– Здравствуйте, Джон, – обратился посол к Леннону, покровительственно улыбаясь.
– Я не Джон, я Чарли, – ответил тот, – вот Джон, – указал он на Джорджа.
– Простите, – кивнул Джону сэр Дэвид Орсби-Гоуэр и повернулся к Джорджу:
– Здравствуйте, Джон…
– Я не Джон, я – Фрэнк. – Вот Джон, – Джордж показал на Ринго.
– Ох, – окончательно смутился посол. – Похоже, я все перепутал, или меня неверно информировали…
Им нравилось паясничать в то время, как остальные принимают их более чем серьезно. Но тут они столкнулись с кардинально противоположной ситуацией.
Сразу после разговора с послом Джона окружили великосветские львы, протягивая ему открытки для автографов. Он чиркнул несколько подписей, как вдруг услышал надменно брошенное какой-то дамой:
– Смотрите, он действительно умеет писать!
Джон тут же остановился:
– Я не могу расписаться на всех этих карточках, их слишком много.
Рослый молодой человек в университетском галстуке, глядя на него сверху вниз, сказал хорошо поставленным дикторским голосом:
– Можете. И сделаете.
Тут только Джон осознал, что здесь ему не нужно изображать шута. Здесь его таковым и считают. Шутом. И только шутом.
Кровь бросилась ему в лицо. Сжав кулаки, он, расталкивая толпящихся, направился к выходу. И вдруг услышал обиженное – «Ой!»
Вскрикнул Ринго.
Джон сменил направление.
– Что стряслось?
– Вот эта… девица… отстригла у меня клок волос! Вот тут, за левым ухом.
Девушке было лет восемнадцать, и она была привлекательна. Но Джон уже клокотал от ярости:
– Что вы себе позволяете, мадам?! – глухо, но угрожающее произнес он.
– Нет, это вы что себе позволяете? – вступился ее спутник. – Как вы смеете повышать голос на девушку? Мисс Беверли Марковиц ваша большая поклонница, и можно простить ей эту шалость…
– Шалость?! – взъярился Джон. – Да если бы каждая его поклонница отщипнула от него по одной молекуле, от него бы через час не осталось ни крошки! И еще полмира рыдало бы, что им не досталось!
– Вот что, любезный, – продолжал его собеседник. – Не спешите повышать голос и на меня. Мы работаем тут на благо Отечества и Королевы. А вы развлекаете американцев, причем – низшие слои общества. И зарабатываете себе таким образом средства на жизнь. Вот и все. Вот и все ваши достоинства. Так что, будьте добры, развлекайте и нас, если мы от вас этого потребуем.
– Ужасная публика, – заметил Джордж, подойдя, и это слегка остудило Джона.
– Ублюдки, – тихо ответил он Джорджу.
Но молодой человек, с которым он только что препирался, услышал и это.
– Простите, – сказал он, смерив Джона взглядом. – Все присутствующие в этом зале – отпрыски древнейших и достойнейших фамилий Британии. Так что ублюдки-то, выходит, как раз вы. И благодарите фортуну, что Вам посчастливилось побывать в нашем обществе. – Он высокомерно отвернулся и повел свою даму в середину зала.
– Ах, какая честь! – крикнул Джон ему вдогонку.
Но злиться по-настоящему он уже не мог. Просто это был другой мир, с другими понятиями о ценностях и достоинстве. Переглянувшись с Джорджем и Ринго, он повел их к выходу… Но нельзя было бросать тут Пола.
Они нашли его вовсю флиртующим с дочкой какого-то дипломата.
Джон хотел позвать, но в этот миг его перехватили Дэвид Орсби-Гоуэр с супругой.
– Сэр, – обратился к Джону посол. – Мне передали, что с вами тут обошлись оскорбительно. Я глубоко сожалею о случившемся. От всего состава нашего посольства в моем лице, как его руководителя, прошу вас принять самые искренние извинения. Виновных мы поставим на их действительное место.
– Некоторые из присутствующих тут спесивы и надуты, как пузыри, – вмешалась Сильвия с мягкой улыбкой. – К тому же они напрочь оторваны от реальной жизни. Не судите по ним обо всех нас. Лично я вместо них предпочла бы почаще видеть тут вас. Поверьте, мой мальчик, не все мы таковы.
Действительно, несмотря на стандартный лоск, посол и его жена произвели на Джона впечатление интеллигентных, умных и порядочных людей.
Вмешался Брайан:
– Джон, с вашей популярностью уход с приема обязательно вызовет скандал и пересуды в прессе. Это может стоить послу назначения. А ведь он-то перед вами ни в чем не виноват. К тому же, он нам кое в чем помогает…
Молча поклонившись послу, Джон вернулся к Джорджу и Ринго.
– Ладно, побудем тут еще. Брайан просит. Посол извинился. Да и Пола от этой красотки за уши не оттащишь…
Примерно через полчаса, не акцентируя на этом чье-либо внимание, Джон все же тихонько слинял в отель. Джордж и Ринго довольно уныло прослонялись там до конца вечера.
Скандал в прессе все же разразился, но не такой грандиозный, чтобы принести сэру Дэвиду Орсби-Гоуэру крупные неприятности.
Но Джон раз и навсегда вынес из этой ситуации урок для себя. Высший свет закрыт для него. Да он и не хотел бы стать там своим человеком.
В отеле Брайан извинился перед ними так, словно это он был во всем виноват. И поклялся, что НИКОГДА больше не будет настаивать на их участии в каких-либо официозных мероприятиях.
Последовавшие два концерта в нью-йоркском «Карнеги-Холле» прошли все с тем же аншлагом. Америка была покорена. А значит, покорен мир.
Но в Лондон они возвращались полные радостных ожиданий. Ведь там их ждали друзья. Друзья, приобретенные не без труда.
Чувствуя себя чужими в мире столичного рок-н-ролла, они старались внедриться в «тусовку». Побывав однажды в полупустом зале на концерте малоизвестной группы «Роллинг Стоунз», Пол и Джон пришли в восторг от их игры и немедленно отправились за кулисы.
– Мы – «Битлз», – представился Пол.
– Да уж знаем, – осклабился толстогубый костлявый вокалист по имени Мик. – Сладкие звездочки популярной эстрады. «Люби меня, как я тебя…» «твоя любовь волнует кровь»… – он сделал уродливый реверанс и издал губами неприличный звук.
– Похоже, нас тут не очень-то любят? – спросил Джон Пола.
– Похоже, – ответил тот. – А мы-то хотели им песню подарить…
Они пошли к выходу, но Мик Джаггер обогнал их и загородил дорогу, растопырив узловатые руки.
– Ну зачем так сразу?! Ах, какие мы обидчивые!.. Мы, наверное, родились в лучах славы и не привыкли к простому разговору…
– Хочешь простого разговора? – процедил Джон. – Пожалуйста. Я ведь могу и по морде залепить.
– Вас тут двое, а нас – целая команда, – ухмыльнулся Мик.
Джон ухмыльнулся тоже. Ему нравилась эта непочтительность.
– Мы, между прочим, без охраны не ходим. Выгляни за дверь, увидишь, какие два шкафа нас ждут.
– А у меня… А у меня… – закатив глаза, залопотал Мик, – …у меня брат – морской пехотинец!
– А у меня сестра – морская пехотинка!
Они посмотрели друг другу в глаза и заржали.
– Нужна вам песня или нет? – гнул свое Пол.
– Спрашиваешь! Да если мы скажем, что нам «Битлз» песню подарили, нас же сразу на пластинку запишут! Давайте, показывайте.
Пол взял гитару и запел в развязной «роллинговской» манере:
«Я хочу быть твоим мужчиной,
Я хочу быть твоим!
Я хочу быть твоим мужчиной,
Я хочу быть твоим![67]
Джон подпевал и выстукивал при этом ритм по крышке стола.
Я круче всех в постели, крошка,
Я хочу быть твоим!
Я круче всех в постели, крошка,
Я хочу быть твоим!
Ведь я такой крутой!
Ведь я такой крутой!..»
– Это припев, – пояснил Пол, остановившись. – Эту строчку надо четыре раза повторить.
– О-о… Да-да… – принялся юродствовать Мик. – Что и говорить! Не самую великую песню вы решили нам подарить, не самую!
Остальные «роллинги» согласно загоготали.
– Не хотите, не надо! – обиженно сказал Пол и встал.
– Ладно, ладно! Хоть такая! Давай, дальше.
– А дальше пока нету.
Мик сделал вид, что сейчас рухнет в обморок:
– Ну вы даете! Вот так подарочек! Как у Винни-Пуха. «Оч-чень полезная вещица»! Бездвоздмездно!
– Дурак ты губастый, – сказал Джон.
Обиженные, они покинули клуб. Мик, кусая свои, действительно толстенные, губы, наблюдал в окно, как они садятся в машину. Он понимал, что из гордости упустил золотую рыбку. Остальные «роллинги» старались не встречаться с ним взглядами.
Но через десять минут Джон с Полом снова появились в гримерке.
– Мы дописали, – мрачно сообщил Пол. – В машине.
– Вот это другое дело! – просиял Мик. – И вообще, вы на мои ужимки не обращайте внимания. На самом деле вы – самые-самые. Просто мне завидно.
Пол и Джон расслабились.
– Да вы садитесь, – предложил Мик, ставший поразительно радушным. – Кит уже за виски помчался!
Вскоре «I Wanna Be Your Man»[68] действительно вышла на сингле «Роллинг Стоунз», попала в «горячую двадцатку» Британского хит-парада и продержалась там несколько недель.
Так Пол и Джон вывели никому доселе не нужных «Роллинг Стоунз» на вершину музыкального Олимпа, а Мик Джаггер ввел «великих провинциалов» в лондонскую рок-тусовку.
И вот они, покорив Америку, летят в Лондон, где их ждут друзья.
А Пола ждет еще и Джейн.
Он окончательно поселился в доме Ашеров. Официально он только ночевал у них – в гостиной. Бедному провинциалу было негде остановиться в Лондоне на ночлег. Но гостиная находилась прямо напротив спальни Джейн. Ее родители как будто и не догадывались об этом.
– Так сколько же у тебя было женщин, Пол? – спросила она однажды. Ее голова покоилась у него на плече.
– До тебя?
– А что, уже были и после?! – Джейн села.
– Ну что ты, глупая, – потянулся к ней Пол.
– Я не глупая, – она отстранила его. – Так были?
– Нет, – чистосердечно соврал Пол.
Джейн легла.
– А до?
– Та-ак, – протянул Пол, – сейчас посчитаю.
Минуты две он сосредоточенно молчал. Потом загнул один палец.
– Ты что, так долго вспоминал единственную женщину?
– Нет. Не мешай. Я их группирую по десять…
Джейн села снова.
– Иначе не хватит пальцев? Если понадобится, можешь воспользоваться моими. Ты бы видел, какая у тебя сейчас похотливая рожа!
Пол отвлекся.
– Короче, много.
– И ты способен остановиться?
– А почему нет? Я же бросил курить.
Нормально работать, не переехав в Лондон окончательно, было уже невозможно. Фирма «Немз» переместилась в столицу, а заведовать Ливерпульским филиалом Брайан оставил своего заместителя Питера Брауна.
Ответственность за переселение в Лондон Эпштейн взял на себя. Для сотрудников фирмы он снял целый этаж дома на Арджил-Стрит, а себе купил большую квартиру в Уэтхали Хауз.
– Я вижу, вам понравились мои апартаменты? – с затаенной гордостью спросил Эпштейн посетивших его Джорджа и Ринго.
– Еще бы, – усмехнулся Джордж, оглядывая гостиную с тремя огромными хрустальными люстрами. – Своих-то у нас нет.
– Как так? – удивился Брайан. – А та квартира, что я вам снял на Грин-Стрит?
– Так у нас квартира, а не апартаменты. Твоя гостиная больше всей нашей квартиры. Но мы там все равно не живем.
– Почему? – Брайан испугался, что не оценил аппетитов своих подопечных.
– Нас вычислили в первый же день, – объяснил Джордж. – Ночь мы провели в осаде, а потом смылись в гостиницу.
– Но какая это была ночь! – мечтательно протянул Ринго.
– Да, – подтвердил Джордж, – второй такой мы бы уже не выдержали.
Брайан развел руками.
– Не знаю, что и придумать. Может, переселитесь ко мне? У меня есть вторая спальня.
Джордж и Ринго переглянулись.
– Так принято, – поспешил объяснить Брайан. – Во всех приличных домах есть отдельные спальни для мужа и жены…
Джордж хмыкнул, а Ринго спросил прямо:
– А наша какая будет?
Ощутив, что вопрос этот носит несколько деликатный характер, Брайан поспешил с новым предложением:
– В этом доме, двумя этажами ниже, сдается хорошая двухкомнатная квартира…
– Нормально, – согласился Джордж.
– А Пол и Джон? – Ринго, как всегда, думал и о других.
– Пол живет у Джейн Ашер, – сообщил Джордж. – Он говорит, так дешевле.
– А Джон с Синтией сняли квартиру сами, – добавил Эпштейн с нотками неудовольствия.
Дело в том, что, приехав в Лондон с женой и сыном, Джон раз и навсегда сломал имидж «Битлз» – четырех «мальчиков на выданье». Об этом Брайан и решил посоветоваться с остальными.
Он сходил в кабинет и молча вручил им пачку газет. Абсолютно все первые полосы были посвящены «Битлз», их победам в Америке. В нескольких были и семейные снимки Джона, которые так возмущали Эпштейна: обнимает Синтию; играет с Джулианом; втроем на прогулке…
– А что, – зевнул Джордж, – нормально. Никто не возмущается. Наоборот, все в умилении. Оказывается, парень из «Битлз» может быть мужем и отцом. Рано или поздно что-то должно меняться.
– А как же девочки? – спросил Брайан, имея в виду, что именно они составляют большую часть аудитории «Битлз».
– А мы на что? – шмыгнул носом Ринго.
– Наши акции даже выросли, – усмехнулся Джордж.
Заголовки в газетах иногда удивляли. «Музыка „Битлз“ имеет корни в наследии Баха». «Ринго коснулся алкоголика и вылечил его от похмелья». «Станут ли „Битлз“ первыми английскими астронавтами?..»
– О! – ткнул пальцем Ринго. – Гляди-ка. – Статья называлась: «Питер Хаммер: „Я был на свадьбе Джона Леннона“» и занимала целую полосу. – Это еще кто?
Джордж пригляделся к фотографии автора… И присвистнул от удивления. Он вспомнил этого человека. Это был тот самый носатый проходимец, который сожрал все со свадебного фуршетного столика, пока шла регистрация. Так-так-так… Интересно, что этот носатый врет? Джордж вчитался.
«В том году я подрабатывал грузчиком на парфюмерной фабрике рядом с брачной конторой Маунт Плезнта…» – это неинтересно, Джордж перескочил на пару абзацев ниже. – …«Кто женится?» – спросил я. «Один придурок» – ответил мне парень…» – Было, было, – припомнил Джордж, – что дальше? – «…Такого счастливого жениха я еще не видел. А наелся я там так, что не мог есть потом целых два дня…» – Еще бы! Столик-то был рассчитан человек на тридцать… Джордж заглянул в конец статьи. – «…За особые заслуги перед родным городом Питер Хаммер награжден знаком „Почетный Ливерпулец“. На гонорар от этого эксклюзивного интервью нашей газете он предполагает приобрести автомобиль „Фольцваген-жук“»…
«Ого! – удивился Джордж. – Хотя, вообще-то, машину заслужил. Почти не врет».
Он снова зевнул:
– Ну что, пойдем, глянем квартиру? Спать уже хочется.
О решении поселить Джорджа и Ринго в своем доме Брайану пришлось пожалеть не раз. Заметив, что ежедневно к нему в гости наведываются странноватые молодые люди, они взяли за правило назло ему торчать у него допоздна, навязывая его гостям обсуждение соблазнительных достоинств своих подружек или девушек с журнальных обложек. Это занятие приятно разнообразило их досуг.
Брайан был уверен, что ажиотаж вокруг «Битлз» рано или поздно должен утихнуть. Вдохновленный успехом их песни в исполнении «Роллинг Стоунз», он принялся «готовить тылы». При всей своей любви к «Битлз», он считал, что главным в их взлете являются его недюжинные менеджерские способности. А раз так, то до их уровня можно раскрутить и еще кого-нибудь. Недолго думая, Эпштейн взялся штамповать звезд.
Все его «открытия» ограничивались теми, кто хотя бы раз выступил в ливерпульской «Каверне». Джерри Марсенд и группа «Пейсмэйкерз» записали отвергнутую «Битлз» песню «Как это у тебя получается?» и через месяц заняли первое место в английском хит-параде. Затем песня Пола и Джона «Do You Want To Know A Secret»[69] в исполнении Билли Дж. Кремера и «Дакотас» прочно закрепилась на втором месте, сразу за «Битлз».
Но особые надежды Эпштейн возлагал на бывшую гардеробщицу «Каверны» Присциллу Уайт[70].
До сих пор Брайана привлекали женоподобные юноши. Присцилла была груба, криклива и своим поведением напоминала мужчину. К удивлению «Битлз» Брайан частенько стал появляться на вечеринках именно с ней.
– Если ты хочешь стать звездой, перво-наперво тебе нужно кое-что изменить в себе, – заявил Эпштейн Присцилле.
– Что например, Брайни?
– Фамилию Уайт нужно поменять на Блэк[71].
– А еще сменить пол и цвет кожи?..
– Пока не надо. Но волосы, точно, надо перекрасить в черный цвет. И немедленно снять все это. – Эпштейн указал на ее шерстяную клетчатую юбку и игривый цветной свитерок.
– Да я не против, – согласилась Присцилла, начиная стягивать юбку. – Но ведь ты голубой.
– Я неправильно выразился, – смутился он. – Тебе нужно сменить прикид…
Песня Пола Маккартни «Love Of The Loved»[72] в исполнении восходящей звезды – певицы Силлы Блэк – целую неделю продержалась на первом месте в британском списке популярности.
Но «Битлз» все же оставались главной «золотой жилой».
– Мы будем снимать кино! – объявил однажды Эпштейн.
– Музыку больше играть не будем? – спросил Ринго.
– Будем, будем, – успокоил его Брайан. – Но еще будем делать фильм.
– Про что? – без энтузиазма поинтересовался Джордж.
– Пока не знаю. Но контракт уже подписан.
– А как называется? – спросил Ринго.
– Ну что вы ко мне пристали?! Как-нибудь да называется! Завтра встречаемся со съемочной группой, там все и узнаем.
Утром следующего дня в апартаментах Брайана, где уже собрались «Битлз», появился представитель кинокомпании «Юнайтед Артистс» Уолтер Шенсон.
– Простите, джентельмены, – оправдывался он, – пришлось задержаться… Но мы еще не опоздали. Внизу ждет такси.
– Одно? – спросил Джордж.
– Влезем, – успокоил его Брайан.
В машину, отбиваясь от поклонников, они торопливо втиснулись всемером.
– А это кто? – спросил Эпштейн, указывая на оцепеневшего от счастья молодого человека с надписью «Битлз» на куртке, сидящего на коленях у Пола. – Это ваш, Уолтер?
– Впервые вижу.
Оцепеневшего молодого человека выпихнули наружу, и машина тронулась. Пока они не выехали на проезжую часть, за автомобилем бежала толпа.
– Вот об этом и будем снимать! – осенило Уолтера.
– О чем? – не понял Эпштейн.
– О том, как «Битлз» убегают от почитателей. Все время. Нет ни минуты покоя!
– Приставьте к нам оператора с камерой, и фильм будет снят за два дня, – предложил Джордж.
– Мы снимаем художественный фильм, – ответил Уолтер, делая ударение на слове «художественный». – Осталось только найти название. Я предлагаю: «Битломания».
– Что-то медицинское, – возразил Пол, припоминая свои беседы с психиатром Ричардом Ашером.
– Вы можете предложить что-нибудь лучше? – слегка обиделся Уолтер.
– Давайте, поговорим о названии потом, – предложил Брайан, смягчая ситуацию. – Название – в последнюю очередь. Еще фильм надо снять. А сегодня нам предстоит чертовски трудный день.
– У нас все дни чертовски трудные, – огрызнулся Джон.
– Придумал! – раздался крик из неоткуда.
Все примолкли, озираясь.
Ринго, свернувшийся клубком и лежащий на коленях Джона, потрепыхавшись, ухватился за плечо Уолтера и, приподнявшись, оказался с ним нос к носу.
– Придумал!
– Ур-ра!!! – закричали все.
С перепугу таксист резко затормозил, и пассажиры повалились друг на друга.
Атмосфера разрядилась.
Пол заговорил с Брайаном о том, что по его мнению, Дик Джеймз получает от издания их песен неоправданно большой процент. Джордж принялся расспрашивать Уолтера, увлекается ли киношный мир идеями буддизма…
Спустя пару минут Джон спросил Ринго:
– Так что ты придумал-то?
– Фильм должен называться «Ночь после трудного дня».
– Ура! – вдруг заорал таксист и ударил по газам.
– Разрешите представить. Это – ваш режиссер Ричард Лестер, – Шенсон указал на человека с кудрявой головой.
– Очень приятно, – сказал Лестер, протянув руку.
– А вот этого молодого человека вы не узнаете? – спросил Шенсон, указывая на сидящего за столиком коротко стриженного очкарика, так, словно заготовил приятный сюрприз.
– Мы – нет, – ответил Джон, – но у нас есть специалист по молодым людям, – и кивнул на Эпштейна.
– Да это же ваш земляк! Мистер Оуэн из Ливерпуля. Он будет писать сценарий.
Оуэн поднялся, неуклюже сутулясь, но, несмотря на это, всем пришлось задрать головы. Он был огромен.
– Здорово, братишки, – на ливерпульский манер поприветствовал он «Битлз» и протянул руку Джорджу.
– Приветствую тебя, Большой Брат, – ответил тот. И это прозвище моментально закрепилось за Оуэном.
Большой Брат сразу всем понравился.
– Вы не будете против, если мистер Оуэн проведет в вашем обществе несколько дней? – спросил Шенсон. – Это нужно для сценария.
Большой Брат смиренно смотрел на свои необъятные ботинки «Сафари».
Джон глянул на остальных и согласился:
– О'кей. Надеюсь, религия не запрещает Большому Брату пить огненную воду?
– Не запрещает, Косолапый Джон.
Все покатились со смеху, а сценарист добавил:
– По правде говоря, я с этого и хотел начать. Мой отец, Сизый Шнобель, говаривал: «Хочешь узнать бледнолицего, сынок, выпей с ним». Приглашаю вас в ресторан. За мой счет, конечно. Хау, я все сказал.
– Хау, – согласился Джон.
За неделю до съемок они снова собрались на студии, и Оуэн прочел сценарий. Это был очень короткий сценарий. (Он был написан «утром после трудной ночи».) И состоял, в основном, из повторяющейся фразы: «„Битлз“ бегут от поклонников по улице (вокзалу, мосту, полю, крыше, тоннелю и пр.)»…
Видя, как кривится лицо Ричарда Лестера, Джон, скорее, из симпатии к Большому Брату, чем искренне, восхитился:
– Замечательно! – и наступил под столом Полу на ногу.
– Здорово! – заорал тот послушно и повторял с каждым нажатием ноги Джона: – Здорово! Здорово!
Выражение лица Лестера изменилось. Сначала оно стало удивленным, а затем – довольным.
Только Ринго заныл:
– Я же не актер, я не смогу выучить столько текста. – (По сценарию в одном месте ему нужно было сказать: «Здравствуйте, джентельмены», а в другом – «Занято».) – Да и вообще, меня там слишком много. А у меня – нос… И уши… И вообще…
– Ничего подобного, – постарался переубедить его Лестер. – Это же комедия. У тебя прекрасные данные.
– Надо же, – удивился Ринго. – А я-то считал, что я – урод. – И искательно огляделся, ожидая возражений.
– Мы все так считали, – поспешил поддержать друга Джордж.
– Но другого у нас нет, – заключил Лестер.
На самом деле, все что было связано с именем «Битлз» автоматически превращалось для окружающих в эталон. И внешность, и образ мыслей.
В то самое время, когда шли съемки, вышла книга Джона – сборник его идиотских рассказиков, стишков и рисунков.
«Джон Леннон собственноручно написал книгу „Джон Леннон собственноручно“», – плоско шутил Джордж. Название придумал Пол. И книга, как и предполагалось, стала бестселлером. Рецензия в литературном приложении к «Таймз» гласила: «Эта книга заслуживает внимания всех, кто боится обнищания английского языка и фантазии британцев».
«Наш коротяпка Бобби сегодня народимчик, так ему и надо, получай сюр, получай приз. Нету у Бобби коряги-руки, значит, пятерки – самой кисти (война).
Так вот, присылают ему на день рождения деревянное письмо, а внутри новенький протест.
Сбылась мечта Бобби, в тридцать девять лет услышал „кто надо“ его молитвы, да только не совсем. Если чего и не хватает у Бобби, так это правой коряги-руки, значит, а протест прислали левый. Блестит, пальчик к пальчику.
Жалко Бобби протест стало – э, да что за проблема, раз-два, оттяпал себе левую руку-корягу, значит. Приложил протест – как влитой.
„Может, – говорит, – на следующий год и правый протест пришлют, а что?“»
В качестве почетного гостя Джона пригласили на «Филозский литературный ланч» по случаю четырехсотлетия рождения Шекспира. Его наградили специальным призом, и, по традиции, он должен был сказать спич.
Джон подошел к микрофону и не нашел ничего оригинальнее, как промямлить: «Очень приятно. Большое спасибо». Разочарованные литераторы вежливо похлопали. Положение решил спасти Брайан.
– Только что вы видели и слышали величайшего писателя современности! – взволнованно начал он свою речь. Униженные писатели попрятали глаза. – И самое удивительное, джентельмены, что никто не мог разглядеть этот гигантский талант, пока я… Но об этом позже. Да будет вам известно, однажды мне приснился вещий сон. Будто еду я на лошади, а она мне и говорит: «Почеши мне за ушком, Брайни». И я, джентельмены, почесал. А почему бы и нет? Кто в праве осудить меня за это? От счастья она помчалась быстрее молнии и принесла меня в ближайший бар. Так не выпить ли нам?
Онемев, писатели изумленно пялились на него.
– Я говорю, не выпить ли нам? – повторил Эпштейн и на всякий случай подмигнул.
Не в правилах британских пиитов было отказываться от выпивки. Они очнулись и разразились аплодисментами.
Вскоре литературный ланч превратился в заурядную пьянку.
Брайан не помнил, как добрался до дома. Он помнил только то, что какой-то издатель предложил ему опубликовать мемуары открывателя «Битлз».
Съемки фильма шли полным ходом. Так как «Битлз» играли самих себя, напрягаться особенно не приходилось. Кроме того, в павильоне было полно симпатичных девушек, и они были не прочь оказываться в костюмерной наедине с исполнителями главных ролей…
Патти Бойд, бывшая модель, никогда не заходила туда. Это была очаровательная блондинка с голубыми глазами и безумно стройными ножками. Джордж был сражен ее красотой, но подойти не решался. Она подошла сама и попросила автографы на плакат.
– Это для моих сестричек, – надменно пояснила она им. – Они у меня маленькие и еще глупые.
Когда очередь дошла до Джорджа, он поставил подпись и, дважды поцеловав плакат, радостно сообщил:
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |