Осколки Бога-Скотт Адамс
Скотт Адамс
ОСКОЛКИ БОГА
Мысленный эксперимент
От переводчика
Важное замечание: не надо относиться к этой книге через чур уж серьезно. А то есть такие люди, которые
после просмотра «Кин-дза-дзы» начинают возмущаться, что, мол, пепелац так летать не может, и что в
респираторах они бы все на Хануте задохнулись.
Эта книга не попытка навязать вам новую религию, не очередная «теория всего», не сборник высшей
мудрости. Она вообще ценна не столько своими ответами, сколько вопросами. Ответы же, по большей части,
заведомо ложные.
Эта книга позволяет взглянуть на многие вещи под необычным углом, заставляет задуматься, заставляет
со скрипом проворачиваться заржавевшие шестеренки в голове.
Помните высказывание Аристотеля:
«It is the mark of an educated mind to be able to entertain a thought without accepting it».
«Признаком образованного ума является способность забавляться мыслью, не соглашаясь с ней».
Почему «осколки»? На мой взгляд, более поэтично, чем «обломки». Особенно учитывая, что второе
значение слова «облом» получило у нас сейчас такое широкое распространение. Название «Обломки Бога»
многие молодые люди восприняли бы как «список вещей, которые у Бога не получились». Где он, типа,
обломился. Всемогущий и Всевидящий.
Поэтому, после непродолжительных колебаний, остановился, все-таки, на осколках.
Другое замечание касается слова «паттерн». Я не смог подобрать подходящее русское слово, которое бы в
точности передавало смысл и оттенки английского слова «pattern». Согласно Google «паттерны» встречаются
довольно часто в русском языке, хотя официально такого слова пока и нет. Паттерн — это повторяющийся во
времени или в пространстве «узор» или сочетание признаков. Во времени это получается закономерность —
звенит звонок, значит, сейчас дадут есть. Или «если подбросить мячик, то он снова упадет на землю». В
пространстве это может быть узнавание места по нескольким ориентирам или порядок нумерации домов.
На распознавании паттернов основывается умственная деятельность животных и, частично, человека.
Когда мы играем в Тетрис, мы занимаемся распознаванием паттернов — как выглядит фигурка и где есть
свободное для нее место. Когда мы читаем, мы распознаем паттерны букв и превращаем их в слова. Наша
животная тяга к распознаванию паттернов настолько сильна, что мы постоянно находим закономерности и
связи там, где их нет и быть не может. Подавляющее большинство людей уверено, что если «орел» выпал 20
раз подряд, то вероятность выпадения «решки» значительно увеличилась. Или что если черная кошка
перебежит дорогу, то обязательно случится что-нибудь неприятное.
Alex Saveliev
Введение
Это книга не про Дилберта. В ней нет ничего смешного. Я бы называл ее «132-х страничный мысленный
эксперимент в обертке из выдуманной истории».
Осколки Бога не удается «втиснуть» ни в один из привычных литературных жанров. Некоторые даже
спорят о том фантастика или нет. Я думаю, что фантастика, потому что действующих лиц в реальной жизни
не существует. Многие считают, что нет, так как мнения и философия персонажей могут оказать серьезное
влияние на читателя.
В этой книге нет насилия, секса или нецензурной лексики, но идеи, высказываемые героями, опасны для
неокрепшей психики. Лицам до 14 лет читать не рекомендуется.
Осколки Бога написаны для людей, которым нравится рассуждать и ломать голову. Люди старше
определенного возраста негативно относятся ко всему новому. Этот возраст для каждого человека свой, но
если вы старшее пятидесяти пяти (умственно), то вам этот мысленный эксперимент, скорее всего, не
понравится. Если же вам двадцать три, то весьма вероятно, что эта книга придется вам в самый раз.
Главный герой в книге свободно рассуждает о Боге, и его рассуждения, мягко говоря, весьма
нестандартны. Вряд ли вы когда-нибудь слышали что-либо подобное. Так что если вы опасаетесь, что вас
могут оскорбить необычные рассуждения вымышленного персонажа, то не читайте дальше.
Мыли и идеи, изложенные в этой книге не мои, за исключением нескольких мест, совпавших по чистой
случайности, которые даже и не стоит упоминать. Поэтому, пожалуйста, не присылайте мне пространных
объяснений и доказательств, почему мои доводы не верны. Вы не узнаете мое мнение, читая мою фантастику.
Главный герой Осколков Бога знает все. То есть, буквально все. И это, естественно, очень сильно
затрудняло мне, как автору, работу над книгой. По сравнению с тем, что вообще, в принципе, можно узнать, я
не знаю ничего. Для создания умно-звучащих ответов я использовал кредо скептиков:
Простейшее объяснение, как правило, верно.
Весь мой жизненный опыт свидетельствует, правда, как раз об обратном — в этом сложном мире
простейшее объяснение, как правило, всегда совершенно ошибочно. Но я заметил, что простейшее
объяснение обычно выглядит правильным и намного более убедительно, чем любое сложное объяснение
могло бы быть. В самый раз для моих целей.
Однако такой подход оказался глубже, чем я ожидал. Простые ответы на Вечные Вопросы, в конце концов,
стали связывать те области, которые обычно не связываются. Описание реальности в Осколках Бога,
насколько мне известно, не верно, но, тем не менее, странно притягательно.
И тут мы подходим собственно к мысленному эксперименту:
Попытаться выяснить, что же не в порядке с простейшими объяснениями.
Главный герой ссылается на несколько научных «фактов». Некоторые из его самых странных заявлений
являются общепризнанными в науке. Другие же напротив, полный бред, написанный так, чтобы умно и
правдоподобно выглядеть. Посмотрим, сумеете ли вы их различить.
Эту книгу можно или любить, или ненавидеть, но вряд ли она оставит вас равнодушным.
В любом случае, вы не сможете легко выкинуть ее из головы. Для получения максимального удовольствия,
дайте почитать Осколки Бога друзьям, а затем обсудите с ними прочитанное.
Посылка
Дождь заставил все в мире звучать по другому — мотор моего фургона, машины, катящиеся по тонкому
слою упавших облаков, случайные, унылые гудки. Водитель почтового фургона — не самая престижная
работа в мире, но и не самая худшая. Голова для моей работы не нужна — если знаешь город, как свои пять
пальцев, то можешь спокойно колесить по улицам, думая в то же время о чем-нибудь своем. Когда ты
целиком погружен в собственные мысли, долгие переезды попросту испаряются. Словно исчезаешь в одном
месте и тут же появляешься в другом.
В тот день мне нужно было доставить посылку туда, где я еще ни разу не был. Это всегда интересно —
есть в этом некоторый спортивный интерес. Особое удовольствие получаешь, если сумеешь найти адрес, не
пользуясь картой. Только новички пользуются картой.
Если ты изо дня в день мотаешься по городу, то невольно начинаешь относиться к нему, как к человеку.
Подмечаешь настроение его улиц. Иногда кажется, что светофоры к тебе благосклонны. Иногда — что они
тебя ненавидят. Когда охотишься за новым зданием, всегда надеешься, что город на твоей стороне. Тут
нужно думать — в основном методом исключения — и нужен инстинкт, но ни того, ни другого не должно быть
слишком много. Если думать слишком усердно, то можно промахнуться и оказаться где-нибудь на Пирсе или в
Злачном квартале. Нужно просто расслабиться и позволить городу тебе помочь, тогда нужное место само
себя выдаст. Это был как раз один из таких случаев.
Удивительно, как часто можно ездить по одной и той же дороге, не замечая какого-нибудь знака. А когда
его ищешь — бац — вот он! Улица Вселенной. Я мог бы поклясться, что такой улицы не было всего день назад,
но я хорошо знал, как это бывает.
Посылка была неряшливо упакована, совсем не по стандартам нашей компании. Я прикинул расстояние от
грузовика до входной двери и решил, что упаковка выдержит такое количество дождя. От имени посылки и
самого себя я отдался на волю дождю.
Эта посылка требовала подписи. Такие посылки самые лучшие. Я мог спокойно побеседовать с человеком
без лишней неловкости и напряженных пауз в разговоре. Я люблю разговаривать с людьми, но мне это тяжело
дается если нет уважительной причины. Доставка и подпись — вполне достаточные причины для короткого
разговора. Люди, обычно, рады вас видеть и не нужно подыскивать никаких слов. Я говорю «Распишитесь
здесь» и они говорят «Спасибо». Мы обменяемся парой ничего не значащих фраз, и я еду дальше. Вот как это
обычно бывает.
Я поднялся по четырем ступенькам к украшенной резьбой деревянной двери и позвонил. Приглушенный
динь-дон заполнил прихожую и просочился сквозь щели наружу.
Курьеры не любят оставлять маленькие желтые листочки с записками — признание свого поражения. Они
означают, что придется ехать еще раз. Я люблю все делать за один раз. Я люблю, когда мои задания имеют
четко определенное начало и конец. Как правило, за одну минуту любой клиент успевает добраться до двери.
Но я обычно жду две, на случай если человек болен или плохо ходит. Две минуты — это вечность, если вы
стоите в середине дня в Сан-Франциско под дождем.
Только новички носят куртки.
Две минуты истекли. По правилам компании я не могу самостоятельно пробовать открыть дверь. Они
особенно на это налегали.
Только новички следуют правилам.
Старик
Огромная дверная ручка повернулась безо всяких усилий. Я давно уже не удивляюсь, обнаруживая
незапертые двери в этом городе. Возможно, где-то на подсознательном уровне мы не верим, что нужно
защищаться от представителей собственного вида.
Я решил, что оставлю посылку за дверью и сам распишусь за получателя. Я делал так и раньше, и никто до
сих пор не жаловался. Такой поступок, конечно же, повод для немедленного увольнения, но это только если
тебя поймают.
Сразу за дверью начинался длинный коридор, отделанный красным и увешанный большими,
подсвеченными картинами. В конце коридора я увидел приоткрытую дверь с дрожащими отсветами. Кто-то
был дома и должен был услышать мой звонок. Мне это не понравилось. То и дело натыкаешься в газетах на
заметки об одиноких стариках, умерших в своих квартирах, которых находят только через несколько недель.
Воображение сразу же нарисовало неприятную картину.
Я ступил внутрь и закрыл дверь, наслаждаясь теплом и раздумывая, что же делать дальше.
— Есть кто-нибудь дома? — громко спросил я официальным голосом, надеясь, что никого не напугаю. Не
спеша, я двинулся вдоль коридора, рассматривая по пути картины. Похоже на подлинники. У кого-то водились
деньги. И немало.
Источником дрожащих отсветов оказался огромный камин. Я вошел в комнату, не понимая, почему веду
себя так тихо. Комната одновременно была и простой и потрясающей. Наполовину она была освещена
огненно-красным светом от камина, другая же половина была погружена в темноту. Со вкусом расставленная
деревянная, антикварная мебель, искусно украшенные резьбой стены, деревянные полы. Мои зрачки
расширились, привыкая к полутьме.
Из ниоткуда возник старческий голос: «Я ждал тебя».
Я вздрогнул и почувствовал себя немного виноватым за самовольное вторжение. Я не сразу увидел
говорившего. Казалось, что голос исходит от самой комнаты. Но что-то вдруг зашевелилось, и я заметил в
дальнем углу комнаты небольшого человека в кресле-качалке, выглядящего в своем красном пледе как
наспех свернутая сигара. Его маленькие руки в веснушках держали плед как две прищепки. Две маленькие
ноги в тряпичных тапочках высовывались из-под пледа.
— Дверь была не заперта, — пояснил я, как будто уже одного этого было достаточно, чтобы я зашел. — Я
доставил посылку.
Все, что я услышал в ответ, был треск поленьев в камине. А я, вообще-то, ожидал ответа. Обычно люди
отвечают. Когда кто-то что-то говорит, то другой обычно говорит что-то в ответ. Старик, похоже, не разделял
такого подхода.
Он смотрел на меня и раскачивался, то ли оценивая, то ли вспоминая былые дни. Я уже сказал все, что
нужно было сказать, поэтому просто стоял и ждал. Мне показалось, что слабая улыбка промелькнула на его
лице, хотя возможно это был просто старческий тик. Затем он заговорил голосом человека, давно не
использовавшего свои голосовые связки и задал странный вопрос:
— Если подбросить монетку тысячу раз, сколько раз она выпадет «орлом»?
Немного жутко, когда старые люди с головой уходят в воспоминания своей молодости. Они говорят вещи,
которые правильны с точки зрения грамматики, но не всегда соотносятся с реальностью. Я вспомнил своего
деда, когда он стал совсем уже старым — с ним лучше было не связываться.
— Приблизительно в половине случаев, — ответил я, прежде чем сменить тему. — Мне нужно, чтобы вы
расписались.
— Почему?
— Ну, — начал я, прикидывая, сколько информации вложить в свой ответ, — человек, приславший эту
посылку, затребовал подпись получателя. Ему нужно подтверждение того, что посылка доставлена.
— Я имел в виду, почему «орел» выпадает в половине случаев?
— Ну, наверное, потому, что монетка весит примерно одинаково с каждой стороны, поэтому шансы
выпадения одной из сторон — пятьдесят на пятьдесят, — я попытался, чтобы мой ответ не прозвучал
снисходительно. Не знаю, удалось ли мне это.
— Ты не ответил почему. Ты просто изложил кое-какие факты.
Я догадался, к чему он клонит. Он наверняка знает какой-нибудь забавный или смешной ответ и задает
это вопрос всем, кого увидит. Поэтому я решил ему подыграть.
— Ну и какой же будет правильный ответ? — спросил я, пытаясь изобразить интерес.
— Правильный ответ, — сказал он, — таков: в этом случае не имеет смысла спрашивать «почему».
— Ну, так можно ответить на любой вопрос…
— Вовсе нет, — ответил он поучительно. — О любом другом явлении можно задать вопрос «Почему?». И
только для вероятности такой вопрос не имеет смысла.
Я подождал продолжения, но его не было.
— И это все? — переспросил я.
— Это сложнее, чем кажется.
— Мне нужна ваша подпись, — я подошел к старику и протянул ему бланк, но он не сдвинулся с места.
Теперь я мог разглядеть его получше. Морщинистая кожа была покрыта веснушками, но глаза казались на
удивление ясными. Седые пряди торчали над ушами в разные стороны. Тело было сгорбленно постоянным
спором с гравитацией. Он был не старым. Он был древним.
Старик кивнул в сторону бланка:
— Можешь расписаться.
Расписываться за стариков для меня было обычным делом, поэтому я не возражал. Скорее всего, его руки
и глаза работали уже далеко не так, как ему хотелось бы, и я мог избавить его от мучительных попыток
воспользоваться авторучкой.
Перед тем, как заняться подделкой, я прочел его имя.
Аватар. А-в-а-т-а-р.
— Это для тебя, — сказал он.
— Что для меня?
— Посылка.
— Да нет, я ее просто доставил, — попытался объяснить я. — Это моя работа — доставлять посылки. Так
что это ваша посылка.
— Нет, это твоя посылка.
— Э… Хорошо. — Ответил я, одновременно думая, как бы мне побыстрее улизнуть. Я решил, что оставлю
посылку где-нибудь в коридоре и кто-нибудь из прислуги или родственников наткнется на нее.
— Что в посылке? — Спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Там ответ на твой вопрос.
— Не ожидал никаких ответов.
— Я понимаю, — сказал старик.
Я не знал, что на это сказать, поэтому просто промолчал.
Он тем временем продолжал:
— Позволь задать тебе один простой вопрос: это ты доставил сюда посылку, или посылка доставила тебя?
Меня немного раздражала его манера говорить, но, надо признаться, я был заинтригован. Я ничего не
знал о состоянии старика, но, по всей видимости, он был не таким уж слабоумным, каким показался вначале.
Я взглянул на часы. Почти обеденный перерыв. И я решил посмотреть, что будет дальше.
— Я доставил посылку, — ответил я. Ответ казался очевидным.
— Если бы на посылке не было адреса, ты по-прежнему привез бы ее сюда?
Я сказал, что нет.
— Тогда ты согласишься, что доставка посылки требует участия самой посылки. Посылка сообщила тебе,
куда нужно ехать.
— Ну, в каком-то смысле это так. Но это детали. Я проделал всю основную работу — довез, поднял и
принес ее сюда. Вот что на самом деле важно.
— Как может быть важной какая-либо часть, если любая часть совершенно необходима? — спросил он.
— Вот смотрите, я держу эту посылку, и я хожу с ней. Это и называется доставка. Я доставляю посылки.
Это моя работа.
— Это с одной стороны. А с другой стороны, и ты, и посылка попали сюда в одно и то же время. И оба были
необходимы для этого. Я бы сказал, что это посылка доставила тебя.
В этом что-то было, но я не собирался сдаваться.
— Разница в намерении. Если я сейчас положу эту посылку на пол и уйду, думаю, это снимет вопрос о том,
кто кого доставил?
— Возможно, — сказал он и повернулся к огню. — Подбрось-ка, пожалуйста, дров в огонь.
Я выбрал полено побольше. Взметнулся сноп искр, словно радуясь его прибытию. Мне даже показалось,
словно полено было довольно, что его бросили в огонь, будто бы оно было радо помочь старику согреться.
Глупая мысль. Я отряхнул ладони и повернулся, чтобы уйти.
— Это кресло — для тебя, — сказал он и указал на деревянное кресло-качалку, стоявшее рядом с ним.
Раньше я его не заметил.
Что-то промелькнуло в лице старика, и я подумал, что ему, должно быть, не часто удается с кем-нибудь
поболтать. Я решил хоть немного скрасить его одиночество.
Я мог бы, конечно, вместо этого отправиться обедать… А может быть, у меня и не было никакого выбора.
Я уселся в кресло и стал неторопливо раскачиваться. Это расслабляло. Глаза привыкли к полутьме, и я мог
теперь лучше рассмотреть комнату. В ней чувствовалась индивидуальность хозяина. Мебель была создана
для комфорта. Все было сделано или из камня, или из дерева, в основном осенних цветов. Такое впечатление,
что эта комната выросла прямиком из-под земли в самом центре Сан-Франциско.
Свобода воли человека
— Ты веришь в Бога? — спросил старик, как будто мы знали друг друга уже целую вечность, и только один
этот маленький вопрос остался невыясненным. Я подумал, что, наверное, ему нужна уверенность, что после
смерти он отправится в лучший мир.
Я постарался его обнадежить:
— Бог должен быть, — произнес я, — иначе нас бы здесь не было.
Не очень логичный ответ, но мне казалось ему и не нужно ничего большего.
— Веришь ли ты, что Бог всемогущ, а люди имеют свободу воли? — спросил он.
— Ну да, обычное дело для Бога. Так что — верю.
— Если Бог всемогущ, то он должен знать будущее, не так ли?
— Конечно.
— Если Бог знает будущее, то все наши решения и поступки уже известны и предрешены, так? Свобода
воли, должно быть, всего лишь иллюзия.
Он был умен, но я не собирался попадаться в эту ловушку.
— Бог позволяет нам определить собственное будущее самим, с помощью нашей свободной воли, —
объяснил я.
— Тогда ты веришь, что Бог не знает будущего?
— Ну, получается, что не знает, — признался я. — Но он должен предпочитать его не знать.
— То есть ты согласен, что для Бога невозможно одновременно знать будущее и дать человеку свободу
воли?
— Я не думал об этом раньше, но мне кажется, что именно так. Он хочет, чтобы мы сами выбрали свой
путь, поэтому сознательно не смотрит в будущее.
— И ради этого Бог удерживает себя от формирования будущего? — спросил он.
— Ну, ради своей собственной выгоды, и нашей тоже. Он бы не стал довольствоваться меньшим.
Старик продолжал наступать.
— А не мог ли Бог дать людям иллюзию свободной воли? Мы бы были по-прежнему довольны, а Богу не
нужно было бы воздерживаться от чтения будущего. Не лучше ли такое решение, чем, то, которое ты
предложил?
— Зачем же Богу нас обманывать?
— Если Бог существует, то пути его, естественно, неисповедимы. Никто не знает, зачем он дал людям
свободу воли, или почему он беспокоится о наших душах, или почему боль и страдание есть необходимые
составляющие нашей жизни.
— Единственное, что я знаю о Боге, это то, что он должен любить нас, верно? — я не был в этом так уж
уверен, учитывая все проблемы в нашем мире, но мне было интересно, что на это ответит старик.
— Любить? Ты имеешь в виду, любить так, как мы понимаем это слово?
— Ну, может быть не совсем так, но, в общем, похоже. Я имею в виду, любовь есть любовь.
— Нейрохирург может показать тебе отдельный участок мозга, который управляет твоей способностью
любить. Если он поврежден, человек теряет способность любить, теряет способность заботиться о других.
— И?
— И неужели ты думаешь, что любовь, генерируемая нашим маленьким мозгом сравнима с любовью
всемогущего Бога? Если ты всемогущ, стал бы ты ограничивать себя тем, что может быть воспроизведено
кучкой нейронов?
Я немного изменил свою позицию, чтобы иметь возможность лучше защищать ее:
— Мы должны чувствовать нечто похожее на любовь Бога, но не точно так же, как это чувствует Бог.
— А что значит чувствовать что-то подобно тому, как это чувствует Бог? То есть это точно так же, как
говорить, что апельсин похож на солнце, потому что оба круглые?
— Возможно, Бог сконструировал наш мозг таким образом, чтобы мы могли чувствовать любовь, так же
как и он. Он мог бы это сделать, если бы захотел.
— То есть ты веришь, что Бог может хотеть чего-либо. И, что он любит так же, как люди. По-твоему, Бог
может гневаться и прощать?
— Да, это неотъемлемо, — продолжал я защищаться.
— То есть, ты думаешь, что Бог похож на человека?
— По-видимому, да.
— Насколько же высокомерным и самонадеянным нужно быть, чтобы приписывать Богу человеческие
качества? — спросил он.
— Хорошо, я могу согласиться, что Бог не совсем похож на человека. Может быть, мы просто
предполагаем, что он похож на нас, потому что так легче о нем говорить. Но самое важное, кто-то ведь
должен был создать реальность. Она слишком продумана, чтобы быть случайностью.
— То есть ты веришь в Бога, потому что нет больше других объяснений? — спросил он.
— Большей частью, да.
— Если фокусник заставит тигра на сцене исчезнуть, и ты не понимаешь, как можно такое сделать без
настоящей магии, означает ли это, что фокусник — настоящий маг?
— Нет, здесь есть разница. Фокусник знает, как он это сделал, и другие фокусники знают секрет фокуса.
Даже помощник фокусника и тот, знает, как это было сделано, — ответил я. — Пока хоть кто-то знает, как это
было сделано, я могу быть уверенным, что это не магия. Мне не обязательно самому знать, как это было
сделано.
— Если бы кто-то очень умный знал бы, как этот мир был создан без привлечения божьего промысла,
сумел бы он убедить тебя, что Бога нет?
— Теоретически, да. Но такого человека не существует.
— Строго говоря, ты можешь быть только уверен, что не знаешь, существует ли он или нет.
Свобода воли Бога
— Обладает ли Бог свободой воли? — спросил он.
— Естественно, — ответил я. Более уверенно я не чувствовал себя за все время нашей беседы. — Я
согласен, что со свободой воли у людей не совсем ясно, но Бог всемогущ. Всемогущество в частности означает,
что ты можешь делать все, что захочешь. Если бы у Бога не было свободы воли, он не был бы всемогущ.
— Несомненно. И будучи всемогущим, он, конечно же, знает свое собственное будущее до мельчайших
подробностей?
— Ага, я догадываюсь, куда вы клоните. Вы собираетесь сказать, что если он знает свое будущее, значит,
его решения предопределены. Или, если он не знает своего будущего, значит, он не всемогущ.
— Всемогущество оказывается на проверку сложнее, чем кажется на первый взгляд, — сказал он.
Наука
— Ясно. Вы — атеист, — сказал я. — Вы думаете, что наука может объяснить всё, и что все верующие
заблуждаются.
— Давай поговорим немного о науке, — предложил он.
Я вздохнул с облегчением. Я люблю науку. Естественные науки были моими самыми любимыми
предметами в школе. В области религиозных рассуждений я чувствую себя не вполне уютно. О религии лучше
много не размышлять, а вот наука как раз и создана для размышлений. Она основывается на фактах.
— Вы много знаете о науке? — спросил я его.
— Практически ничего, — ответил он.
«Похоже, беседа будет недолгой, — подумал я. — Ну и хорошо, а то мой обеденный перерыв уже почти
закончился».
— Возьмем, к примеру, магниты, — начал старик. — Если ты поднесешь два магнита друг к другу, они
начнут притягиваться. И в то же время, нет ничего материального между ними.
— На самом деле есть, — поправил я его. — Между ними есть магнитное поле. Его можно увидеть, если
насыпать железные опилки на лист бумаги и поднести снизу магнит. Опилки выстроятся вдоль силовых линий.
Это и есть магнитное поле.
— Хорошо, теперь у тебя есть для этого слово, ну и что? Вот ты говоришь «поле». Но ты не можешь
потрогать это поле, для которого у тебя есть теперь название. Ты не можешь наполнить полем контейнер и
унести его с собой. Ты не можешь разрезать его на кусочки. Ты не можешь заэкранировать его.
— Не могу заэкранировать? Я этого не знал.
— Ты можешь изменить магнитное поле путем добавления другого магнитного материала, но не
существует немагнитного материала, который мог бы запретить магнитам взаимодействовать, если его
поставить между ними. Это твое «поле» — очень странная штука. Мы можем видеть его влияние, мы можем
придумать для него название, но оно не существует в физической форме. Как может что-то нереальное
влиять на реальные вещи?
— Может быть, у поля есть физическая основа, но она настолько мала, что мы не можем ее видеть. Такое
вполне может быть. Возможно, существуют какие-нибудь магнионы, — сказал я, выдумывая на ходу новое
слово.
— Возьмем гравитацию, — продолжал старик, не обращая на мое замечание никакого внимания. —
Гравитацию также ничем невозможно заэкранировать. Ее действие простирается на всю Вселенную, и она
влияет на все объекты. И в то же время не имеет никакой физической формы.
— Насколько я помню, Эйнштейн сказал, что гравитация — это искривление пространства-времени
массивными объектами, — вставил я, пытаясь вспомнить детали той статьи в журнале, которую я читал
несколько лет назад.
— Все верно, Эйнштейн так и сказал. И что это значит?
— Это значит, что пространство изогнуто, поэтому, когда нам кажется, что объекты притягиваются, на
самом деле они просто движутся по кратчайшему пути через изогнутое пространство.
— Ты можешь себе представить изогнутое пространство?
— Не могу, но это еще не значит, что оно действительно не изогнуто! Не будете же вы спорить с
Эйнштейном.
Он отвернулся в сторону. Я подумал, что он либо недоволен моим ответом, либо просто отдыхает.
Оказалось, что он собирался с силами для нового наступления. Он набрал в легкие воздуха и начал:
— Ученые постоянно выдумывают слова, чтобы заткнуть дыры в своем понимании. Эти слова
предназначены для удобства, временно, до тех пор, пока ученые не поймут, как все работает на самом деле.
Иногда понимание приходит, и временные слова заменяются другими, имеющими больше смысла. Но чаще
всего, эти слова приживаются, и никто уже не вспоминает, что изначально они были выдуманы только для
удобства. Например, некоторые физики описывают гравитацию в терминах искривленного пространства
десяти измерений. Но эти десять измерений — просто слова для временного употребления, как замена частям
абстрактных математических формул. Даже если эти формулы окажутся полезными, это вовсе не будет
означать, что все десять измерений действительно существуют. Такие слова, как измерение, поле,
бесконечность есть не что иное, как удобные термины для математиков и физиков. Они не описывают
реальность, однако мы все принимаем на веру, что эти вещи существуют, надеясь, что кто-то все-таки
понимает, что они значат.
Я слушал, раскачиваясь в кресле, несколько озадаченный.
— Ты слышал о теории струн? — спросил он.
— Кое-что.
— Теория струн утверждает, что всю нашу реальность — гравитацию, магнетизм, свет — можно объяснить
в рамках одной общей теории, которая оперирует крошечными, похожими на струны, вибрирующими
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |