На этом собрание разошлось, вернее сказать, разбежалось. Одни торопились в пивную, другие - в кафе, третьи - просто на свежий воздух.
Да, на свежий воздух! Сюда стремился и я всей душой. После спертой атмосферы такого собрания это было вполне понятно. И это называется манифестацией в память великой героической битвы, в которой участвовали сотни тысяч сынов нашего народа! Хотелось только плеваться.
Такие "манифестации" правительство любит. Это действительно "спокойные" собрания. Господину министру не приходится беспокоиться тут, как бы не вышло какого-нибудь беспорядка, как бы волны энтузиазма внезапно не поднялись выше нормального уровня, допускаемого буржуазными приличиями. Тут нашим правителям не приходится бояться, что воодушевленная масса выйдет из зала, построится в стройные ряды и дружным железным шагом пройдет по всем главным улицам города с пением, скажем, нашего национал-социалистического гимна. Нет, наша, любящая спокойствие, полиция может не тревожиться. Тут никаких неприятностей не будет. Люди отправятся только в пивные и в кафе...
Нет, такими гражданами власть может быть довольна!..
* * *
Наши национал-социалистические собрания уж конечно не являлись этакими "мирными" собраниями. Здесь два враждебных миросозерцания вступали в открытый бой друг с другом. Наши собрания отнюдь не кончались тривиальным пением, никому ненужным и никого не зажигавшим. Наши собрания большею частью кончались взрывом настоящей фанатической страсти и подлинного национального энтузиазма.
Нам было ясно с самого начала, что на наших собраниях безусловно необходимо обеспечить слепую дисциплину и прежде всего гарантировать настоящий авторитет президиумам наших собраний. Ибо речи наших ораторов конечно совершенно не были похожи на бесцветную болтовню буржуазных "референтов"; речи наших докладчиков и своим содержанием и своей формой всегда вызывали в противниках бешеную злобу и попытки возражения. Насчет недостатка противников на наших собраниях жаловаться не приходилось. Как часто появлялись они на наши собрания целыми большими толпами, распределив заранее между собою роли! И на лицах всех можно было прочитать: "сегодня мы с ними покончим"!
Зачастую красные приводили на наши собрания своих людей буквально целыми колоннами, причем конечно заранее накачивали этих людей в том направлении, что сегодня же вечером они нас должны разгромить окончательно. Зачастую красные делали абсолютно все приготовления к тому, чтобы взорвать наши собрания. Только решительность и энергия наших президиумов, только быстрота и натиск нашей охраны собраний могли помешать этим заговорам. Действительно, красным было от чего придти в бешенство. Уже один красный цвет наших плакатов привлекал к нам аудиторию и из числа красных. Средний буржуа не переставал возмущаться по поводу того, что и мы, национал-социалисты, избрали красный цвет. В этом видели с нашей стороны, по крайней мере, двусмысленность. Мудрые вожди дейч-националов нашептывали друг другу подозрения, что мы-де на деле являемся только разновидностью марксистов, что, может быть, мы и вообще-то только скрытые марксисты или еще и того лучше - социалисты. Разницы между социализмом и марксизмом эти мудрецы до сих пор не поняли. Особенное возмущение среди этих мещан вызывало то обстоятельство, что мы на наших собраниях обращались к аудитории не со словами "милостивые государи и милостивые государыни", а со словами: "соотечественники и соотечественницы". Ну, а когда узнали, что в своей собственной среде мы друг друга величаем "партийными товарищами", то наш "марксизм" стоял уже вне всяких подозрений. Не раз мы прямо тряслись от смеха по поводу страхов этих буржуазных зайцев и их остроумных догадок насчет нашего происхождения, наших намерений и наших целей.
Красный цвет для наших плакатов мы избрали конечно не случайно, а по зрелом размышлении. Мы хотели этим как можно больше раздразнить красных, вызвать у них возмущение и провоцировать их на то, чтобы они стали ходить на наши собрания хотя бы только с целью срыва их. Нам было важно, чтобы люди эти вообще пришли и чтобы часть их нас выслушала.
Забавно было в эти годы наблюдать колебания и беспомощность наших противников, не знавших какую же тактику выбрать по отношению к нам.
Сначала красные предложили своим сторонникам не обращать на нас внимания и бойкотировать нас.
Так рабочие, как правило, и поступали. Но с течением времени отдельные рабочие все-таки стали просачиваться на наши собрания. И так как число их становилось все больше, а впечатление, производимое нашим учением на них, все сильнее, то вожаки все-таки стали нервничать и пришли в беспокойство. В конце концов они стали приходить к выводу, что просто отмалчиваться неудобно и что к нам нужно применить террор.
Теперь вожаки обращаются к "сознательным рабочим" с другим призывом: пусть они идут на наши собрания с тем, чтобы дать там отпор "реакционно-монархической провокации"; пусть вожди национал-социалистов познакомятся-де с кулаками честных пролетариев.
В результате этого получалась уже иная картина. Уже за три четверти часа начала собрания помещение обыкновенно переполнено рабочими. Собрание напоминает пороховой погреб, в любую минуту готовый взлететь на воздух. Фитиль уже заряжен, и вот-вот раздастся взрыв. Однако на деле получалось иное. Рабочие приходили к нам как противники и враги, а уходили с собрания если уже не как друзья, то по крайней мере как люди, призадумавшиеся над правотой своего собственного учения. Постепенно картина еще больше менялась в нашу пользу. Обыкновенно после трехчасового моего доклада вся аудитория - как друзья, так и недавние враги - превращалась в единую воодушевленную массу друзей. Настроение создавалось такое, что противникам нельзя было уже и мечтать взорвать собрание. Тогда вожаки опять начинали трусить и переходили на сторону тех, которые раньше предлагали не ходить на наши собрания. Опять в рядах марксистских вожаков укреплялось то мнение, что единственно правильной тактикой по отношению к нам будет бойкот наших собраний.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |