Внешне четвертый корпус походил на частный коттедж. Нили заметила, что в большой комнате смотрят телевизор женщины разного возраста. Она подумала, что все они выглядят совершенно нормально. Сестра провела ее по длинному коридору мимо множества крохотных комнатушек. Ух ты, должно быть, какие-то дерьмовские спальни. Ее спальня на Пятьдесят второй стрит была раза в три больше. Но, наверное, она поведет ее наверх в палату люкс или куда-нибудь в этом роде. Здесь-то ведь явно не лечат сном.
Сестра остановилась у крохотной комнатенки в конце коридора.
— Это ваша палата.
Нили хотела было запротестовать, но потом подумала, что не стоит, все равно она будет спать. Какая разница, что из этой конуры не открывается никакого вида. Она устало опустилась на кровать.
— О'кей, несите шприц.
Сестра вышла из палаты. Минуты шли одна за другой. Она посмотрела на свои часы. Где же они все, черт побери?
— Эй… что тут происходит?! — крикнула она. Моментально появились две медсестры.
— Вы что-то хотите, мисс О'Хара?
— Ну конечно, хочу! Меня должны уложить спать. Обе сестры с любопытством посмотрели в глаза друг другу.
— Я здесь для того, чтобы пройти курс лечения сном, — повторила Нили.
— Вы находитесь в четвертом корпусе. Этот корпус — подготовительный.
— Подготовительный к чему?
— Все новые пациенты поступают сюда на несколько дней, пока мы изучаем их истории болезней. После этого они переводятся в тот корпус, который больше всего соответствует назначенному им курсу лечения.
Нили подошла к столику, открыла сумочку, достала сигареты.
— Позовите доктора Холла. Тут какая-то ошибка. Одна из медсестер, быстро шагнув вперед, выхватила у Нили спички.
— Эй, что вы делаете? — воскликнула та.
— Здесь не разрешается пользоваться спичками.
— А как же мне прикуривать? Сестра взяла ее сумочку.
— Курить нельзя. Существуют определенные часы, в течение которых вам разрешается курить — под наблюдением.
Нили попыталась было вырвать сумку, но сестер было две против нее одной.
— Позовите доктора Холла! — потребовала она.
— Но так распорядился сам доктор Холл, — сказала одна из сестер. — Успокойтесь же, мисс О'Хара. В пять часов вы получите две сигареты. Давайте выйдем и познакомимся с другими пациентами.
— Что? Чтобы я завязывала знакомства в дурдоме? Я — Нили О'Хара, и друзей себе выбираю сама. Свяжитесь по телефону с Анной Уэллс или Кевином Гилмором. Это просто смешно. Я уезжаю отсюда! — Она направилась к двери.
Одна из сестер задержала ее.
— Она все еще носит часы, — сказала другая и силой сняла их с ее руки.
— Эй, эти часы стоят тысячу зеленых!
— Их положат в сейф, и вы получите их вместе со всеми остальными личными вещами, когда вас выпишут.
Паника охватила Нили. Никогда прежде не испытывала она такого страха перед своей беспомощностью.
— Ну послушайте, позвоните Анне Уэллс, — взмолилась она. — Анна все уладит.
Прошли еще полчаса. Нили то впадала в неукротимую' ярость, то ее вдруг охватывал страх. Хотелось курить. Действие двух капсул секонала прекратилось, сонливое состояние напрочь прошло, она была в ужасе. Нили нажала кнопку звонка. Появилась сестра. Она разговаривала с Нили вежливо, но уклончиво. Мисс О'Хара может выкурить сигарету прямо сейчас, если выйдет в вестибюль. Однако лучше поторопиться. Если она пропустит время, отведенное для курения, то до девяти часов курить будет нельзя.
— Да кто вы такая, черт возьми, чтобы указывать мне, когда я могу курить, а когда — нет? — крикнула она. — Это же не бесплатная больница для нуждающихся. Это место стоит денег, и я требую, чтобы ко мне относились с уважением.
— Мы уважаем вас, мисс О'Хара. Но и вы, в свою очередь, должны уважать правила Хейвен-Мейнора.
— Я не подчиняюсь — никаким правилам! Я сама устанавливаю их! Я — Нили О'Хара!
— Мы знаем это и все восхищаемся вашими фильмами.
— Тогда делайте, как я сказала! — потребовала Нили.
— Мы выполняем приказы доктора Холла и докторам Арчер.
— Так позовите же доктора Холла! — Она повернуласш к сестре спиной. Гнетущее чувство страха охватило ее. Может быть этот доктор Холл лицемерит, ведет двойную игру? Нет, она просто испугалась, вот и все. Наверное произошла какая-то путаница. Доктор Холл не посмеет.. Да если бы это дошло до Анны и Кевина, они бы ему такое устроили!
Десять минут спустя опять появилась сестра.
— Мисс О'Хара, если вы хотите покурить перед обедом, то, пожалуйста, идите. Осталось всего десять минут.
— Вместе с этими психами? Не хочу и не буду!
Сестра ушла. Нили начала нервно ходить взад-вперед по комнатке. Ну до чего же ей необходимо это лечение сном! Ей нужно несколько «куколок» — у нее появилась дрожь в руках. Ух ты, в последнее время она дошла до того, что только для поддержания равновесия и спокойствия ей требуется каждый час по две «куколки». Но лечение сном избавит ее от этой привычки. Доктор Мэссинджер считает, что в ее организме выработалась толерантность к этому препарату. Ух ты, ведь после Испании, что для нее было двадцать или тридцать «куколок» в день? Хорошо, что она улетела оттуда, а то бы действительно серьезно заболела. Черт бы побрал этого доктора Мадейру — это он сделал ей первую инъекцию демерола… Боже мой! Какое было восхитительное ощущение! Все заботы и проблемы исчезли. После первой инъекции она пролежала в постели шесть часов, испытывая такое невыразимое блаженство и умиротворенность, о каких она даже не подозревала. Она почувствовала, что может петь лучше, чем когда-либо раньше, брать такие ноты, которых даже нет в партитуре, оставаться поджарой без зеленых куколок, исполнять роли лучше, чем прежде.
Конечно, когда действие препарата кончилось, она почувствовала себя погано: со страхом думала о предстоящем дне, предстоящем любовнике, предстоящей вечеринке. Но доктор Мадейра всегда был рядом, чтобы избавить ее от «болей в области спины». Она научилась этому на съемочных площадках Голливуда — ссылаться на «боли в области спины». Обнаружить их рентгеном невозможно, а врачи киностудии хоть и осматривают тебя, но не могут поставить твои жалобы под сомнение. Очень часто по этой причине ей на несколько дней давали освобождение. С доктором Мадейрой это тоже срабатывало, вот только в качестве лекарства он назначил демерол. Такого ей в Голливуде не давали. И назначал его доктор Мадейра щедро, не скупясь. Весь тот замечательный год он назначал ей по три укола в день.
Спустя некоторое время она уже не лежала в постели после инъекции. Могла вполне нормально жить и под деме-ролом. Вставала, посещала ночные клубы, и пела-в жизни она не пела лучше. А фильм, который она сделала в Испании! Ух ты! Если бы только его пустили в американском прокате! Она достигла в нем небывалых вершин. Худенькая, энергия через край — когда вводят демерол, аппетит совершенно пропадает — глаза, как два горящих угля. Да, это, конечно, оттого, что зрачки делаются большими и черными — расширенными от демерола. Но голос… чистый и звонкий. Потом начались проблемы с деньгами, пришла телеграмма из Калифорнии: Тэд намеревался подавать в суд, чтобы забрать себе близнецов, если она не вернется и не станет о них заботиться. Как будто она могла допустить, чтобы ее сыновья жили в одном доме со шлюхой, на которой он женился! А потом, в довершение всего, самоубийство Дженифер. Пришлось расстаться с Испанией… и с демеролом. «Куколки» помогали, но теперь их требовалось так много — не меньше тридцати в день. Тридцать капсул секонала… Боже мой, сегодня она приняла всего шесть, а последнюю — два часа назад. Где же, черт возьми, доктор Холл? Когда начнется лечение?
Явилась сестра и сообщила ей, что подают обед. Не будет ли она так добра пройти в столовую? Нет, не будет!
— Я хочу сигарету и несколько капсул секонала — не менее шести, — чтобы хватило до тех пор, пока доктор Холл не приступит к лечению сном.
Она в изнеможении плюхнулась на кровать. У нее пересохло в горле. Выпить бы чего-нибудь, что угодно… Эта клетка два на четыре начинает физически давить на нее. Если они ничего не начнут делать в ближайшее же время, она просто уйдет отсюда. Они не посмеют задержать ее — ведь она же не в тюрьме. Послышались шаги. Она села в кровати. Наверное, зашевелились и сейчас приступят. Вошла сестра с обеденным подносом в руках.
— Мисс О'Хара, если вы желаете обедать в своей комнате…
Закончить фразу сестра так и не смогла. Терпение у, Нили иссякло. Она выхватила из ее рук поднос и швырнула его через всю комнату. Сестра пригнулась. Вбежала еще одна. Нили гневно прокричала:
— Не желаю есть, не желаю ни с кем общаться. Хочу только спать. Немедленно принесите мои сигареты и, не откладывая, начинайте лечить меня сном, иначе я уезжаю отсюда. С меня хватит!
Сестра, которая казалась старше остальных по должности, выступила вперед:
— Мисс О'Хара, никакого лечения сном не будет.
— Что вы имеете в виду?
— Я уточнила у доктора Холла. Никакого лечения сном, никаких барбитуратов. Вас вылечат с помощью психотерапии.
— Я уезжаю! — Нили направилась было к двери, но четыре расставленные руки преградили ей путь.
— Уберите прочь свои грязные руки! — вскричала она. — Оставьте меня в покое. — Она бросилась на сестер с кулаками.
— Поместить ее в «Репейник», — распорядилась старшая медсестра.
— Я уезжаю домой! — закричала Нили. Появились еще медсестры, и до ее сознания вдруг дошло, что ее волокут по коридору. Такого не может быть! Ее, Нили О'Хара, волоком тащат четыре сестры. И эти нечеловеческие вопли испускает она! Но ведь у нее не припадок, просто она пришла в бешенство от такого обращения.
Она отчаянно сопротивлялась на протяжении всего пути в другой корпус, по многочисленным коридорам, где двери отпирались и запирались, и в вестибюле этого корпуса. На помощь пришли еще две медсестры. Ее протащили по другому коридору в другую комнатку два на четыре. Несмотря на свою неистовую ярость, она заметила разницу: в этой не было ни ковра, ни штор, ни письменного стола. Только койка — как в тюремной камере! Ее положили на эту койку. Брюки у нее порвались. Слава богу, что она уложила в сумку еще одни.
Подошла молодая сестра и села рядом.
— А сейчас успокойтесь, мисс О'Хара, и давайте обедать.
— Я хочу уехать домой! — закричала Нили.
— Давайте пообедаем. Идемте, познакомитесь с другими пациентами.
— Я хочу спать! — Нили разрыдалась. Она была в западне. Никогда в жизни она не оказывалась в такой ловушке. Она посмотрела на окно. Решеток нет… но там что-то есть вместо них. Просто защитный экран, но ведь такие экраны можно разрезать — вот только чем? Она бросилась вон из комнаты и выбежала в большую гостиную. Там и тут сидели пациенты и спокойно смотрели телевизор. Она затравленно огляделась по сторонам. Чем бы прорезать этот чертов экран. Она метнула взгляд на книжный шкаф. Он был битком набит книгами, настольными играми… раскрытыми шахматными досками с фигурами! Она схватила пешку. У нее маленькая шишечка… и если нажать посильнее, ею можно прорвать экран. Она побежала назад в свою комнату, зажав фигурку в руке.
Сестра сидела на койке, спокойно наблюдая за ней. «И пусть себе наблюдает, — подумала Нили. — Я сильнее ее, пускай только попробует остановить меня». Она открыла окно. Сестра не шелохнулась. Она принялась с силой нажимать шахматной фигуркой на защитный экран, яростно тыча в него, колотя по нему руками, пытаясь продавить в нем отверстие, и не переставая содрогаться от рыданий, душивших ее и рвавшихся наружу. Должно же быть какое-то слабое место, где его можно проткнуть и разорвать. Обязательно должно быть.
— Экран стальной, — спокойно пояснила сестра. — Но даже если вы вырветесь отсюда, вы все равно окажетесь на нашей территории. Наш санаторий занимает двадцать пять акров. А главные ворота-на запоре.
Нили выронила фигурку. Она села на койку и разрыдалась в голос. Сестра попыталась было успокоить ее, но рыдания становились все безудержнее. Она думала об Анне и Кевине. Они вернулись в Нью-Йорк и, наверное, думают, что ее уже погрузили в блаженный сон. Она подумала о квартире Анны. Ну почему она не осталась там? Можно где угодно ходить, курить, когда захочется, принимать столько «куколок», сколько пожелаешь, наливать себе выпить… Она подумала о Голливуде… Шеф… кому он сейчас диктует свою волю? А Тэд… В Калифорнии сейчас только три часа — тепло, и вовсю светит солнце. Тэд, наверное, в бассейне со своей женой. А она, прославленная Нили О'Хара, сидит взаперти в этой психушке для придурков! Она зарыдала еще сильнее.
Рыдания длились, должно быть, не меньше часа, потому что, когда она подняла глаза, за окном стемнело. Вошла старшая сестра. К ее накрахмаленному халату была пришпилена карточка с именем «Мисс Шмидт». Мужеподобная, похожая на здоровенного бугая в юбке, решила про себя Нили.
— Мисс О'Хара, либо возьмите себя в руки, либо нам придется что-то сделать, чтобы вы успокоились.
О'кей, ну наконец-то. Сейчас ей все-таки дадут несколько куколок или сделают укольчик. Она им покажет! Значит, они не дают барбитуратов? Ну ничего, Нили О'Хара поменяет все здешние порядки, поломает это вонючее правило! Она начала душераздирающе кричать.
И опять все вокруг забегали. Вновь вошла здоровенная сестра.
— Хватит, мисс О'Хара. Это нужно прекратить. Вы беспокоите других пациентов.
— А мне на них на… — взвизгнула Нили. Она стала издавать еще более истошные вопли.
Мисс Шмидт быстро кивнула двум сестрам. Те схватили Нили за руки и снова потащили по коридору. Она отчаянно сопротивлялась, лягалась, бессвязно выкрикивала что-то, но численное превосходство и физическая сила были на их стороне. Она очутилась в большой ванной комнате. Мисс Шмидт и две сестры велели ей раздеваться.
— Что? И тем самым доставить вам, коровам, лесбиянкам чертовым, огромное удовольствие?! — прокричала она.
Мисс Шмидт опять кивнула, и две сестры силой раздели Нили. Голую, вопящую, ее силой затолкали в ванну. Поверх натянули парусиновое покрытие, оставив место только для головы, под голову подсунули подушечку. Рядом, за столиком, раскрыв блокнот и приготовив карандаш, расположилась сестра.
Нили продолжала истошно кричать. Неожиданно она почувствовала, что в ванной ей очень хорошо. Она всегда любила принимать ванну, любила лежать в ней до тех пор, пока вся ее кожа не размягчалась от воды. А эта ванна была какая-то особенная: вода то наливалась, то спускалась, пузырясь по ее телу. Ее охватило ощущение блаженной расслабленности. Пока все эти мысли проносились у нее в голове, она продолжала кричать, не переставая.
Вернулась мисс Шмидт и опустилась на колени рядом с ванной. Глаза ее излучали доброту.
— Мисс О'Хара, почему бы вам не попробовать расслабиться, а ванна сама сделает свое дело.
— Выпустите меня отсюда! — крикнула Нили.
— Вы останетесь в этой ванне до тех пор, пока не прекратите кричать или пока не уснете.
— Ха-ха! Во всем этом проклятом штате не хватит воды, чтобы заставить меня заснуть! — Нили набрала — полную грудь воздуха и опять закричала прямо в лицо мисс Шмидт.
— Мы выдерживаем пациентов в ванне по пятнадцать часов, — пояснила ей мисс Шмидт. Она поднялась на ноги. — Я зайду через час. Возможно, к тому времени вы немного успокоитесь.
«Через час»! Нили почувствовала, что голос у нее сел. Горло болело. Ей захотелось откинуться и расслабиться, но ведь именно этого они и добиваются, этого хотят. Ей хочется есть… хочется выкурить сигарету и принять несколько «куколок»! Она опять начала кричать, проклиная доктора Холла, медсестер, больницу… Когда запас ругательств иссяк, она разрыдалась. Но Нили заметила, что маленькая сестра за столиком прекратила писать, когда она начала рыдать. Так вот в чем дело: они записывают каждое слово, произносимое пациентом, чтобы великий доктор Холл мог все прочитать. Расслабиться прямо сейчас, а? Нет не будет никакого расслабления ни для кого, пока здесь находится она, Нили О'Хара!
Она опять принялась кричать, извергала из себя самую непристойную площадную брань и заметила, как маленькая медсестра залилась пунцовой краской, записывая все эти словеса. В каком-то уголке ее сознания шевельнулась жалость к сестре. Совсем молоденькая девушка, лет девятнадцати, и это не ее вина… не она же устанавливает здешние правила. Но Нили все же продолжала выкрикивать все известные ей ругательства. Тем временем она уперлась в парусину коленями и стала давить, хотя грубая ткань больно царапала ей кожу. Внезапно она обнаружила, что в отверстие для шеи можно просунуть и голову. Она погрузилась в воду с головой.
Маленькая сестра вскочила со стула, вытащила ее голову из воды, отскочила назад и позвонила в колокольчик. Пришли другие сестры и сделали отверстие для шеи совсем узким. Нили закричала еще громче… сестра застрочила карандашом еще быстрее…
Когда Нили нырнула под воду, она заметила в парусине около крана небольшую дырку. Она с силой просунула в нее большой палец ноги. При этом она продолжала яростно выкрикивать ругательства, чтобы сестра записывала, не отрываясь. Затем нечеловеческим усилием она расширила отверстие, сунув в него ступню, и резко подтянула колено к груди. Раздался громкий треск раздираемой ткани, и парусина разорвалась надвое. Нили выскочила из ванны. Сестра подняла тревогу. Ворвалась целая группа медсестер во главе с мисс Шмидт. На ванну была натянута новая парусина, но Нили не без удовольствия расслышала шепот одной из сестер:
— Еще никому никогда не удавалось разорвать эту парусину!
Она кричала, должно быть, целую вечность. Медсестру сменила другая. Эта тоже была молоденькая, но непристойности Нили она выслушивала, не моргнув глазом Нили охрипла… лишилась сил… спина у нее ныла… колени саднили… большой палец болел, будто сломанный, после того как она прорвала им парусину, — но она продолжала кричать. Дверь распахнулась. Вошел врач. Он пододвинул табурет и сел у края ванны.
— Добрый вечер. Меня зовут доктор Клементс. Сегодня обход делаю я.
Она разглядела какое время показывали стрелки на его больших наручных часах. Девять часов. Стало быть, она находилась в этой ванне почти три часа.
— Чем я могу вам помочь?
«Это не я сошла с ума, а они, — подумала Нили. — Вот он сидит передо мной, словно мы приятно проводим время… — передо мной, у которой башка торчит из этой проклятой ванны, а он как ни в чем не бывало спрашивает, может ли он мне помочь».
— Могу я что-нибудь для вас сделать?
Она повернулась к нему, слезы потекли по ее лицу.
— Какой же из вас психиатр? — воскликнула она. — Можете ли вы помочь мне? Господи, ведь каждому здесь известно, для чего я здесь. Вы же все знаете, что меня обманули. Мне обещали лечение сном, а за то, что я отстаиваю свои права, меня засунули в это корыто!
— Лечение сном? — Его удивление было неподдельным.
— Да, почему я и приехала сюда. На восемь дней. Спать. Этот ваш мерзкий доктор Холл обещал мне, а едва только мои друзья уехали — бац! — все изменилось.
Он посмотрел на медсестру — та пожала плечами.
— Я только что заступил на дежурство. О вашей болезни ничего не знаю, лишь делаю обход. Завтра же я подам докладную и уверен, что все уладится.
— Ах вот как. — Нили больше не кричала. Она почувствовала искреннюю озабоченность и заинтересованность во взгляде молодого врача. Может, ей удастся достучаться до него?
— Вы должны помочь мне, — взмолилась она. — Разве не для этого вас учили? Неужели в этом состоит ваша помощь? Сделать запись обо мне, потом отправиться домой и лечь в свою постель, а меня оставить лежать здесь по шею в воде. Если бы вы были по-настоящему чутким человеком, вы бы дали мне сигарету… что-нибудь поесть… несколько капсул секонала… а не просто сделали бы отметку в своей тетрадке и отправились восвояси.
Он вышел из ванной комнаты. Она опять собралась с силами и начала кричать. Горло у нее саднило, и она была почти без сил. Если бы только она могла прекратить… Вода продолжала пузыриться все при одной и той же температуре. Может быть, так она сумеет уснуть, но тогда они победят! Всех держат в ванной, пока не заснут. Но только не Нили О'Хара! Если она проиграет первое сражение, то проиграет и все остальные. Она закричала громче…
Час спустя молодой врач вернулся. Его сопровождала мисс Шмидт. Открыв свой саквояж, он что-то налил в стакан и протянул его мисс Шмидт.
— Я позвонил доктору Холлу домой. Он согласен, что главное сейчас, — чтобы она спала. Во всяком случае, сегодня.
Мисс Шмидт поднесла стакан ко рту Нили.
— Выпейте.
— Не стану ничего делать, пока не вылезу отсюда.
— Выпейте, — мягко повторила мисс Шмидт. — Вы сразу же заснете, и мы вынесем вас из ванны. Обещаю вам.
Нили поняла. Раньше они говорили ей, что она не выйдет из ванны, пока не уснет, а вот сейчас ей что-то дают, чтобы она заснула. Это ее победа. Никаких барбитуратов, да? А что же это тогда, черт возьми, за мутноватая водица? Кока-кола, что ли? Она позволила мисс Шмидт влить себе в рот эту жидкость.
Боже мой! Вот это лекарство что надо! Действие она ощутила сразу же. Великолепно! Она перестала кричать. Совершенно непередаваемое ощущение блаженства охватило ее. Снимали парусиновое покрытие… кто-то растирал ей тело мохнатым полотенцем… помогли надеть ночную рубашку.
— В «Репейнике» мест нет, — сказала мисс Шмидт. — Вы в состоянии понять меня, мисс О'Хара? Здесь больше нет свободных отдельных палат. Нам придется поместить вас в общую палату.
Нили махнула рукой. Койка… спать… вот все, чего она хочет, а где — абсолютно наплевать.
Когда она проснулась, было темно. Где она находится, черт возьми? Длинная комната со множеством коек. Ух ты, она же в психушке! Сколько сейчас времени? Она встала с кровати. Медсестра, сидевшая у двери снаружи, вскочила с места.
— Да, мисс О'Хара?
— Сколько времени?
— Четыре часа ночи.
— Я хочу есть.
И сразу же на красивом подносе ей подали молоко и печенье. Ей разрешили присесть на скамейку в коридоре. Упаси господь, если она разбудит других психов. Она допила молоко, можно ли теперь выкурить сигарету? С ней разговаривали вежливо, но курить не разрешили. Так, ну и что они собираются делать теперь? Спать ей не хочется. Да и потом, в палате кто-то громко храпит. Мисс Шмидт извинилась. Отдельная палата освободится через несколько дней.
Нили опять легла на свою койку. «Несколько дней»! Как только рассветет, ноги ее здесь не будет. Они обязаны разрешить ей поговорить по телефону с Анной.
Она, должно быть, заснула, потому что, когда она открыла глаза, вокруг нее кипела бурная деятельность. Все уже встали. Вошла сестра, новая.
— Доброе утро, мисс О'Хара. Вставайте и уберите свою постель. Ванная комната в конце коридора.
— «Уберите свою постель»! — рявкнула Нили. — За такие-то деньги, сестричка? Вот уже пятнадцать лет как я не убираю за собой постель и не намерена заново привыкать к этому сейчас.
— Я сделаю это за вас, — миловидная девушка с рыжеватыми волосами бросилась к ней из другого конца палаты. — Меня зовут Кэрол.
— Почему ты должна убирать за мной постель? — спросила Нили, глядя, как девушка аккуратно расправляет простыни.
Кэрол улыбнулась.
— Вам поставят черную метку, если увидят, что кровать не убрана. Сегодня ваш первый день здесь. А эта метка — так и останется.
— Да что мне до этой черной метки?
— Ну как же, вы ведь не хотите оставаться в павильоне «Репейник» навсегда, верно? Вам же хочется перейти сначала в «Пихту», затем в «Вяз», затем в «Ясень», затем в амбулаторное отделение.
— Прямо как в школе.
— В некотором смысле — да. Это самая неуютная и шумная палата. Я уже должна была переводиться в «Вяз», но… сорвалась. И вот на целых два месяца застряла в «Репейнике». Но вскоре рассчитываю перевестись в «Пихту».
Нили пошла с Кэрол в большую умывальную. Около Двадцати женщин чистили там зубы и разговаривали. Тут были представлены все возрасты. Кое-кому было за сорок, одной женщине приятной наружности — под семьдесят, Кэрол — лет двадцать пять. Шесть или семь были ровесницами Нили, а несколько женщин — даже моложе ее. Они трещали, как старшеклассницы в школьном коридоре. Нили выдали зубную щетку. Вошла санитарка с большой коробкой.
— Отлично, девочки. А вот и ваша помада.
Нили не верила своим глазам. В коробке лежало двадцать тюбиков губной помады, к которым были приклеены ярлычки с фамилиями. Она увидела и свой тюбик. Его взяли у нее из сумки и аккуратно наклеили ярлычок. Накрасив губы, она вернула помаду санитарке, и встала в очередь за одеждой. Санитарка выдала ей бюстгальтер, трусики, мягкие кожаные туфли без каблуков, юбку и блузку. К удивлению Нили, все эти вещи были ее собственными, на каждой из них стояла ее фамилия. Она не укладывала их в свою сумку, когда собиралась ехать сюда. Должно быть, ночью их с посыльным переслала Анна.
ЗНАЧИТ, АННА ЗНАЛА, ЧТО ЕЕ НЕ БУДУТ ЛЕЧИТЬ СНОМ!
Нили оцепенела от страха. Медленно одеваясь, она пыталась хоть как-то упорядочить лихорадочные, ужасные мысли. Она последовала за Кэрол в большую комнату отдыха. Несмотря на закрытые окна, ее заливали солнечные лучи, придавая ей фальшиво приветливый вид. Она взглянула на стенные часы. Боже, всего семь тридцать! Как же она проживет весь этот долгий день?
Вместо мисс Шмидт дежурила дневная медсестра, мисс Уэстон. Она была точно такого же сложения, как и мисс Шмидт, а пять или шесть молоденьких сестер точно так же послушно и быстро выполняли все ее распоряжения. Нили села завтракать вместе со всеми. Столовая была светлая и приятная, за каждым столиком сидели по четыре женщины. Официантки проворно обслуживали их, разнося блюда. Нили решила было ничего не есть, но едва до нее донесся запах яичницы с ветчиной, как она ощутила чувство голода. Она плотно позавтракала, съела несколько блюд и устало поплелась вместе со всеми назад, в комнату отдыха.
Вероятно, это хорошо воспитанные психи, решила Нили. Она понимала, что все они узнали ее, но лишь тепло и вежливо улыбались ей, и она не испытывала никакого чувства смущения или застенчивости. Выглядит она ужасно. К юбке нужен ремень, он в ней и был, но его вынули. Волосы висят сосульками, колени исцарапаны — напоминание о ночи, проведенной в ванне. Ей хотелось разделить царящую здесь теплую, доброжелательную атмосферу и хорошее настроение остальных женщин. Они вели себя так, как будто им нравилось здесь!
Кэрол познакомила ее с остальными. Ух ты, каждая из них кажется вполне нормальной и здоровой. Она села, спрашивая себя, что же будет дальше. Вошла медсестра, которую все обступили. В руках она держала коробку. Через минуту она начала выкрикивать фамилии всех присутствующих, даже «мисс О'Хара». Нили подошла. Ух ты! Вот это организация: даже на ее пачке сигарет ярлычок с фамилией. Сестра выдавала каждой женщине по две сигареты, а другая сестра, стоящая рядом, зажигала для них спички. Откинувшись на спинку кресла, Нили с благодарностью затянулась своей первой за последние двенадцать часов сигаретой. От первой затяжки у нее закружилась голова, после второй она почувствовала себя лучше, а третья окончательно вернула ей способность логически мыслить. Подумать только, ни единой сигареты со вчерашнего дня. И это у нее, которая выкуривала по две пачки в день. Медленно поднявшись, — сигарета придала ей спокойствие и уверенность в себе, — она подошла к письменному столу, за которым сидела мисс Уэстон.
— Мне хотелось бы позвонить по телефону, — сказала Нили. — Куда нужно пройти?
— Звонить по телефону не разрешается, — любезным тоном ответила мисс Уэстон.
— Но как же мне связаться с моими друзьями?
— Вам разрешается писать письма.
— Могу я получить бумагу и ручку? Сестра посмотрела на свои часы.
— Думаю, вам лучше подождать. Через пять минут вас будет осматривать врач.
— Доктор Холл?
— Нет, доктор Фельдман. Просто обычный обход. Это оказался терапевт, а не психиатр. Он взял у нее кровь из пальца и прослушал сердце.
Нили попросила медсестру зажечь ей спичку, чтобы прикурить вторую сигарету. К ней подошла привлекательная темноволосая женщина.
— Не расстраивайтесь из-за этих анализов. Просто им нужно удостовериться, что вы здоровы. Как бы они чувствовали себя, если бы вы вдруг умерли от рака или еще от чего-то, в то время как лечат вас от психического заболевания?
Нили внимательно вгляделась в женщину. Ее можно было бы назвать красивой, если правильно наложить косметику. Скулы расположены как нельзя лучше, а черные глаза так и сверкают. Должно быть, когда-то у нее была отличная фигура, но сейчас она сильно располнела. По оценке Нили, ей было лет тридцать. Женщина села. В руках она держала квадратную коробку.
— Меня зовут Мэри Джейн. Позволь нарушить твое уединение. Когда пойдешь в спортзал, купи себе почтовой бумаги. Она стоит один доллар.
— Но у меня нет денег. Мэри Джейн улыбнулась.
— Платить не нужно, это входит в стоимость твоего лечения. Но ты можешь пользоваться бумагой как записной книжкой. — Она открыла свою коробку. В ней была бумага и пачка сигарет.
— А где ты достала…
Женщина сделала знак, чтобы Нили замолчала.
— В дни посещений разрешается сидеть с посетителями и курить одну сигарету за другой. Пусть тот, кто навещает тебя, принесет сразу блок. Ты его спрячешь, и в то время, когда разрешается курить, ты сможешь выкуривать штук по десять за раз.
— Но ведь спички-то зажигают они и заметят, если ты выкуришь больше, чем две.
— Медсестры тоже сочувствуют нам. Ты всегда можешь прикурить от чьей-нибудь сигареты. Это разрешается. Нам, душевнобольным, только спички нельзя держать. Но сестрам совершенно безразлично, по сколько штук мы выкуриваем. Они считают, что и мы должны получать какое-то удовольствие от жизни.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |