Я рассмеялась. Не смеялась я уже очень долго, несколько недель.
— Хорошо, милая; я уверена, что ты поступишь правильно. Давай-ка лучше поговорим о летнем лагере, чтобы я могла сообщить папе все подробности.
— Мама, ты отпустишь меня?! — с восторгом спросила она.
— Конечно; я думаю, и папа согласится, что тебе надо дать передышку после всей этой трагедии.
Конечно, Крис согласился с моими доводами, что шестнадцатилетней девушке, что бы там ни случилось в семье, необходимы развлечения, в особенности, когда стоит лето. Как только Синди узнала о нашем согласии, она поспешила навестить Джори.
— Я хочу, чтобы ты знал, что мой отъезд не означает, будто мне все равно, что с тобой. Мне так неудобно, Джори; я обещаю часто писать и посылать иногда тебе небольшие презенты. — Синди обнимала, целовала Джори, и ее слезы оставили дорожки на его чисто выбритых щеках. — Помни, Джори, то, что отличает тебя от других — это не твои ноги. Ты такой замечательный! Я бы хотела любить тебя по-другому, не будь ты моим братом.
— Ну, конечно, — с иронией отвечал Джори. — Во всяком случае, спасибо за твои слова.
Мы оставили Джори с сиделкой и поехали отвезти Синди в ближайший аэропорт, где расцеловались на прощанье, а Крис дал Синди деньги «на булавки». Суммой Синди осталась очень довольна, поэтому без конца расцеловывала Криса перед тем, как окончательно пойти на посадку, помахав энергично нам рукой.
— Я буду писать, — пообещала она, — не только открытки, а настоящие письма, и пошлю вам фотоснимок. Спасибо за все! Не забывайте отвечать мне и пишите в письмах все-все-все. По правде говоря, жить в Фоксворт Холле — все равно, что самой участвовать в каком-то страшном приключенческом романе.
По пути обратно в госпиталь Крис рассказывал о своих планах. Конечно, теперь не было и речи о поездке на Гавайи. Нельзя было оставлять Джори на попечение Барта и Джоэла, а Мелоди не в состоянии была заботиться даже о себе самой. Ни она, ни Джори не в состоянии также перенести долгий перелет на Гавайи — а будут в состоянии очень не скоро.
— Кэти, я в растерянности: я не более, чем Синди, знаю, что мне делать и куда себя деть, когда, например, Джори вернется в Холл и вокруг него окажутся более близкие люди. А я еще не стар. У меня впереди много лет.
Я посмотрела на него с грустью. Крис смотрел на дорогу. На меня он не взглянул.
— Медицина для меня всегда значила очень много, — продолжал он. — Нет, я не собираюсь брать обратно данное мною слово проводить больше времени с семьей и тобой. Но представь себе, что значит карьера для Джори — то же самое и для меня.
Я склонила к нему голову и мягко посоветовала поступать так, как он считает нужным.
— Только помни, Крис: у врача должна быть безупречная репутация, а о нас с тобой могут поползти слухи…
Он кивнул головой, подтверждая, что тоже думал об этом. Сказал, что хочет уйти в научную медицину. Не появляться на публике, где его могут узнать по прежним годам. Да, он уже много передумал об этом, пришло мне в голову. Ему нужно постоянно ощущать свою полезность, иначе он теряет себя. И, хотя моя мечта жить на Гавайях рушилась на глазах, а сердце куда-то падало, я изобразила лучезарную улыбку.
Так, обняв друг друга, мы вошли в наш огромный дом, который производил такое впечатление, будто заглатывает раскрытым зевом всех в него входящих.
Мелоди заперлась в своей комнате, Джоэл молился, стоя на коленях в маленькой комнатушке без мебели, во тьме, при зажженной свече. Крис, оглядываясь будто в изумлении, спросил:
— А где Барт?
Джоэл нахмурился, потом слабо улыбнулся, будто вспомнив о вежливости, я ответил:
— Барт где-нибудь в баре перед стойкой, утешается алкоголем.
Я никогда не видела Барта за подобным занятием. Что это: сожаление о погубившем карьеру брата представлении? Раскаяние за Синди, которая уехала отчасти из-за него? Но разве Барт способен на раскаяние? Не знаю. Я тупо смотрела на Джоэла, который казался расстроенным, хотя какое значение для него имел Барт?
— Ему следует остерегаться блудниц и шлюх, которые всегда ошиваются в таких местах; но я сделал все, чтобы удержать его.
Это меня заинтриговало.
— Джоэл, а какая разница между блудницей и шлюхой? Его липкий взгляд уперся в меня. И, будто ослепленный светом, он на миг закрыл глаза рукой.
— Ты что, смеешься надо мной, племянница? Если в Библии упоминаются обе, значит, разница есть.
— Но значит ли это, что блудница лучше, чем шлюха, или наоборот? Вы это имели в виду?
Он посмотрел на меня с раздражением. Он явно считал вопрос глупым.
— Есть много разновидностей подобных женщин, Джоэл: непотребные уличные шлюхи, высокооплачиваемые девушки по вызову, просто повседневные подружки и профессиональные проститутки. По-вашему, они все — одно и то же?
Его глаза воззрились на меня с гневным выражением праведника.
— Вы не любите меня, Кэтрин. Отчего вы так не любите меня? Отчего это недоверие ко мне? Я здесь только для того, чтобы спасти Барта от него самого; но если вы так относитесь ко мне — я сегодня же уеду, хотя я более Фоксворт, чем вы.
И вдруг выражение его лица изменилось, он скривил губы и добавил:
— Нет, я беру свои слова обратно. Вы — вдвое более Фоксворт, чем я.
Как я возненавидела его за эти слова, за напоминание! Он заставил меня ощутить стыд: будто бы я не поняла его тайные мысленные послания. Но я ни слова не сказала в ответ и в свою защиту. Молчал и Крис, хотя он предвидел, что рано или поздно эта конфронтация между нами переродится в открытую вражду.
— Не знаю, Джоэл, отчего я не доверяю вам, — проговорила я голосом более мягким, чем обычно в обращении к нему, — возможно, из-за ваших протестов по поводу отца, что заставило меня усомниться: а лучше ли вы его или хотя бы отличны от него?
Молча, с печальным видом, сложив руки в воображаемые рукава монашеской рясы, он повернулся и зашаркал прочь.
В тот же вечер, когда Мелоди вновь заявила, что будет обедать одна в своей комнате, я подумала: придется увезти ее к Джори, даже если она будет драться со мной! Во что бы то ни стало.
Я вошла в ее комнату и отодвинула в сторону почти не тронутый обед на подносе. На Мелоди было то же поношенное платье, что она носила с тех пор, не снимая. Я вынула из шкафа ее лучший наряд и положила на кровать.
— Мелоди, прими душ и вымой волосы. А затем оденься — мы едем навестить Джори, хочешь ты этого или нет.
Она, конечно, вскочила и разразилась истерикой, говоря, что не может ехать, не готова, что я не имею права заставлять ее… Я прокричала в ответ через ее крики, что она никогда не будет готова, что меня не интересуют ее выдумки, и что мы едем немедленно.
— Вы не можете, я не позволю! — кричала она, но затем начала, всхлипывая, умолять меня дать ей время привыкнуть к мысли, что Джори изуродован. Я ответила, что у нее было достаточно времени для этого. Я, Крис, Синди успели «привыкнуть», а она…, впрочем, она — профессиональная лицедейка.
Мне пришлось буквально оттащить Мелоди в душ и закрыть там, хотя она кричала, что ей нужна ванна. Но насчет ванны я уже знала предостаточно: Мелоди будет сидеть там часами, и часы посещений госпиталя пройдут. Я стояла снаружи душа и понукала ее. Наконец, она вышла, завернутая в полотенце, все еще всхлипывая. Ее голубые глаза молили о пощаде.
— Прекрати плакать! — закричала я, насильно усаживая ее на стул. — Я стану сушить твои волосы, а ты, будь добра, постарайся при помощи макияжа скрыть эти красные пятна вокруг глаз. Ты должна убедить Джори, что твоя любовь к нему неизменна.
Я вновь и вновь убеждала ее, что она найдет нужные слова, нужные выражения своей любви, а сама сушила ее прекрасные светлые, медового оттенка волосы. Мне нравился их более глубокий цвет, чем у меня; и структура ее волос была совсем иной, чем у моих тонких и хрупких волос. Когда она оделась, я сбрызнула ее любимыми духами Джори; она все стояла в трансе, не зная, что делать. Я обняла ее и потянула к двери.
— Послушай, Мелоди, все не так плохо. Он любит тебя, ты нужна ему. Если ты будешь возле него, он забудет о своих парализованных ногах. Ты инстинктивно найдешь и скажешь ему то, что подскажет любящее сердце. Я уверена в этом.
Она была очень бледна, уставившись на меня своими огромными глазами, она будто прятала какие-то сомнения.
К этому времени домой вернулся Барт; на самом деле, в каком-то баре он накачался так, что ноги его заплетались, а глаза не фокусировали взгляд. Он упал в глубокое кресло, вытянув ноги, а позади него в сумраке сразу возник Джоэл.
— Куда это вы? — заплетающимся языком проговорил Барт. Я тщетно пыталась провести Мелоди к гаражу так, чтобы он не заметил.
— В госпиталь, — ответила я, потянув Мелоди за руку. — И думаю, что тебе уже пришла пора навестить брата, Барт. Не сегодня; может быть, завтра. Купи ему что-нибудь, что сможет занять его, он сходит с ума там от безделья.
— Мелоди, не езди туда, если ты не желаешь, — нестойко встав на ноги, вдруг проговорил Барт. — Ты не должна подчиняться моей властной матушке.
Она потянулась к Барту, что-то отвечая ему, но я резко подтолкнула ее и усадила в машину.
В гараж уже входил, пошатываясь, Барт, зовя Мелоди и обещая спасти ее, но он тут же упал на пол, потеряв равновесие. Я нажала кнопку, открывающую одну из запасных дверей гаража, и выехала.
Всю дорогу в Шарноттсвилль и пока я припарковывала машину возле госпиталя, Мелоди дрожала, всхлипывала и убеждала меня в том, что ее появление нанесет Джори больше душевных травм, чем успокоит его. Я, как могла, всю дорогу разубеждала ее в этом и уверяла, что она в силах владеть ситуацией.
— Пожалуйста, Мелоди, войди в палату с улыбкой. Прими опять тот царственный благородный вид, что ты «носила» до сих пор. Когда подойдешь к его кровати, обними и поцелуй его.
Она покорно, как испуганный ребенок, кивнула.
Я сунула ей в руки розы, что купила, и другие подарки, в числе которых был тот, что она приготовила сама для Джори после вечера у Барта.
— Скажи ему, что ты не приезжала раньше, потому что чувствовала себя слабой и больной. Скажи ему в свое оправдание еще что-то, если хочешь. Но смотри, даже не намекай, что не можешь больше воспринимать его так, как ранее, и не хочешь быть ему женой.
Она кивнула автоматически, как робот, двигаясь в шаг со мной. Поднявшись в лифте на шестой этаж, мы натолкнулись на Криса. Увидев рядом со мной Мелоди, Крис радостно заулыбался.
— Как чудесно, Мелоди, что ты приехала, — обнял он ее и обернулся ко мне. — Я выходил, чтобы купить Джори чего-нибудь на обед, да и сам подкрепился. Он в прекрасном настроении. Выпил молока и съел два кусочка пирога. Мелоди, постарайся уговорить его съесть побольше. Он быстро теряет в весе, а ему бы надо хотя бы наверстать потерянное.
Все еще не говоря ни слова, широко открытыми невидящими глазами Мелоди смотрела на дверь с номером 606, будто на электрический стул. Крис понимающе погладил ее по спине, Поцеловал меня и проговорил, прощаясь:
— Мне надо поговорить с его врачом. Я приеду домой следом за вами на своей машине.
Я так и не смогла придать уверенности Мелоди, подводя ее к дверям палаты Джори, которые, по его настоянию, были всегда плотно закрыты, чтобы никто не увидел бывшего прима-танцовщика балета, распростертого в беспомощности на больничной койке. Я постучала, как мы договаривались, условным стуком один, затем два раза:
— Джори, это я, мама.
— Мама, входи, — ответил он более приветливо, чем всегда. — Отец сказал, что ты скоро будешь. Я надеюсь, ты привезла мне книгу. Ту я закончил… — он оборвал себя на полуслове, увидев Мелоди, которую я втолкнула в палату.
Я предварительно позвонила Крису, чтобы рассказать о своем плане привезти Мелоди, поэтому Крис приложил все старания, чтобы Джори переоделся из больничной пижамы в голубую шелковую; Джори был подстрижен и аккуратно причесан и выглядел впервые после той трагической ночи прекрасно.
Джори пытался улыбнуться. В глазах его была надежда и радость встречи. Но она стояла недвижно, даже не пытаясь сделать шаг навстречу. Улыбка на губах Джори померкла, он старался скрыть попытку заглянуть в ее глаза… Она прятала глаза. Улыбка, как пламя свечи, погасла в лице Джори, глаза помертвели, и он повернулся лицом к стене.
Я поскорее подтолкнула Мелоди к кровати Джори, не успев заглянуть в ее глаза. Она стояла посреди комнаты, держа в охапке розы и подарки, не в силах ступить сама ни шагу и дрожа, как осиновый лист. Я еще раз толкнула ее локтем и прошептала:
— Скажи же что-нибудь.
— Привет, Джори, — дрожащим ненатуральным голосом проговорила Мелоди. Я подтолкнула ее еще ближе. — Я привезла тебе розы… — добавила она неуверенно.
Джори лежал, отвернувшись к стене.
Я вновь подтолкнула ее, осознавая, что надо выйти и оставить их вдвоем; однако я боялась, что Мелоди впадет в истерику и выбежит из палаты.
— Прости, что я не навестила тебя раньше, — запинаясь, проговорила Мелоди, неуверенно приближаясь к нему. — Я привезла тебе подарки… некоторые вещицы, которые тебе необходимы, как мне подсказала твоя мама…
Он резко обернулся, в его темных глазах стоял гнев:
— Это моя мать заставила тебя приехать, не так ли? Ну что ж, ты привезла розы и подарки — теперь тебе нет необходимости оставаться здесь. Теперь — УБИРАЙСЯ!
Розы посыпались на кровать, подарки Мелоди выронила из рук. Она пыталась схватить его руку, которую он выдергивал.
— Я люблю тебя Джори, — рыдала она. — Мне так жаль, Джори…
— А я ни минуты и не сомневался, что тебе «так жаль»! — прокричал Джори. — Тебе жаль, что слава в мгновение ока сгорела, и ты вместо нее получила мужа-урода! Теперь ты жалеешь, что будешь привязана ко мне! Так знай: ты не привязана, нет! Можешь завтра же подать на развод! Уходи — я даю тебе развод!
Пятясь к двери, я разрывалась от жалости к нему и к ней. Я тихо вышла, но оставила дверь приоткрытой, чтобы слышать и видеть все, что происходит. Я была в страхе, что Мелоди воспользуется предложенной возможностью или совершит еще что-нибудь такое, что убьет в нем желание жить и, если бы она сделала это, я предотвратила бы ее поступок любым способом.
Одну за другой Мелоди подняла упавшие розы. Она выбросила старый букет, наполнила вазу свежей водой, затем с величайшей осторожностью поставила розы в вазу, проделывая все это так долго, будто оттягивая какой-то убийственный момент.
Проделав все это, она распаковала три подарка, и подошла к кровати:
— Ты не хочешь взглянуть, что тут?
— Мне ничего не надо, — грубо ответил он, не поворачивая головы.
Мелоди, как ни странно, собрала силы и проговорила:
— Я думаю, тебе понравится. Я много раз слышала, что ты хотел бы…
— Все, что я хотел бы, это танцевать до своих сорока лет, — прервал он ее. — Теперь с этим покончено, мне не нужна ни жена, ни партнерша, и вообще мне не надо ничего.
Мелоди положила подарки на кровать и стояла, ломая свои бледные, тонкие пальцы, а по щекам ее катились слезы.
— Я люблю тебя, Джори, — прошептала она. — Мне хотелось поступить правильно, но у меня нет мужества твоей матери, поэтому я не приехала раньше. Твоя мать просила сказать, что я будто бы была больна и не в состоянии ехать, но это неправда, я могла приехать. Я все это время сидела дома и плакала, надеясь собраться с силами и улыбаться, когда увижу тебя. Я приехала, стыдясь за свою слабость, за то, что меня не было рядом, когда ты наиболее нуждался во мне… и, чем дольше я сидела дома, тем труднее становилось мне собраться с силами и приехать. Я боялась, что ты не пожелаешь говорить со мной, видеть меня, и я сделаю какую-нибудь глупость. Я не хочу развода, Джори. Я останусь твоей женой. Вчера Крис возил меня к гинекологу: наш ребенок развивается нормально.
Она замолчала и попыталась поймать его руку. Он дернулся, будто ее рука обожгла его огнем, но руку не убрал, наоборот, это она убрала свою.
Через полуоткрытую дверь мне было видно, что Джори плачет и изо всех сил старается скрыть свои слезы, чтобы Мелоди не увидела их. Слезы стояли и у меня в глазах, я чувствовала себя преступницей, вторгшейся в чужую интимную жизнь, не имеющей права наблюдать и слушать то, что происходит. Но я была не в силах сдвинуться с места; воспоминание о Джулиане удерживало меня. Как только я оставила Джулиана, в следующий раз я увидела его уже мертвым. «Совсем как его отец», — стучало в моей голове.
Мелоди вновь попыталась прикоснуться к Джори.
— Не отворачивайся от меня, Джори. Посмотри мне в глаза, дай мне надежду, что ты простил меня за то, что меня так долго не было рядом. Накричи на меня, ударь меня, но не отворачивайся. Мне очень тяжело. Я не сплю ночами, думая о том, что я могла бы предотвратить это несчастье. Мне всегда не нравилась именно эта твоя партия и этот балет, но я боялась сказать тебе, когда ты поставил свою подпись под контрактом и начал репетировать.
Она вытерла слезы, опустилась на колени возле его кровати и спрятала лицо в его ладони. До меня донесся ее приглушенный голос:
— Мы сможем жить вместе. Ты будешь моим преподавателем. Куда бы ты ни поехал, Джори, я всюду буду следовать за тобой… только скажи, чтобы я осталась с тобой…
Может быть оттого, что она спрятала теперь свое лицо, он повернулся к Мелоди и смотрел на нее мучительным, трагическим взглядом. Он вытер глаза простыней и кашлянул.
— Я не желаю превращать твою жизнь в муку. Ты можешь уехать в Нью-Йорк и найти там себе хорошего партнера. То, что моя карьера окончена, не должно означать конца твоей карьеры. Нельзя терять столько лет напряженной работы. Я благословляю тебя, Мел, оставь меня и иди. Мне теперь ты не нужна.
Сердце мое упало: я знала, что это неправда.
Она взглянула на него: от слез ее косметика потекла и размазалась.
— Как я смогу жить без тебя, Джори? Я остаюсь. Я сделаю все, что смогу, чтобы быть тебе хорошей женой.
Я думала в это время, что говорит она все лишнее, не то, что нужно. Она давала ему в руки все аргументы в пользу того, что ему теперь не нужна жена, а нужна компаньонка и нянька; в лучшем случае, мать его будущего ребенка.
Я закрыла глаза и начала молиться. Боже, помоги ей найти верные слова. Отчего бы ей не сказать, что балет не имеет никакого отношения к ее любви? Отчего она не сказала, что его счастье — для нее самое главное? Ах, Мелоди, Мелоди, скажи что-нибудь, чтобы он понял, что его слава, его профессионализм не имеют значения для тебя; скажи ему, что ты любила в нем человека, каким он был всегда. Но Мелоди не сказала ничего похожего.
Она лишь распаковала подарки и подвинула их к нему, пока он изучал ее лицо померкшим взглядом.
Он поблагодарил ее за бестселлер, который она привезла (он был выбран мною), за компактный бритвенный прибор с серебряными лезвиями, в комплект также входило круглое зеркальце, прикрепляемое к любой плоскости, небольшая изящная серебряная емкость для жидкого мыла с набором одеколона и жидкости после бритья. И, наконец, самый роскошный подарок: огромная коробка акварелей из красного дерева. Акварельная живопись была хобби Джори, которым особенно гордился Крис. Крис самолично собирался научить Джори технике акврели. Джори долго смотрел на ящик акварелей застывшим взглядом, не выражавшим никакого интереса, затем проговорил:
— У тебя прекрасный вкус, Мелоди. Она кивнула, склонив голову:
— Что тебе нужно еще?
— Ничего. Оставь меня. Я хочу спать. Очень мило с твоей стороны, что ты приехала, но я устал.
Она нерешительно двинулась к двери. Сердце у меня разрывалось за них обоих. Перед несчастным случаем их обоих сжигала взаимная любовь, и вот — она совершенно испарилась в ее шоке от происшедшего и его унижении от сознания своей болезни.
Я решительно ступила в палату:
— Надеюсь, вы меня простите, что я вмешиваюсь, но. Джори устал, Мелоди. — Я, как ни в чем ни бывало, улыбнулась обоим. — Я только хотела бы, чтобы ты узнал, Джори, что мы все запланировали, когда ты вернешься домой. Если тебя больше не интересует живопись, оставим это. Дома тебя ждут другие сокровища, Джори. Может быть, тебя измучит любопытство, но я не могу сказать больше ни слова. Все это будет одним большим сюрпризом тебе по приезде. — И я обняла его, что теперь было нелегко, так как все тело было напряжено и перевязано. Я поцеловала его в щеку, взъерошила ему волосы и пожала руку. — Все будет хорошо, милый. — Это я сказала едва слышным шепотом. — Ей надо привыкнуть к переменам в тебе, как и тебе самому. Она очень старается, поверь. Если она говорит не то, чего ты ждал от нее, то пойми — это от шока, ее постигшего: она пока неспособна думать логически.
Он иронично улыбнулся:
— Конечно, конечно, мама. Она любит меня так же сильно, как и тогда, когда я был здоров, красив и танцевал. Ничто не изменилось. Ничего страшного.
Мелоди не могла слышать последнего, так как вышла уже из палаты. По пути домой в машине она то и дело повторяла: «О Боже… что же делать?…Что же теперь делать?».
— Ты все говорила и делала правильно, Мелоди, просто прекрасно. В следующий раз у тебя получится еще лучше.
Прошла неделя, и, действительно, Мелоди справилась со своей ролью во второй раз гораздо лучше, и еще лучше — в третий. Теперь она не сопротивлялась, когда я брала ее в госпиталь. Она понимала, что протестовать — бесполезно.
Я сидела перед длинным зеркалом в своей комнате, накладывая грим. Зеркало отразило довольно улыбавшегося Криса.
— У меня замечательные новости, — начал он. — На прошлой неделе я посетил научный раковый центр и подал заявку на участие в разработке новой темы. Они, конечно, в курсе, что я — просто любитель в биохимической тематике. Однако некоторые мои высказывания при собеседовании заинтересовали их, и они предложили мне вступить в штатную должность. Кэти, мне совершенно необходимо чем-то заниматься. Барт разрешил нам жить в этом доме так долго, как мы захотим, но скорее всего — пока он не женится. Я уже говорил с Джори: он желает жить с нами. К тому же, его нью-йоркская квартира слишком мала. Здесь кресло-каталка как раз пройдет в каждую дверь и в каждую комнату. Пусть теперь он говорит, что никогда не сядет в это кресло — он переменит свое мнение, когда его выпишут.
Энтузиазм Криса был заразителен. Я хотела видеть его счастливым, желала, чтобы он отвлекся от проблем Джори. Я в то время собиралась встать и одеться, но Крис, не желая откладывать рассказ о своих планах, посадил меня на колени и начал рассказывать, сбиваясь время от времени на медицинский жаргон, отчего я поняла не все.
— Скажи, Крис, ты будешь счастлив на этой работе? Очень важно, чтобы ты был удовлетворен своей жизнью. Конечно, важно и благополучие Джори, но если в дальнейшем Барт будет невыносим, я не хочу здесь оставаться. Будь честен сам с собой: сможешь ли ты вынести Барта, пускай даже и ради того, чтобы Джори было удобно жить в его инвалидном кресле?
— Кэтрин, любовь моя, если только ты будешь со мной, я буду счастлив. Что касается Барта, то я умел ладить с ним все прошедшие годы и смогу, следовательно, вынести его и в дальнейшем. Я знаю, кто поднимет на ноги Джори. Конечно, как врач я могу здесь кое-чем помочь, но это ты со своим смехом, вечными разговорами и шутками, охапками подарков и поддержкой Мелоди — это ты приносишь солнце в его жизнь и надежду его сознанию. Он смотрит на тебя, как на Бога, и рассматривает каждое твое слово, как закон.
— Но ты опять будешь пропадать на работе, и мы снова не увидим тебя, — простонала я.
— Эй, убери-ка эту мрачность с лица. Я буду приезжать домой каждый вечер и постараюсь это делать до темноты. — Он принялся объяснять, что нет необходимости приезжать в университетскую лабораторию раньше десяти, поэтому у нас всегда будет время позавтракать вместе. К тому же, теперь не будет вызовов по ночам, и у него будут теперь свободные выходные, и оплачиваемый месячный отпуск. Мы сможем вместе посещать конференции, интересные вечера, где станем встречаться с творческими людьми, которых я так ценю…
Он все расписывал преимущества нового образа жизни, стараясь убедить меня принять его решение. И все же я спала той ночью рядом с ним неспокойным, тревожным сном, сожалея о том, что мы приехали в этот дом, полный ужасных воспоминаний, вызвавший в судьбах людей, населявших его, столько трагедий.
Около полуночи, тщетно попытавшись заснуть, я встала и прошла в соседнюю со спальней комнату, чтобы довязать белый пушистый чепчик для младенца. Я яростно вязала, не в силах остановиться, и ощущала в себе сходство со своей матерью: как и она, я никогда не могла успокоиться, пока не доведу начатое до конца.
Послышалось слабое царапанье в дверь, а за ним голос Мелоди попросил разрешения войти. Я была приятно удивлена:
— Входи, конечно. Я рада, что ты рассмотрела свет у меня под дверью. Я как раз думала о вас с Джори, и, если уж я что-то задумала, я не могу, черт возьми, остановиться.
Она, пошатнувшись, присела на кресло возле меня, и сама неуверенность в ее жестах меня уже насторожила. Она взглянула на то, что я вяжу, и отвела глаза.
— Мне необходимо с кем-то поговорить, Кэти, с кем-то мудрым, как вы.
Какой юной и беззащитной она выглядела — моложе, чем Синди. Я отложила вязанье и обняла ее:
— Поплачь, Мелоди, и расскажи мне все. У тебя есть о чем плакать. Я была груба с тобой, я знаю это и сожалею.
Она положила голову мне на плечо и с облегчением расплакалась.
— Помогите мне, Кэти, пожалуйста, помогите. Я не знаю, что делать. Я все думаю о Джори и о том, как он представляет себе ситуацию — это ужасно. И еще о том, как неадекватно я веду себя. Я рада, что вы заставили меня поехать к нему, хотя в то время я ненавидела вас за это. Сегодня, когда я приехала одна, он улыбнулся так, будто что-то осознал, будто это много значило для него. Я понимаю: я была глупой и малодушной. И все же… мне каждый раз приходится себя заставлять входить к нему. Я не могу видеть его таким неподвижным, двигающим лишь головой и руками. Я целую его, обнимаю, но как только я принимаюсь говорить о важных вещах, он отворачивается к стене и отказывается отвечать. Кэти… вы можете сказать, что это попытка привыкнуть к своему новому образу, но… я думаю, что он не желает жить — и это моя вина, моя!
Я раскрыла глаза от изумления:
— Твоя вина? Это был несчастный случай, причем тут ты!
Она начала говорить быстро, на одном дыхании:
— Вы не можете понять! Вы не знаете, отчего мне так тяжело, отчего я так веду себя! Меня преследует моя вина. И все из-за того, что мы в этом проклятом доме! Джори не хотел ребенка. Перед нашей свадьбой он заставил меня пообещать ему, что мы заведем ребенка не ранее, чем лет через десять после того, как достигнем расцвета в балете, но я нарушила свое слово и перестала принимать противозачаточное. Мне хотелось завести первенца до тридцати лет. Я решила, что после зачатия Джори уже не захочет аборта. Но когда я рассказала ему, он пришел в ярость! Он потребовал, чтобы я сделала аборт.
— Неужели это правда… — я была шокирована: оказывается, я совсем не все знала о Джори.
— Не обвиняйте его: это была лишь моя вина. Балет — его мир, — продолжала Мелоди, задыхаясь. — Мне не следовало так поступать. Я оправдалась тем, что забыла. Начиная с первого дня нашей совместной жизни я всегда ощущала, что на первом месте у него балет, а я уже потом. Он никогда не лгал мне, он любит меня. Из-за моей беременности мы отменили свой тур; мы приехали сюда… и вот что из этого вышло! Это несправедливо, Кэти, это несправедливо! Если бы не ребенок, мы сейчас были бы в Лондоне. Он стоял бы на сцене, раскланиваясь, принимая аплодисменты и цветы, он делал бы то, для чего был рожден. Я обманула его, я вызвала этот несчастный случай, и что теперь ему делать, что?! Чем могу я возместить то, что украла у него?
Она дрожала с головы до ног. Что я могла ей ответить? От боли за них обоих я закусила губы. Все, что произошло, было так похоже на нашу с Джулианом судьбу, потому что я косвенно была виновна в его смерти, оставив его, бросив его в Испании — и это привело к его концу. Я так же никогда сознательно не желала причинить вреда, лишь делала то, что считала правильным — точно так же поступила и Мелоди, и так же это привело к трагедии.
Кто и когда подсчитывает погубленные цветы, когда пропалывает цветник? Я тряхнула головой, стараясь забыть о прошлом и сосредоточиться на настоящем.
— Мелоди, Джори сейчас в таком же шоке, как и ты, даже более чем ты, и этому есть причины. Ты не должна себя ни в чем винить. Уверяю тебя, он счастлив тем, чтоты вынашиваешь ребенка. Множество мужчин протестуют при самой мысли о будущем ребенке, но едва увидят свое творение, как они уже полностью завоеваны этим ребенком. Джори лежит сейчас и думает о вашей судьбе и вашем браке: есть ли у него будущее? Это ему сейчас хуже всего, ведь его постигло несчастье. Он теперь поставлен лицом к лицу со множеством мелких и крупных проблем: он не может сесть, когда ему того хочется; он не может ходить, гулять по траве и даже просто принять самостоятельно ванну. Все, что прежде само собой разумелось, теперь будет представлять из себя сложность. А представь, каково это для такого подвижного, красивого и гордого человека, как Джори. Он думает, что будет тебе обузой. Это страшный удар по его самолюбию. Но послушай: сегодня днем, когда я навещала его, он сказал мне, что постарается повеселеть и вылезти из депрессии. Он сделает это, будь уверена! И может быть, только потому, что ты приезжаешь к нему и просто сидишь возле его кровати. Каждый раз, приезжая к нему, вновь и вновь уверяй его в своей любви.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |