— Ты можешь сделать это, когда вернешься, — заметила аббатиса.
— Нет, лучше сразу. Хижину надо просушить. Чем раньше разгорится огонь, тем лучше.
Пустив девушку внутрь, матушка закрыла глаза от солнечных лучей и произнесла благодарственную молитву о том, что нашлась сестра Анна, прекраснейший ребенок, цветок аббатства, нашлась и снова возродилась к служению Господу. Каковы бы ни были ее грехи — а должно быть, она много успела нагрешить за эти долгие и опасные месяцы в миру, — девушка исповедуется и покается в них и искупит свою вину. Главное, что дитя, ее возлюбленная дочь вернулась к ней, такая радость сравнима с радостью святого зачатия.
— Как возвращение блудного сына, — тихо бормотала аббатиса, и слезы наворачивались ей на глаза под закрытыми веками. — Бог спас сестру Анну от огня, спас ее от насильников и привел домой.
— Все в порядке, — сообщила Элис, выходя на солнце с испачканными руками. — Еще немного, и можно класть дрова. Только добавляйте по одному полену, дрова сырые.
— Я буду гулять по берегу и встречу тебя, когда ты вернешься от своих провожатых, — радостно промолвила старуха. — Река здесь уходит под землю, и на берегу иногда слышно, как она там течет. А знаешь, Анна, я вот подумала, что так и наша вера: то она глубоко прячется, то выходит на поверхность, но струится не переставая.
Элис кивнула. Всякий раз при виде пещер, размытых водой, она непременно вспоминала о Море, представляла ее холодное тело, гниющее во мраке подземных промоин. Но она не ощущала влажности, которую несла вода, скрытая глубоко под землей, под скалами. Она видела только ослепительный блеск известковых плит, только их беспощадную сухость.
— Я скоро вернусь, — пообещала она.
ГЛАВА 28
Элис ехала в сторону Каслтона, не оглядываясь. За ней, снова верхом на ее лошади, следовала Мэри. Солдаты, пообедавшие в лесу и изрядно отдохнувшие, были довольны и веселы. Тот из них, кто возглавлял кавалькаду, что-то тихо насвистывал сквозь зубы.
Погода портилась, вдоль реки стлался туман, клубясь и густея над неподвижными омутами. С запада потянуло холодом, а за спиной собирались темные тучи.
— Надо поторопиться, — обернувшись через плечо, бросил солдат. — Собирается дождь, а у вас нет плащей.
Элис кивнула, и он перешел на неторопливую, ровную трусцу. Мул семенил за ним, пыль под его копытами была белой, как соль. Рассматривая его длинные смешные уши, Элис ерзала в седле, ей было очень неудобно и тряско. Позади раздавался легкий топот копыт ее лошади, которой уверенно правила Мэри. Пыль забивала Элис рот и скрипела на зубах, сухим слоем оседала на лице и в волосах. После того как она бросила Хильдебранду одну в пустоши, ей казалось, что эта мертвая кристаллическая пыль окружила ее густым облаком и сопровождает всю дорогу.
Но вот копыта гулко застучали по каслтонскому мосту. Когда они достигли городка, солдат снова перешел на шаг. Торговцы на рынке уже собирали товар. Налетел ветер, растрепал ткани на прилавке, и они захлопали, словно десяток разноцветных флагов. Лошадь Элис испуганно шарахнулась в сторону, но крепко сидящая в седле служанка легко справилась с ней; мул, глядя на это, только прижал свои длинные уши.
— Вернулись как раз вовремя, — заметил солдат.
Стража у ворот преградила им путь копьями, но сразу же подняла их, приветствуя Элис. За спиной глухо пророкотал гром.
— Сейчас польет, — сказал солдат. — Вам повезло, госпожа Элис, добрались до дому сухой.
Как только они спрятались под крышей, прикрывающей ворота, она позволила снять себя с мула и отрывисто распорядилась:
— Дайте мне какой-нибудь плащ.
И в ту же минуту на двор замка обрушился ливень.
Мэри взяла протянутый солдатом плащ и накинула на плечи Элис, а та набросила его поверх жесткого головного убора. Опустив голову под проливным дождем, она пробежала через двор, через вторые ворота, через внутренний двор и наконец оказалась в замке.
В большом зале она на секунду остановилась: ослепительная молния прошила небеса, и в зале стало светло как днем, а следом раздался оглушительный раскат грома. Сидящий перед камином солдат испуганно вскочил и перекрестился.
— Господи, спаси и помилуй, — пробормотал он. — Прямо над нами шарахнуло!
— Где молодой лорд? — обратилась к нему Элис. — Где Хьюго?
— Он у отца, госпожа Элис, — доложил солдат. — От короля прибыл гонец, и они читают письма.
Кивнув, Элис пересекла зал и по коридору дошла до круглой башни. Когда она поднималась по лестнице, вдруг снова полыхнула молния, осветив перед ней ступеньки, и удар грома потряс здание.
— Я все равно сделаю это, — процедила она сквозь зубы.
Под дождем она была совсем недолго, но платье успело промокнуть насквозь и теперь обвисло, прилипало к бедрам и мешало движению. Оно тянуло ее вниз — так тяжелый наряд тянет под воду утопленницу.
— Я все равно сделаю это, — повторила Элис.
Преодолев еще десяток ступенек, она вошла в круглую караульную, находившуюся прямо под комнатой старого лорда. Там двое солдат играли в кости.
— Молодой лорд у отца? — спросила Элис.
— Да, госпожа Элис, — подтвердил младший. При ее появлении он встал и снял шляпу.
Тут глухо зарокотал гром, словно спешил с яростью наброситься на другую башню, тюремную.
— Гроза сейчас стихнет, — добавил парень. — А только что так сверкнуло!
— Не стихнет, — возразила Элис.
Она устремилась вверх по лестнице, держась рукой за каменную стену, словно неожиданно почувствовала слабость в ногах. По поводу грозы она оказалась права. Только она протянула руку к ручке двери в комнату старого лорда, как темноту пронзило ослепительное жало молнии, которое сквозь узкую бойницу ударило ей прямо под ноги, и сразу башню потряс гневный раскат грома. Элис испуганно отпрянула и ввалилась в комнату, едва не растянувшись по полу.
Хьюго, его отец и Дэвид сидели вокруг камина.
— Какая гроза! — воскликнул старый лорд. — Ты промокла, Элис? Ты не замерзла?
— Нет-нет, — заверила она.
Ей самой показалось, что ее голос звучит слишком резко, слишком встревоженно. Она перевела дыхание, пытаясь успокоиться.
— Пришлось пробежать через двор под дождем, но вернулись мы, когда гроза еще не началась.
Наконец и Хьюго посмотрел на нее.
— Пойди переоденься, — велел он. — Мы с отцом сейчас заняты, читаем послания членов королевского совета.
— Тогда не буду вам мешать, — отозвалась Элис. — Если понадобится моя помощь, милорд, пришлите за мной, я сразу приду. — Она помедлила и добавила: — Можно только пару слов, милорд? В старой хижине Моры в пустоши появилась какая-то знахарка. Очень подозрительная. Я столкнулась с ней в лесу, когда собирала кору вяза. Она несла какую-то чушь и напугала меня.
Хьюго снова поднял голову и спросил:
— Она причинила тебе вред?
— Нет, — покачала головой Элис, — но не дай бог, она окажется поблизости, когда придет мое время рожать. Я послала ей вещи в подарок, думала, что эта женщина может мне пригодиться. Но она говорила такие дикие вещи и выглядела так странно… В общем, она не понравилась мне. И я не хочу, чтобы она жила в хижине Моры.
Старый лорд с любопытством смотрел на девушку.
— Ты боишься ее? — удивился он. — На тебя это не похоже, Элис. Впрочем, в твоем положении так бывает.
— Да, наверное, — согласилась она. — Но эта старуха принимает меня за кого-то другого. Она называла меня Анной и умоляла остаться с ней. Велела идти в хижину и припугнула, что, если я не послушаюсь, мне угрожает опасность. Конечно, я очень испугалась.
— Она пыталась околдовать тебя?
— Нет, — твердо заявила Элис. — Ничего такого. Полагаю, это все мое глупое воображение, и только. Я ни в чем ее не обвиняю и давать показания против нее не стану. Мне просто не нравится, что она поселилась так близко. И ходит там, где я люблю собирать травы. И ведь хижина принадлежала старой Море, значит, теперь она принадлежит мне. Я не желаю, чтобы она жила в моем доме.
— Прогнать ее? — предложил старый лорд, приподняв бровь и глядя на сына.
Тот коротко рассмеялся и ответил:
— Пусть проваливает из наших земель в Уэстморленд. У них там полно сумасшедших старух, она попадет в хорошую компанию.
— Я не хочу причинять ей зло и стать причиной ее несчастий, — продолжала Элис, положив ладонь на живот. — Пожалуйста, Хьюго, сделай это как-нибудь помягче. Я нервничаю просто потому, что беременна, но не стоит создавать вокруг моего имени недобрые слухи.
— Хорошо, — кивнул молодой лорд. — Пошлю к ней моих людей, ее посадят на лошадь и переправят через границу. Ты никогда ее больше не увидишь, она не будет тебя беспокоить.
— Только пусть ее не обижают, — промолвила Элис. — Если ее обидят, со мной случится какое-нибудь несчастье, я это чувствую.
— С ней обойдутся ласково, — заверил Хьюго. — Не волнуйся, Элис.
— Ну, тогда я спокойна, — улыбнулась она. — Я ухожу, а вы занимайтесь своими делами, милорды.
Как только она коснулась пальцами дверной ручки, снова вспыхнула яркая молния и в небе пророкотал яростный гром.
— Твою работу, сынок, за тебя сделает гроза, — заметил его светлость. — Она вышвырнет старую каргу за пределы графства.
— Только не в ту сторону, — уточнил Хьюго. — Гроза унесет ее в Йоркшир, а я и врагу не пожелал бы попасть туда.
Старый лорд усмехнулся, и как раз в это время Элис тихо закрыла за собой дверь.
Гроза вокруг замка бушевала всю ночь. На ужин Элис спускалась под ослепительные вспышки, отчего свечи казались черными. Кэтрин осталась наверху, хныча от страха перед грозой, вздрагивая и трясясь при громе и молнии. Окно ее было плотно закрыто ставней, штора задернута, но все равно сквозь щели в ставне и сквозь штору в комнату проникали ярко-серебристые вспышки, и почти сразу, через мгновение, сокрушительный удар грома погружал весь мир в тартарары.
Элис раскраснелась, глаза оживленно блестели, распущенные волосы, свободной волной спадавшие на плечи, искрились, словно сама молния запуталась в них. На ней было ярко-желтое платье. Она смеялась, так и льнула к старому лорду, улыбалась при этом Хьюго, милостиво кивала сидевшим в конце зала солдатам, и те откликались резким одобрительным шумом. Большими глотками она пила темно-красное вино, которое ей настоятельно рекомендовал старый лорд, и ела с отменным аппетитом.
— Значит, кора вяза поправила твой желудок, — удовлетворенно произнес старый лорд. — И с ребенком у тебя все будет хорошо, Элис. Никаких таких штучек вроде выкидыша, верно?
Она одарила его пленительной улыбкой. А за стенами иное сияние дробило ночной мрак на мелкие осколки, гремел гром, напоминавший оглушительный хохот, и какая-нибудь женщина в глубине зала обязательно вскрикивала.
— Нет, милорд, — беспечно прощебетала Элис. — Я знаю, как предотвратить выкидыш. Уже весной у вас будет прекрасный внук, и вы будете качать его на руках.
— Выпьем за это! — провозгласил Хьюго.
И снова ярко сверкнула молния, и следом раздался гром. Какая-то служанка закричала от страха, уронила поднос с мясом, и собаки, забившиеся под столы, выскочили, торопливо похватали куски и снова спрятались.
Элис весело рассмеялась.
— Этот дождь побьет всю пшеницу, — мрачно заметил Хьюго. — Если он скоро не кончится, пшеница не выправится и будут большие потери.
— Летние грозы быстро кончаются, — успокоил его старый лорд. — И эта к восходу прекратится, утром ты увидишь на небе яркое солнышко, оно быстро подсушит пшеницу.
— К концу жатвы мы должны отпраздновать день урожая, — вставила Элис.
Подбежавший паж что-то прошептал на ухо старому лорду. Тот откинулся в кресле, отдавая ему распоряжение. В это время Хьюго обратился к Элис:
— Тебе лучше остаться дома. В прошлый раз тебя встретили в поле не очень-то любезно.
Снова сверкнула молния, будто острый меч прорезал полумрак зала. Элис отразила хмурый взгляд Хьюго улыбкой не менее ослепительной, чем молния, и не дрогнула, даже когда раскат грома заглушил его последние слова.
— А мне-то какое до этого дело, — ответила она. — Как и до этой грозы, пускай себе беснуется. Послушай, приходи ко мне ночью, Хьюго. Я возьму тебя на прогулку, и ты запомнишь эту грозу на всю жизнь. В такие ночи любят забавляться мои сестры, и я буду с ними. Ты совсем забыл, на что я способна, Хьюго, ты же знаешь: стоит мне протянуть руку, и меня не остановить. Я не боюсь этих твоих деревенских, которые гордятся своим клочком земли, свиньей в свинарнике и ульями с пчелами. Я не боюсь их, пусть сплетничают и делают что угодно. Я ничего не боюсь, Хьюго. Приходи ко мне ночью — и увидишь, как упоительно играть с громом и молниями.
Стальной, осуждающий блеск в его глазах сразу померк.
— Элис, — страстно прошептал он, его дыхание участилось.
— После ужина, — добавила она и отвернулась.
Рядом с ней сидел Дэвид, перед ним на одном колене стоял разносчик мяса, протягивая серебряную тарелку с едой.
— Дайте-ка мне кусок побольше! — воскликнула Элис, стараясь перекричать шум грозы. — Я сильно проголодалась. Мне надо много есть! Побольше, побольше!
Ужин закончился быстро: шум грозы мешал беседам, ничего не было слышно, и даже наименее суеверные чувствовали тревогу и страх. На какое-то время гром стих, откатываясь вверх по долине. Но в самом конце долины, возле большого водопада, гроза повернула и, с яростью набирая скорость, снова пошла верх по течению реки, вздувая и вспенивая воды, и волны уже перехлестывали через берег. Сидеть в галерее в такую погоду дамы отказались: ветер потрясал оконными рамами, проливной дождь заливал трубы, дрова в камине шипели и гасли. Все рано разбрелись по постелям; Рут спала на выдвижной кровати в комнате Кэтрин, держа ее за руку, чтобы той было не так страшно. Представив себе эту картину, Элис весело засмеялась. Она впустила Хьюго и заперла за ним дверь на засов.
Ее настроение передалось ему, глаза его сияли. Он покорно ждал приказаний.
— Выпей, — скомандовала Элис.
Она протянула ему бокал с вином, куда успела всыпать щепотку земляного корня, и подала пример, выпив свою порцию.
— И скорей раздевайся, Хьюго, мои сестры примут тебя только голым.
Медленными движениями он стал стягивать с себя одежду: земляной корень уже успел пробежать по его жилам, руки и ноги отяжелели и плохо слушались, глаза потемнели, зрачки расширились.
— Элис, ведьмочка ты моя, — пробормотал он.
— Ложись на кровать, — велела она. — Мои сестры спешат к нам. Еще удар грома, и они появятся. Слушай, Хьюго! Когда в небе полоснет молния, они сразу падут к нам с облаков, с криками и смехом, и волосы у них за спинами будут подобны черному пламени. Вот они, уже приближаются! Вот они, вот они!
Обнаженная Элис стояла перед узкой бойницей, вытянув вперед руки.
— Я вижу их, — говорила она. — На фоне светлого неба, озаренного молнией, я вижу, как они идут к нам, Хьюго. Эй, сестры мои! Сюда! Я здесь! Возьмите меня позабавиться с вами, поиграть с громом и молнией!
В узкое окно влетел сильный порыв ветра. Элис, воспламененная чувством вины и страстным желанием, ощущая лихорадочное возбуждение, хохотала, словно безумная, а струи дождя хлестали ее нагое тело.
— О, как хорошо! — стонала она.
Холодные капли жалили ей соски тысячами нежных укусов.
— О, как хорошо! — повторяла она.
Затем Элис повернулась к Хьюго — она была в том состоянии, когда человек теряет всякую осторожность, — и беспечно предложила:
— Пошли отсюда на воздух. На крышу круглой башни.
— На воздух, — хрипло отозвался Хьюго.
Элис накинула на голое тело темно-синий плащ, а плечи Хьюго обернула одеялом. Она провела его через галерею, и он, спотыкаясь, послушно плелся за ней, потом они спустились по лестнице и прокрались по коридору в круглую башню. Старый лорд все еще оставался в зале, а в караульной никого не было. Элис и Хьюго вошли внутрь и по темным узеньким ступенькам поднялись мимо комнаты старого лорда, потом мимо покоев Хьюго и дальше по лестнице на самый верх башни.
В защищенном от непогоды углу стояли клетки почтовых голубей. Элис вдруг захотелось выпустить их, швырнуть на волю буйных, шальных ветров, которые бы закружили бедных птиц и унесли далеко, и те заблудились бы и никогда не нашли дороги домой. Кроме клеток, на крыше ничего не было; перекрытая шиферным сланцем, она выглядела негостеприимно; казалось, башня находится в самом центре разбушевавшейся стихии. Дико завывал ветер, его яростные порывы оглушали, даже собственных слов было не разобрать. Элис шагнула к парапету и взглянула на землю.
Высокие стены падали отвесно, внизу едва виднелось основание башни, которая вырастала, как некий странный утес, взметнувшийся из скалы, уходящей в реку. Вспышка молнии осветила торчащие из воды блестящие мокрые камни; они вздымались, будто острые пики, а под ними неистово бились и пенились черные волны реки, украшенные белыми гривами. Элис подставила лицо безжалостным струям дождя; ее плащ развевался за спиной.
— Вот они, здесь! — пронзительно завопила она. — Вот они, сестры мои, они берут нас с собой, зовут играть с громом и молнией! Ты видишь их, Хьюго?
Порыв ветра сорвал с его плеч одеяло и унес прочь, словно пушинку. Дождь яростно хлестал его стройное белое тело. Он закинул голову и захохотал, и ветер, словно откликнувшись на его смех, набросился на него потоками холодной воды.
Элис обхватила руками Хьюго, зажала его бедро у себя между ног, и так они стояли под ливнем, глядя во тьму. На секунду их ослепляла молния, затем они снова погружались в беспросветный мрак.
— Ты чувствуешь с нами сестер моих? Мы несемся с ними по волнам бури. Нас швыряет из стороны в сторону. Буря беснуется, мечется ветер, молния рвет небо, и сердито грохочет гром. Буря — наша с тобой возлюбленная сестра. Обними ее, слейся с ней, Хьюго. Стань с ней единым целым и возьми нас.
Земляной корень помутил его рассудок и вскружил голову. Кожа его похолодела под струями дождя, но организм лихорадочно пылал внутренним жаром, вызванным действием зелья. Хьюго свирепо вцепился в Элис, толкнул ее к стене башни и яростно вонзил в нее свой горячий член. Прислонившись к каменной стене, Элис хохотала, а над ней во всю мощь свирепствовала буря.
— Хьюго, ты мой ураган, мой возлюбленный ураган, о Хьюго! — кричала она. — Люби меня, люби до безумия! Ради тебя я оставила все! Все потеряла ради тебя одного!
Хьюго глубоко погрузился в нее, вышел и снова вошел. И с каждым толчком Элис подвигалась все ближе к краю зубца башенной стенки, где высота была уже не в полный рост, а всего лишь по пояс. Далеко внизу широко разлилась река, над ее темными глубокими водами носился ветер, вспенивая и гоняя волны. Заметив грозящее ей роковой опасностью движение к краю зубца, Элис снова засмеялась. В глубинах ее существа страстное желание и безумие срослись воедино. Она обвила талию Хьюго ногами и откинулась на стенку. А совершенно ослепший от страсти Хьюго видел перед собой только обворожительных юных ведьм в сумасшедшей буре и, глухой ко всему, кроме своего полуобморочного вожделения, яростно двигался снова и снова.
Вот последний толчок отбросил Элис, и она ощутила за спиной пустоту: башенная стенка уже почти не защищала ее. Хьюго держал ее за бедра, ее ноги обхватили его торс, однако почти все тело повисло над пропастью. И вдруг, в жажде получить удовлетворение и освободиться от терзающего страха и чувства вины, Элис отпустила плечи Хьюго и раскинула руки в стороны, словно решила ринуться в бездну. Сверкнула молния, осветив ее безумное смеющееся лицо и застывшую в экстазе физиономию молодого лорда. Элис висела головой вниз, внизу чернела пустота, и только ее ноги еще держались за Хьюго. Она вскрикнула от наслаждения, и бешеный порыв ветра тут же подхватил ее крик и куда-то унес. Она открыла глаза и огляделась. Раскачиваясь, она свешивалась с вершины башни, над ней носились ураганные вихри, хлестали потоки дождя, а далеко внизу яростно бросалась на скалы разбушевавшаяся река. Элис протянула обе руки в пустоту и громко захохотала: ей страстно захотелось испытать это: последние секунды ужаса при падении в пустоту, а потом — мрак, небытие.
И вдруг ее чрево свело судорогой вожделения, и она инстинктивно свела ноги, обнимавшие его спину, прижимаясь к нему все плотнее и плотнее, заставляя его погружаться в нее глубже, глубже, еще, еще, ежесекундно выжимая из него последние крупицы нахлынувшей страсти. Хьюго, не сознавая, что делает, не заботясь о ее безопасности, лишь бездумно желая получить удовольствие, вытащил ее из пропасти, опустил на каменные плиты перекрытия башни и всей тяжестью обрушился на нее. Дождь поливал два катающихся по башне блестящих тела, плотно переплетенные друг с другом. Снова вспыхнула молния, прогрохотал гром, и Хьюго со стоном содрогнулся и замер.
Элис лежала навзничь, открытым ртом ловя и глотая капли дождя; волосы ее плотной грязной массой разметались по камню. Хьюго, выбившийся из сил, часто дышал, придавив ее своим тяжелым телом. Она оттолкнула его и медленно села. Голова все еще кружилась от выпитого за ужином вина, от мощного, всепоглощающего желания, от прочно засевшего в ее сознании страха. Рывком она поднялась на ноги и нетвердой походкой направилась к краю башни. Теперь она была полностью трезва — так пьяный, увидев внезапную опасность, вдруг за какую-то долю секунды совершенно трезвеет. Держась за один из зубцов башни, она заглянула вниз; высота кружила голову. Внизу было так темно, что подножия башни не было видно. Зато было слышно, как шумит вода в реке, разбиваясь о торчащие камни. Тут молния снова разорвала небо пополам, осветив высоко выступающие скалы, вокруг которых яростно металась взбесившаяся река. Элис отступила от края башни, подняла плащ и завернулась в него. Она вся дрожала.
— Совсем, совсем близко, — пробормотала она. — Совсем близко. Еще чуть-чуть, и… Совсем близко. — Она помотала головой, словно избавляясь от транса. — Пустые руны, это пустые руны. О господи, пустые руны. Один. Еще раз она на мгновение заглянула вниз, потом посмотрела вдаль, в сторону пустоши. Гроза уже бушевала на востоке; когда снова сверкнула молния, девушка увидела сплошную стену дождя, вставшую до самой гряды высоких холмов. Вода в реке быстро прибывала. Элис подумала, что пещеру, в которой осталась Мора, скоро снова затопит. И в кромешной тьме река выйдет из берегов и жадно пожрет маленькую хижину, а вместе с ней и старую женщину с ее больными суставами и унесет ее в своем чреве прежде, чем придут солдаты Хьюго.
— Тихих вам снов, — насмешливо прошептала Элис в темноту. — Спите спокойно, и ты, Мора, моя приемная мать, и ты, матушка моя, аббатиса. Добрых вам снов. Да накроет вас обеих гроза, да смоет вас дождем прочь из моей жизни, да унесут вас далеко от меня буйные ветры.
Громким и хриплым голосом она рассмеялась — ей понравился собственный мрачный юмор — и повернулась к Хьюго.
Он все еще лежал там, где она оставила его, весь мокрый и посиневший от холода. Она плотней закуталась в плащ и подняла люк в каменных плитах перекрытия. Из клеток под небольшим хрупким навесом за ней беспокойно наблюдали маленькие красноватые птичьи глазки, а когда она шла мимо, в клетках поднялся настоящий переполох. Закрыв за собой люк, Элис тихо спустилась по узеньким каменным ступенькам мимо комнаты Хьюго и покоев старого лорда. Не доходя до караульного помещения, она встретила на лестнице какого-то солдата.
— Возьми с собой еще кого-нибудь, и отведите лорда Хьюго к себе, — быстро приказала она. — Он мертвецки пьян и сам не поднимется, ему вдруг вздумалось залезть на крышу и полюбоваться грозой. И проследи, пусть слуги отогреют его, высушат и уложат в постель. Солдат ухмыльнулся.
— Слушаюсь, леди Элис, — ответил он и побежал вниз, в караульную.
До ушей Элис донесся дробный хохот мужских голосов. Она направилась следом, пересекла караульную, где солдаты сразу расступились, давая ей дорогу и украдкой бросая взгляды на ее босые ноги, и поднялась в дамскую галерею.
Зайдя к себе, она увидела Мэри, которая поджидала ее возле кровати. Не проронив ни звука, девушка сняла с Элис промокший насквозь плащ и завернула ее в теплую простыню. Элис так утомилась, что не стала возиться с ночной рубашкой и чепцом; она юркнула в уютную постель, закуталась в одеяло и, словно запеленатый ребенок, быстро уснула.
— Спокойной ночи, ваша светлость, — промолвила Мэри, задувая свечу, но та ее не услышала.
Ночью Элис приснился сон. Причиной его были гроза, ливень, хлещущий по стенам, взбесившаяся река, которая с яростью бросалась на скалу у взметнувшихся к небу башен замка. И пустые руны тоже были причиной. И Мора, лежащая глубоко под водой в затопленной пещере. Наконец, причиной была Хильдебранда, которая молилась во тьме, не вытирая слез, текущих по ее дряблым щекам, истово молилась за заблудшую овечку, за свою дочь, предавшую ее.
Элис снилось, что, покинув хижину Моры, она возвращается в Каслтон, едет верхом на своей кобыле. День прекрасный, теплый и солнечный, и кобыла спокойно и смирно переставляет копыта по белой пыли. И вдруг на краю дороги Элис видит голубоватые листья дикого шалфея; она натягивает поводья, чтобы сойти и набрать свежих цветов.
Кобыла останавливается, Элис спрыгивает и наклоняется над растением. И сразу в испуге отшатывается. Обочина шевелится — на ней извиваются черви, белые личинки мух, крошечные и тоненькие, в огромном количестве ползущие по какой-то гнили. Прижавшись спиной к лошади, Элис беспомощно оглядывается и видит, что и другая обочина кишит тысячами таких же червей. С обеих сторон она зажата полчищами белых червячков, молча справляющих пир на гниющей земле.
Она собирается вскочить в седло, но, как это часто бывает во сне, на лошади уже нет ни седла, ни стремян. Влезть на нее невозможно. Она шарит по спине кобылы, потом заходит с другой стороны, надеясь, что седло просто сбилось. Но и там ничего нет, и она чувствует, что шевелящиеся обочины дороги подступают все ближе. Подминая под себя цветы и травы, заполняя каждую ямку, на нее с обеих сторон надвигаются чудовищные валы белых червей.
Элис закричала что было силы, и этот крик разорвал тонкую ткань сна; она открыла глаза, рывком села и проснулась в холодном поту.
— Господи боже мой. Господи боже мой, — твердила она в темноте.
В замке все было тихо, гроза отошла. За окном раздавалось лишь мягкое бормотание летнего дождика, сквозь чистые облачка небо светлело — близился рассвет.
— Господи боже мой, — повторила Элис.
Она перевернула мокрую от пота подушку и повыше натянула одеяло. Ей было холодно, она дрожала всем телом, словно промокла под проливным дождем.
— Какой ужасный сон, — сказала она в тишине спальни. — Какой кошмар. Какая чушь. Чушь и чепуха.
Она покрутила головой, снова легла на подушку и подоткнула одеяло — ей все еще было холодно.
— Чушь, — тихо произнесла она. — Чепуха.
И через минуту уснула. И ей снова снился сон. Она снова ехала на своей прекрасной кобыле по дороге. И снова приметила нужное растение, остановила лошадь и бросилась к усеянной цветами обочине. Под листьями шевелилось что-то белое.
Элис отпрянула, подумав, что это опять какой-то червяк, а может, змея. Потом пригляделась и увидела маленькую белую человеческую ручку. Она громко вскрикнула, но крика не получилось, из груди вырвался лишь слабый стон.
Вот ручка отодвинула листик щавеля, и из травы показалась маленькая восковая кукла. Это был Хьюго, наиболее обезображенный из всех трех. Безглазый, безухий, безротый, на руках ни пальчика. Раскачиваясь на маленьких ножках, он пробрался сквозь заросли травы и ступил на дорогу. А за ним, словно игрушечные солдатики, появились и остальные двое. Фигурка лорда Хью, сгорбленная и, видимо, усталая, решительно шла за Хьюго, следом плелась Кэтрин. Не в силах оторвать от них глаза, Элис наклонилась пониже. Фигурка Кэтрин изменилась. Огромный жирный живот исчез, словно кто-то оторвал его. На его месте зияла глубокая ямка с рваными краями. И с каждым шагом кукла оставляла за собой небольшой след, как змея, что-то липкое и противное — это из раны в животе капал расплавленный воск.
— Куда вы идете? — осведомилась Элис.
От ее слов крохотный лорд Хью и леди Кэтрин замерли на месте. Но бедный Хьюго не мог ни слышать ее, ни видеть, ни обонять, ни говорить с ней. Он продолжал двигаться дальше, словно заведенная игрушка.
— В Каслтон, — простодушно пропищали восковые человечки. — Мы хотим найти нашу матушку, которая нас сделала.
— Но я же похоронила вас! — воскликнула Элис. — Я закопала вас в освященной земле. Вы должны лежать там. Вот и лежите! Лежите и не шевелитесь, я вам приказываю.
— Но нам нужна матушка, — возразили они тоненькими, чистыми голосками. — Нам нужна наша матушка, сестрица Анна, она наша матушка.
— Нет! — закричала Элис, и собственный крик разбудил ее.
Тут хлопнула дверь, в комнату вбежала Мэри и тревожно спросила, не заболела ли она.
— Нет, — повторила Элис и, почувствовав прикосновение служанки к своей руке, окончательно проснулась.
Но все равно услышала ответ кукол, долетевший за три мили с Каслтонской дороги.
— Ты нужна нам, матушка! — радостно верещали они. — Ты нужна нам!
ГЛАВА 29
Утро выдалось ясным и солнечным, как и предсказывал старый лорд. Гроза унесла с собой все тучи. Окончательно проснувшись, Элис подошла к узкой бойнице и выглянула: далеко впереди расстилалась пустошь, белой змейкой на запад вилась дорога.
Девушка долго стояла, всматриваясь в даль, словно ожидала кого-то увидеть. Затем пожала плечами и отвернулась.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |