Олег не оборачивался, они видели его сгорбленную спину. Обруч с головы сорвало, красные волосы трепало ветром, и казалось, что голова волхва объята пламенем.
Зеленые холмы приблизились, между ними появились долины, где желтые нити дорог извивались странно и нелепо, вроде бы ничего не огибая, но удлиняя путь втрое-вчетверо. На краю видимости показалась широкая река, но Олег направил Змея еще ниже, река исчезла за виднокраем, деревья укрупнились, можно было различить каждое в отдельности, потом даже ветки.
Мрак бросил Таргитаю:
— Потерпи, сейчас Олег начнет тебя лечить.
— Может, не надо, — попросил Таргитай жалобно. — Скажем, что это я головой о шип ударился?
— Не любишь волхование, — укорил Мрак. — Надо же ему на ком-то учиться?.. Не на людях же...
Таргитай воскликнул чуть ли не в слезах:
— Не на людях? А я кто?
Мрак сказал с таким злорадством, что удивился сам:
— Ты нынче бог. Не то, что мы — простые, даже оченно простые.
Змей плюхнулся с такой силой, что лапы подломились. Он проехал по земле мордой, вспахивая как плугом, нагнал рылом целый холмик. Бока тяжело и часто раздувались, плиты на спине приподнимало, терлись одна о другую и противно скрипели. Сильно пахло рыбой, внутри Змея хрипело и хлюпало.
Олег слез последним, хлопнул зверя по морде:
— Все. Свободен.
Змей даже не шелохнул ноздрей, огромной, как жерло горшка, сопел, в выпуклых глазах были страх и удивление, что все еще жив.
Мрак быстро огляделся:
— Да, время мы потратили, потратили... И не погуляли даже, что обидно. Олег, ты давай в небо, ладно?.. Вон там Долина Битвы Волхвов, я ее отсюда вижу! За тем вон гребнем. Надо только посмотреть дорогу, как спуститься. Ты хоть и не бог, но сверху виднее. А я пробегусь по чаще, разузнаю где и что тут.
— А я? — спросил Таргитай встревожено.
— Ты бог, — ответил Мрак. — Тебе негоже какой-то задрипаной птицей носиться по небу! Как будто ты гусь какой лапчатый. И уж совсем непристойно было бы в серой шкуре гоняться за бедными зайчиками. Ты собери хворост, разведи огонь, ибо огонь — вещь священная, божеская. Только лес не спали!.. Мясо поджарь, посоли, приготовь травы, Олег показывал. А то скажу Олегу, что ты раненый!
Олег повернулся к ним с тревогой в глазах:
— Таргитая ранили?
— Это я головой о шип ударился, — сказал Таргитай торопливо. — Уже все зажило! А кровь... Это на меня от тех набрызгало.
— Но почему красным? — удивился Олег.
— Главное, не желтым, — успокоил Мрак. — Хватит и этой вони от твоей ящерицы.
Он переметнулся в волка, выпрыгнул из одежки, зеленые кусты почти не шелохнулись, словно огромный волчище, ринувшись в куст, сам стал кустом. Таргитаю почудился даже нетерпеливый визг из чащи, словно Мраку не терпелось побывать в своем настоящем облике.
Он пропустил момент превращения Олега, только когда ветром пахнуло, обернулся и узрел, как огромная страшная птица судорожно лупит по бедному воздуху когтистыми крыльями, кожаными, как у летучей мыши, только когти на каждом пальце крыла с короткий нож размером.
Птаха сделала круг и унеслась, уже мощно и уверенно. Даже если Олег все еще не чувствовал в себе силы, Таргитай с земли видел страшную мощь этого летающего зверя, что не совсем птица, как не птица — летучая мышь, у которого в клюве острейшие зубы, а когти если сожмутся на ветке, то закапает сок!
Хвороста на поляне не оказалось, он прошелся за деревьями. Собрал охапку, но Мрака одной охапкой только дразнить, да и самому хорошо подолгу смотреть в пляшущее пламя, где мелькают призрачные огни, горят дома, возникают страшные воины, чудовища, Змеи. А в треске угольков слышен треск горящей кровли, свист стрел и тупые удары мечей и топоров о деревянные щиты...
Он поправил лук за плечами, вдруг да оленя встретит, почти собрал третью охапку, когда услышал неясный шум. Мрак бы услышал все, что хотел, и продолжал бы свое дело, но Таргитаю пришлось оставить хворост, как же не посмотреть, выбрел из-за деревьев...
Трое оборванных разбойников прижали к дереву молодую женщину. Она отчаянно отбивалась, но двое с хохотом держали ее за руки, растянув в стороны, сзади не давала отступить сосна, а третий с наглой ухмылкой потрогал ее за полную грудь, взялся за вырез, сильно рванул... вернее, сделал движение рвануть.
Платье осталось нетронутым, а он сам резко выпрямился, почти подпрыгнул. Ей на щеку брызнуло теплым и липким, она вскинула голову, охнула. В левой глазнице торчал конец длинной оперенной стрелы.
Тут же рядом легонько хрустнуло, словно проломился глиняный черепок, пересушенный на солнце. Пальцы второго судорожно сжали ее плечо, разжались. Он начал медленно валиться на землю. Она проводила его непонимающим взглядом, вздрогнула, из его уха торчал оперенный конец стрелы, а ее окровавленный наконечник высунулся на длину двух ладоней из другого уха.
На краю поляны стоял, неизвестно как возникший там так бесшумно, высокий, весь залитый солнечным светом, молодой мужчина. Лицо его оставалось в тени, но волосы победно горели оранжевым, словно были из солнечных лучей, плотных и тяжелых, а на разнесенных в стороны голых плечах солнце скользило, удерживаясь с трудом, как на сглаженных морскими волнами глыбах. И хотя лицо в тени, но она почему-то подумала, что глаза у него обязательно голубые... нет, даже синие-синие, ярко-синие.
Оставшийся в живых разбойник отпрыгнул, упал, вломился в кусты, слышно было, как завопил жалким поросячьим голосом, по кустам залопотало, словно пронесся град. Красивый герой даже не удостоил его взглядом.
— Кто ты? — прошептала она почти со страхом, потому что сразу ощутила себя в грязном, порванном чужими пальцами платье, с растрепанной косой, с пятнами на руках и даже на лице.
— Не бойся, — ответил он мягко. — Никто тебя не обидит.
Он подошел, и она со сладким щемом в груди увидела, что у него в самом деле синие глаза, и не просто синие, а той яркой, чистой синевы, что видишь очень редко в небе после сильной грозы. Смотреть приходилось снизу вверх, ее лицо было на уровне его могучей груди, выпуклые пластины мышц широкие, как щиты, плечи разнесены в стороны, но голос нежен и мягок, и она, всмотревшись, потрясенно поняла, что этот юный богатырь почти ребенок, на его щеках румянец, как у девочки, ресницы пушистые, губы припухли, словно уже готов ее целовать...
— Кто ты, — повторила она, — ты как бог, что появляется в тот миг, когда обращаешься с самой жаркой мольбой!
Ей показалось, что он смутился, даже ногой землю копнул совсем по-детски.
— Почему ты одна? — сказал он с мягким упреком. — И люди лихие, и зверь не ко всем добрый.
— К тебе, конечно же, — прошептала она, — все звери добрые...
— Да, — ответил он просто. — Добрые. Ты где живешь?
— Здесь близко, — и добавила совсем некстати, но хотелось хоть как-то объяснить, что она не всегда замарашка, — я знатного рода! Я из корня самого Годеня Твердозубого, а через дядю в родстве с самими Гатиличами. Но если ты отведешь меня в нашу крепость, это во-о-о-н за теми деревьями, я позабочусь, чтобы тебя наградили...
Ее щеки вспыхнули, снова ощутила, что говорит не то, говорит привычное, а с этим молодым героем это все шелуха, это даже не слова, он даже не обижается, как обиделся бы какой-нибудь знатный боярин.
Таргитай оглянулся в сторону полянки, где под кучей хвороста сложил одежду Олега и Мрака. Оба, волк и жуткая птица, не скоро натешатся, пока вернутся, он три раза успеет ее отвести до ворот и вернуться.
— Пойдем, — сказал он мягко. — Я позабочусь о тебе.
Олег опустился на землю весь седой от инея. Шерсть потрескивала, медленно оттаивая, кровь двигалась по телу так медленно, что он вяло удивился, что сумел опуститься целым, а не грохнулся, как небесный камень.
Мрак сидел у костра, на прутиках жарилось мясо. Олег торопливо оделся, сел к костру так близко, что волосы затрещали, пахнуло паленым. Мрак буркнул нехотя:
— Тарха все еще нет.
— За хворостом?
— Там за деревьями приготовлена целая куча. Но он ушел.
— Один?
— Если бы. А то с молодой девкой. В самом соку, ему всегда такие попадаются. Я прошел немного по следу. Все понятно.
Лязгая зубами, Олег ухватил прут обеими руками, от горячего мяса шло живительное тепло. Он с наслаждением рвал зубами пахнущие ломти, не сразу спросил:
— А что... понятно?
— Версты две отсюда крепостица. Все как водится, стена, четыре башенки, вот только сам терем из камня. Здесь его много, вот и построили... Крепостица как раз перекрывает вход в Долину Битвы Волхвов.
Олег кивнул:
— Ага, ты ее тоже видел?..
— Видел. Не всю, но достаточно.
— Я сверху видел всю. А за ней — Долина. Мрак, туда уже начинают стягиваться... эти, всякие. Ну, которые жаждут стать властелинами мира. Первыми пришли великаны, они заняли северную часть, с востока подходят целыми волнами лешие, древо-люди... начинают подходить чугайстыри... Но самое главное, рассмотрел даже плиту в самой середке! На нее и сойдет с небес великий Род. С вершины Мирового Древа.
Мрак кивнул, но сказал совсем не то, что ожидал Олег:
— Таргитай уже вернулся бы. Над ним никто не имеет власти! Ни одна девка, ты же знаешь. Даже эти, что песнями, и те не смогли.
— А может, ему там понравилось?
Мрак покачал головой:
— Он знал, что я устрою ему выволочку, бог он или не бог. Хворост не собрал, костер не разжег...
Олег хмуро посмотрел на небо:
— Солнце уже над деревьями.
— Ну и что?..
— Род явит свой светлый лик ровно в полдень, — напомнил Олег, — а мы так до сих пор не знаем, что делать...
Мрак даже не слушал, коричневые глаза пожелтели, зрачок стал сперва черточкой, а потом и вовсе раздвоился. По спине Олега пробежал озноб, ибо два зрачка, судя по старым книгам, указывали на нечеловека...
— Там их не так уж и много, — проговорил Мрак, жуткие глаза не отрывались от темной стены, где заостренные колья блистали под солнцем. — Но зверья, зверья...
Олег стиснул кулаки, в душе были страх и отчаяние. Здесь всего лишь Таргитай в плену, дурак и лодырь, а там — в Долине Битвы Волхвов, решается судьба мира. И — быть или не быть людям. А они ломают голову, как добраться до этого дурака! Может быть, все же прав Род, что даже не призвал людей на вручение Пера Власти?
— И что делать? — спросил он безнадежно. — Не раскалывать же землю под этой крепостью?.. Таргитай сгинет, бог он или не бог. Он бог по своей мощи... и то лишь, если разъярится, а если палец прищемит или занозит, то крику больше, чем было у тебя, когда тебе сонному медведь на чресла наступил. А больше ничего я не умею... наверняка.
— Так ничему и не научился? — сказал Мрак морщась.
Глаза оборотня не отрывались от фигурок на стене, пальцы хищно сжимались.
Олег огрызнулся:
— А у меня было время? Все на бегу, на бегу... Правда, что-то еще узнал, но это «что-то» здесь не применишь. Разве что ворота сжечь... Надеюсь, они Таргитая не привязали к воротам.
Мрак оторвал взор от крепости с таким усилием, словно вытаскивал его из остывающей живицы. Повернулся к Олегу, у того дрожь пробежала по телу от злости и отчаяния в глазах оборотня.
— Так чего же сопли жуешь? — спросил он грубо. — Жги!.. Я бы сразу... Это ж просто смотреть любо, когда что-то горит! Огонь в небо, дым столбом, искры во все стороны... А если не своя хата, а чужая — так вовсе радость до щенячьего визга. Давай, волхв, шевелись, не спи. Там добротные ворота, из хорошего дуба!.. И столбы просмоленные, чтоб, значит, жуки не грызли, от дождей не гнило. Гореть будет любо, вся челядь соберется смотреть, семечки лузгать.
Его трясло от возбуждения, пальцы нащупывали то рукоять секиры, то бесцельно шарили по широкому поясу, перебирали рукояти обоих швыряльных ножей. Таким суетливым Олег еще не видел Мрака, всегда спокойного, несокрушимого, уверенного, насмешливого от осознания своей силы, полного превосходства над двумя неумехами, которых вытаскивает по дороге из всех ям и щелей, вынимает им занозы и вытирает носы.
У него своя дорога, мелькнуло в голове тоскливое. Оборотню жить-то всего ничего, ему еще надо успеть повидать ту, которую спас... хотя ума не приложу, зачем с такой страстью... а тут мы Тархом тянем его спасать людство...
Мрак зашипел, показал кулак. Олег тут же отступил под защиту кустов. Донесся сильный грубый голос, стук копыт. Кто-то горланил песню, покрикивал на коня. Свистел, улюлюкал, а когда из-за деревьев показался всадник, оба увидели крепкого мужика в простом кожаном доспехе, голова непокрыта, волосы на плечах, но за спиной круглый щит, а у седла приторочена сабля.
Олег не успел увидеть движение оборотня, но мужик в седле икнул и слетел на землю. Глухо стукнуло, он лежал распластанный, глаза полезли на лоб, когда увидел двух мужчин в звериных шкурах:
— Ого!.. Еще двое!
Мрак ухватил его за грудь, вздернул на ноги. Мужчина тупо смотрел в зверское лицо, в круглых глазах страха не было, только изумление. Мрак прорычал:
— Говори, тварь!.. Что это за крепость? Что там за люди? Кому принадлежит?
Испуг был только на мгновение в лице мужчины, да и то, когда Мрак показал волчьи клыки. А потом почти спокойным голосом, в котором появилась брезгливая нотка, сказал:
— Кто вы, черви?.. Мой хозяин — властелин этой крепости. А он — сильнейший из сильнейших. Но вы можете не страшиться сильнейшего... ха-ха!.. каких только дурней не родит земля, но вы должны пасть ниц перед ним и целовать землю по другой причине...
Он сделал попытку освободиться. Мрак швырнул его на землю, а когда тот попытался привстать, сапог оборотня ударил в грудь.
— Какой?
Воин морщился, его пальцы осторожно потерли ушибленное место.
— Мой хозяин... да будет вам известно... спас мир!
Олег тихонько охнул, а Мрак тупо поинтересовался:
— Как же это?
— А так, — ответил воин, теперь его глаза уже с осторожностью следили за сапогом Мрака. — Он силой своей магии узнал, что мир должен исчезнуть... Об этом знали многие высшие маги... знали боги... но только мой хозяин рискнуть бросить вызов судьбе!
Олег задыхался, а Мрак спросил угрюмо:
— И как он это сделал?
— Он рискнул броситься к ногам Рода, бога всех богов, он умолил его не губить мир, не губить лучшее из содеянного Родом, не губить эти горы, леса и моря, не губить всякое дыхание, что хвалит и славит Рода!
Олег стискивал и с трудом разжимал кулаки, а Мрак медленно покачал головой:
— Герой, нечего сказать... Как же он спас, зад не снимая с ложа?
Воин смотрел непонимающе, Олег наконец выдавил:
— Мрак, удави его. Иначе я сам...
— Сам не надо, — отшатнулся Мрак. — Ты от злости полмира спалишь. А я задавлю чисто, даже кровью не забрызгаю на сто саженей, как бы сделал ты...
Воин отшатнулся, ибо в глазах Мрака увидел свою смерть. И не в доблестном бою, а просто удавленным, как простой раб, не удостоенный удара меча.
— Что ж делать? — бормотал Олег в тревоге. — Что делать...
Мрак сказал хмуро:
— Больно не умничай. Землю умеешь раскалывать — расколи.
— Но если под крепостью, то и Таргитай туда ухнет. А он такой, что в любую дыру первым...
— А ты перед воротами, — посоветовал Мрак. — Покажешь, на кого посмели пискнуть. Заодно дорогу перекроешь. Никто не убежит, не скроется. Дорога из крепости одна, я уже посмотрел.
Олег в страхе вскидывал голову, солнце как сумасшедшее уже выскочило из-за верхушек деревьев, карабкалось, рассыпая искры вверх по косогору неба. Уже не успеть в Долину, потому что когда в одну шапку положили спасение Таргитая, а в другую — спасение всего человечества, то выбрали Таргитая... Хотя нелепость уж в том, что если Перо получат нелюди, то люди не доживут и до снега.
Это Мрак выбрал, напомнил он себе горячечно. Он же волк, у него, как и у Таргитая, вместо ума — сердце... Что волк, что бог — одинаково, но он, Олег, человек, ему бы решать умно, мудро, правильно!..
А в сознании промелькнула подленькая трусливая мысль, что хорошо, что Мрак решил за обоих. Как бы он сам порешил, страшно представить. И в любом случае бы терзался...
— Давай так, — сказал он торопливо, — я взлечу, буду высматривать сверху... а ты волком проникни в крепость, побегай. Если найдем его следы, мы на ходу придумаем, как и что.
— Да что придумывать, — рыкнул Мрак. — Вломимся, разнесем. Все одно все гикнемся после обеда!
Олег тоскливо посматривал то на крепость, то на солнце:
— На этот раз как раз и сломим головы. До сих пор нам больше удавалось не по уму, а так... по удаче.
— Это зовется лихостью, — огрызнулся Мрак. — Удалым наскоком!
— Лихость от слова «лихо», — напомнил Олег грустно, он как и певец внимательно вслушивался в каждое слово, подбирая точные заклинания. — А удалой от «удача», что мне противно... Удача нужна никчемным дуракам, а умный сам кует успех.
Мрак нетерпеливо огрызнулся:
— Не от дури бросались в драку. Мы и тогда бывали прижаты к стене!..
— На этот раз сломим головы, — сказал Олег обрекающе.
— Предчувствие? — фыркнул Мрак. — Или уже чувствие?
— Знаки, — ответил Олег невесело. — Знаки. Очень ясные.
— Да плюнь, будь мужчиной.
— Быть мужчиной, это не обязательно быть дураком. Желательно, конечно, но не обязательно. А умный видит ясные знаки на небе, что указывают на беду. И темные пятна выступили на траве... И птица прокричала трижды, а потом замолкла... Ладно, Мрак, ты решил... а я просто с тобой. Но все-таки не бросаться же на крепость с секирой в руках?.. Глупо и нелепо. Даже если удалось бы одолеть всех, что немыслимо, все равно неумно рубить и крушить всех, если надо освободить всего одного человека. Да и некрасиво.
— Некрасиво? — не понял Мрак.
— Да. Решение должно быть тонким, как тетива, красивым, как зелень весной, и точным, как солнечные лучи.
Мрак прорычал:
— Что за дурак...
— Конечно, раз попал в плен, — согласился Олег, — но раз уж решили спасать...
— Ты дурак, — рявкнул Мрак. — Тарх что, на нем клеймо, что дурак. Он и не отказывается! А ты умника корячишь. Не видишь, что у нас нет времени на красивые ходы! Если все продумать, то можно пройти в любую крепость, не оттоптав ноги стражам, перещупать служанок, чтоб либо не заметили, либо думали на старшего повара, снять серьги и сапожки с этой... княгины, так, что не заметит, а то и обрюхатить... гм... ну, это заметит... А сейчас мы прижаты к стене! Надо кидаться и вытаскивать этого дурака. Просто кидаться!
Он умолк, глаза его прикипели к крепостице. Олег спросил тихо, словно там могли услышать:
— Что там?
— Тихо, — проговорил Мрак, глаза его впились в едва заметную человеческую фигуру, что медленно спускалась по стене, — похоже... еще один... Нет, это та девка, что увела Тарха!
Олег спросил недоверчиво:
— Ты ее видел?
— Видел, конечно, — ругнулся Мрак. На недоверчивый взгляд волхва проворчал с презрением. — В запахе, конечно. Ах да, у птиц вообще ноздрей нет.
— Я не всегда бываю птицей, — огрызнулся Олег, но Мрака рядом уже не было.
Женщина украдкой скользнула за первое дерево, тут же сзади неслышно возник Мрак. Его огромная ладонь зажала ей рот, Олег видел, как оборотень вскинул ее на руки, бегом отнес в чащу.
Глаза женщины вылезали от ужаса. Когда Мрак медленно отнял ладонь, она набрала в грудь воздуха, явно намереваясь визжать, но кое-как совладала с собой, прошептала:
— Кто вы?
— Мы друзья парня, — ответил Мрак сурово, — которого ты увела сегодня. Где он, что с ним?
Он показал ей в улыбке страшные клыки, она вздрогнула, но голос стал чуть тверже:
— Он говорил о вас!.. Я потому и выбралась. Меня зовут Анита, мой дядя его зачем-то бросил в темницу. Ему кто-то велел или попросил... Но я пробралась к нему, он через решетку сказал, чтобы я вернулась на то же место.
Мрак и Олег переглянулись. Ноздри Мрака трепетали, улавливая запахи, разбивая их на комочки, перетирая в невидимых пальцах, и наконец убедился, что девка говорит правду, у врунов запах идет совсем другой.
— Все, — сказал он торопливо. — Олег, начали!
Крылья слушались уже так, что он лишь успевал подумать, куда ему лететь, как по бокам хлопало, он чувствовал, как мышцы напрягаются, как если бы греб веслами, но грести еще не умел, зато держаться в воздух научился так же, как просто бежать через лес, полный колдобин, выворотней, барсучьих и медвежьих ям... словом, не задумываясь, когда ноги несут сами, сами прыгают, так и сейчас крылья сами выбирали теплые струи воздуха, его поднимало, а если он подумывал пройти над крепостью по кругу, крылья сами слегка загибали с одной стороны кромку, а с другой, напротив, топорщили, и его несло по ровному кругу, словно привязанного невидимой нитью к острому шпилю главной башни.
Все же вот так проноситься над высокими башнями иногда становилось страшно до обморока. Он внезапно понимал, что под ним нет ничего, кроме воздуха, а до крыши пара сот саженей, от удара его тело лопнет, как пузырь с кровью, а изломанные кости разлетятся во всему двору...
Я птица, напоминал он, превозмогая черный ужас, мне везде есть опора. По воздуху я могу даже карабкаться выше, а не только держаться. Когда ужас удавалось загнать в глубины мерзкой трусливой души, он даже чувствовал смутную радость вот такого животного парения, летания, когда сверху зрит все, только за стенами сокрыто, но двор крепости как на ладони, острые птичьи глаза замечают всех стражей, оценивают расстояние от ворот до колодца, до крыльца, до конюшни.
На верхней башенке трое воинов обозревали окрестности. Двое шумно разговаривали, толкали друг друга, а третьему спор наскучил, усмотрел в небе странную птицу, достал лук, наложил тетиву.
Олег ощутил злость, что его принимают за такого дурака. Потом вспомнил, что он для них просто уродливая птица, а что птица понимает в стрелах, выждал, а когда рука воина резко дернулась, поспешно сдвинулся в сторону. Стрела прошла мимо, уже на излете, все равно ткнулась бы слабо, даже не поцарапала бы.
Воин внизу явно удивился, тут же наложил другую стрелу, уже внимательнее следил за странной птицей, в которую явно раньше стреляли. Наверняка, не раз ранили, если запомнила. Такую сшибить — полгода бахвалиться можно будет, да и когти-то, когти какие...
Вторая стрела тоже прошла мимо, как и третья, но Олег уже чувствовал, как злость туманит слабые птичьи мозги. Сердце, что и так колотилось по-птичьи учащенно, теперь чуть не выскакивало в воздухе, мешая уворачиваться от стрел. Сейчас бы заклятие Подземного Огня, вся бы проклятая башня с дураками ушла в преисподнюю...
Нельзя, сказал себе поспешно. Таргитай может оказаться как раз в подвале под башней. Его сперва задавит камнями, потом окровавленное тело превратится в пепел, а пепел ссыплется в подземный мир...
Его немыслимо зоркие глаза уловили движение на опушке леса. Чуть повернул голову, из горла вырвался злой клекот. Из леса к крепости мчался огромный черный волк. Почти черный, но глаза птицы различали среди черной шерсти и странно серую, словно волк начал седеть...
Он сделал короткий круг, быстро снижаясь. Теперь башня росла, поднималась, он чаще захлопал крыльями, набирая скорость, ветер свистел, разрезаемый острым клювом.
Площадка была впереди и чуть ниже, воин пытался прицелиться из лука, но странная птица зашла со стороны его друзей и неслась к башне, прикрываясь их спинами.
Олег услышал предостерегающий крик, двое оглянулись, он увидел их вытаращенные глаза, изумленные лица, сложил крылья, острый клюв ударил в лицо ближайшего, кровь брызнула мощно, клюв как будто попал в тиски, Олег упал, свалив обоих, голову едва не вывернуло, он торопливо превращался в человека, с ужасом чувствуя, что не успевает, не успевает...
Перед глазами было залитое кровью лицо с глазницей выбитой так, словно туда воткнули длинное копье. Олег оттолкнулся, встал, второй воин тоже вскочил, в руке появился длинный меч. Третий дрожал, лук в обеих руках прыгал, а острие стрелы смотрело то на Олега, то в синее небо.
Он разогнулся, огромный и страшный, с красными волосами до плеч, зеленоглазый, с худым требовательным лицом. Обнаженный, могучая грудь, ровные пластины валиков живота, а длинные руки перевиты толстыми жилами.
— Спасайтесь, — прорычал Олег. — Вы еще можете жить...
Он был страшен, но человеческий голос чудовища, ставшего человеком, привел обоих воинов в чувство. Стрела сорвалась с тетивы, Олег ощутил удар в плечо, второй прыгнул с поднятым мечом. Двигался быстро, умело, Олег едва успел отмахнулся, в пальцах звонко хрустнуло, воин дико вскрикнул, Олег увидел смуглое, искаженное болью лицо, и только тогда понял, что это он перехватил руку на лету и сломал, как сухую камышинку.
Второй пятился, торопливо накладывал на тетиву вторую стрелу. Олег нагнулся, подхватил меч. Стрела сорвалась с тетивы, но теперь он просто отмахнулся, железный наконечник звонко ударился о лезвие, а Олег в прыжке достал несчастного, ткнул острием, и тот упал навзничь, из горла ударил бурунчик крови.
Чувствуя злую дрожь во всем теле, он огляделся дико, три трупа в лужах крови, едва не бросился, углядев лестницу, вниз, смутно вспомнил, что совсем голый, содрал с самого крупного воина портки. Рубахи, у одного даже кольчужка с короткими рукавами, черт с ними, иссечены, залиты кровью, да и мелковаты все три, а внизу уже слышались встревоженные голоса, трещали перекладины, а концы лестницы раскачивались.
Он взял в обе руки мечи с кривыми лезвиями, заточенные только с одной стороны.
Над краем показался круглый шлем, потом рыжие тонкие брови, красное лицо с выпученными глазами. Глазные яблоки с натугой поднялись, на площадке на трупами стоял обнаженный до пояса, свирепый дикарь с красными, как пламя, волосами, зеленоглазый, а в руках мечи. Рот воина открылся для крика, а Олег ощутил, как в голову ударила волна недостойной волхва ярости. Он услышал свой злой крик, мышцы вздулись по всему телу, вдруг ощутил себя свирепым и сильным, ноги чуть подогнулись, в следующий миг уже летел в длинном прыжке...
Переднего лишь задел по голове, но обрушился на тех, кто торопливо поднимался по лестнице. Был треск, грохот, они падали с обломками лестницы, он ударился ногами в мягкое, там вскрикнуло, захрустело, а его подхватила и понесла стыдная звериная радость, ибо человека Род так недавно сделал из медведя, что легко и охотно соскальзывает в прежнюю сладкую звериность, бездумную и простую...
Дальше был кровавый туман в глазах, он несся через переходы, сшибал, рубил, топтал, разносил, его сопровождали треск и грохот, дикие крики, кровь плескала на стены, человеческие тела отшвыривало так, что трещали черепа, он слышал, как ломаются кости, иногда успевал увидеть, как вылезают наружу.
Был миг, когда увидел мелькнувшую черную тень, явно не человеческую, но волна ярости несла как на крыльях, мечи в обеих руках резали воздух с жутким треском, словно со всех сторон рвали новое грубое полотно, он смутно слышал крики, лязг, треск, чувствовал сладкий вкус живой плоти рассекаемой острым железом. Теплые брызги падали на лицо, он не успевал обтереться, встречным ветром сорвет, только на губах оставался восхитительный сладко-соленый вкус крови других мужчин. Он сразил их, поверг, бросил под ноги и победно пробежал по еще теплым телам!
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |