Редакторы отделов точно знают, когда им можно переходить от пассивного вникания в инструкции к активному сотрудничеству. Когда этот миг настаёт, настаёт и полуминутная передышка. Слышно только журчание жидкости по готовящимся глоткам. А затем восторг становится всеобщим, и все во главе со главным уже не выкликают, а воют: – Закусившая удила тройка озверевших акул! Фиговый листок был сорван и всему миру предстала омерзительная физиономия кровожадной твари! Прицельным кинжальным огнём до пятидесяти змеёнышей из вражеского детского сада! Весело улыбалась, когда мимо неё пронёсся танк, ведомый опытным любимым, бывшим конюхом! Гражданин Миндявый, будучи в нетрезвом, развел костёр в середине жилого помещения, и легко себе представить! Работать эффективно, с высоким качеством, добиваясь минимального расхода сырья при максимальном выпуске частей для нового трупопровода! После окончания камлания, лимитируемого по длительности только количеством полезно усвояемой водки, остаётся только чисто техническая работа: оснастить конкретными деталями уже готовый каркас. Это поручается менее опытным, но растущим кадрам. Среди них попадаются такие так называемые люди интересных профессий, например, зооидеологи, в обязанность которых входит проверять насыщенность газетного номера персонажами из животного мира и регулировать частоту их появления. Среди этих персонажей, используемых для отрицательных характеристик, на первом месте, разумеется, находится гнида – около 50%; места за ней разделяют собака /пёс/, стервятник, шакал, гиена, змея и акула – по 7% каждый вид; среди живых существ, используемых для положительных характеристик, можно указать только сокола и ударника труда. Упоминание отрицательного зверя вкупе с прилагательным «дохлый» не лишает характеристику художественной силы, но лишает, повидимому, индивидуальности, поскольку в этих случаях чаще используется обобщенное понятие «падаль».
Большую помощь работники прессы получают, пользуясь специальным словарём кодовых обозначений некоторых распространённых понятий. Легче всего объяснить, что представляет собою этот словарь, можно просто на примере, цитируя наугад и обращая определения:
... адская кухня – заседание иностранного парламента;
... антигнииповский вымысел – любое упоминание о ГНИИПИ вне хвалебного контекста;
... бредовый вымысел – широко известный антигнииповский вымысел;
... дохлая утка – вновь появившийся бредовый вымысел политической ориентации;
... зелёный ад – лес вне проделав ГНИИПИ;
... злобный вымысел – сообщение о повышении цен на пищу за день до самого повышения;
...зловонная пасть – см. разинуть зловонную пасть на ч/л: скептически относиться к традиционным гнииповским ценностям;
... мутная волна – ряд событий, сообщение о которых есть бредовый вымысел;
... народные мстители – хулиганьё из представителей национальных меньшинств;
... небезызвестный – популярный персонаж, которого нельзя по техническим причинам расстрелять немедленно;
... незадачливый – добившийся успеха в нежелательном направлении;
... оседлать любимого конька – сообщить бредовый вымысел;
... отравленное зелье – та часть негнииповской газеты, где приводятся бредовые и злобные вымыслы (вообще по определению негнииповская газета не может писать ни о чём другом);
... подозрительная возня – см. адская кухня;
... провокация – это слово может значить что угодно; вообще – успешная, но неугодная акция; см., например, справедливое возмездие, если только оно произведено не по гнииповской указке;
... репортаж из завтра – сообщение об открытии новой столовой;
... росток нового – забегаловка на открытом воздухе;
... справедливое возмездие – расправа над неугодными лицами;
... якобы сказал – единичное действие небезызвестного /см./ в процессе фабрикации дохлой утки /см./;
... яростные нападки – мутная волна /см./ относительно слабой интенсивности.
Без пользования словарём начинающий журналист вообще не может изготовить приемлемую продукцию. Тягчайшие идеологические ошибки, такие, как наименование мракобеса дипломированным лакеем, или ссылка на поднятие руки на самое святое как на разевание зловонной пасти на выношенное в народных мечтах, неизбежны. А каждый такой случай неизбежно влечёт за собой визгливые голоса /см./ махровых /см./ злопыхателей из логова врага /см./
Почти в каждом номере газеты – точнее, в каждом номере газеты, за исключением юбилейных выпусков, заполняемых только речью Феофана и пересказом событий, якобы имевших место в истории – имеется ряд побочных разделов, таких, как научно-популярный, сатирически-бытовой, бытовая хроника, происшествия и сообщения о наградах и наказаниях. Беглыми зарисовками по поводу перечисленного мы и закончим эту главу.
Научно-популярный отдел посвящён либо очередному успеху /см./ гнииповской науки, либо неизбежному очередному провалу /см./ негнииповской. В обоих случаях очерк этого отдела начинается и заканчивается восхвалениями в адрес властей и лично Феофана. Между восхвалениями излагается существе дела, причем читатель в возможно более развязной манере предполагается идиотом, для того, чтобы можно было сообщить, как опрометчиво читатель поступил, якобы подумав по поводу проблемы нечто совсем несуразное, тут же вкратце и безграмотно излагаемое. Затем в тонах крайнего злорадства или крайнего ликования сообщается, как подошёл к проблеме коллектив, возглавляемый молодым учёным, или, соответственно, до чего докатился другой коллектив, находящийся на содержании какой-либо заведомо отвратительной организации («... и договорились до того, что самая маленькая блоха, которую якобы и увидеть нельзя, называется бактерией. Но если её нельзя увидеть, то откуда можно узнать, как она называется? Да ясно откуда – по указке оттуда! Так провалились незадачливые исследователи, и всем стало ясно, что значила подозрительная возня на этой адской кухне»). При этом очерк пишется так, чтобы создалось впечатление, что то, что только надлежит сделать и о чём совершение неясно, как оно будет делаться, уже сделано, и никаких надежд на судебное преследовение коллектива во главе с молодым ученым уже не остаётся.
Сатирически-бытовой отдел, наряду со спортивным, крайне популярен среди грамотных городских гнииповцев. Именно в этом отделе можно почерпнуть сведения о нехарактерных поступках нетипичных лиц по немотивированным причинам. Именно там сообщается, что где-то у чёрта на куличках какой-то кладовщик украл казённую телогрейку, продал её, деньги пропил, учинил драку, откусил нос случайному прохожему, а на вопрос властей, зачем он так сделал, ответил «надо было». Не стоит говорить, как близки и понятны гнииповцам настроения кладовщика, как велико удивление по поводу того, что где-то у чёрта на куличках ещё идёт тихая, патриархальная и всем понятная жизнь, и с каким упоением читает гнииповец слова «изрыгая омерзительную ругань», непременно появляющиеся при описании контакта частного лица с представителями закона.
Рассказать, что такое гнииповская бытовая хроника и происшествия, даже в переложении газет, можно только приводя эти разделы дословно и от начала до конца. Сообщения о наградах и наказаниях, при известной противоположности их ориентации, имеют много общего. Например, мотивы той и другой акции всегда одинаково непонятны, вне зависимости от того, переданы ли они словами «за выдающиеся заслуги» или «получил по заслугам».
Глава 10. Мажорный финал, картина народного праздника
Мине милка изменила,
чтой-то мне не верится.
Выйду ль ссать – мине не ссытся,
Сяду срать – не серется!!
(Песенка Отелло из одноименного кинофильма)
Одна из замечательных особенностей гнииповской жизни состоит в тем, что изучение её как феномена извне невероятно сложно, а изнутри необыкновенно легко, причём, полученные знания оказываются весьма солидными и основательными. Иными словами, самые головоломные проблемы, ставящие в тупик любого эксперта вне рубежей ГНИИПИ, вообще не составляют проблемы для уроженца этих мест. Заметим также, что эффект этого явления совсем не однозначен: часто вполне разумные подходы, предлагаемые извне, отвергаются в ГНИИПИ на том только основании, что у предлагающего их иноземца нет в голове достаточного количества вколачиваемой сызмальства отечественной чуши.
В качестве примера можно привести так называемый феномен жареного петуха. Гнииповская поговорка, что кого-то ещё жареный петух не клевал в задницу (причём подразумевается, что когда-нибудь обязательно клюнет) означает не только, что положение клюнутого плачевно из-за боли в клюнутом месте. Эта поговорка означает также, что жертва настолько слаба и беззащитна, что её обидеть может даже жареный, то есть по всей видимости значительно ограниченный в своих агрессивных порывах, петух. В ГНИИПИ считается аксиомой, что суждения лиц, чья задница не была объектом клевания жареным петухом, не следует принимать во внимание.
Речь сейчас даже не о том, а о том скорее, что любой гнииповец, на основе самой ничтожней, но обязательно исходящей из гнииповского источника информации, способен мгновенно начать рисовать абсолютно достоверную, по крайней мере для него самого, картину окружающего мира уверенными мазками. Речь не о том, что увидав рекламу необыкновенных питательных и вкусовых качеств могильных червей квашеных, гнииповец мгновенно понимает, что никаких других съедобных продуктов он не увидит на прилавках магазинов до конца жизни, и не о том, что после прочтения статьи о свободе творчества он не успокаивается до тех пор, пока не отыщет слов, что имеется в виду не обыкновенная свобода, а так называемая подлинная, лишённая никому не нужной показной стороны. Речь о том, что у каждого гнииповца в голове сидит точный план, во времени и пространстве, окружающего его сумасшедшего дома. И хотя аналитические и статистические исследования составляют прерогативу Сени и его ведомства, любой гнииповец чует то, что имеет произойти, в полном охвате и безошибочно, несмотря на те, что часто эти ясновидческие предчувствия и вовсе нельзя выразить при помощи печатного слова.
В силу вышесказанного освещение ещё нескольких сторон жизни на впуклом острове при помощи описания соответствующего материала в соответствующей главе надо считать нецелесообразным, а метод исчерпавшим себя. Невзирая на предвкушение изысканных наслаждений ума, какое может быть доставлено повествованием об алкоголизме в ГНИИПИ, об иностранной политике со странами по ту сторону Серого Океана, о тружениках сельского хозяйства в Загавнянье и Транскровяньи, или о том, как в беседе с нашим корреспондентом с представителем детского сада № 21/45 младенцем Котей, Котя зарубил корреспондента, лучше сделать реверанс в сторону воображаемого контрагента и сообщить ему, что и сам он, после ознакомления с истинно гнииповским духом, сможет поставить интересующие его явления перед мысленным взором. Надо только помнить, что чудесам в ГНИИПИ нет предела, что они куда более обычны, чем заурядный быт, и что ни однозначных ответов, ни монистических толкований причинности не может быть в соответствующих интерпретациях.
И то, что сказать об алкоголизме в ГНИИПИ? Он резко возрос. Как так мог он резко возрасти, когда ясно, что в ГНИИПИ не осталось ни человека, ни медведя, ни злого духа, в отношении которого можно было бы питать хотя бы смутную надежду, что он хоть когда-либо сможет проспаться от пагубного воздействия винных паров? А очень просто. Алкоголизм возрос на 145% за одно только первое отчётно-финансовое полугодие. При этом открыли первый в мире – второй в Европе – вытрезвитель с пропускной способностью 12000000 человек в час, с мраморными душами для мужчин и малахитовыми для женщин (читай: высокий обрыв над Гавнянкой-рекой, откуда схваченного на улице сшибают в воду ударом сапога в задницу. Там он и лежит, пока не оказывается неизвестно как стоящим в бесконечной очереди за водкой.)
Для составления учебников или инструкций по великогнииповской внешней политике достаточно иметь подробную карту Засероокеанья. Там, в горах и долинах, равно как на земле, в воде и в воздухе обитает военщина. Она швыряет миллиарды и вынашивает планы. С нею тесно взаимодействует разведка, протягивающая ядовитые щупальца /см./. А поэтому ГНИИПИ не может и не должно быть в состоянии не ответить ударом на удар. Ни на секунду нельзя забывать о том, что враг с вожделением стремится сунуть своё свиное рыло и что противостоять этому намерению врага можно только посредством сования нашего свиного рыла. Обоснования для сования свиного рыла, как учит нас история, можно отыскивать с полной беззаботностью.
Пусть в воображаемой перспективе возникают перед вами поля за Кровянкой. Поля эти могут находиться в двух состояниях. На них либо зреет невиданный урожай, либо в разгаре уборочная страда. В любом состоянии на полях колосятся тучные злаки, там и сям пасутся копытные, и мелькают, как звёздочки, васильки. Гордостью наполняется сердце студента-искусствоведа, пригнанного собирать остатки урожая взамен полностью посаженного в тюрьму за провокационную попытку умереть с голоду состава сельхозартели. Радостно приветствуют его по приезде малыши-первоклассники, прибывшие сюда накануне, ибо давно уже в ГНИИПИ покончили с позорным наследием школьных каникул, лишавших юных патриотов возможности славить мирным трудом своё отечество. Но совсем иные чувства зреют в груди у тех, кто против, при виде того же пейзажа. Когда на то же хлебное поле, заросшее васильками, глянул заокеанский эксперт, он тут же сошёл с ума и с тех пор содержится в психлечебнице на народные деньги.
Но нельзя же позволить, чтобы происки врага /см./ омрачали светлое настоящее. Гляньте же в ночь глазами воображения, гляньте в ночь, наступающую после трудового дня, послушайте, как под бульканье разливаемой жидкости повествует о буднях сельского строительства хриплый басок малыша-первоклассника:
– Гы, у нас тут тоже один был, зелёный и весь в прыщах, как огурчик... профессор эстетики звали... удавили пса, чтоб из себя не ставил...
И ещё иные картины продолжают открываться облагороженному просвещением уму. Мы видим толпу, замершую на Кривонедорыгнутом сквере. Оцепенение толпы вызвано появлением мужчины в одном рваном полуботинке и с топором в руке, надвигающегося на сограждан с самыми недвусмысленными намерениями. То, что должно произойти, кажется неизбежным, когда внезапно над толпою проносится вздох. Из-за угла на сцену появляется женщина-паук. Она игриво насвистывает тему всеобщего счастья.
– Захлопни пасть, кобыла! – вопиет мужчина с топором.
Жвалы женщины-паука начинают равномерно двигаться; она обдумывает ответный девиз.
Сеня, мгновенно чуящий непорядок, вызывает к себе агента шестой статьи Вия Миндявого.
– Взять обоих! – сухо командует Сеня.
– Семён Вавилыч, – тоскливо блажит агент, – не я дежурю... Может кого достойнее... я вообще её не знаю... – Эту собаку, – сухо бросает Сеня, – там всякая сука знает, – давая понять, что нежелание агента Миндявого вмешиваться в личную жизнь женщины-паука не произвело на него ни малейшего впечатления.
Агент поникает головой. Положение его ухудшилось. Он отчётливо понимая, что если и в самом деле любая собака располагает нужной ему информацией, то задача отобрания показаний у этого животного может оказаться далеко не простой. На секунду в голову Вия пришла даже мысль об уходе в канализацию, но летом на такое не отваживался даже нечувствительный к запахам Колька Серый...
Итак, соединение воображения и знаний, с одной стороны, и природных богатств гнииповских просторов, с другой, таит в себе неограниченные возможности. Над этими просторами, над посёлком имени пятой годовщины, величаво восходит солнце имени одиннадцатого съезда Вдохновитесь зрелищем великого города, вспомните все какие знаете способы призвания вдохновения, прищурьтесь, как бы имитируя политическую близорукость, воодушевите себя тем, что главное – это начертать величественную программу – и перед вами возникнет нечто среднее между пушистой кошкой и голой бабой, и впервые станет ясным, что значат бессмертные слова поэта «молчи, собачья морда!». За дело, соучастники!
Приложение 1. Из сокровищницы ГНИИПоэзии
Ниже приведены некоторые наиболее замечательные стихотворения и отрывки из поэмы «Гнииповская ночь». В ГНИИПИ все без исключения поэмы называются «Гнииповская ночь».
Отрывок из поэмы «ГНИИПовская ночь»
Вот лежит мужчина крупный,
испуская запах трупный.
Он без видимой причины
умерщвлён другим мужчиной.
Вот мужчина ростом меньше
ждёт удобного момента.
Вот он прыгнул в стайку женщин
проверяет документы.
Вот мужчина, агромадный,
испуская запах смрадный,
присосался, хохоча,
к банке с надписью «моча».
Пей, несчастный дурачина!
Хохочи, безумец, звонче!
Вон ползёт к тебе мужчина,
хочет он тебя прикончить!!!
Вот он ближе, ближе, ближе,
вот осклабился бесстыже,
вот вонзил в тебя кинжал
и от радости заржал.
Кара где – за эти штучки?
Где мужчина в форме Сучки?
Безобразие какое!
Хорошо б такому гаду
в жопу лом забить под корень
или два забить бы надо!
Нет, не два – козлу такому
надо вбить четыре лома!!
Ночь крадётся, словно хищник,
ночь несётся с дикой прытью.
Всё ужасней, всё трагичней
развиваются событья.
Вот мужчина габаритный
в гимнастёрке колоритной
с гнусной рожей недовольной
жрёт напиток алкогольный
из бутылки грязной с виду,
испуская запах гниды!
Это ж нешто можно разве
быть тому подобной мразью?
Нож ему б поглубже в шею!
Но не то всего хужее,
а всего у нас хужее
молодёжное движенье!
Хохот слышится задорный
за дверьми мужской уборной
и ответный хохот нежный
за дверьми уборной смежной.
Там мужчин и женщин группа –
золотая молодёжь –
поедают части трупа –
слышны гогот и галдёж.
Страшно видеть эти пасти,
эти дыры средь лица;
в них, разгрызанный на части,
труп проваливается!
труп с кладби’ща – безобразье!
это ж нешто можно разве?
Разве ж мыслимо кладби’ще
превращать в источник пищи?
Это ж памятник былому,
царство вечного покоя!
Всем бы вам бы в зад по лому!
Безобразие какое!
Нет, необходимо, братцы,
нам налечь да разобраться,
разобраться да добиться
сатисфакции амбиций;
чтоб дождались, суки сучьи,
чтоб дождались в форме факта,
в жизни новой, светлой, лучшей,
чтоб однажды ночью как-то,
чтоб из пасти ночи чёрной
нам звенел финал мажорный,
где ликующе звучит нам:
сдохнул сволочь тот мужчина!
тот мужчина в форме гада
сдохнул с ломом там, где надо!
Стихи о роковой встрече
Шёл Вавила домой с кабака.
Рыло Вавиле побили слегка.
Ему пересечь остаётся овраг,
А там за оврагом родимый барак.
В бараке никто не тронет Вавилу.
Вавила – известный в бараке громила.
В руке у Вавилы наточенный нож,
И а’гент Вавила, и к Сене вхож.
Вроде бы всё спокойно. Однако,
навстречу Вавиле выходит собака.
А на собаке большая блоха
Желает с Вавилы пущать потроха.
С собакой не спорят, собака – сила.
Вспять и направо уходит Вавила.
Тайный там есть к бараку проход.
Видит Вавила: в проходе – кот.
Боже, за что испытанья такие?
Кошка в бою равносильна стихии.
Хрипло мяуча, худой и проворный,
Кот надвигается с бранью отборной.
Назад, где собаку таит темнота,
Вавила стремглав бежит от кота.
Вавила придумал: на узкой дорожке
Решает стравить он собаку и кошку.
Что это было! что это было!
В жизни такого не видел Вавила!
И «Сучка» три года потом изучала –
Мяукало, гавкало, выло, рычало,
Лились потопом во мраке ночи
Кровь и в крови кровавые клочья,
Облаком небо заволокла
Антиправительственная хула!
Давно это было. Кот и собака
Шестнадцатый год продолжают драку.
Блоха, не стерпевшая битвы накала,
На другую собаку перескакала.
Вавила в тюрьме на бессчётные годы.
Он нарушил закон об охране природы.
Четырнадцать раз сносили барак.
Всё остальное окутал мрак.
Отрывок из поэмы «Гнииповская ночь»
На башне бьют часы двенадцать.
Час волшебства и дивинаций,
час битв, убийств и грабежей.
ГНИИПИ пучится ночное,
как в бочке блюдо овощное
под действием дрожжей.
Час писка бодрствующих крыс.
Час напивающихся вдрызг.
Час свежевания добычи,
час смакования греха,
час слуха – нынче в лавке бычьей
давали точно потроха.
Ты больно, сука, стал доверчив.
Они не бычьи – человечьи.
Мне говорил палач.
Ты больно, сука, стал забывчив.
Они не человечьи – бычьи!
Они не бычьи – кляч!!
Топор – итог обмена мнений;
года тюрьмы за страсть мгновений!
и в сущности, вотще!
Забудут толпы любопытных
каких кишки дают копытных.
Давали ль вообще?
Производственная баллада
Трупом бешеной гориллы,
агромадным, словно сруб,
трупопровод засорило –
лопнуло двенадцать труб.
Запрягли в гориллу трактор –
тянут, тянут три часа.
Тракторист гориллу трахнул –
расстреляли, будто пса.
Чтобы сдать гориллу в сроки,
порешили год спустя
методом народной стройки
рвать гориллу по частям.
Автоген гориллу режет,
автокран суёт в торец...
Вдоль дороги вдоль проезжей
капает из труб мертвец...
Окаянная горилла
всю ГНИИПИ разорила!
Незнакомец
По вечерам ГНИИПИ нежится –
течёт налаженный уют.
Покойники не первой свежести
лежат на улицах, гниют;
сочится кровь из щели в здании,
от крови вверх струится пар –
то зданье общества «Дознание»,
идёт, наверно, семинар.
Из окон книзу хищно свесились
копыта, когти и тела;
висит плакат «Долой ответственность
за уголовные дела»;
прохожий с перебитой мордою
трусливо держит свой карман,
и тихо плавает над городом
вонючий розовый туман.
А в нужный час, сверкая орденом,
начальству душу веселя, –
веселый малый с мятым ордером –
подходит к ресторану «Бля».
И он сидит, и пьёт до полночи.
Внезапно он приходит в раж.
Служебным рвением исполнившись,
он вынимает карандаш.
Он из кармана рвёт наручники,
свисток себе пихает в рот...
Ни лом, ни нож, ни бритва лучшая,
ни гиря гада не берёт!
Перед конвойными-гориллами
напротив Сени я стою,
а Сеня, сука криворылая,
сидит и шьёт мине статью.
Зачем я жил, зачем гулял же я,
зачем я в «Бля» пришёл с ножом,
зачем полушку я одалживал,
зачем заказывал боржом?
Приложение 2.
Вариант стр. 30:
– Пущай Феофан себе шкары покупает!!
Только тут агенты спохватились и поняли, что они, став жертвами провокационного наваждения (которое квалифицированный работник надлежащих служб обязан отличать от просто наваждения), дали маху и пропустили в город важного государственного преступника.
... Слухи о деятельности парня с ведром поползли вскоре после описанного эпизода. Парень неизменно оказывался участником любого крамольного действа, не переводившегося в ГНИИПИ никогда. Однако, он сумел капитально оживить такого рода деятельность. Давно уже гнииповцам было известно, что главное – это начертать величественную программу; это самое и выполнил полубог. Более того, он сумел это сделать, почти не пользуясь членораздельной речью, почти исключительно за счёт рычаний, завываний и хриплых угроз, убогих по лексике, но переполненных чувством. Народ ГНИИПИ, способный воспринимать и передавать тончайшие оттенки мысли единственно при помощи последовательностей двух основных умозаключений «у!» и «гы!», быстро уразумел, что все беды оттого, что ГНИИПИ хуже всех потому, что он лучше всех; а лучше всех он потому, что не в ГНИИПИ никто ничего не понимает. Эта идея принималась и в штыки, и восторженно. Сеня, читая рапорты, то радостно потирал руки, то хватался за сердце.
... Год спустя после конфликта на контрольном пункте в центральном гнииповском кинотеатре «Урядник» демонстрировалась 37-ая серия популярной ленты «Кто серет и смеётся». Весь гнииповский бомонд был в сборе. В 14-ом дорогом ряду сидела Марья Степановна Жэ в обнимку с Колькой Серым. Несколько далее профессор Прахарягин уныло созерцал роскошные плечи красотки, некогда обольщённой и растленной им, а затем предпочетшей молодость и силу верности и высокому положению в обществе.
На экране 3-ий час колошматили друг друга колунами герои психологической драмы. Зрители радостно сопереживали похождениям любимых артистов:
– Гы, гы, гляди, вон тот вон который в рваном прахаре, энто тот который тому в очках в 21-ой серии в лоб закатал...
– А он его зачем душит?
– Надо ему, вот он и душит...
– Он не потому душит. Он его с горя душит. Она ему семячки за полцены толкнула, а там в их бриллианты...
Скорбные мысли Прахарягина прервал злобный шопот сзади:
– Ты, лахудра, сыми цилиндр, не видать за тобой...
Профессор засопел и полез в карман за кастетом.
И едва профессор обернулся, чтобы единым ударом уложить обидчика, как злоумышленник саданул топором по новому модному цилиндру. Когда Прахарягин очнулся, сеанс был прерван. В просцениуме полубог ведром, сорванным с головы, что позволяло видеть сияние вокруг лысины, крушил набегавших агентов.
Вариант правленный:
– Пущай Феофан себе шкары покупает!!
Только тут агенты спохватились и поняли, что они, став жертвами провокационного наваждения (которое квалифицированный работник надлежащих служб обязан отличать от просто наваждения), дали маху и пропустили в город важного государственного преступника.
... Слухи о деятельности парня с ведром поползли вскоре после описанного эпизода. Парень неизменно оказывался участником любого крамольного действа, не переводившегося в ГНИИПИ никогда. Однако, он сумел капитально оживить такого рода деятельность. Давно уже гнииповцам было известно, что главное – это начертать величественную программу; это самое и выполнил полубог. Более того, он сумел это сделать, почти не пользуясь членораздельной речью, почти исключительно за счёт рычаний, завываний и хриплых угроз, убогих по лексике, но переполненных чувством. Народ ГНИИПИ, способный воспринимать и передавать тончайшие оттенки мысли единственно при помощи последовательностей двух основных умозаключений «у!» и «гы!», быстро уразумел, что все беды оттого, что ГНИИПИ хуже всех потому, что он лучше всех; а лучше всех он потому, что не в ГНИИПИ никто ничего не понимает. Эта идея принималась и в штыки, и восторженно. Сеня, читая рапорты, то радостно потирал руки, то хватался за сердце.
... Год спустя после конфликта на контрольном пункте в центральном гнииповском кинотеатре «Урядник» демонстрировалась 37-ая серия популярной ленты «Кто серет и смеётся». Весь гнииповский бомонд был в сборе. В 14-ом дорогом ряду сидела Марья Степановна Жэ в обнимку с Колькой Серым. Несколько далее профессор Прахарягин уныло созерцал роскошные плечи красотки, некогда обольщённой и растленной им, а затем предпочетшей молодость и силу верности и высокому положению в обществе.
На экране 3-ий час колошматили друг друга колунами герои психологической драмы. Зрители радостно сопереживали похождениям любимых артистов:
– Гы, гы, гляди, вон тот вон который в рваном прахаре, энто тот который тому в очках в 21-ой серии в лоб закатал...
– А он его зачем душит?
– Надо ему, вот он и душит...
– Он не потому душит. Он его с горя душит. Она ему семячки за полцены толкнула, а там в их бриллианты... Скорбные мысли Прахарягина прервал злобный шопот сзади:
– Ты, лахудра, сыми цилиндр, не видать за тобой...
Профессор засопел и полез в карман за кастетом.
И едва профессор обернулся, чтобы единым ударом уложить обидчика, как злоумышленник саданул топором по новому модному цилиндру. Когда Прахарягин очнулся, сеанс был прерван. В просцениуме полубог ведром, сорванным с головы, что позволяло видеть сияние вокруг лысины, крушил набегавших агентов.
Главная | Стихи | ГНИИПИ | Воспоминания | Пьесы | Фото | Отзывы
Яндекс.Словари
Яндекс.Словари
Яндекс Реклама на Яндексе Помощь Спрятать
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |