Очнувшись, Никитин попытался восстановить ход событий, которые произошли с ним после заброски на территорию врага (то, что кругом были враги, Никитин уже не сомневался).
Выходило так, что работать ему предстояло в суровых условиях. Причем желательна была только победа. Впрочем, он обычно и не проигрывал.
............................................................................................................
В этот же день состоялась встреча со связным. Рубинштейн-Загорский выглядел совсем не так, как во сне. На внешний вид это был подтянутый мужчина, с прямой спиной танцора и взглядом настоящего агента. Этот взгляд пронизывал толпу, находил нужный объект, и излучал на него всю энергию, скрывающуюся доселе в теле мужчины. Такому влиянию подвергся Никитин. Он сначала было опешил, решив, что с ним продолжают происходить чудеса, начавшиеся во сне, да потом все понял. Первое что он понял, что в последнее время он как-то отвык от контактов с людьми. Несмотря на его профессию, словно бы предполагавшую адаптироваться в любой социальной среде, это было так. Впрочем, он знал, что сможет приспособиться к любым условиям. Только вот не всегда, на его взгляд, это было энергетически оправданно. То есть он вроде как и хотел, чтобы доброта к другим людям исходила у него изнутри. Но все чаще пока признавал, что со стороны него это была вынужденная мера. Больше говорившая о необходимости (и желании) приспособиться, нежели чем об истинном состоянии души. Примерно нечто похожее и происходило, когда он увидел Загорского. Второе, на что следовало обратить внимание, это то, что на самом деле Никитин знал, что дай ему волю (и предоставь возможность самому решать, что и как) так вполне может получиться, что с другими людьми он вообще перестанет общаться. Действительно перестанет. И это было одновременно и удивительно и ужасно. Ужасно, прежде всего, потому, что подобное внутренне отношение грозило провалить задание. Вернее, могло бы привести к провалу задания. И привести к увеличению нервозности у генералов и полковников, отправивших Никитина в секретную миссию. Но все это могло бы (пока только теоретически - могло бы) произойти в случае, если бы Никитин им о том рассказал. Но он уже был научен горьким опытом, и обычно вообще мало разговаривал. Тем более, чтобы с кем-то начать делиться тем, что происходило у него в душе?.. Нет. Подобное, знал Никитин, было себе дороже. И он как-то быстро выработал в себе недопустимость подобных откровений. Потому как знал, что подобное может вызвать нежелательные последствия.
А так - пока все, вроде как, было тихо и спокойно.
В душе Никитин понимал, что дело на самом деле может даже выглядеть совсем не так, как он, или кто-то еще, это представляет первоначально. То есть, с одной стороны - все вполне легитимно и прозрачно. А вот с другой, иной раз могут закрадываться в это дело такие буки, что становится и очень даже страшно. Ну,-- или странно. Странно, что это все выходит именно так. И что подобное никто не видит кроме него. Хотя,-- видел ли он - иной раз у Никитина тоже появлялись сомнения.
.........................................................................................................
Загорскому было сорок два. Длинный, сутулый, худой и нескладный, этот человек, тем не менее, был на удивление весел и доволен собой. Производил, по крайней мере, такое впечатление. И вполне можно было говорить, что все у него в жизни складывается хорошо.
Но Никитин знал, что так говорить было нельзя. Загорский был неврастеник. А вся его веселость объяснялась наличием у Загорского налета параноидального бреда с манией величия. Поэтому и воображал он себя порой черт знает кем. И заговаривался. Но...
Но Никитину это все было совершенно безразлично. После того, как Загорский предстал перед ним в образе трансвестита (пусть это было и во сне), Глеб Аркадиевич бессознательно боялся повторения подобного. Поэтому, когда в их первую встречу в реале, в образе Загорского он увидел в первую очередь мужчину (пусть и с несколько размытыми маскулиными качествами), он понял, что его, в общем-то, все устраивает.
Была, правда, одна проблема. При виде Загорского Никитин напрочь забыл, зачем должен был встречаться со связным. Тем более его предупреждали, что сам связник немного с прибамбасом. Но другого, мол, нет. Да и руководящими функциями наделялся Никитин. Поэтому, вроде как, проблем возникнуть не должно.
Но Никитин не помнил, какую информацию должен был передать связнику? И должен ли был вообще что-то передавать? Или... Никитин попытался взять себя в руки. Выходило так, что если встреча со связником должна была состояться, то значит, это было как минимум необходимо кому-то из них. Или Центру,--неожиданно подумал Никитин, и выстраиваемая, было, в его голове цепочка рассуждения разрушилась вновь. У него промелькнуло мысль вообще развернуться и уйти. Но усилием воли он запретил даже думать об этом.
--Решу по ситуации,--подумал Никитин, и шагнул навстречу медленно идущему на него, и смущенно улыбающемуся, Загорского.
--Никитин,--протянул руку Глеб Аркадиевич.
Все также улыбаясь, Загорский прошел мимо.
--Вот же сука,--сплюнул Никитин.
--Загорский!- крикнул он, повернувшись к удалявшемуся от него связному.- Загорский, кончай валять дурака. Я Никитин.
На свою фамилию Загорский отреагировал не совсем адекватно. Это стало заметно по его, разом побагровевшим, шее и полулысой голове.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 13 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |