|
Едва вернувшись домой, дети мгновенно уснули, настолько вымотал их этот день. Только после этого Сэнди рухнула на диван рядом со мной и дала себе волю. Мы обнялись, и она рыдала у меня на плече. Минут пятнадцать она буквально выла, не переводя дыхания. Наконец утихла, вытерла глаза и тихо произнесла: «Этот кретин разбил мне сердце».
В тот вечер мы просидели долго и говорили, говорили. Накануне ей позвонил адвокат Дина и сообщил, что все имущество — не бог весть какое, если не считать страховки на двести пятьдесят тысяч долларов, — тот завещал своей девушке. Это означало, что финансовое положение Сэнди, и без того не блестящее, отныне было совсем уже аховым: скромные алименты в семьсот пятьдесят долларов, которые Дин ежемесячно платил на детей, составляли ощутимую долю семейного бюджета. Я не знала, что сказать, кроме того, что хотела бы сама быть побогаче, чтобы выписывать ей ежемесячный чек на эту сумму.
— У тебя своих проблем хватает, — оборвала она.
На этих словах — как по сигналу — позвонил Тони из Лондона. Я посмотрела на часы. В Бостоне семь вечера, в Лондоне полночь. К моему безмерному облегчению, он просто хотел узнать, как мои дела и сообщить, что с Джеком все в порядке. Мы перезванивались каждый вечер — и непременно Тони с неподдельной заботой интересовался самочувствием Сэнди и расспрашивал о моем настроении. В этот раз он еще упомянул о Ча («справляется просто прекрасно, вот только не улыбается никогда») и стал расспрашивать, как прошли похороны. Голос был сочувственный, заботливый. Обсудив детали моего прилета («закажу для тебя такси в Хитроу»), он упомянул, что завтра утром на один день уезжает в Париж. Что-то связанное с министрами иностранных дел стран Большой семерки. Но беспокоиться не о чем: Ча получила все инструкции, а он завтра же вечером вернется с последним рейсом экспресса «Евростар» и утром встретит меня дома с распростертыми объятиями.
Когда мы закончили разговор, Сэнди заметила:
— Вы, ребята, кажется, неплохо ладите.
— Да, просто поразительно, до чего хороши антидепрессанты в деле спасения пошатнувшегося брака.
— Нет, дело не в этом, сами по себе таблетки бы не справились. Признай, что в этом есть и твоя заслуга.
— В чем? В том, что вела себя как полудурок и загремела в психушку?
— Ты болела…
— Мне об этом все время твердят.
— И самое худшее уже позади.
— Об этом я тоже слышала.
— И Тони прилично себя ведет.
— У нас, похоже, что-то вроде перемирия на взаимовыгодных условиях.
— Все выглядит куда лучше, чем у большинства известных мне женатых пар.
— Вроде вас с Дином?
— Мы ладили отлично… ну, во всяком случае, так мне казалось. Пока он не услышал зов дикой природы.
— Может, ему…
— Что? Опротивело, что я стала толстая и скучная?
— Прекрати.
— Но это правда.
— Нет, правда заключается в том, что Дину, видимо, не хватало острых ощущений, драмы.
Сэнди посмотрела на меня озадаченно:
— Драмы? Не поняла.
— Он был всем вполне доволен, тобой, мальчиками. Но вот появилась эта девица, и…
— Ну?
— Может, в ней он увидел возможность расцветить жизнь. Романтика, трудности, жизнь в лесу, все такое. Пока не поймешь, что таскаться с туристами взад-вперед по одной и той же горе, — такая же рутина и скука. А ведь скуки мы боимся больше всего… иногда, наверное, даже больше, чем смерти. Скука, как мне кажется, подчеркивает бессмысленность и бесполезность. Потому-то не стоит недооценивать потребность в драме. Она помогает нам вообразить себя главными героями широкоэкранного фильма, а не серыми букашками, что копошатся в повседневных заботах.
Сэнди внимательно глядела на меня.
— Как-как называются антидепрессанты, что ты принимаешь?
Наутро я, едва проснувшись, поглотила две таблетки, а потом позвонила домой. В Лондоне никто не отозвался — видно, Ча уложила Джека в коляску и отправилась на прогулку, решила я. Так что я позвонила Тони на мобильник, просто поздороваться, но услышала автоответчик.
— Знаю, ты в Париже, — прощебетала я, — просто хотела быстренько сказать «бонжур» и сообщить, что ужасно хочу поскорей оказаться дома и увидеть своих мальчишек.
Днем мы с Сэнди отправились в торговый центр. Там я купила несколько детских вещичек и даже раскошелилась на кожаную куртку в «Банана репаблик»[30] для Тони. В обед я приняла еще две таблетки, а последние две выпила после того, как мы простились в аэропорту с Сэнди. Она расплакалась при мысли, что снова невесть на сколько расстается с сестричкой, отпуская ее на чужбину.
— Ты все преодолеешь, — говорила я ей. — У тебя просто нет другого выхода.
Перед тем как пройти регистрацию на рейс, я позвонила на лондонский домашний номер в надежде поговорить с Ча, пока она не легла спать (по правде говоря, я подозревала, что она вовсе не спит, а расхаживает по комнатам с Джеком на руках). Но трубку не брали. Я сверилась с часами: в Бостоне 7:15, значит, в Лондоне начало первого. Наверное, она намучилась с ребенком прошлой ночью и уже легла спать.
То же самое сделала и я, как только устроилась в широком и удобном кресле бизнес-класса, мысленно благодаря Тони за его столь неожиданную щедрость. Мы взлетели, я с помощью берушей и наглазников отгородилась от мира и погрузилась в глубокий сон, стараясь стряхнуть с себя усталость и напряжение последних дней.
И вот мы уже в Лондоне. Как и обещал Тони, на стоянке меня ожидало мини-такси. Мы пересекли Атлантику в темпе allegro con molto и прибыли на место на сорок минут. Это означало, что уже в 6:45 утра мы выехали на шоссе М4, а я боролась с искушением позвонить с мобильного Тони или Ча, понимая, что жестоко будить их в такую рань.
Мы доехали от аэропорта до Патни в рекордные сроки — всего за полчаса. Шофер донес мой чемодан до входной двери. Я достала ключ и открыла дверь, стараясь не шуметь. Вошла в дом. И немедленно почувствовала, что что-то стряслось. Прихожая казалась голой, со стен исчезли старинные фотографии с видами Каира, которые Тони привез из Египта.
Должно быть, он подыскал им другое место в доме…
Но, поднимаясь в детскую, я боковым зрением увидела гостиную. И обмерла. С книжных полок исчезли почти все книги, а заодно принадлежавшие Тони компакт-диски и шикарная, непомерно дорогая стереосистема, которую он подарил сам себе, когда мы въехали в дом.
Нас ограбили.
Я закричала и через несколько ступенек взбежала наверх. Рывком отворила дверь детской. Ничего… Под этим я имею в виду следующее: ни колыбели, ни манежа, ни игрушек, ни колясок, ни Джека. Я стояла посреди пустой комнаты — исчезла вся мебель, все игрушки, даже одежда, которую я ему покупала. Все до последней тряпки.
В полном шоке я закрыла глаза. Это не ограбление.
Потом я бросилась выше, в кабинет Тони. Пусто, голые стены. Я кинулась в спальню, распахнула створки шкафа. Его одежда исчезла, но моя осталась на месте. А в ванной я нашла в шкафчиках только свои лекарства и туалетные принадлежности.
Пошатываясь, я вернулась в спальню. Села на кровать. И сказала себе: что за ерунда, просто глупость какая-то. Мой муж и мой сын бесследно исчезли.
Глава 9
Долго сидела я, не в силах подняться с кровати. Мне никак не удавалось сосредоточиться и понять, что происходит. Одна мысль билась в голове: мне это приснилось, это просто кошмар.
Кухня. Последнее помещение, которые я еще не осмотрела. Я встала. Спустилась по лестнице и сразу увидела, что исчезли все бутылочки, стерилизатор и высокий стульчик. Так же, как и полная упаковка детского питания, подгузники, пеленки и прочие детские принадлежности.
Это не укладывалось у меня в голове. Кто-то прошелся по дому и уничтожил все следы пребывания Тони и Джека Не осталось вообще ничего, что бы о них напоминало.
Я схватила телефон, набрала номер мобильника Тони. В ответ раздалось сообщение автоответчика. Дрожащим голосом я проговорила «Тони, это я. Я дома. И мне необходимо знать, что происходит. Сейчас же. Пожалуйста. Немедленно».
Потом я позвонила ему на работу — в дикой надежде, что кто-то может оказаться там в семь утра. И здесь я услышала автоответчик. И оставила такое же сообщение.
Потом я позвонила Ча. На сей раз автоответчика не было. Просто металлический компьютерный голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети.
Я прислонилась к кухонному шкафу. Что делать дальше, я не знала.
В дверь позвонили. Я бросилась открывать, надеясь, что увижу Тони с Джеком на руках. Вместо них передо мной предстал здоровенный парень лет двадцати восьми. На нем был тесный, скверно сидящий костюм, ворот белой рубахи расстегнут, галстук в пятнах. У него совсем не было шеи — только валик жира от подбородка до ключиц. Толстяк мрачно посмотрел на меня:
— Салли Гудчайлд?
— Да, это я.
— Тут кое-что для вас. — Он расстегнул портфель.
— Что это?
— Должен доставить вам бумаги, — заявил он, впихивая мне в руки какой-то документ.
— Что еще за бумаги? О чем речь?
— Решение суда ex parte[31], красавица. — И он вложил мне в руку большой конверт.
Выполнив свое дело, он развернулся и был таков.
Я вскрыла конверт и стала читать. Это было решение суда, подписанное достопочтенным судьей Томсоном вчера, в Высоком суде правосудия[32]. Я прочла его один раз, прочла другой. Полная бессмыслица. В бумаге говорилось, что после слушания ex parte (судья мистер Томсон) суд ex parte удовлетворил прошение Энтони Хоббса, проживающего по адресу: Лондон, Альберт-Бридж-роуд, 42, о временном проживании с ним его сына Джека Хоббса, вплоть до промежуточного слушания.
Я бросилась вдогонку за курьером и настигла его в конце улицы. Он уже садился в машину.
— Вы должны объяснить мне, что это, — сказала я.
— Не моя обязанность, красавица.
— Прошу вас, пожалуйста. Я должна понять…
— Советую нанять адвоката, красавица. Они знают, что в таких случаях делать.
Он уехал.
Я вернулась в дом. Села возле кухонного стола. Снова попыталась перечитать текст судебного решения, состоявший всего из трех предложений. Бросила его на стол, обхватила себя руками и почувствовала, что меня начинает бить крупная дрожь.
Этого просто быть не может… просто быть не может…
Я встала Посмотрела на настенные часы. Семь пятьдесят семь. Я схватила телефонную трубку. Снова попыталась дозвониться Тони. Опять автоответчик. Я сказала: «Тони, я не понимаю, что за игру ты затеял… Но ты просто обязан сейчас же со мной поговорить».
Суд удовлетворил прошение Энтони Хоббса, проживающего по адресу: Лондон, Альберт-Бридж-роуд, 42…
Я открыла кухонный шкаф и сунула руку в жестянку, где хранились ключи от машины и запасная связка ключей от дома. Ключи от машины исчезли. Это означало, что он забрал машину, а не только…
Меня охватил ужас.
После слушания ex parte (судья мистер Томсон)…
С чего вдруг ему понадобилось слушание? Какие показания он давал? Что такого я сделала, чем заслужила?..
Я снова взяла трубку и вызвала такси. Через пять минут машина была подана. Я назвала адрес: Лондон, Альберт-Бридж-роуд, 42.
Мы сразу попали в пробку. Час пик. Оказалось, что таксист только недавно приехал в Англию, путался в автомобильном атласе лондонских улиц, а его потрепанному «вольво» не помешала бы пара новых амортизаторов. Однако он был совершенно невозмутим, не терял самообладания даже в кошмарной утренней пробке и только мурлыкал что-то себе под нос. Дважды он умудрился заблудиться, и то, что я с нарастающим беспокойством подпрыгиваю на заднем сиденье, его явно огорчало.
— Вы только не волнуйтесь, — повторял он. — Я вас доставлю куда надо.
Но нам потребовался почти час, чтобы преодолеть две мили до Альберт-Бридж-роуд. Я вышла из машины, поднялась по ступенькам и оказалась у дверей внушительного четырехэтажного дома в викторианском стиле. Увидев медный дверной молоток, я начала бешено колотить им в дверь, оповещая о своем приходе. Спустя минуту мне открыла миниатюрная смуглая женщина с усталыми глазами.
— Вам что? — настороженно спросила она с заметным латиноамериканским акцентом.
Я заглянула ей через плечо в вестибюль. Минимализм. Лоск. Видна работа профессионального дизайнера. Очень дорого.
— Кто здесь живет?
— Мисс Декстер.
— А еще кто?
— У нее есть друг.
— Как его зовут?
— Мистер Тони.
— А у мистера Тони есть маленький мальчик?
— Чудесный маленький мальчик. — Она даже улыбнулась.
— А где они сейчас?
— Уехали.
— Куда?
— За город.
— Точнее.
— Я не знаю. У мисс Декстер есть имение за городом.
— Можете дать мне номер телефона, адрес?
— Не могу…
Она попыталась захлопнуть дверь. Я подставила ногу, чтобы ей помешать:
— Я мать этого мальчика. Мне только нужно знать…
— Не могу, — ответила она.
— Прошу вас, помогите мне.
— Уходите.
— Только номер телефона. Я…
На языке вертелось «я в отчаянии», но я не сумела выговорить эти слова: от волнения вдруг перехватило горло. Экономка смотрела на меня в испуге.
— Пожалуйста, — шепнула я.
Нервно оглянувшись, как будто кто-то мог нас увидеть, она сказала:
— Они поехали к нему на работу.
— Когда?
— Полчаса назад. Им нужно было заехать туда перед тем, как отправляться за город.
Я пожала ей запястье:
— Спасибо.
И поскорей вернулась к такси:
— Сможете вы сейчас отвезти меня в Уоппинг?
По дороге я лихорадочно переваривала крохи добытой информации. Женщина по фамилии Декстер. У нее явно водятся деньги — мало фешенебельного особняка на Альберт-Бридж-роуд, так еще и загородный дом. А то, что мой муж здесь фигурирует как мистер Тони, означает…
Что? Что он свой человек в этом доме еще с…?
После слушания ex parte (судья мистер Томсон)…
Достав телефон, я хотела еще раз попробовать дозвониться Тони. Но передумала, решив, что, если он поймет, что я еду в «Кроникл», то попытается избежать встречи или…
Что он делает? Что?
Советую нанять адвоката, красавица. Они знают, что в таких случаях делать.
Но я не знала в Лондоне ни одного юриста. Собственно, я здесь вообще никого не знала. Ни одного человека, к кому бы можно было обратиться, посоветоваться, рассказать…
Нет, все это было чересчур нелепо, абсурдно. Наверное, это просто глупый розыгрыш, шутка, зашедшая слишком далеко, чудовищное недоразумение…
А ведь он так ласково говорил со мной, когда я была в Бостоне. А еще раньше, с каким неподдельным сочувствием он вел себя, когда бывший муж Сэнди сорвался со скалы. Поезжай, родная, поезжай… вот тебе и билет получше, чтобы было удобно в полете. Потому что, пока тебя не будет…
Прекрати, прекрати это — ведешь себя как чокнутая с манией преследования.
Мы тем временем оказались у въезда в Уоппинг. Я заплатила тридцать фунтов таксисту и подошла к проходной, которую Тони всегда именовал «Чекпойнт Чарли»[33]. Но вместо агента Штази в будке для посетителей я увидела охранника в форме.
— Чем могу помочь?
— Я приехала повидать мужа, — сказала я.
— В какой газете он работает?
— В «Кроникл». Тони Хоббс — заведующий отделом внешней политики.
— Как же, знаю такого. Так вы его хозяюшка?
Я кивнула Охранник предложил мне сесть, пока он набирает номер. Он заговорил, объяснил, кто я такая, потом выслушал, что говорили на том конце, поминутно бросая на меня опасливые взгляды, как будто от меня можно было ждать каверзы. Положив трубку, он повернулся ко мне:
— К вам сейчас выйдут.
— Кто? — спросила я, поднимаясь. — Вы не с мужем моим говорили?
— Вам сейчас объяснят…
— Что объяснят?
— Она скоро придет, — сказал охранник.
— Кто она?
Я повысила голос и, кажется, несколько встревожила охранника. Он хотел что-то сказать, но промолчал, отвернулся и углубился в какие-то бумаги.
А я села на пластмассовый стул и крепко обхватила себя руками. Через минуту-другую вошла Джудит Крэндолл. Это была секретарша Тони — пятидесятилетняя женщина, которая пришла в отдел внешней политики лет тридцать назад и с тех пор работала там. «Она приговорена к «Кроникл» пожизненно», — говаривал Тони (он и сам был такой). Джудит знала все обо всех, была закоренелой курильщицей, дымившей как паровоз, вот и сейчас тоже в руках у нее была зажженная сигарета. Она подошла ко мне с мрачным, напряженным лицом:
— Привет, Салли.
— Что происходит? — Я снова повысила голос.
Она уселась на стул рядом со мной, подвинула его поближе, так что мы могли переговариваться вполголоса, будто заговорщики.
— Вчера Тони уволился из газеты, — сказала она.
Чтобы осознать это, мне потребовалось какое-то время.
— Вы лжете, — отреагировала я. Она сделала глубокую затяжку:
— Если бы.
— Почему?
— Об этом лучше спросить его самого.
— Но ведь сейчас он здесь, так?
— Был здесь — и уехал пятнадцать минут назад.
— Вы опять лжете. Он здесь. С Джеком.
Она загасила окурок и тут же зажгла новую сигарету.
— Я не вру, — прошептала она с таинственным видом. — Он уехал четверть часа назад.
— С моим сыном?
— Он приезжал один. Подъехал на машине, выгреб все из своего стола, потом попрощался с нами и был таков.
— Он оставил какой-нибудь контактный адрес?
— Альберт-Бридж-роуд в Баттерси.
— Тот же адрес, что и в судебном решении…
Она ничего не ответила, но отвернулась. Этого было достаточно, чтобы понять: она в курсе всего происшедшего.
— Кто эта другая женщина? — спросила я.
— Не знаю.
— Вы знаете, — настаивала я.
— Он о ней ничего не рассказывал.
— Пожалуйста…
— Я серьезно.
— Лгунья, — крикнула я.
Охранник встал из-за стола и подошел ко мне:
— Мне придется просить вас сейчас же покинуть помещение.
— Салли, — Джудит взяла меня за руку, — это ни к чему хорошему не приведет.
— Он забрал моего ребенка. Вы же знаете. Он скрылся с моим сыном. И я не собираюсь уходить. Потому что знаю, что вы его прячете здесь. Я это знаю.
Последнюю фразу я пронзительно выкрикнула, отчего Джудит и охранник отпрянули. Он, однако, быстро опомнился и заговорил:
— Повторяю в последний раз: если вы не уйдете добровольно, я вынужден буду выдворить вас отсюда силой. А если будете оказывать сопротивление, мне придется вызвать полицию.
Джудит снова потянулась было к моей руке, но передумала:
— Салли, умоляю, не вынуждайте его делать это.
— Вам все известно, не так ли? — спросила я свистящим шепотом. — Вам известно, кто такая эта Декстер, сколько времени они встречаются и почему они добились этого решения, почему отняли у меня…
Я разрыдалась. Джудит и охранник оторопели. Я упала на стул, сотрясаясь от рыданий. Охранник дернулся было ко мне, но Джудит его остановила, что-то прошептав ему на ухо. Потом склонилась надо мной:
— Вы нуждаетесь в помощи. Давайте я позвоню, позову кого-нибудь?
— Так вот что он вам рассказывал — что я совершенно не в себе и нуждаюсь в помощи?
Услышав мой злой голос, охранник опять направился к нам.
— Я ухожу, — сказала я и выскочила из проходной не оглядываясь.
Я пришла в себя на так называемой Магистрали — автостраде, ведущей в сторону Тауэрского моста. Куда я направляюсь? Этого я и сама не знала. По южной стороне Магистраль была отгорожена высокой длинной стеной. Я прошла шагов двадцать и прислонилась к ней, не в силах двигаться дальше. Пока еще я держалась на ногах, но в то же время мне казалось, что я падаю, стремительно падаю в пропасть, как в первые дни своей послеродовой напасти. Только в этот раз все усиливалось осознанием ужасного факта: муж скрылся с моим ребенком… он добился решения суда, позволяющего ему отобрать у меня сына.
Это конечно же было юридическим подтверждением факта, и без того очевидного для всех: я никудышная мать. Что ж, раз так, пора, пожалуй, сделать то, за что все будут мне только благодарны: пройти четверть мили до Тауэрского моста, перелезть через ограждение и…
— Мэм, с вами все в порядке?
Это был констебль. Совершая обход участка, он заметил, как я бессильно сползаю по стене. Выглядела я…
По-видимому, выглядела я чудовищно, если уж полицейский в огромном городе не прошел мимо обычного зрелища — одинокой женщины, подпиравшей стенку.
— Мэм?
— Да, все нормально.
— Мне не кажется, что у вас все нормально.
— Я… э…
— Вы знаете, где находитесь?
Я кивнула.
— И где, скажите мне, пожалуйста?
— В Лондоне.
— А поточнее?
— В Уоппинге.
— Вы американка?
Я снова кивнула.
— Гостите в Лондоне?
— Нет… живу здесь.
— И вы уверены, что вам сейчас не нужна помощь?
— Просто… расстроена… это личное… э… можно… такси?
— Вы хотите такси?
— Пожалуйста.
— Куда ехать?
— Домой.
— Но где это, поточнее?
Я назвала адрес. Услышав о Патни, он сразу понял, что я и впрямь жительница Лондона: какому американскому туристу пришло бы в голову забраться в этот юго-западный угол города?
— Вы уверены, что другая помощь вам не потребуется? Только такси до дому?
— Да. Домой. Можно, я поеду прямо сейчас?
— Никто вас не задерживает, мэм. Разрешите, я помогу вам с такси?
— Будьте добры.
Он поднял руку. Такси остановилось через считаные секунды. Я поблагодарила констебля, забралась в машину, назвала водителю адрес и откинулась на спинку сиденья.
Дома я была в десять часов. Тишина давила на уши. Я снова увидела лежащее на столе судебное решение, голые полки, опустевшую детскую. Прошла в ванную и приняла две таблетки антидепрессанта. Легла на кровать. Закрыла глаза, чтобы тут же широко их раскрыть с внезапно вспыхнувшей странной надеждой, что окажусь вдруг в своей прежней жизни. Вместо этого я была раздавлена беспощадной действительностью, осознав страшную вещь:
У меня забрали Джека.
Я дотянулась до телефона у кровати. Набрала номер мобильника Тони. Услышала голос автоответчика Еще раз оставила сообщение.
Но я уже понимала, что он мне не перезвонит. У него имеется решение суда, действительное на две недели. Он уехал, не оставив номера телефона, отключив мобильный — автоответчик позволял ему фильтровать звонки, оставляя мои призывы без внимания. Все было продумано до мелочей.
Но зачем было увольняться? Ведь работа в «Кроникл» была в его жизни чем-то незыблемым и неизменным, он всегда говорил, что не смог бы существовать без своей газеты.
Я положила трубку. Потом снова подняла — и попыталась дозвониться Ча. На этот раз мне повезло. Она ответила после третьего гудка. Но, услыхав мой голос, сразу занервничала.
— Я не могу говорить, — заявила она на своем спотыкающемся английском.
— Почему? Что вам про меня сказали?
Неуверенная пауза. Потом:
— Мне сказали, что я больше у вас не работаю.
— Когда они все вывезли?
— Два дня назад. И еще они привели няню быть с ребенком.
Няню? Какую еще няню?
— Когда вы говорите «они», вы имеете в виду моего мужа и…
Новая неуверенная пауза.
— Расскажите мне, Ча.
— Я не знаю ее имя. Женщина.
— Может, ее зовут Декстер?
— Я не знаю ее имя.
— Сколько ей лет?
— Я не знаю.
— Как она выглядит?
— Я не знаю.
— Ча…
— Мне пора идти.
— Вы могли бы как-нибудь прийти утром, убраться. Мне очень нужна помощь…
— Мне сказали, что я больше у вас не работаю.
— Это я должна решать, а не они. А я хочу, чтобы вы продолжали здесь работать.
— Я не могу.
— Почему?
— Они мне заплатили…
— Заплатили? За что?
— Чтобы я больше у вас не работала.
— Но… я не понимаю…
— Они сказали, что я не должна с вами разговаривать…
— Ча, вы должны объяснить…
— Мне пора идти работать.
И она положила трубку. Я тут же набрала номер опять, и мне ответили, что номер находится вне зоны действия. Она отключила свой мобильный.
— Они мне заплатили…
— Заплатили? За что?
— Чтобы я больше у вас не работала.
— Но… я не понимаю…
Я ничего не понимала. Потому что все происходящее выходило за пределы понимания.
Кто-то позвонил в дверь. Я сбежала вниз. Но на пороге я увидела незнакомого щеголеватого блондина в черном костюме, темно-синей сорочке и шикарном галстуке с цветочным рисунком.
— Вы юрист? — спросила я.
Он смущенно улыбнулся, но взгляд оставался настороженным и подозрительным.
— Грэм Дрэббл из «Недвижимости Плейфэр», отделение в Патни. Приглашен произвести оценку дома.
— О чем вы говорите?
— Вы миссис Хоббс, так?
— Меня зовут Салли Гудчайлд.
— Да, меня проинструктировал мистер Хоббс…
— Мой муж. И в чем же состояли его «инструкции»?
— Продать ваш дом.
— Знаете, он мне ничего об этом не говорил. — И я захлопнула дверь.
Он продает дом? Но он не может этого сделать, как такое возможно?
Часть меня хотела только одного: подняться наверх, броситься на кровать и впасть в истерику. Однако другой, более сильный голос сразу отмел столь неконструктивный подход и властно повторял: тебе нужен адвокат.
Вот только я понятия не имела, где в Лондоне берут адвокатов, и ничего не знала об английском законодательстве вообще и о решениях ех parte в частности. Год провела в этом городе и даже не завела ни одного друга. Не считая Маргарет. Но она тоже была янки. А теперь и вовсе уехала домой, в Штаты, вместе со своим мужем-юристом..
Маргарет.
Не раздумывая, я набрала ее номер в Нью-Йорке. Ждать пришлось долго. Наконец Маргарет взяла трубку — голос у нее был хриплый и сонный.
— О, господи, — сказала я, — я тебя разбудила.
— Ничего… — она зевнула, — все в порядке…
— Слушай, я тебе перезвоню…
— Салли? — Она наконец меня узнала.
— Прости, я позвоню позже…
— Что стряслось?
— Я не хотела беспокоить тебя так рано.
— Что стряслось?
Я рассказала ей все, изо всех стараясь не разреветься.
Когда я закончила, она какое-то время потрясенно молчала.
— Это бред какой-то.
— Если бы так.
— Но… перед твоим отъездом в Штаты он даже не намекнул тебе, что замышляет делать что-то подобное?
— Ни слова. А пока я лежала в больнице, он так поддерживал меня.
— А эта женщина…
— Понятия не имею, кто она такая. Знаю только, что живет в огромном доме на фешенебельной улице против парка Баттерси, что у нее есть имение за городом, куда она сейчас и отправилась с моим мужем и ребенком.
— Не мог же он вот так, за здорово живешь, похитить твоего ребенка.
— Ну, у него ведь есть судебное решение…
— Но какой в этом смысл?
— Об этом я не могу у него спросить, поскольку он лег на дно и затаился. Но этот мерзавец еще и пытается продать наш дом, в котором я, кстати, продолжаю жить.
— Но дом ведь записан на вас обоих, разве нет?
— Конечно, он записан на нас обоих. Но поскольку я без понятия, как тут все это устроено, как работают законы…
— Александр сейчас по делам в Чикаго. Я подожду час, дам ему проснуться, а потом позвоню и попробую выбить из него имя надежного лондонского адвоката. А ты пока держись, не раскисай там.
Маргарет перезвонила через два часа:
— Во-первых, Александр просто в ужасе от всего происходящего, но он уверен… уверен… что тебе удастся как-то с ним договориться…
— Договориться? Договориться? Тут не о чем договариваться. Джек — мой сын. И я…
— Салли, солнце, спокойней. Мы оба на твоей стороне.
— Ой, прости, прости… это просто…
— Не оправдывайся. Все это просто возмутительно. Но Александр нашел для тебя отличную фирму в Лондоне, «Лоуренс и Ламберт». Он там никого не знает лично, но говорит, что ему их усиленно рекомендовали. И разумеется, ты можешь ссылаться на Александра, когда будешь с ними говорить. А если нужно посоветоваться, я всегда тут, под рукой, в любое время.
Закончив разговор с Маргарет, я немедленно позвонила в «Лоуренс и Ламберт». Мне ответила весьма неприветливая барышня:
— С кем именно вы хотели бы поговорить?
— Дело в том, что… другой юрист рекомендовал мне связаться с вами…
— Но не назвал вам имен кого-либо из наших сотрудников?
— М-м-м… нет…
— Но если вы не знаете имени, как я могу вас соединить?..
— Мне нужен специалист по семейному праву…
— У нас здесь пять юристов занимаются семейным правом.
— Ну… не могли бы вы соединить меня с одним из них?
Меня попросили не класть трубку. Спустя некоторое время на том конце послышался женский голос с заметным эссекским выговором:
— Кабинет Вирджинии Рикс.
— Э-э… мисс Рикс занимается семейным правом?
— Кто у телефона?
Я назвалась и объяснила, что их агентство мне рекомендовал мистер Александр Кэмпбелл.
— А мистер Кэмпбелл знаком с мисс Рикс?
— Боюсь, что нет.
— Ну что ж. Мисс Рикс сегодня почти весь день занята в суде…
— У меня очень срочное дело.
— Как вас зовут, простите?
Я снова назвала свое имя и оставила номера домашнего и мобильного телефонов.
Положив трубку, я столкнулась с серьезной проблемой: что делать дальше?
Ответ гласил: НИЧЕГО. Я абсолютно ничего больше не могла сейчас предпринять. Мне больше не к кому было здесь обратиться. Я не имела понятия, как найти Тони и Джека. Я не…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |