких близких сношениях, сумели сохранить свои народности, свой язык, нравы и обычаи».

В народе, говорящем на литовском языке, А. Киркор выделяет литовцев и жмудинов, языки которых «составляют два наречия, хотя и не очень близкие между собой».

Среди славян выделяет кривичей, белорусов, дейновцев и черноусов. О последних пишет, что те до сих пор выделяются своим костюмом, отличающимся как у мужчин так и у женщин чёрным цветом. У женщин за исключением одной рубашки, всё чёрное: головной убор, свитка, юбка и широкое покрывало, с головы и ниже колен, из чёрного толстого холста. Мужчины носят чёрные свитки, штаны и даже шляпы.

К коренным жителям Литовского Полесья А. Киркор причисляет и поляков. Кроме коренных обитателей Литовского Полесья А. Киркор отмечает великороссов, татар, евреев, цыган и немцев. О великороссах Киркор сообщает, что переселились они сюда во времена Патриарха Никона, около 1655 года. Они почти все старообрядцы разных толков и вполне сохранили свою национальность, хотя многие хорошо говорят по-польски. Даже в физическом отношении они сохранили «народный тип». Все они большей частью высокого роста, крепкого сложения, цвет лица белый, волосы светлые, глаза голубые, носят усы и бороды. О татарах, появившихся в Литовском Полесье в конце 14 века, говорится, что они, хотя сохранили восточный тип, хотя и теперь остаются верными «закону Магомеда», но совершенно забыли по-татарски, так что и Коран и другие богослужебные книги их переведены на польский язык.

А. Киркор говорит, что литовские евреи пришли в эту местность в первой половине 12 века из Киева. Автор отмечает, что «литовские евреи лучше, благороднее всех других. У литовских евреев вы встретите такие качества, каких бы вы напрасно искали у других евреев. Отношение их к местному населению ближе, искреннее, нежели в других странах… Отличительной чертой их является любовь к родине. Место, где он родился, где жили и умерли его родители, делается ему дорогим, заветным…таких евреев, как в Литве мы не знаем: они лучше, теплее, благороднее других».

О немцах А. Киркор пишет, что те были выписаны в Литву Гедымином в 14 веке. Они поселились здесь навсегда и давно уже потонули в омуте коренной народности. В третьем, четвёртом колене остаётся уже только фамилия, напоминающая немецкое происхождение, но представители его уже ни аза не знают по-немецки.

Цыгане. Точное время появления их автор не знает. Предание о цыганах в Литовском Полесье утверждает, что они всегда вели кочевую, бродяжническую жизнь, подчиняясь своим избранным королям. Киркор упоминает о неком лидском шляхтиче, избранном цыганским королём за его храбрость и мужество, выразившееся в том, что когда у него цыгане украли лошадь, он с двумя приятелями напал на целый табор и отколотил всех бывших там цыган. В конце 18 века основная масса цыган перекочёвывает в Турцию, а в Литовском Полесье остаётся незначительное число цыган, не имевших уже ни начальников, ни «правильной организации».

Говоря о внешнем облике коренного населения, А. Киркор отмечает, что литовцы, за редким исключением, имеют «волосы белокурые, в юности совершенно белые, в среднем возрасте и в старости волосы темнеют, но никогда не переходят в рыжий цвет. Глаза у большинства голубые, нос большей частью античный…Лицо и тело цвета совершенно белого. Вообще настоящий литовец физиономией рознится от белоруса, у которого черты более мужественные, волосы и глаза большей частью тёмного цвета… Литовцы, как и белорусы бороды и усы бреют, хотя в последние годы многие уже стали отращивать усы. Волосы на голове носят длинные, с пробором ближе к правому виску».

О женщинах А. Киркор говорит, что литовки славятся своей красотой. Правильные черты лица, голубые глаза, белокурые волосы, гибкий стан отличают их от белорусских женщин. Самые же красивые женщины проживают в Трокском уезде: нигде в Литве вы не встретите таких красивых женщин.

Одежда мужчин, как у литовцев, так и у белорусов почти одинаковая. Сверх рубахи носят короткие свитки из белого холста, осенью же и зимой – сермяги из серого сукна и полушубок, кто побогаче – кожух ниже колен. Шапки различны – одни носят с длинными ушами, подбитые овчинами, покрытые сукном; другие – обыкновенные фуражки с козырьком. Летом многие носят соломенные шляпы домашнего изделия. Литовцы подпоясываются ремнём, а белорусы – кушаком. Ближе к городам носят длинные камзолы из синего сукна, с металлическими пуговицами, со стоячим воротником. На ногах зажиточные носят сапоги. Многие носят на шее платки яркого цвета. Женщины поверх рубахи носят юбку, передник, корсет с прорезом на груди, свитку или катанку из сукна. Цвета обыкновенно самые яркие. На Жмуди женщины одеваются богаче, употребляя иногда шёлк и бархат. На голове замужние носят капоры, другие – платки. У девушек из-под платка спадают две сплетенные косы с ленточками на концах. В большие праздники, а также на свадьбах или крестинах девушки являются иногда без платка (волосы украшены цветами).

Останавливается А. Киркор на такой особенности населения Литовского Полесья как гостеприимство. Если приезжему случится ночевать в деревне, он никогда не останавливается в корчме, но заезжает к знакомому крестьянину. Хозяйка, прежде всего, озаботится, чтобы покормить путника: на столе жмудский крупник (крепкий напиток, приготовленный из водки с мёдом, с примесью разных кореньев), молоко, яичница, жареная курица, пиво. Не отведать каждого блюда значило бы обидеть хозяйку. Спать уложат гостя в особой чистой светлице.

В Литве, а также в белорусских приходах крестьяне не менее радушны, но они гораздо беднее жмудинов.

Особое внимание А. Киркор уделяет мифологии Литовского Полесья. Литовцы поклонялись небесным светилам. Поклонение солнцу породило поклонение огню. Его зажигали перед главным богом, громовержцем Перкуном. Истукан Перкуна обычно ставили под дубом. Поэтому и сам дуб почитался священным. Были особые рощи, которых никто не мог коснуться. Их окружали заборами, и поклонение им долго ещё продолжалось после введения христианства. Киркор отмечает, что в некоторых местах и до сих пор существуют леса, называемые священными рощами, и народ питает к ним «бессознательное, родовое уважение».

Останавливается А. Киркор и на обрядности народов Литовского Полесья, отмечая, что обряды сватовства, сговора и самой свадьбы замечательны своей простотой и песнями и схожи между собой у литовцев и белорусов. У литовцев, также как у белорусов, когда молодцу приглянулась девушка, и когда со стороны его родителей последует на это согласие, посылают в дом родителей девушки официального свата, который ведёт такую речь: «У старого Жвирблиса из Бутенова есть молодой голубь, как месяц ясный. Но вот беда, нет для него голубицы. А какой голубь, какой голубь! За горами, за морями, говорили нам, что у вас есть голубица. Так нельзя ли соединить этих голубков? Сколько бы от них произошло голубочков, белых, золотых, алмазных!». Родители девушки, если не хотят этого замужества, отвечают кратко: «Нет у нас такой голубки». Если согласны, говорят: «Хорошо, да благословит Господь!». Накануне бракосочетания молодой дарит невесте башмаки. Отец молодой после угощения в присутствии всех собравшихся родных и соседей, объявляет, какое за дочерью даёт приданое, затем наливает деревянный кувшин пивом и «пьёт к молодому; последний кланяется ему в ноги, пьёт к одному из старших в семействе или из числа гостей, а тот передаёт кувшин следующему». Это круговое питьё из одного кувшина служит порукой в исполнении обещаний с обеих сторон.

Рассказывает А. Киркор и о погребальных обрядах как прошлых, так и ему современных. Обращает внимание на то, что в нынешних обрядах как при похоронах, так и поминках «несмотря на христианскую обстановку до сих пор сохранилось много языческого». Из избы, где был умирающий, следовало вынести все семена, потому что они не взойдут. Если предсмертные страдания продолжительны, из-под головы умирающего вынимают подушку, а в потолке над ним делают небольшое отверстие, чтобы душа свободнее могла улететь. В районе Сувалок умирающего клали на пол. Тотчас после смерти, покойному закрывают глаза, чтобы он не заманивал других на тот свет.

Многие обряды связаны с занятиями населения. Из всех сельских занятий жатва – самое уважаемое и любимое. По его окончанию совершают дожинки, почти одинаково, как у литовцев, так и у белорусов. Выбирают самую красивую девушку, которая со всеми жницами отправляется с песнями в господский дом и вручает владельцу венок из ржи. Последний одаряет девушку и приглашает всех собравшихся повеселиться. После угощения звучит деревенская музыка, зажигаются костры, а песни и пляски продолжаются до глубокой ночи.

Язычество и христианство в Литовском Полесье тесно переплеталось. Например, народ чтил вербу, в которую, по преданию обратилась богиня плодородия. Духовенство повесило икону на вербе, и народ молился перед нею. Духовенство радовалось, что молятся перед иконой; народ радовался, что не запрещают молиться перед вербой.

Праздничные обряды литовцев имели и теперь имеют много общего со славянскими вообще и белорусскими в особенности. Так, праздник Рождества напоминал праздник Коляды. Новый год праздновался языческим «щедрым вечером», в Троицин день завивали венки, в день Рождества Иоанна Предчети скакали через огонь, в день Петра и Павла строили качели.

А. Киркор считает, что суеверия, предрассудки не могут быть искоренены, пока масса населения остаётся тёмной. Он обращает внимание на то, что литовцы, под влиянием духовенства, сумели придать своим обрядам совершенно христианский характер. А. Киркор замечает, что на Литовском Полесье народ очень набожен, однако набожность заключается только в обрядности, которую народ очень любит.

Восхищается А. Киркор народными песнями, отмечая, что песни литовцев относятся к глубокой старине. Ни одна песня не оскорбляет целомудренного уха, нигде любовь не обезображена циничным бесстыдством или прославлением разврата. Не только песни, но и вообще поверья, пословицы, народные обычаи убеждают положительным образом, что если литовец на войне был храбр, мужественен, даже дик и жесток, зато дома, при семейном очаге он был кроток, добр, даже поэтичен. Подобного поэтического настроения, по мнению Киркора, трудно сыскать у других народов.

Дата добавления: 2015-10-21